т целый гроссбух. О таких, как она, симпатичных и острых, говорят все, это и ежу ясно. К тому же у нее отличный аппетит, что в женщинах особенно привлекательно.
     - ?Мы поедем на Кони и съедим по балони? ,- запел он.- ?По Центральному парку пройдемся трам-пам-пам...?
     Кто-то из прохожих оглянулся. Зэкари понял, что снова поет вслух. Не забыть сказать Хэмингуэю, чтобы Нину пригласили на следующую планерку. Ей это будет полезно: пусть-ка взглянет на то, как делаются журналы, со стороны, а не со своей колокольни, даже если это ?Вы слышали??. Или нет, лучше, он сам пошлет ей служебную памятку с личным приглашением, учитывая ее интерес ?по части реализации?, конечно. Как она тогда сказала: ?Это нечестно?. Конечно, так оно и было. Придется заглаживать свою вину!
     Все еще улыбаясь, он открыл парадную дверь и вошел в свой особняк из серого мрамора, где навстречу ему уже спешил дворецкий.
     ?Неужели это мой дом? - вдруг мелькнуло у него в голове.- И я его хозяин??
     Зэкари вновь чувствовал себя молодым, таким, как в дни его студенчества в ?Колумбии?, когда он выбирался в центр города и без устали бродил по улицам, даже не пытаясь представить себе, что за жизнь происходит за парадными подъездами таких вот домов, поражавших его воображение своим нереальным великолепием.
     Приветливо поздоровавшись с дворецким, Зэкари поднялся к себе в небольшую библиотеку, которую он предпочитал их общей на первом этаже.
     - Лили? - удивился он, застав там жену, которая стояла у окна, выходившего в сад. При звуке его голоса она нетерпеливо обернулась.
     - Я все ждала, когда ты вернешься, дорогой. Как бы я хотела, чтобы ты не работал по субботам. И так пропадаешь там у себя по целым дням,- произнесла она своим серебристым мелодичным голосом.
     - Мне нужно было додумать до конца одну вещь. А на работе просто лучше думается. И потом в офисе скопилось столько разных бумаг, а в понедельник у меня не будет времени. Как я люблю видеть тебя здесь, если бы ты знала! Что это у тебя? Шампанское? Я что-нибудь забыл? Не годовщина свадьбы, не день рождения... Так что же мы отмечаем?
     Умело откупорив бутылку, он разлил искрящееся шампанское в бокалы в виде тюльпанов на длинной ножке, уже стоявшие на серебряном подносе у него на рабочем столе.
     - Я хочу поднять этот тост, дорогой...- Они чокнулись.- За самую приятную новость на свете... у нас будет еще один ребенок.
     - Еще один! Я же чувствовал, что-то замечательное должно случиться! - радостно воскликнул он, обняв жену и разом позабыв обо всех своих мыслях.
     Лили со слезами на глазах, казалось, таяла в его объятиях. Будь мужественной, велел ей Каттер. Ради него она пойдет на все. Самое трудное было позади. Теперь оставалось только ждать.

Глава 8

     Только состояние глубокого шока и доведенная до автоматизма благовоспитанность помогли Мэкси и Тоби скрепя сердце поздравить Лили и Каттера с бракосочетанием. Они произнесли все подобающие слова, обменялись положенными случаю кивками, но ни тот ни другой так и не вымучили из себя ни одной улыбки. Похоже, подумалось в этот момент Мэкси, как будто все четверо хотят как можно быстрее, но с соблюдением минимальных приличий захоронить тело безымянной жертвы дорожной катастрофы - и телом этим был не кто иной, как Зэкари Эмбервилл.
     Изумление и ужас, все еще витавшие в зале заседаний, оказались даже на руку брату и сестре, которые под шумок быстро удалились, крепко держась друг за друга. Они сели в лифт, останавливавшийся только в самом низу, на цокольном этаже, предоставив Лили и Каттеру беседовать с теми, кого не слишком печалила кончина четырех закрываемых изданий и кто мог поздравить новобрачных не кривя душой, чего Мэкси и Тоби были не в силах сделать при всем их желании. Эли отвез их в городской дом Тоби на тихой улочке в районе Семидесятых улиц. Не говоря ни слова, Тоби подошел к бару, устроенному рядом с плавательным бассейном, занимавшим весь первый этаж и примыкавшую к нему часть небольшого сада, обнесенного довольно толстой кирпичной оградой, и налил каждому по двойной порции.
