радала от несчастного случая, - злобно прошипела Верити.  -
Счастье, что она вообще осталась в живых!
   - Вот как? - переспросил Кинкейд,  разглядывая  Кейтлин,  стоявшую  в
глубине комнаты.
   Джонасу  впервые  захотелось  собственными  руками   придушить   свою
возлюбленную. Вместо этого он нежно обвил ее талию и больно  ущипнул  за
бок. Верити захлопала ресницами  и  укоризненно  подняла  глаза.  Джонас
свирепо покачал головой, и  она  наконец  поняла,  в  чем  дело.  Джонас
заметил, как  Верити  досадливо  поморщилась.  Так  ей  и  надо,  пускай
хорошенько подумает, прежде чем болтать!
   Язык ее - враг ее, особенно когда она чем-то рассержена.
   - Вы остаетесь на завтрашний аукцион? - спросил Джонас, желая отвлечь
Кинкейда от пристального созерцания Кейтлин.
   - Да. Не могу сказать, что мне  по  душе  вся  эта  нелепая  затея  с
маскарадом, но художникам надо прощать излишнюю эксцентричность. В конце
концов все это мелочи по сравнению  с  перспективой  получить  последнюю
картину Эванджер, - рассеянно заметил  Кинкейд.  -  Ну  а  вы?  Вы  тоже
остаетесь?
   - Мы тоже будем присутствовать на аукционе, но не как  покупатели,  а
как гости Кейтлин, - снова вмешалась Верити.
   Джонасу снова пришлось хорошенько щипнуть  ее.  Зачем  давать  лишнюю
информацию Кинкейду? Ситуация и без того становится слишком щекотливой.
   - Понимаю. Наверное, мисс Эванджер очень высоко ценит ваше  общество,
- протянул Кинкейд. - Вы давно знакомы  с  ней?  Судя  по  слухам,  наша
великая Кейтлин ведет очень замкнутый образ жизни.
   - Не слишком давно, - отрезал  Джонас,  моля  Бога,  чтобы  противник
отвлекся и не успел  вытянуть  недостающие  сведения  из  словоохотливой
Верити. Его мечтам суждено было сбыться в следующую же минуту.
   - О, я вижу своего хорошего знакомого, - сказал Кинкейд,  -  он  тоже
коллекционер. Вот уж не думал встретить его здесь!  Пойду  поздороваюсь.
Надеюсь, вы меня извините?
   - Конечно, - натянуто кивнула Верити.
   Кинкейд задержался взглядом на ее  обнаженных  плечах  и  белоснежной
груди:
   - Вы не позволите мне чуть позже пригласить вас на танец, мисс  Эймс?
Если, конечно, мистер Куаррел не возражает.
   - Возражает, - просто ответил Джонас. - Я ни на шаг не отпускаю ее от
себя. Полагаю, вы поймете мой эгоизм.
   - Джонас! - возмущенно зашипела Верити.
   Кинкейд усмехнулся и  неторопливо  направился  в  самую  гущу  толпы.
Верити стремительно развернулась к Джонасу.
   - Ты слишком много на себя берешь! - негодующе  выпалила  она.  -  Я,
конечно, не горю желанием танцевать с этим подонком, но это не дает тебе
права отвечать за меня! Я не потерплю такого обращения! Уж не думаешь ли
ты, что я позволю тебе решать, с кем мне танцевать, а с кем нет?!
   - Если речь идет о партнерах вроде Кинкейда, то да.
   Я буду решать,  а  ты  подчиняться,  -  невозмутимо  ответил  Джонас,
намазывая паштетом очередной тост.
   - Черт тебя возьми! Да кто ты такой, чтобы разговаривать  со  мной  в
подобном тоне?!
   - Мужчина, с которым ты спишь.
   Его спокойная уверенность произвела впечатление на Верити.  Глаза  ее
заблестели сильнее, чем фальшивый камень, висящий надо лбом.
   - Джонас, это совершенно идиотский аргумент!
