лубь этой пустоты в скальном теле. Казалось, что вход туда наглухо закрыт невидимой стеклянной стеной. Тепло от источников превратило пещеру в уютный грот.
     В какой-то момент истории горячих источников одна предприимчивая душа протянула электропроводку по каменной стене пещеры. И теперь цепочка тусклых лампочек освещала ее внутреннее пространство каким-то потусторонним светом. Куинтон показал Калебу выключатель, которым включалось освещение пещеры. Он располагался перед самым выходом.
     Калеб и трое его сопровождающих были одни у источников. Стикс и Харон остались терпеливо ждать Блейда снаружи. Время от времени Калеб ловил блеск собачьего глаза у входа в пещеру.
     - Собаки сюда не заходят, - объяснил Блейд.
     - Почему? - спросил Калеб.
     - Не знаю. Не заходят, и все тут.
     Ответ не хуже любого другого, подумал Калеб. Он не винил ротвейлеров за то, что они предпочли остаться снаружи. У него самого были кое-какие сомнения относительно безопасности пребывания внутри пещеры, если учесть, в какой компании он тут оказался.
     Во время пешей прогулки к пещерам было холодно, светила яркая белая луна. Тропинка вела мимо коттеджа Сиренити и дальше, в начинавшийся позади него лес. Войдя внутрь пещеры, мужчины уселись вокруг самого крупного озерца, прислонившись спинами к разбросанным тут и там валунам. Куинтон достал картонную упаковку своего домашнего пива и раздал всем по бутылке.
     - За Эмброуза. - Куинтон отпил из своей бутылки. - Удачи ему на пути в Большую Темную Комнату.
     - Надеюсь, он в конце концов попал в такое место, где ценят хороших фотографов с неприятным характером. - Монтроуз поднял свою бутылку в прощальном салюте.
     - Эмброуз, - пробормотал Блейд, глотнув из своего сосуда. - Знавал я такого парня. Он был в порядке.
     Калеб счел своим долгом тоже поднять бутылку. Он хотел было заметить, какая это ирония - поминать пивом человека, погибшего из-за злоупотребления спиртным, но тут же отверг эту мысль и постарался придумать какой-нибудь более подходящий тост.
     - За Эмброуза, - сказал он наконец. - Да окажется он в таком месте, куда не доходит свет от Национального фонда искусств.
     Снова воцарилась тишина. Блейд сидел, устремив взгляд в глубь озерца.
     - А знаете, есть поверье, что у людей тут бывают видения.
     - Правда? - Неплохое пиво, с некоторой долей удивления решил Калеб. Он взглянул на этикетку бутылки, которую держал в руке. "Старое свиное пойло".
     - Так говорят, - пробормотал Куинтон. - Здесь, в Уиттс-Энде, называют эти источники источниками видений. Это старая легенда.
     - Очень старая? - спросил Калеб.
     - Существует почти столько же, сколько и сам Уиттс-Энд, - ответил Куинтон.
     - Надо же. - Калеб вглядывался в зеленоватые камни под поверхностью воды. - Это с какого же, значит, года? С шестьдесят восьмого или шестьдесят девятого?
     - Может, даже и раньше. - Блейд наморщил лоб, пристально смотря в воду. - Как я слышал, надo провести здесь долгое время в медитации, чтобы сначала очистить свои мозги. Тогда, если все получается так, как надо, можно что-то увидеть.
     - Говорите, эта легенда существует с конца шестидесятых? - Калеб задумчиво смотрел на озерцо. - Как я слышал, в те стародавние золотые денечки видения были довольно обыденным явлением, причем вызывались, как правило, не медитацией и очищением мозгов. Насколько мне известно, хорошее видение или нет, зависело скорее от того, что ты курил.
     - Не следует смеяться над тем, чего не понимаешь, - сказал Куинтон. - Нам не дано воспринимать все математические плоскости с помощью пяти обыкновенных органов чувств.
     Калеб пожал плечами.
     - Возможно, вы правы.
     Все опять замолчали.
     - Мне однажды было здесь видение, - чуть слышно сказал Монтроуз. - Много лет назад.
     - Ну да? - Блейд с любопытством взглянул на него. - И что же это было?
     - Трудно объяснить. Помню, в тот день после обеда я давал Сиренити уроки игры на скрипке. Вечером я почему-то пришел сюда, просто подумать. В то время я частенько это делал.