     - Это что? - спросила Мэкси.
     - Бренди,- ответил Тоби.- Вообще-то я никогда его не пью, но иногда это необходимо...
     - Ты знаешь, я просто не верю... не могу понять,- начала было Мэкси, но Тоби оборвал ее:
     - Заткнись! Сначала выпей, потом поплавай. Пока что мы еще не готовы к разговору.
     Тоби разделся догола и нырнул - тем быстрым плоским рывком, который в свое время не единожды помогал ему удерживать звание чемпиона по плаванию. Мэкси присоединилась к нему, оставив на себе одно лишь ожерелье из черного жемчуга. Брат и сестра плавали по дорожке до тех пор, пока Мэкси не почувствовала, как сдавливавшая грудь тяжесть начала растворяться, уступая место простой усталости. Она вылезла из воды и уселась на бортик, ожидая, пока Тоби наконец вынырнул и, легко подтянувшись, устроился рядом с ней. Мускулатура у него великолепная, а талия при широких плечах тонкая и хрупкая, как у многих хороших пловцов.
     - Ну как, получше? - отфыркиваясь, спросил он.
     - Насколько это возможно. То есть не так чтобы уж слишком хорошо. Впечатление такое, что прямо у тебя под ногами разорвалась ручная граната.
     - Скорей всего, мы с тобой раньше не очень-то приглядывались к этой парочке, если сейчас настолько наивны, что еще удивляемся.
     - Тоби, ты хочешь сказать, что мама чувствовала себя такой одинокой после... Господи! После смерти папы, что ей понадобился Каттер? Они ведь одного примерно возраста. Хорошо, я ему не верю, не люблю его, но, объективно говоря, он весьма недурен собой, а жизнь и секс в конце-то концов не кончаются после сорока. И что вполне естественно ей смутиться: ведь она выходит замуж все-таки за брата собственного мужа. Признайся, Тоби, не случайно же она решила сообщить нам об этом на людях?.. Единственное, в чем я уверена, так это в том, что их решение не пришло внезапно, под влиянием чувства. На Ромео и Джульетту они не тянут.
     - Во всем с тобой согласен,- откликнулся Тоби.- Но есть еще кое-что. Я уже давно это замечал, но не обращал должного внимания... Между ними, по-моему, сговор... и существовал он всегда, по крайней мере, с того времени, когда Каттер вернулся из Англии. А когда в прошлом году папа так неожиданно умер, это стало проявляться все сильнее.
     - Сговор, говоришь? Что это слово точно означает? Что они... соучастники преступления?
     - Нет, я имею в виду их полную вовлеченность в дела друг друга, интерес, который они взаимно испытывают к своим желаниям, потребностям. Согласие, которое выходит за рамки просто согласия. Связь, которая сильнее и прочнее обычных отношений красивого мужчины с женщиной. Потому что этой женщине нужен мужчина и все, что под этим подразумевается.
     - Откуда у тебя такие глубокие знания? - с вызовом бросила Мэкси.
     - Я просто слышу это, понимаешь? Слышу в голосах то, что не различаешь ты. Слышу, как они двигаются, когда остаются вдвоем. Когда ты слепой, Златокудрая, ты начинаешь слышать в движениях людей тысячи оттенков - и каждый из них значит что-то свое. Я услышал, что у них сговор - и давний при этом. Услышал и даже почувствовал запах. Да, за всеми их духами, шампунями и кремами я почувствовал этот запах. У обоих!
     Мэкси невольно передернуло.
     - Что ты все называешь меня ?Златокудрая?? - спросила она, пытаясь изменить тему разговора.
     - Просто потому, что мне это слово нравится. Да будь твои кудри и золотыми, я все равно бы не смог их толком разглядеть. Так что уж предоставь мне называть тебя так, как мне хочется. Только не лысей, пожалуйста,- вот и все. А теперь продолжим про маму и Каттера. Он взял ее в оборот, как ему и требовалось. Я в первый раз ощутил, что она может быть такой - покорной, послушной. Между ней и отцом, пока он был жив, я такого совершенно не чувствовал. Да, они были добры друг к другу... И мне кажется, они просто условились такими быть. Друзьями или, скорее, просто не врагами. Но сговора между ними я не слышал.
     - Ты отвратителен!
     Он рассмеялся и шлепнул ее по голому бедру.