   - Ошибаешься. Тебе  придется  проглотить  его  и  закусить  вот  этим
тостиком.
   - Как ты можешь есть после разговора с этим чудовищем?
   - Очень просто. Смотри, я кладу в  рот  крекер  и  начинаю  тщательно
пережевывать его, пуская в  ход  оба  ряда  зубов.  Отлично  получается,
попробуй - сама убедишься.
   - Джонас, как ты смеешь! Это  же  человек,  изображенный  на  картине
Кейтлин!!! Это человек, который... О Боже!
   Картина!!! - задохнувшись от ужаса, выдавила Верити.
   - Что "картина"?
   - Я только  что  поняла!  Картина  осталась  там,  наверху!  Кейтлин,
конечно, заперла дверь, но разве это преграда? А что, если у Кинкейда  и
впрямь возникли подозрения?
   Что, если он тайком поднялся в студию и уничтожил полотно? О  Джонас,
тогда понятно, почему он пришел сюда с таким опозданием!
   - Верити, прекрати  молоть  чушь.  Откуда  он  знает,  где  находится
картина или что на ней нарисовано?
   - Но ведь ему прекрасно знаком этот дом! Вспомни,  Кейтлин  говорила,
что в нем все осталось по-прежнему, она  не  изменила  здесь  ни  единой
мелочи. И если Кинкейд действительно что-то почуял, то он  первым  делом
захочет взглянуть на картину.
   - Железная логика, - холодно заметил Джонас. - Но как, по-твоему, ему
удастся незамеченным подняться наверх, ведь в зале полно народу?
   - Говорю же тебе, Кинкейд прекрасно здесь ориентируется.  Неужели  ты
думаешь, он забыл о черной лестнице? Нетрудно  догадаться,  что  большая
угловая комната наверху превосходно подходит для  студии.  Там  отличное
освещение и все такое...  Одному  Богу  известно,  что  еще  знает  этот
человек!  -  пробормотала  Верити  и  решительно  подобрала  свои  синие
бархатные юбки. - Пошли.
   - Куда?
   - Проверим она месте ли холст, - нетерпеливо прошептала Верити.
   Джонас тихо выругался сквозь стиснутые зубы.
   - Разбежалась! Я сам схожу. Оставайся здесь.
   - Нет! Я пойду с тобой. Я хочу лично убедиться, не случилось ли  чего
с "Кровавой страстью".
   - Я сам посмотрю и доложу тебе. Даю слово чести.
   - Джонас, - начала Верити тем особым тоном, каким она  обычно  давала
понять, что последнее слово останется за ней. - Джонас, я  сказала,  что
пойду с тобой, значит, так оно и будет!
   Джонас вздохнул, взял ее за упрямый подбородок  и  повернул  к  себе.
Глядя в зеленую глубину непокорных глаз, угрожающе понизил голос. Пришло
время объяснить Верити, что существуют границы, которые он  не  позволит
ей преступать. Он и так слишком терпелив.
   - Слушай меня внимательно, дорогая.  Ты  шагу  не  сделаешь  из  этой
комнаты. Так и быть, я схожу посмотреть на  картину,  но  ты  останешься
здесь и будешь ждать моего возвращения.
   - Вот как?! - взорвалась Верити. - Да кто тебе  сказал,  что  я  буду
тебе подчиняться?! Плевать я хотела...
   - Если ты посмеешь ослушаться, клянусь, я просто перекину тебя  через
колено и хорошенько отлуплю на глазах у почтенной  публики,  -  спокойно
пообещал Джонас.
   Верити так и застыла, хлопая глазами, не в силах вымолвить ни  слова.
Джонас довольно кивнул и отпустил ее подбородок.
   - Я вернусь через несколько минут: Постарайся не" слишком  распускать
язык при Кинкейде. Когда  ты  бесишься,  ты  становишься  до  неприличия
болтливой, - бросил он на прощание и, прежде чем Верити успела ответить,
растаял в толпе.