     - Я помню, - подтвердил Куинтон.
     - Это видение было вроде похоже на сон, только я знал, что не сплю и что это не сон. - Монтроуз покатал свою бутылку в ладонях. - Это было жутковато, если правду сказать. Чисто личная вещь. Я никогда никому об этом не рассказывал до сих пор.
     - Думаешь, это было видение какой-то поддающейся проверке математической реальности? - с любопытством спросил Куинтон. - В нем была какая-нибудь символическая логика?
     Монтроуз покачал головой.
     - Это было просто видение.
     Калеб вытянул ноги и сделал очередной глоток из бутылки с "Пойлом".
     - Что же все-таки вы видели?
     Монтроуз задумчиво смотрел на воду.
     - Своего старика. Он слушал, как я упражняюсь на пианино, и говорил мне, какой я молодец. Так же, как и я в тот день, только раньше, говорил Сиренити, какая она молодец. В видении я был маленьким мальчиком. Наверно, девяти или, может, десяти лет. Помню, как здорово было ощущать, что отец гордится мной. Это как-то придало мне больше внутреннего спокойствия.
     Пиво показалось Калебу теплым.
     - Это похоже скорее на воспоминание, чем на настоящее видение.
     - Что бы там это ни было, но уж никак не воспоминание, - сказал Монтроуз. - Мой родитель сбежал еще до того, как я родился. Мы с ним никогда и не встречались.
     С минуту никто не произносил ни слова. Все сидели и смотрели в кристально прозрачную воду источника.
     - Может, тебе даже повезло. - Блейд свирепо сжал в кулаке свою бутылку. - Вот я бы точно прекрасненько обошелся без знакомства со своим стариком. Он любил охаживать ремнем меня и маму. Иногда переходил на кулаки. Я миллион раз собирался уйти из дому, но всякий раз оставался, потому что понимал: пока он колотит меня, он не трогает маму.
     Калеб посмотрел на Блейда.
     - Вы ее защищали?
     - Наверно, она была не ахти какая мать. Слабая и жалкая. Уйти от отца ей не хватало духу. Вот и позволяла ему нас колошматить. Но это была моя мать. Я чувствовал, что должен что-то делать, понимаете?
     Калеб вспомнил о стычке с Роландом у выгула. Не называйте ее шлюхой.
     - Понимаю. - Он смотрел, как светится и мерцает вода в источнике. - Вы когда-нибудь поднимали руку на отца?
     - В тот день, когда умерла мама. Вернулся с похорон и сказал ему, что ухожу насовсем и никогда больше не вернусь. Он замахнулся на меня. Я вмазал его в стену. Он вырубился. Я вышел за порог, записался в морскую пехоту и больше его не видел. Слышал, он умер пять лет назад. На похоронах я не был.
     И опять все какое-то время молчали. Калеб прислонился спиной к нагретому паром валуну.
     - Все это очень интересно. Но вы что, парни, привели меня сюда, чтобы просто немного скрепить мужскую дружбу, или же у вас есть ко мне более конкретный разговор?
     - Мы привели вас сюда, чтобы поговорить о Сиренити, - сказал Куинтон.
     - Джесси и Ариадна считают, что есть необходимость кое-что сказать, - добавил Монтроуз. - И поручили это нам.
     Калеб поудобнее устроил голову на камне.
     - Говорите. Я слушаю.
     - Не знаю, в точности ли вам понятны отношения между Сиренити и многими из нас здесь, в Уиттс-Энде, - заговорил Блейд. - Мы - ее семья. Единственная, которая у нее есть.
     - Она говорила мне об этом.
     - Этот городок вырастил ее, - медленно объяснил Куинтон. - Я был здесь в тот день, когда пришла ее мать, беременная и без единой родной души на свете. Она сказала, что ее зовут Эмили Смит и что отец Сиренити погиб в результате несчастного случая. Ей некуда было больше идти. Семьи нет. И вообще никого.
     - Она осталась жить здесь, с нами, нам тоже было некуда идти, - продолжил рассказ Монтроуз. - Куинтон, Ариадна, Джулиус, Джесси, Блейд и я - все тогда были здесь.
     - Мы были здесь и тогда, когда родилась Сиренити. - Куинтон потер подбородок. - Боже мой. Никогда не забуду, сколько было крови. Это испугало нас. Мы тогда были все такие молодые. Никто не знал, что делать.
