ла тонкими побелевшими пальцами, т.
   - Дело в том, сэр, что мы теперь связаны друг с другом" если вы  меня
правильно понимаете.
   - Связаны друг с другом? Прелестное замечание.
   - Я думаю,  вы  уже  сожалеете  о  том,  что  поступили  опрометчиво,
женившись на мне, и я искренне сочувствую вам.
   Если помните, я пыталась отговорить вас.
   - Слишком хорошо помню, мадам.
   - Да, к  сожалению,  уже  ничего  нельзя  изменить.  А  значит,  надо
пытаться сделать все, что в наших силах.
   Джаред поставил бокал и положил руки на подлокотники. Сцепив  пальцы,
он с загадочным выражением на лице слушал ее.
   - А вы сожалеете о том, что вышли за меня замуж, Олимпия?
   Она заколебалась.
   - Я сожалею о том, что вы чувствовали себя  вынужденным  жениться  на
мне, ваша светлость. Этого я не хотела.
   - Меня ничто не вынуждало жениться на вас.
   - Нет, вынуждало.
   - Вы будете препираться со мной из-за каждого слова? -  Губы  Джареда
вытянулись в узкую полоску. - Я женился на вас потому, что хотел этого.
   - Ax! - Его заявление застигло Олимпию  врасплох.  Но  ее  настроение
сразу заметно улучшилось. - Вы успокоили меня, милорд, ибо  этот  вопрос
волновал меня.
   Какой женщине приятно думать, что на ней женились лишь потому, что не
было другого достойного выхода?
   - Если вы помните, я разорвал одну помолвку. Смею  уверить  вас,  что
при желании и в нашей ситуации я бы нашел какой-нибудь выход.
   - Понятно.
   - Как и вы, я отнюдь не заинтересован ни в скандале, ни в сплетнях по
поводу нашей женитьбы. Олимпия сделала еще один шаг к столу.
   - Я рада слышать это, ваша светлость.
   Он кивнул, на лице было написано насмешливое любопытство.
   - А вам не приходило в голову называть меня Джаредом? Мы здесь  одни.
И, как вы только что заметили, мы муж и жена.
   Олимпия вспыхнула.
   - Да, конечно, Джаред.
   - Почему вы вышли за меня, Олимпия?
   - Простите?
   Он смотрел на ее лицо, освещенное пламенем свечи.
   - Я спрашиваю, почему вы вышли за  меня  замуж?  Не  потому  ли,  что
подметили, как я полезен этому дому?
   - Что вы сказали, Джаред?
   - Я подозреваю, что такой аргумент пришел вам в голову  вчера,  когда
вы согласились на мое предложение. Вы ясно дали мне понять, что в первую
очередь цените мои способности должным образом вести дом.
   Олимпия была в шоке.
   - Я сказала это только потому, что  у  меня  болела  голова  и  очень
расстроилась из-за сцены в гостиной  с  леди  Бомонт,  леди  Киркдейл  и
мистером Ситоном, но существует множество других причин,  по  которым  я
была счастлива принять ваше предложение.
   - Вы уверены? - Джаред нетерпеливо барабанил пальцами. - Я  хотел  бы
напомнить, что я вовсе не так полезен, как вы  привыкли  считать.  Вчера
вечером я чуть не потерял Роберта.
   - Вы  не  теряли  Роберта,  он  сам  потерялся!  -  Олимпию  охватило
отчаяние. - Вы спасли его, Джаред! И я никогда этого не забуду.
   - И поэтому вы пришли сюда? Вы что, хотите поблагодарить меня за  то,
что я спас Роберта, вначале потеряв его?
   - С  меня  довольно.  -  Олимпия  стремительно  пересекла  комнату  и
остановилась у стола. - С вами невозможно разговаривать, сэр.
   - Вполне вероятно. У меня скверное настроение.
   У Олимпии сузились глаза.
   - Более того, у меня складывается впечатление, что вы  спровоцировали
нашу ссору с одной целью: причинить мне боль.