   Иногда  тиранам  нужно  давать  достойный  отпор.  История   блестяще
доказала, что те, кто покорно идет на поводу у их прихотей  и  капризов,
рано  или  поздно  попадают  в  большую  беду.  Маленькие  тираны  имеют
обыкновение приносить крупные неприятности.
 
*** 
 
   Зал, находящийся сразу за кухней, пустовал. Света не было. Шагнув  на
узкую темную лестницу, Джонас подумал, что Верити была права.  Тот,  кто
знает о существовании черного хода, может в  любую  минуту  незамеченным
подняться наверх.
   Джонас невольно коснулся рукоятки кинжала  и  тут  же  с  отвращением
отдернул  руку.  Итальянскому  кавалеру   шестнадцатого   века   ношение
алюминиевой туфты могло запросто стоить жизни!  Джонас  осторожно  сунул
руку под плащ и потрогал свой нож, надежно висевший у пояса.
   Теоретически  у  него,  конечно,  не   было   ни   малейшего   повода
беспокоиться. Кинкейд вовсю развлекается в зале...
   И тем не менее, пока  Джонас  поднимался  по  лестнице,  его  тревога
непрерывно нарастала.  Холл  третьего  этажа  встречал  его  пустотой  и
непроницаемой  темнотой.  Бесшумно   пробираясь   вдоль   стен,   Джонас
прислушивался к шепоту дождя, моросящего по стеклянной крыше...  Ничего,
сейчас он быстренько взглянет на картину и спустится вниз, к Верити.
   Дверь в угловую комнату, отведенную под студию, была заперта.  Джонас
подергал ручку и с облегчением почувствовал, что она не  поддается  Это,
конечно, еще не значило, что  Кинкейд  не  побывал  внутри,  но  все  же
вселяло определенную уверенность. И все же надо убедиться наверняка.  Да
и  Верити,  безусловно,  ожидает   получить   от   него   доказательства
сохранности "Кровавой страсти", а не двери в мастерскую! Всем  известно,
что тираны славятся своей требовательностью!
   - , Джонас нехотя вытащил из  ножен  алюминиевый  кинжал  и  просунул
лезвие между косяком и замком. Он слышал, что  такие  замки  превосходно
открываются пластиковой кредитной карточкой, но где ее взять?
   К счастью, наконечник бутафорского  стилета  с  честью  справился  со
своей задачей. Замок поддался, и ручка медленно повернулась под пальцами
Джонаса. Он убрал кинжал в ножны и осторожно шагнул в темную мастерскую.
   И тут же к нему  метнулась  чья-то  тень.  Джонас  замер.  Яркий  луч
электрического фонарика прорезал густую тьму, и он невольно  отвернулся,
чтобы не ослепило.
   Потом Джонас увидел пистолет, уверенно зажатый в чье-то могучей руке.
Дуло смотрело прямо на него.
   - Стой где стоишь. Одно движение - и  я  вышибу  тебе  мозги.  Посмей
только пикнуть! Внизу не должны услышать ни звука.
   Джонас увидел огромную темную фигуру, отделившуюся  от  стены.  Яркий
свет карманного фонарика не позволял составить впечатление о росте, силе
или хотя бы внешности противника. Резкий акцент выдавал уроженца юга,  а
пистолет незнакомец держал поистине мертвой хваткой. Сразу  было  видно,
что ему не впервой брать на мушку свою жертву.
   - Вы зашли сюда, чтобы составить впечатление о современном искусстве,
или просто заблудились? - невинно поинтересовался Джонас.
   - Заткни пасть. Брось нож. Живо!
   На какую-то долю секунды Джонас подумал, что громила догадался о  его
ноже, спрятанном под плащом, но тут же  с  облегчением  понял,  что  тот
имеет в виду всего  лишь  алюминиевую  безделушку.  В  темноте  нетрудно
ошибиться, приняв игрушку за холодное оружие.  Джонас  послушно  отцепил
кинжал и отбросил его далеко в сторону.