     - Прекрасна и свежа,- произнес он, смакуя.- И останешься такой лет десять, может, пятнадцать, а потом упругость мускулов начнет пропадать.
     - Убери свои руки, кретин.
     - Ты любишь меня, Златокудрая?
     - Люблю, Летучая Мышь.
     Это был их ритуал. Одно из самых ранних воспоминаний Тоби: он прикасается пальцами к щекам Мэкси. А первое, что запомнила в жизни Мэкси, были руки брата, подхватившие ее, когда она поскользнулась на улице.
     - Боже, если бы ты только видел этих бедняг там, на заседании. Сидели, как к виселице приговоренные.
     - Я их слышал. Этого достаточно.
     - А как тебе нравится его заявление, будто он выступает от ее имени? Ты ведь знаешь, мама не могла бы сама принять это решение. Она ничего не смыслит в делах компании. И никогда не интересовалась прибылью. За всем этим стоит Каттер! Только ему-то это зачем? Но все равно мы не можем позволить, чтобы он взял и одним махом прихлопнул четыре наших журнала. Не можем и не должны! Отец никогда бы этого не допустил, если бы не угроза полного банкротства. Тоби, Тоби! Вспомни папу! Да это же самое настоящее убийство!- Мэкси почти выкрикнула последние слова.
     - Но мы-то что можем сделать, малыш? Вся власть у матери, и она вправе принять любое решение, кто бы за ним ни стоял. Все, что касается компании,- в полном ее ведении.
     - А моральное принуждение? - медленно процедила Мэкси, не то вынося приговор, не то пытаясь нащупать какую-то мысль.
     - Моральное, говоришь? Да, чувствуется, что ты совсем оторвалась от родных берегов. Это Нью-Йорк, малыш, и такие вещи здесь не проходят, это тебе не страница с особым мнением в лондонской ?Тайме?.
     - Я имею в виду не просто моральное принуждение, Тоби,- упорствовала Мэкси,- а в манхэттенском стиле. Если ты накормишь меня ленчем, то я обязуюсь нанести визит дяде в его офисе.
     - Какого дьявола ты все это затеваешь?
     - Сама еще не знаю какого. ?Но надо копать, пока...? - рассмеялась она.
     - ?...не выроем снова Нью-Йорк?,- докончил за сестру Тоби строку, которая служила для объяснения любых неприятностей с городом, казавшимся им центром Вселенной.

***

     - Это было бы в высшей степени неразумно и ничего бы тебе не дало, Мэкси,- изрек Каттер, сидя за рабочим столом в своем офисе на Уолл-стрит,- что бы вы с Тобиасом ни чувствовали по данному поводу, и, поверь мне, я понимаю вас и даже сочувствую вам.
     - Хватит насчет ?цветов и сердец?, Каттер,- огрызнулась Мэкси.- Давай начнем сразу с последней черты. Ведь это, кажется, твое любимое местонахождение.- Мэкси еще не заезжала домой и не переоделась с дороги, но плавание с Тоби и великолепный ленч, который он для нее соорудил, помогли восстановить ее боевой дух, так что, добираясь до центра города, она успела составить план атаки и теперь претворяла его в жизнь.- Пусть ?Эмбер-вилл пабликейшнс? частная компания и все такое прочее, мне на это плевать, общественное мнение в этой стране все равно существует. Тоби и я созовем пресс-конференцию - а мы именно так. и намерены поступить в качестве акционерного меньшинства - и сообщим репортерам, что ты оказал отрицательное влияние на нашу мать, на твою новоиспеченную жену, что уже само по себе вызывает удивление, так вот, оказал на нее отрицательное влияние и обрек на смерть сразу четырех наших издания. Причем это было сделано без всякого предварительного уведомления Тоби, Джастина и меня. Между тем мы все являемся акционерами и, следовательно, весьма заинтересованной стороной.
     Мэкси с вызывающим видом выставила вперед обутые в сапожки ноги, откинулась на спинку кресла, словно пользуясь заслуженным после удачной атаки отдыхом, и продолжала:
     - Может, ты слишком толстокож, чтобы обращать внимание на общественное мнение, но у тебя, между прочим, есть клиенты. Об этом ты подумал? Или о своих деловых партнерах, которые, как известно, не слишком любят, когда их фамилии начинает мусолить пресса? А как насчет журнального мира? Неужели, Каттер, ты настолько наивен, что думаешь, будто все эти Ньюхаузы, Херсты, Анненберги и другие займут твою сторону? Ведь они все знают, что ты чужак и к издательским делам никакого отношения не имел и не будешь иметь. Да в газетах и на телевидении так это распишут - пальчики оближешь. Еще бы, чтоб закрывались сразу четыре журнала! Сотни людей вышвыривают на улицу! И все потому, что какой-то недоучка, и пяти минут не занимавшийся журналами и только-только получивший там свое местечко от жены, так надумал?