   - Я не ссорился с вами. - Джаред резко убрал ноги со стола  и  встал.
Он грозно возвышался над ней. - Вы затеяли этот разговор.
   - Нет, не я, - не сдавалась Олимпия.
   - Вы, именно вы. Я тихо сидел, размышляя  о  своих  делах,  когда  вы
взяли и пришли неизвестно зачем.
   - Сегодня наша первая брачная ночь, - процедила Олимпия сквозь  зубы.
- Вы должны быть наверху со мной. А не я должна искать вас.
   Джаред положил руки на стол и опустил голову.
   - Признайтесь, Олимпия, почему вы согласились выйти за меня замуж?
   - Вы знаете почему. - Горячее возмущение прорвало Олимпию. - Я  вышла
за вас потому, что вы единственный мужчина, кому  я  хочу  принадлежать.
Единственный  мужчина,  чье  прикосновение  переполняет  меня  желанием.
Единственный  мужчина,  который  понимает  меня.  Единственный  мужчина,
который не считает меня нелепой. Джаред, вы сделали мои мечты явью.  Как
же мне не хотеть за вас замуж, пират несчастный?
   В комнате воцарилась гробовая тишина.  Олимпии  показалось,  что  она
шагнула с высокого моста в бурный ревущий бездонный поток.
   - Ох, - произнес Джаред. - Вот и славно. -  Он  потянулся  к  ней,  а
когда обнял ее, Олимпию закружило в море страсти, поглотившем их обоих.

Глава 14

   Дотронувшись до нее, Джаред  почувствовал,  как  глубокое  возмущение
Олимпии в одно мгновение превращается в пылкую страсть.  Ты  сделал  мои
мечты явью. "Ни одна женщина прежде не говорила мне ничего подобного", -
подумал Джаред.
   Ни одна женщина не хотела его так.
   Казалось, ничто не может  поколебать  страсть  Олимпии  к  нему.  Она
хотела его даже тогда, когда он был скромным учителем. Она хотела его  и
тогда, когда узнала, кто он на самом деле.  Она  продолжала  хотеть  его
даже тогда, когда у нее появились все основания считать, что он охотится
за тем, что она ищет,  -  за  секретом  лайтбернского  дневника.  Ее  не
интересовали ни положение, ни богатство.
   Она хотела его.
   "Об этом можно только мечтать",  -  подумал  Джаред.  Но  ее  страсти
недостаточно. И никогда не будет достаточно. Настоящее сокровище все еще
ускользало, хотя сам он и не мог осознать, в чем оно заключается.
   Тем не менее он никогда не был так близок к  обладанию  сокровищем  и
никогда еще не обладал столь многим.  Мудрый  берет  то,  что  он  может
получить, - и считает себя счастливым.
   Пират хватает то, что он  может  охватить,  -  и  не  задумывается  о
будущем.
   Джаред приподнял Олимпию над столом. Взяв ее на руки, он опустился  с
ней в кресло. Она уткнулась лицом в его грудь  -  теплая,  благоухающая,
трепещущая от растущего желания.
   - Джаред - Олимпия обвила его  руками  и  нежно  прильнула  к  губам.
Низкий, чувственный стон сорвался с ее губ Полы ее пеньюара разлетелись,
а края  рубашки  приподнялись,  обнажив  икры.  Джаред  коснулся  мягкой
округлости ее ноги.  Ему  почему-то  вспомнилась  их  первая  встреча  в
библиотеке,  когда  она  пыталась  высвободиться  из   дерзких   объятий
Дрейкотта.
   "Она не нуждалась ни в  чьих  объятиях.  Только  в  моих,  -  подумал
Джаред. - Только в моих".
   Ее губы раскрылись навстречу, приглашая туда,  где  влажно,  тесно  и
темно. Джаред исследовал ее глубины, наслаждаясь ее близостью, пьянея от
ее поцелуев. Олимпия дрожала.