     Калеб нахмурился.
     - Мать Сиренити родила ее прямо здесь? Никто не отвез ее в больницу?
     - Схватки начались неожиданно. - Куинтон сжал губы. - Ариадна сказала, что не все идет как надо. Мы вызвали "скорую помощь", но была середина зимы, дороги сплошь покрыты ледяной коркой. Машине из Буллингтона потребовалась целая вечность, чтобы добраться до нас. Сами мы не решились попробовать спустить ее вниз - из-за этого ужасного кровотечения. При малейшем движении оно усиливалось.
     - Однако медики приехали вовремя, - медленно произнес Монтроуз. - Во всяком случае, мы так думали. Они остановили кровотечение, и Сиренити благополучно появилась на свет. Все, даже сами медики, думали, что Эмили выкарабкается.
     - Она лежала на носилках, - сказал Куинтон. - Медики готовили ее к транспортировке. Она попросила, чтобы ей на несколько минут дали подержать ее ребенка, и один из медиков положил ей малышку на руки. Эмили поцеловала ее и сказала, что нарекает ее Сиренити. Потом отдала ребенка Джулиусу. Возможно, по той причине, что он оказался ближе всех к носилкам.
     - Она сняла с шеи цепочку и отдала ее Ариадне. - Монтроуз глотнул еще пива и уставился в глубину озерца. - Сказала, что это подарок от отца Сиренити, и она хочет, чтобы цепочка обязательно перешла к дочери.
     - Эмили посмотрела на всех нас, кто окружал носилки, - продолжил Блейд. - Стала умолять нас позаботиться о ее малышке. Мы думали, она имела в виду то время, пока будет выздоравливать в больнице. Мы ей это обещали. Сказали, чтобы не беспокоилась.
     - Она умерла по дороге, пока они спускались с горы, - закончил рассказ Монтроуз. - Медики сказали, она впала в состояние шока. Но мы думаем, она просто не стала дальше бороться и потихоньку ушла. Она говорила нам, что очень любила отца Сиренити. Мы все знали, как она по нему тосковала.
     - Похоже, она просто потеряла волю к жизни после того, как сделала то, что должна была сделать. - Блейд положил руки на колени. - Когда-то я знал одного парня, с которым был похожий случай. Его тяжело ранило на задании. Он понимал, что живым ему так и так не выбраться. Но он держался до тех пор, пока не кончил дело. Только потом позволил себе умереть.
     - Эмили нашла в себе силы прожить достаточно долго, чтобы ее дочь успела родиться, и это был для нее конец, - сказал Куинтон. - После этого ей ничего больше не оставалось.
     - А Уиттс-Энд остался с ребенком на руках. - Калеб изумленно покачал головой. - Меня удивляет, как это службы социальной помощи позволили вам оставить девочку у себя.
     Куинтон, Блейд и Монтроуз многозначительно переглянулись.
     - Ну, мы вроде как облегчили им эту задачу, немножко помогли, - осторожно проговорил Блейд. - Ариадна и Джесси сказали, что если мы кое-чего не сделаем, то девочку у нас, вероятно, попытаются отобрать. Они сказали, что Сиренити отдадут воспитание чужим людям, как это случилось с ее родителями. Мы сочли, что Эмили этого бы не захотелось.
     - Ариадна и сама росла в чужих домах, - объяснил Куинтон. - Она эту систему знала вдоль и поперек. Знала, как справиться с бюрократией и бумажной волокитой. Она сказала нам, что надо делать, чтобы обойти препятствия.
     - И что же вы сделали? - спросил Калеб.
     - Вписали ложные данные в бланки, которые заполнили в больнице, - пояснил Монтроуз. - Мужская часть нашей группы удалилась на парковочную площадку. Мы тянули соломинки. Фамилия того, кто вытянул короткую, была вписана в свидетельство о рождении Сиренити. Так что больничная администрация преспокойно отправила Сиренити домой с отцом.
     - Нам пришлось подделать свидетельство о рождении девочки, чтобы без особых проблем держать Сиренити подальше от их рук, - сказал Блейд.
     Калеб всматривался в мерцающую воду озерца.
     - Счастливчиком оказался Джулиус Мейкпис, как я понимаю?
     - Да. - Куинтон пожал плечами. - Но это практически не имело значения. В тот день все обитатели Уиттс-Энда стали родственниками Сиренити.