   - Не двигайся! - рявкнул неизвестный и положил фонарик  на  ближайший
стол, не забыв направить луч в  лицо  Джонасу.  Потом  нащупал  пейджер,
висевший на ремне, и нажал какую-то кнопку. - Отлично. А теперь пошли. -
Громила снова взял фонарик и дулом пистолета указал Джонасу на лестницу.
   - Куда идем?
   -  Подышать  воздухом.  Я  только  что  предупредил  Кинкейда.  Через
несколько минут он составит нам компанию. Мы будем ждать его за домом, с
- А что, у него тоже есть пейджер? , - Угадал. А теперь пошел.
   Джонас честно взвесил свои шансы и  решил  быть  реалистом.  Если  он
полезет за ножом, его конвоир  тут  же  разрядит  свою  пушку.  Придется
подчиниться.
   - А как же картина? - многозначительно спросил Джонас. Если этот  тип
не успел завершить то, за чем явился в студию, то, может  быть,  еще  не
все потеряно... По крайней мере удастся протянуть время.
   - Забудь о картине. Я займусь ею чуть позже.
   Джонас  бросил  взгляд  на  стену,  возле  которой  стояла  "Кровавая
страсть". Слабый свет электрического фонарика  позволял  убедиться,  что
покрывало не тронуто. Значит, злоумышленник явился сюда совсем недавно.
   Под конвоем вооруженного мордоворота Джонас медленно двинулся вниз по
лестнице, обреченно мечтая о том, как хорошо было  бы  сейчас  встретить
кого-нибудь из гостей.., а лучше сразу двоих. Но к  сожалению,  ни  одна
живая душа не забрела в полутьму задней половины жилища.
   Молчаливый сопровождающий, очевидно, прекрасно знал, куда идет. Когда
они вышли из дома через боковую дверь, Джонасу сразу бросилась  в  глаза
лыжная маска, полностью скрывавшая лицо неизвестного.
   На крыльце они остановились. Томительно потянулись минуты.  Моросящий
дождик, начавшийся еще пару часов назад, теперь превратился в  настоящий
осенний ливень. Громкая дробь капель почти заглушала близкий шум прибоя.
   Кинкейд  не  заставил  себя  ждать.  Он  вышел  из  той  же  двери  и
самодовольно взглянул на Джонаса.
   - Вы сделали свое дело, Тресслар, - бросил  он  неподвижно  стоявшему
громиле. - Отлично.
   Это оказалось проще, чем я думал, и избавило  нас  от  дополнительных
проблем.
   - Твои проблемы только начались, Кинкейд, - покачал головой Джонас.
   - Вы ошибаетесь, друг мой. Они почти решены. Конечно, мне хотелось бы
побольше узнать о  вас  и  вашей  роли  во  всей  этой  истории,  но,  к
сожалению, у нас нет времени на допросы с пристрастием. Я не хочу, чтобы
мое отсутствие было замечено кем-либо из гостей. Но  вы  не  волнуйтесь,
Куаррел. Я задушевно побеседую с вашей рыженькой подружкой. Уверен,  она
многое расскажет мне о вас.
   Кровь ударила в голову Джонасу.
   - Но Верити ничего не знает!
   Зловещая  усмешка  исказила  тонкие  губы  Кинкейда,  глаза  зажглись
странным, почти маниакальным возбуждением.
   - Вот это мы и уточним. Одно обещаю  вам  наверняка  -  мне  доставит
большое удовольствие заставить ее развязать язычок. Приятная задача,  не
находите? Признаться, у вас отменный вкус,  Куаррел.  В  вашей  подружке
есть какая трогательная хрупкость, какая-то детская свежесть.
   Меня всегда привлекали такие женщины. Что-то  подсказывает  мне,  что
ваша Верити очень чувствительна к физической боли.
   - Я убью тебя, если ты дотронешься до нее! - тихо пообещал Джонас.