   Ее язычок касался его собственного с резвостью маленького любопытного
котенка.
   Он обхватил пальцами лодыжку, погладил ее,  а  затем  позволил  своей
руке скользнуть вверх по бедру. Ее кожа напомнила ему розовые  лепестки.
Она была такая нежная.
   Сам  Джаред  был  возбужден  и  напряжен  до   предела.   Он   жаждал
безраздельного обладания. Желание было столь сильным, что у него дрожали
руки.
   Пальцы Джареда осторожно пробирались к ее лону.  Едва  дыша,  Олимпия
оторвалась от его губ и спрятала лицо у него на плече.
   Она слегка раздвинула ноги.
   - Да, - пробормотал Джаред. Он почувствовал под рукой что-то  горячее
и влажное, и ему показалось, что он в любую минуту может взорваться  Она
беспокойно шевельнулась, возбуждаясь от его ласковых прикосновений, и он
со стоном прильнул к ее губам.
   Пьянящий аромат  желания,  исходивший  от  нее,  сводил  его  с  ума,
соблазнял, притягивал, манил, словно силой волшебных чар.
   Щ. - Сирена.
   Олимпия приглушенно вскрикнула, когда он нашел  крохотную  жемчужину,
спрятанную между  ее  ног.  Ее  ногти  внезапно  превратились  в  острые
коготки, которые впились в его плечи. А его пальцы сразу стали влажными.
   Джаред распахнул пеньюар,  расстегнул  воротничок  батистовой  ночной
рубашки. Высвободив крепкую,  словно  наливное  яблоко,  грудь  Олимпии,
Джаред осторожно прихватил ее сосок зубами.
   Олимпия содрогнулась.
   - Джаред, я не вынесу этого!
   Она взяла в руки его лицо и, сгорая от страсти, приникла к его  губам
сладостным поцелуем, унося его в неизведанные  дали  на  крыльях  любви.
Джаред резко выдохнул, когда ее упругие бедра коснулись  его  восставшей
плоти. Рука Олимпии проникла под его рубашку, нежно  перебирая  курчавую
поросль на груди. Она изогнулась, пробуя ее на  вкус  языком,  а  другая
рука нетерпеливо пробиралась вниз по его телу.
   Джаред вдруг понял, что она сейчас выскользнет  из  его  объятий.  Он
крепче прижал ее к себе, чтобы она не упала. И тут он почувствовал,  что
она пытается расстегнуть его бриджи.
   Он с шумом вдохнул в себя воздух и  предоставил  ей  продолжать  свое
занятие. Наконец он был свободен. Он услышал слабое восклицание Олимпии,
когда  его  плоть  дрогнула  в  ее  пальчиках.  Она   робко,   по-женски
благоговея, потрогала его.
   - Я люблю чувствовать тебя, - прошептала Олимпия.
   Ее пальцы ласково сомкнулись вокруг  него.  -  Такой  горячий,  такой
гордый, такой сильный.
   Ее слова и прикосновения чуть не довели Джареда до  последней  грани.
Ему показалось, что сейчас он задохнется.
   Он закрыл глаза и изо всех  сил  старался  сдержать  себя,  чтобы  не
выплеснуть свое желание в эти нежные руки.
   Впервые за все время она  касалась  его  так  откровенно  интимно,  и
ошеломленный Джаред чувствовал, что он весь во власти новых, ни с чем не
сравнимых ощущений.
   Он даже не был уверен, желает ли он прийти в себя.
   Скорее всего - нет. Олимпия медленно опустилась на пол.  Встав  перед
ним  на  колени,  она  продолжала  ласкать  его  трепещущее  орудие.  Он
посмотрел на нее сверху вниз сквозь ресницы.
   Изумленным взором она изучала его восставшую плоть.
   - Олимпия?
   Она, казалось, не слышала его. Ее пальцы не прекращали с  восхищением
ласкать его.