     - Понятно. - Калеб рассматривал этикетку на своей бутылке "Старого пойла" и удивлялся, отчего это он вдруг почувствовал легкое головокружение.
     - Да, ребята. Невероятно, но факт. Сказочная принцесса, воспитанная одичавшими хиппи.
     - Черт побери, Вентресс, это не шутка. - Куинтон свирепо уставился на него. - И мы не хиппи. Какие, к дьяволу, сейчас хиппи? Последний умер много лет назад.
     - Я в этом не очень уверен, - возразил Kалеб. - Думаю, что какие-то хиппи существуют всегда. Они просто называются по-другому в каждом новом поколении. Богема, битники, отщепенцы, свободные души, гомики и так далее.
     - Я не гомик. - Выражение лица Блейда стало угрожающим.
     - Разумеется, нет, - вежливо согласился Калеб. - Вы явно так же нормальны, как и все остальные в этом городе.
     - Чертовски верно сказано, - пробормотал успокоенный Бленд.
     - Мы приняли Сиренити и воспитали ее в меру сил и возможностей, - заговорил Монтроуз. - Мы все по очереди учили ее разным предметам. Я учил ее музыке и как менять в машине масло. Джесси преподавала ей искусство.
     - Я учил ее философии и математике, - сказал Куинтон. - Ариадна научила ее готовить и вести дела небольшого магазинчика.
     - Джулиус преподавал ей литературу и поэзию, - добавил Блейд.
     Калеб недоверчиво уставился на него.
     - Ну да?
     - Угу. Джулиус любит читать, - сообщил Блейд. - Он же научил ее водить машину.
     Куинтон посмотрел на Калеба.
     - Мы все участвовали в ее образовании и воспитании. У каждого из нас было что-то, чему мы могли научить ее. Но, по правде говоря, она дала нам большe, чем мы ей.
     Калеб еле заметно усмехнулся.
     - Ощущение цели? Смысла жизни? Важности вашей миссии? Чувство добровольно взятого на себя долга и ответственности?
     Монтроуз кивнул.
     - Да, что-то в этом роде.
     Губы Куинтона шевельнулись, но он ничего не сказал.
     Блейд хмуро взглянул на Калеба.
     - Откуда вы все это знаете?
     - Удачная догадка, не больше. - Калеб обвел глазами собеседников. - Но я пока так и не услышал от вас, зачем вы меня сюда пригласили.
     - За очень простым делом, Вентресс. - Монтроуз еще раз приложился к своей бутылке. - Все мы члены семьи Сиренити, и поэтому считаем ceбя вправе задать вам несколько вопросов.
     - Обо мне?
     - Да. О вас, - сказал Блейд. - Сдается нам, что вы в последнее время оказываете Сиренити много внимания.
     Куинтон откашлялся.
     - Нам стало ясно, что ее отношения с вами намного для нее существеннее и глубже, чем тот роман, что был у нее с этим идиотским социологом полгода назад.
     - Возможно, они даже серьезнее, чем то, что у нее было с тем парнем, который приехал сюда после того, как потерял всю свою семью в авиационной катастрофе, - добавил Монтроуз.
     Куинтон посмотрел на Калеба.
     - Поэтому мы чувствуем, что обязаны задать несколько вопросов.
     - Ну и дела, будь я проклят. - Поерзав, Калеб устроился поудобнее относительно камня, который был у него за спиной. - Под всей этой живописнейшей индивидуальностью вы, ребята, столь же старомодны и консервативны, как компания мелких фермеров из захолустья, не так ли? Вы привели меня сюда, чтобы допросить о намерениях.
     - Кончайте треп, - приказал Блейд. - Простo скажите нам прямо: вы решили позабавиться с Сиренити или у вас к ней серьезные чувства?
     - А если я скажу вам, что просто играю на ее привязанности и не имею абсолютно никаких серьезных намерений, то вы, наверно, свяжете меня по рукам и ногам, повесите на шею кусок цемента потяжелее и сбросите в одну из этих ям с водой?
     Блейд шевельнул массивным плечом.
     - По-моему, звучит неплохо.
     - Она одна из нас, - тихо произнес Куинтон. - Первый ребенок, фактически родившийся здесь, в Уиттс-Энде. Мы не хотим, чтобы ей причинили боль.
     - Я не собираюсь причинять ей боль. - Рука Калеба крепче сжала бутылку с пивом. - Бог мой, неужели вы не понимаете? Я совсем этого не хочу.