   Кинкейд улыбнулся еще шире:
   - Изрядно сказано, особенно для человека, который очень скоро покинет
наш бренный мир. - Он сделал знак Тресслару. - Спасибо, он мне больше не
нужен. Постарайтесь  по  возможности  не  пользоваться  пистолетом.  Все
должно выглядеть как несчастный случай. Вы знаете, что делать.
   Тресслар кивнул.
   - Да, - лаконично бросил он. - Но я так и не успел проверить картину.
   - Чуть позже я займусь этим сам. Твоя задача - поскорее  покончить  с
этим типом, пока он  еще  больше  не  осложнил  нашу  жизнь.  -  Кинкейд
повернулся и  скрылся  в  доме,  даже  не  удостоив  Джонаса  прощальным
взглядом.
   - Ну что ж, - промолвил Тресслар. - С глаз долой - из сердца вон, как
говорится. Пошли, парень.
   Джонас задумчиво смерил взглядом своего палача:
   - Куда?
   - Прогуляемся к утесам, туда, где перила совсем  обвалились.  Кинкейд
подробно описал мне это местечко.
   Ты, дружок, сломаешь себе шею, ненароком оступившись в темноте. С кем
не бывает? Немного перебрал, вышел проветриться да и сорвался  с  утеса.
Очень печально. - Он слегка поднял дуло своего пистолета. - Пошел.
   Джонас  покорно  повернулся  и  неторопливо  спустился  по  ступеням.
Ледяной дождь хлестал в лицо,  и  лишь  благодаря  черному  маскарадному
плащу он  не  вымок  до  последней  нитки.  Единственное  утешение,  что
проклятый конвоир тоже мокрый как мышь, угрюмо подумал  Джонас  и  пошел
еще медленнее.  Хлюпающая  под  ногами  грязь  могла  отлично  сойти  за
естественную причину такой нерасторопности.
   - Я сказал, пошевеливайся,  Куаррел!  -  рявкнул  Тресслар.  -  Я  не
собираюсь возиться с тобой всю ночь!
   Джонас сделал вид, что  поскользнулся,  и  упал  на  землю.  Тресслар
раздраженно взмахнул пистолетом, но даже  не  подумал  подойти  ближе  и
подать руку.  Джонас  неторопливо  поднялся  на  ноги,  успев  при  этом
переложить свой нож в сборчатый рукав своей белой сорочки. Выпрямившись,
он резким движением развязал  плащ,  словно  собираясь  отбросить  прочь
промокшую насквозь ткань.
   - Оставь в покое свой клоунский наряд, - остановил  его  Тресслар.  -
Тебя найдут в нем.
   До утесов  дошли  быстро.  Гораздо  быстрее,  чем  того  хотелось  бы
Джонасу. По пути ему так и не удалось  отвлечь  внимание  Тресслара  или
хотя бы придумать блестящий план дальнейших действий.  Значит,  придется
орудовать наудачу и уповать только на чудо.
   - Вот мы и  пришли,  -  объявил  Тресслар,  высветив  лучом  фонарика
обломки разрушенных перил и покосившиеся  столбы,  торчавшие  из  мокрой
земли.
   Джонас стремительно обернулся к своему палачу, резко  рванув  с  себя
плащ и стиснув в кулаке его край. Он надеялся, что  в  темноте  Тресслар
примет его маневр за судорожный жест до смерти испуганной жертвы.
   - Хотите, чтобы я спрыгнул вниз? Вам придется долго ждать этого!
   - Я всегда рад протянуть руку помощи. - Тресслар с легкостью  выломал
кусок разрушенных перил и, не говоря ни слова, замахнулся своей дубинкой
на Джонаса.