   - Джаред, ты прекрасен! Ты великолепен! Ты похож  на  могучих  героев
древних легенд.
   - О дьявол! - прошептал Джаред. - Это ты заставляешь меня чувствовать
себя таким. - Он набрал полные горсти ее волос и сжал пальцы:  кружевной
чепец давно обрел свое место на полу. Пальчики Олимпии плутали в  темных
курчавых завитках его волос.
   - Довольно! - Джаред больше не мог терпеть эту сладостную муку. Встав
с кресла, он молниеносно вы тянулся на ковре. Низко, хрипло застонав, он
обнял ее за талию и привлек к себе, теперь она лежала на нем, ощущая его
сильное тело.
   - Джаред?! Что ты делаешь? - Олимпия  обхватила  себя  за  плечи.  Во
взгляде ее, выдававшем смущение, сверкали огоньки возбуждения.
   Джаред притянул ее к себе, и ноги ее плотно сжали его бедра,  Олимпия
оказалась сидящей на нем верхом.
   - Это довольно распространенный обычай среди жителей  некоторых...  -
Джаред осекся и стиснул зубы, изо  всех  сил  стараясь  не  извергнуться
немедленно.  Горячая  влажная  пещерка  Олимпии   чуть   коснулась   его
вздыбленного мужского естества.
   - Некоторых, э-э.., заморских стран.
   Олимпия распахнула глаза, потом улыбнулась, и в ее  улыбке  появилась
мудрость всепонимающей женщины. Она медленно опустилась на него, так что
копье Джареда очутилось у самого ее входа.
   - И что же это за страны, мистер Чиллхерст? Вы же знаете, что я люблю
познавать новое.
   Джаред смотрел на нее, а в ее глазах  бегали  шаловливые  чувственные
огоньки, он усмехнулся:
   -  Напомните,  чтобы  я  позднее  составил  для  вас  список,  миссис
Чиллхерст.
   - Если вас не затруднит.
   - Что вы, что вы! Если помните, я же учитель  и  прекрасно  составляю
списки.
   Его руки сомкнулись на ее бедрах, и он с уверенной силой  вонзился  в
Олимпию, не ожидавшую этого.
   - Джаред! - Ее глаза расширились от изумления  и  сразу  сузились  от
желания. - Какой интересный обычай!
   - Я так и думал, что  тебе  понравится.  -  Джаред  провел  рукой  по
плавной линии ее бедер.
   Слова давались ему с трудом. Всем существом он  откликался  на  песню
сирены. Он застыл, переполненный желанием, близким к  отчаянию.  Олимпия
(шла влажной и жаркой, она плотно и туго облегала его плоть. Она вбирала
в себя, окутывала, опутывала, превращала его в часть самой себя. За  эти
несколько минут, что он проник в самую глубь, Джаред понял,  что  он  не
одинок.  Он   обрел   возлюбленную,   сумевшую   затронуть   его   душу.
Возлюбленную" которая поможет ему спастись с одинокого острова.
   - Моя возлюбленная сирена. Жена моя.
   Олимпия  вскрикнула.  Тело  ее  напряглось,  и,  сотрясаемая  волнами
страсти, она обессиленно рухнула, обняв Джареда.
   А потом она пела свою пронзительно-счастливую, сладкую песнь  сирены,
песнь, которую она пела только для него. В  последний  раз  он  с  силой
насадил ее на себя, и его поглотили бушующие волны не отмеченного ни  на
одной карте мира моря.
   - Фейерверк, - пробормотал Джаред. Олимпия вздрогнула. Она лежала  на
сильном влажном теле Джареда, ноги их сплелись, ее волосы рыжим пламенем
разметались по его груди.
   - Что ты сказал? - рассеянно спросила Олимпия.