     Каттер перевернул нож для бумаги, переставил чернильный прибор, завел настольные часы. После короткой паузы Мэкси продолжила - было очевидно, что дядя не собирается нарушать своего молчания.
     - Не хотелось бы мне быть на твоем месте, Каттер, когда мы устроим нашу пресс-конференцию. Уверена, что к нам присоединится и Пэвка. Пусть у него и нет никаких акций, но все журналисты его просто обожают, считают гением - и это так. Но к тому же он еще прекрасный человек. Помнишь, что о нем писали, когда он оформил ретроспективную выставку в Музее графики? Да это не человек, а целое учреждение. И шанс стать тем, кем он сегодня стал, дал ему не кто-нибудь, а отец. Один из четырех журналов, ?Радиоволна?, кстати, его детище! Зэкари Эмбервилл считал, что у всех этих четырех журналов блестящее будущее. А люди отцу верили, о чем ты, наверное, забыл. Отец был для них легендой. И остается ею!
     - Ты хочешь меня шантажировать, Мэкси? Не выйдет! С этого утра все четыре журнала больше не существуют! Так решила твоя мать - это ее право.
     - Ты,- медленно процедила Мэкси,- ты просто вонючка, презренный лжец. Мать ничего не решала. Это все ты! Не знаю, зачем тебе было нужно, но это твоих рук дело.
     - Кто позволил тебе так со мной разговаривать?
     Мэкси еще не доводилось видеть своего дядю в бешенстве. Она улыбнулась ему прямо в глаза: сейчас они были жесткими и метали ледяные искры. Если бы это действительно было решение матери, он никогда бы так не отреагировал. Не такой он был человек, ее дядя Каттер, неизменно подтянутый, владеющий собой, невозмутимо красивый и вежливый.
     - А я отрицаю твое обвинение в шантаже,- улыбка Мэкси расползлась теперь по всему лицу-наглая улыбка Чеширского кота.- Тебе что, незнакомо такое понятие, как моральное принуждение?
     - Да само слово ?моральное? в твоих устах - это не смешно, а просто абсурдно! Ну хорошо, Мэкси, что тебе надо?
     - Журнал. Один из четырех. И чтобы ты оставил меня в покое ровно на год и я делала все, что захочу. Никаких условий, никакого заглядывания мне через плечо, никакого сокращения сметы. Особенно последнее.
     - Чувствуется, ты уверена, что унаследовала от своего отца его хватку. Значит, одна хочешь спасти целый журнал? Да ты же за всю жизнь, может, всего неделю и проработала. И то неделя эта пришлась на лето, когда ты готовилась к каким-то экзаменам. Но давай не будем пререкаться,- произнес он, снова овладев собой,- это никуда нас не подвинет. Если удастся уговорить Лили отдать тебе на откуп один из журналов - а только от нее такое согласие может исходить,- то тебе и твоим братцам придется гарантировать, что вы ни при каких условиях не станете втягивать в наше семейное дело средства массовой информации.
     - Но тогда мы полностью развяжем тебе руки в отношении трех других журналов,- отреагировала Мэкси, сразу помрачнев^, - Не вы мне их связывали, не вам и развязывать. Я вообще против того, чтобы поддаваться на шантаж, или как бы его ни называли. Не думаю, кстати, чтобы пресс-конференцию, созванную девицей, известной своими великосветскими похождениями, и ее братом, который из-за своей несчастной болезни не в состоянии толком увидеть даже журнальный макет, чтобы такую пресс-конференцию восприняли здесь всерьез. Но ради сохранения мира в семье и чтобы ты не начинала выступать со своими штучками - а это ты умеешь! - я переговорю с Лили. Если бы она согласилась, то о воскресении какого из журналов ты пытаешься вести речь?
     - ?Бижутерия и банты?,- тут же ответила Мэкси.