     Остальные трое внимательно смотрели на него в молчании. Блейд и Монтроуз покончили со своим пивом и поставили бутылки обратно в картонку.
     - Чего же вы хотите? - спросил наконец Куинтон.
     Калеб заглянул в самую глубь озерца.
     - Я хочу ее.
     Ему стало хорошо оттого, что он произнес эти слова вслух. По какой-то причине эта словесная декларация вызвала у него ощущение большей устойчивости, более тесной связи с окружающим миром.
     - Одного хотения недостаточно, - мягко сказал Куинтон.
     - Я буду заботиться о ней. Обещаю вам.
     После этого все долго молчали. Калеб смутно отдавал себе отчет о беге времени, но не ощущал настоятельной необходимости покинуть теплую пещеру. Он не торопясь пил свое пиво и смотрел, как над озерцом горячего источника образуется и тает легкий пар.
     - Уже поздно, - сказал под конец Блейд. - Мне пора двигаться. Надо сделать обход. - Он встал, отстегнул небольшой фонарик, висевший у него на поясе вместе с живописным набором всякого другого снаряжения, и вручил его Калебу. - Вот, берите. Он может вам пригодиться, когда будете возвращаться обратно по тропинке.
     - Спасибо. - Калеб сунул фонарик в карман куртки.
     Куинтон и Монтроуз подождали, пока не замерло гулкое эхо от тяжелой поступи Блейда по каменному полу. Потом и они молча встали и вышли из пещеры. Краем глаза Калеб видел, как они уходили. Он остался сидеть на месте. Ему почему-то не хотелось идти вместе с ними.
     Он сам найдет обратную дорогу в Уиттс-Энд, подумал он. Это будет нетрудно. Ему хотелось побыть немного одному.
     Он закрыл глаза и попробовал представить ceбе, что сказали бы его родные, если бы могли сейчас увидеть его сидящим в одиночестве в пещере, обогреваемой таинственными горячими источниками.
     Время шло. Это могли быть минуты или часы, Калеб не знал. Он открыл глаза и хотел было посмотреть на часы. Но его внимание отвлек клубящийся над горячим озерцом туман. Туман теперь казался гуще, чем раньше. Он стал более объемным, давал ощущение глубины и темноты.
     Калеб всматривался в него с каким-то странным чувством отстраненности, как если бы изучал живописное полотно. В тумане было что-то такое, что притягивало его взгляд вниз, к воде.
     Кристально прозрачная вода в озерце постепенно стала вращаться вокруг какой-то центральной точки, образуя воронку, дно которой опускалось все глубже и глубже. Внутри водоворота возник коридор. У него не было ни начала, ни конца. В коридор выходили двери. Калеб знал, что через одну из них можно было выбраться из этого бесконечного коридора. Надо было лишь найти нужную дверь.
     Зачарованно вглядываясь в бесконечный вращающийся коридор, он заметил там фигуру быстро бежавшего мужчины. Следя за движением мужчины, он успевал останавливаться и заглядывать в каждую дверь, мимо которой тот пробегал. И раз за разом, открыв очередную дверь, он видел перед собой ничем не примечательную серую комнату. Каждый раз он закрывал дверь и бежал к следующей.
     Калеб не видел лица бегущего человека, но был уверен, что знает его. Он чувствовал то же, что и человек в коридоре. Он знал его мысли, он ощущал ту крайнюю необходимость, что гнала человека вперед. Он с ужасом сознавал, что время истекает. Его сердце бешено колотилось, а одежда намокла от пота.
     Человек, бегущий по бесконечному коридору, - это он сам.
     Он хотел остановиться, но не мог. Темнота в конце коридора ждала, чтобы поглотить его. Он должен продолжать двигаться; он должен продолжать открывать двери, каждый раз надеясь, что успеет вовремя найти нужную.
     Он должен найти ее. У нее в руках его будущее.
     Пальцы Калеба сжали еще одну дверную pyчку. Она оказалась холодной, как лед. Это была последняя дверь.
     Он открыл ее.
     Комната за этой дверью не была серой, как все другие. Это была белая комната, залитая солнечным светом.
     И там он нашел ее.
     Его захлестнуло чувство облегчения, когда он увидел, что она ждет его, держа малышей на руках. Он вошел в комнату.
     Откуда-то издалека доносились звуки вальса.
     Он