   - Заниматься с тобой любовью -  все  равно  что  находиться  в  самом
сердце фейерверка. -  Джаред  запустил  руку  в  ее  волосы  и  принялся
перебирать  локоны,  блестевшие  в  свете   свечи.   Он   удовлетворенно
улыбнулся:
   - Сирена моя, у тебя столько талантов. Ты можешь соблазнить меня даже
тогда, когда ссоришься со мной.
   Олимпия хихикнула:
   - Не обижайтесь, милорд, но вас очень легко соблазнить.
   Улыбка сошла с его лица.
   - Только тебе.
   Она слегка опешила от резкой и  внезапной  перемены  его  настроения.
Возможно, из-за того,  что  сама  пребывала  еще  в  состоянии  приятной
расслабленности. Встретившись с ним взглядом, она вновь ощутила, как все
недоразумения  и  недомолвки,  мешавшие  их  взаимопониманию,  отступают
прочь.
   - Я счастлива слышать это, Джаред, потому что со мной  происходит  то
же самое, - мягко сказала она. - Ты единственный мужчина,  о  котором  я
мечтала.
   - Вот теперь мы по-настоящему женаты, -  произнес  он  очень  тихо  и
твердо, словно скрепляя некое соглашение незримой печатью. - И  для  нас
обоих нет пути назад.
   - Я знаю. Это как раз то, что я пыталась тебе объяснить. раньше.
   - Ах да, твоя лекция на тему, что раз уж мы обречены друг  на  друга,
то следует попытаться извлечь из  этого  как  можно  больше  выгоды  для
обоих.
   Его насмешка заставила ее вспыхнуть.
   - Я только пыталась оценить ситуацию с практической точки зрения.
   - Предоставь практическую сторону нашей жизни мне, я неплохо  с  этим
справляюсь.
   Олимпия нахмурилась:
   - Не кажется ли тебе это странным?
   - Что именно?
   - Ты такой практичный и разумный, но в то  же  время  в  тебе  бушуют
страсти,  которым  ты  никогда  не  даешь  выплеснуться   наружу.   Твое
самообладание порой пугает меня, милорд.
   - Благодарю. Я всегда стараюсь контролировать себя.
   Она одобрительно улыбнулась:
   - И правда, стараешься. Главное, что тебе это почти  всегда  удается,
Джаред!
   - М-м-м?
   Она коснулась черной бархатной повязки на его глазу.
   - Ты никогда не рассказывал мне, как ты потерял зрение.
   - Это не столь поучительная история.
   - И тем не менее я хотела бы услышать ее. Я хочу знать о тебе все.  -
Джаред перебирал ее волосы.
   - У меня есть двое племянников, Чарльз и Уильям,  которые  всю  жизнь
стараются во что бы то ни стало быть достойными репутации нашей семьи.
   - О чем ты?
   - Они милые, только слишком отчаянные, безрассудные, а  то  и  просто
надоедливые непоседы. Когда им  было  четырнадцать  и  шестнадцать,  они
решили заняться незаконной торговлей. Они связались  с  контрабандистом,
который возил товары во Францию.
   - И что произошло?
   - Я узнал об их планах в ту ночь, когда они  только-только  начинали.
Мои отец и дядя оказались замешанными в Италии в очередную авантюру.  Ко
мне пришла в слезах моя тетка, мать этих  мальчуганов,  и  умоляла  меня
уберечь Чарльза и Уильяма от беды.
   - Сколько тебе было лет?
   - Девятнадцать.
   - Так ты... Той ночью что-то произошло? - встревожилась Олимпия.
   Джаред недовольно поморщился.
   - Да уж не без этого... Всегда что-то происходит, когда кто-нибудь из
моей семьи замышляет очередные идиотские  планы.  У  мальчиков  возникли
осложнения  с  капитаном  судна,  которое   перевозило   через   Ла-Манш
контрабанду.
   - А что он сделал?
   - После того как мои племянники  разгрузили  корабль  и  складировали
товар на берегу, капитан счел, что больше не нуждается в их  помощи.  Но
делиться выручкой ему тоже не хотелось. Он решил завладеть товарами и не
оставлять свидетелей.