   В обычных  условиях  здоровый  инстинкт  самосохранения  заставил  бы
любого человека сделать шаг назад,  уклоняясь  от  удара,  направленного
прямо в голову. Но для Джонаса этот шаг означал бы шаг  в  пропасть.  Он
понял это, как только Тресслар размахнулся, и все же  поразился  могучей
силе подсознательного, едва  не  заставившей  его  сломать  шею.  Крепче
вцепившись в край плаща, Джонас слегка развернулся, рассчитывая, что  со
стороны это будет выглядеть как желание избежать побоев.
   Тресслару потребовалось всего несколько секунд, чтобы  осознать,  что
беззащитный пленник не  рухнул  со  скалы,  а  лишь  увернулся.  Но  эти
мгновения оказались решающими. Джонас сильно замахнулся тяжелым,  мокрым
от дождя плащом и что было сил хлестнул им по руке Тресслара. В  тот  же
самый миг дубина обрушилась ему на плечо.
   И тотчас Джонас увидел знакомые очертания темного коридора.  Он  едва
не застонал от ярости и отчаяния.
   Только не это! Ведь сейчас он не  мог  ни  на  секунду  отвлечься  от
реальности.,.  Но  перед  глазами  его  уже  замаячил   смутный   образ,
приобретающий очертания мужчины, падающего в пропасть с  этой  же  самой
скалы. Несчастный судорожно схватился за обломок ограждения,  но  гнилое
дерево с треском подалось и упало под  его  тяжестью...  Леденящий  душу
предсмертный крик вырвался из груди незнакомца.
   Все это молниеносно пронеслось перед мысленным взором Джонаса, он  не
увидел больше ничего, но безошибочно  догадался,  что  несчастный  погиб
насильственной смертью. Чьи-то зловещие, сатанинские чувства пронизывали
всю сцену, и вот уже темные клубящиеся ленты жадно устремились навстречу
Куаррелу.
   Но в следующее мгновение  дубинка  соскользнула  с  плеча  Джонаса  и
шмякнулась в слякоть. Он больше не медлил ни секунды. Продолжая хлестать
своего врага мокрым плащом, Джонас с радостью понял, что ни  на  миг  не
прекращал этого занятия, несмотря на образы коридора. Да, теперь он стал
намного сильнее!  Странствуя  в  безднах  подсознания,  он  одновременно
активно действовал в реальности!
   Удары плаща, конечно, не могли выбить  пистолета  из  рук  Тресслара,
зато заставили его ненадолго отвлечься и потерять из виду  свою  мишень.
Не  давая  преступнику  опомниться,  Джонас  кинулся  на  него,  пытаясь
выхватить оружие.
   Тяжелый кулачище Тресслара угодил в лицо Джонаса. Тот выдержал удар и
едва увернулся от следующего - коленом в пах. Стиснув зубы,  Джонас  что
было силы заломил руку, в которой убийца держал пистолет.
   Тресслар заорал, но шум ливня и  рокот  прибоя  поглотили  его  крик.
Тогда он рванулся и едва не сбросил с себя Джонаса.  Противники  рухнули
и, сцепившись,  покатились  по  мокрой  земле  к  противоположной  части
ограды, которая пока еще выдерживала свирепый натиск ливня и  шквального
ветра.
   От соприкосновения с грузными телами перила  дрогнули.  Почувствовав,
как угрожающе накренилось ограждение, Джонас мгновенно понял, что сейчас
произойдет.
   Он оторвался от Тресслара и стремительно откатился в сторону.
   Мягкая почва начала проседать, столбы опрокинулись.
   Дикий крик эхом пронесся по утесам, и Тресслар  рухнул  вниз,  сжимая
свой бесполезный  теперь  пистолет.  Слабый  огонек  фонарика  поглотила
темная пасть океана.
   Судорожно хватая ртом воздух, Джонас подполз ближе и заглянул вниз.
   Тресслара больше  не  было.  Только  равнодушно  шумел  океан,  вновь
готовый принять новую жертву.
   Джонас осторожно отполз от опасного места, вскочил на ноги и бросился
к дому, скользя и спотыкаясь в грязи. Внезапно он вспомнил о своем ноже.
Рукав сорочки был пуст. Нож