     Она ни минуты не сомневалась, что, если бы отец был жив и перед ним стоял выбор, он взял бы именно этот, свой первый журнал-талисман, принесший ему удачу.
     - Что ж, попытаюсь уговорить твою мать, Мэкси, но пока что обещать ничего не могу.
     - Дерьмо все это!- Мэкси резко поднялась и направилась к двери.- С сегодняшнего дня я считаю себя главным редактором журнала,- заявила она, выходя.- С этой минуты! И не надо провожать меня до лифта. Сама дойду.

***

     Усталая, но с чувством одержанной победы, переполнявшим все ее существо, вошла Мэкси в свою квартиру на шестьдесят третьем этаже ?Трамп Тауэр?. Она далеко не была уверена, что ей удалось ?прижать? Каттера, чья репутация надежного, хотя и не слишком удачливого, банкира могла все же вынести этот удар, затрагивающий лишь его деловое чутье. За последний десяток лет многие журналы мирно почили в бозе - о них слегка погрустили и тут же забыли. Поворачивая ключ в замке, Мэкси вдруг подумала: ведь будь Каттер одним из многоопытных членов редколлегии ?Эмбервилл пабликейшнс?, ей вряд ли удалось бы повлиять на него своими угрозами насчет пресс-конференции. А вообще интересно, как они созываются, эти пресс-конференции?
     - У-у-у!
     Мэкси повалилась на пол под тяжестью какого-то босоногого долговязого существа, с диким криком набросившегося на нее сзади: тяжесть заметно увеличивали рюкзак и три теннисные ракетки в чехлах. Существо продолжало орать и стискивать ее до тех пор, пока Мэкси не попросила о снисхождении.
     - Мамочка, маленькая ты моя, миленькая ты моя! - радостно завопило существо.- Ты уже приехала? А я-то захожу в дом, залезаю в холодильник - а там ничего! Но ты здесь, значит, не дашь мне умереть с голоду, мамочка моя родная, ты же всех помогаешь спасать от голода, так спаси и меня.
     - Детка, Анжелика, ради бога, ты мне все кости переломаешь. Отпусти! - жалобно взмолилась Мэкси: за время пребывания в теннисном спортлагере ее одиннадцатилетняя дочь выросла, кажется, чуть не на полголовы.- Что ты тут вообще делаешь? Ты же собиралась вернуться из лагеря только на следующей неделе?
     - Да, но после того как я продула в одной восьмой финала, то решила, что с меня хватит. Это просто неприлично, когда тебя выставляют в одной восьмой. Можно продуть в четвертьфинале, но проиграть в одной восьмой - это же чудовищно!..
     - Анжелика, а как ты вернулась из своего лагеря? Ты что... Уж не голосовала ли ты на дороге? Боже...- Мэкси пришла в ужас.
     - Да нет. Позвонила папе, он выслал на билет. Я, конечно, летела, и он меня встречал в аэропорту. Но времени, чтоб еще и покормить, у него не было... то есть он купил чего-то пожевать, но мало. Подумаешь, гамбургеры и пара молочных коктейлей с шоколадом. Ты видишь, как я выросла! Правда здорово? Теперь уж я никогда не буду такой каракатицей, как ты и большинство других. Может, еще стану фотомоделью? Как ты думаешь, мне надо делать пластическую операцию носа? У нас в лагере все девчонки собираются делать. А куда мы пойдем ужинать, ма? Тебе что, па звонил в Европу, что я возвращаюсь раньше, и ты поэтому прилетела? Да, у меня теперь есть прозвище - Чип . Так меня и зови. А я буду тебя звать Мэкси. Так взрослей звучит.
     - Зови меня как хочешь,- простонала в ответ мать, когда Анжелика особенно ?нежно? сдавила ее,- но я все равно не буду звать тебя Чип. Всему должен быть предел.-Мэкси изо всех сил уперлась руками в плечи нависшей над ней дочери и, оторвав ее от себя на несколько дюймов, вгляделась в повзрослевшее лицо девочки.
     Интересно, какие комбинации генов понадобились, чтобы произвести на Свет это существо, обещающее вырасти в классическую красавицу, от которой многим еще предстоит потерять голову? Эмбервиллы, Адамсфил-ды, Андерсоны, Дэйлы, Каттеры - все они внесли свою лепту в появление на свет этого потрясающе поэтически-романтического гибрида, каковым является Анжелика Эмбервилл Сиприани.
     Но в чертах ее лица проглядывало в о