   Олимпия в ужасе уставилась на незрячий глаз Джареда.
   - Он пытался убить их?
   - Я подоспел в тот момент, когда он собрался пристрелить Чарльза  Мои
племянники были безоружны А со  мной  был  только  отцовский  кинжал.  -
Джаред помолчал. - К счастью, отец научил меня  пользоваться  им.  Но  к
сожалению, капитан этой посудины был удачливее меня. Он с первого броска
попал мне в глаз.
   - Бог мой! - прошептала Олимпия. - Он  же  мог  тебя  убить!  Ты  мог
погибнуть!
   Джаред посмотрел ей в глаза и странно улыбнулся.
   -  Как  видите,  этого  не  случилось.  Ни  со  мной,  ни   с   моими
племянниками. Все хорошо, что хорошо кончается, сирена.
   Олимпия горячо обняла его.
   - Такого больше никогда не должно повториться, Джаред.
   - Уверяю тебя, что я и сам не любитель подобных ощущений, - прошептал
Джаред. - Я не ищу их.
   Олимпия крепче прижалась к нему.
   - Джаред, как только я думаю о том, чего стоила тебе эта ночь...
   - Не думай о похищении Роберта. - Джаред взял в руки ее лицо. -  Тебе
понятно? Не думай и даже не заводить разговоров на опасную тему.
   - Но, Джаред...
   - Олимпия, с похищением покончено. Как было покончено пятнадцать  лет
назад. Впервые поел? той ночи я заговорил о  роковых  событиях,  которые
стоили мне глаза. И больше говорить не желаю.
   Она ласково прикоснулась к его твердому подбородку.
   - Он умер, да? Ты вынужден был убить человека, покушавшегося на  твою
жизнь и жизнь твоих племянников. Потому ты не хочешь  вспоминать  о  тех
событиях?
   Он приложил палец к ее губам.
   - Ни слова больше, сирена. Иначе разговор  наш  плохо  кончится.  Что
случилось, то случилось. Прошлого не изменишь.
   - Хорошо, Джаред. - Олимпия надолго умолкла. Ее  голова  покоилась  у
него на плече. Перед ее мысленным взором  проносились  страшные  видения
той роковой ночи.
   Он умный человек, думала она, человек, тонко чувствующий, чрезвычайно
эмоциональный. Такой  не  может  пройти  равнодушно,  когда  совершается
насилие. Самые страшные шрамы остаются в душе.
   Джаред шевельнулся.
   - Да, насчет Роберта.
   Олимпия нахмурилась и в тот же миг мысленно перенеслась в настоящее.
   - Бедняжка  Роберт!  Думаю,  пришло  время  обсудить  происшествие  в
Воксхолл-гарденс.
   - Да тут и обсуждать нечего.
   - Напротив. Надо выяснить, кто пытался его похитить и почему. Я знаю,
ты не слишком прислушиваешься к мнению о том, что  Гардиан  охотится  за
дневником леди Лайтберн, но мне кажется, ты не должен пренебрегать  моей
версией.
   - Проклятие. - Джаред лениво выпрямился в кресле, не спеша  привел  в
порядок бриджи и сложил руки на коленях. Какое-то  время  он  пристально
изучал озабоченное лицо Олимпии.  -  И  каково  твое  мнение  по  поводу
случившегося?
   Неужели ты всерьез думаешь,  что  какой-то  призрак  времен  Капитана
Джека бродит здесь в поисках сокровищ?
   - Не будь смешным. - Олимпия откинула прядь волос, упавшую на  глаза,
и запахнула пеньюар. - Естественно, я не верю в призраков. Но знаю,  что
даже в самой не правдоподобной легенде можно отыскать крупицу правды.
   - Кроме вас,  мадам,  никто  не  интересуется  тайной  дневника  леди
Лайтберн.
   - А Толберт? - возмутилась Олимпия.
   - Конечно, Толберту известно, что ты расслед