окалы. Когда гетман подошел  к
ним со своим золотистым бокалом, полковники  с  двух  сторон  одновременно
ударили  о  него  своим.  Гости  замерли.   Рука   гетмана   дрогнула   от
переполнявших его чувств. А Богдан застыл,  как  перед  решающим  прыжком.
Казалось,  что  гетман  вот-вот  упадет   от   волнения.   Настороженность
полковника была замечена хозяином, довольным вниманием уважаемого гостя.
   И одновременно три руки бесстрашных воинов поднесли бокалы к губам.
   Казалось, что до сих пор трехголосый звон хрустальных бокалов звучал  в
воздухе. Его поддержал и заглушил звон бокалов многочисленных гостей.
   Этот обед оказался более привлекательным и  торжественным,  чем  осмотр
громоздкой крепости,  стоявшей  на  земляной  насыпи  и  срубе  из  бревен
столетних дубов. Только жерла  пушек,  установленных  на  высоких  башнях,
могли в самом деле внушить страх своей ужасающей огневой мощью...
   Когда гетман поднял руку, призывая к спокойствию, гости  утихомирились,
наступила тишина. Коронный кормчий у руля политики Речи Посполитой  желает
говорить!
   - Пшепрашем бардзо,  уважаемые  панове!  Этот  тост  наших  полковников
растрогал не то-олько меня.  Надеюсь,  что  панове  шляхтичи  разде-ля-яют
на-аше мнение  о  целесообразности  постройки  это-ой  крепости  -  оплота
шляхетской и королевской власти на д-далекой границе нашего государства!
   - Виват! - закричали подогретые выпитым вином шляхтичи.
   - Пан полковник Хмельницкий, - продолжал Конецпольский, поднятием  руки
призывая гостей к вниманию, - кажется, не  в  восторге  от  крепостей.  Об
одной из них он был невысокого мнения. Хотелось бы  услышать,  что  скажет
п-пан Хмельницкий о творении искусных французских строителей,  выполнивших
волю нашей шляхты. Фортификационные  сооружения  на  нашей  южной  границе
должны убедить в нашей силе н-не только в-внешних врагов, но и  непокорную
чернь! - Коронный гетман указал рукой, в которой держал бокал с вином,  на
высокие валы крепости, где с каждого угла башен,  укрепленных  бревнами  и
камнем, торчали, поблескивая медью, жерла пушек.
   Богдан  не  ожидал,  что  ему  придется  подвергнуться  еще  и   такому
испытанию.  До  этого  момента  у  него   было   приподнятое   настроение,
возбужденное лучшими винами хозяина. Ему не хотелось портить его, и  в  то
же время он не мог кривить душой...
   А Конецпольский властной  рукой  все  еще  показывал  на  созданную  им
военную крепость. Один из первых  шляхтичей  Речи  Посполитой  кичился  не
уважением к трудолюбивому польскому народу,  который  нес  на  себе  бремя
бесконечных военных поборов и мобилизаций. Он, как  и  польские  шляхтичи,
пользуется славой, завоеванной ценой героизма и  крови  безымянной  толпы,
имя которой - хлопы...
   Гетман ждал. Богдан по его взгляду понял, какого серьезного ответа ждал
от него властелин и какое значение он придавал  ему.  Тут  не  отделаешься
какими-нибудь  словесными  выкрутасами,  не  соврешь  и   своей   совести,
подсластив слова льстивой улыбкой...
   Что  мог  сказать  испытанный  изменчивой  судьбой  воин,  теперь   уже
полковник казачьего войска? Известная истина гласит:  руками  построено  -
руками и разрушается!
   В таком духе, и только в таком должен ответить воин, который  заботится
о своей чести и об уважении народа...
   - Крепости строятся руками людей, уважаемый  пан  гетман.  Карфаген  не
единственный пример, подтверждающий эту истину...
   Бокал в руке гетмана дрогнул,  из  него  выплеснулось  вино.  В  словах
Хмельницкого  Конецпольскому  послышались  угрожающие  возгласы:  "Распни,
распни!.."  Но  гетман  гордо  поднял  голову,  подошел  к  креслу.  Затем
остановился, посмотрел на гостей, на Богдана Хмельницкого.  Казалось,  вот
сейчас он произнесет: "Распни!" - и уймет чрезмерное  возбуждение.  Но  во
взгляде гетмана отразились горечь и боль. Он тоже человек!..
   Гетман отшвырнул от себя бокал, словно хотел избавиться  от  тягостного
проклятия, но ловкая рука Богдана подхватила его и поставила на стол.
   Конецпольский тут же взял бокал. Казалось, что он получил еще  один,  и
теперь неотразимый, удар от такого ловкого, благородного рыцаря.
   - Gracia est  [благодарю  (лат.)].  Пан  Богдан  чу-увствительно  ранил
своего соперника. Но н-не унизил человеческого достоинства и чести  воина!
А эт-то ценнее золота! Только Карфаген, как известно, разрушили  враги,  а
тут, на Днепре...
   - Кичиться цепями, ваша  милость,  никогда  не  считалось  благородным!
Здесь нет аналогии. Не крепости ad walorem [по достоинству (лат.)]  должен
был  бы  строить  брат  против  брата,  то  есть  польский  парод   против
украинского...
   Солнце, стоявшее над горизонтом, будто ждало этой  последней  сцены  за
столами. Засуетились слуги, зажигавшие свечи  в  разукрашенных  фонариках,
заранее развешанных на деревьях, как праздничные украшения.
   - Считаю, что финита ля комедия [комедия окончена (итал.)], мой друг, -
тихо промолвил Хмелевский, выводя Богдана из задумчивости.
   ...Когда стемнело, двое старых друзей выбрались из крепости  и  поехали
продолжать праздник в лес, к Золотаренко. Разумеется, этого  не  следовало
бы делать. Хмелевскому это только вредило. Но об этом они подумали уже  на
лесной поляне, когда дежурный казак привел их к куреню полковника.



8

   И снова Богдан оказался на островах за порогами, среди густого лозняка,
высоких столетних осокорей и верб. Он опять вспомнил, как приятный сон,  о
своем пребывании здесь в годы юности. И как горько, что  уже  нет  в  этом
запорожском курене ни старика Нечая, ни... пусть даже  и  Сагайдачного,  и
Назруллы. Словно сон всплыло в памяти  и  исчезло,  оставив  лишь  горький
осадок да душевную боль.
   Теперь уже нет здесь былой безудержной казацкой вольницы.  Но  все-таки
есть казаки! Такие же голые и бедные, нуждающиеся, как и те, что живут  на
хуторах. Только в хлопотах о хлебе насущном здесь все  еще  живет  прежний
казацкий дух! Непреодолимый дух свободных воинов!..
   Приближаясь   к   островам,   Богдан,   оторвавшись   от    нахлынувших
воспоминаний, еще раз оглянулся,  чтобы  убедиться,  не  едет  ли  за  ним
горячая голова Стась Хмелевский. Переглянулся с Карпом Полторалиха,  своим
- побратимом и верным джурой. Богдан вместе с ним  уговаривал  Хмелевского
возвратиться  в  крепость.  Ведь  он  поехал  к  запорожцам,  не   получив
разрешения у щепетильного  в  таких  делах  своего  старшего  -  коронного
гетмана! Они с трудом убедили его хотя бы к утру вернуться к своим гусарам
и объяснить, что для безопасности должен был сопровождать своего  друга  в
Черниговский казачий полк. Ведь здесь не так уж много друзей у  уважаемого
коронным гетманом полковника Хмельницкого...
   На острове, словно в пчелином улье, шумела казацкая ватага.
   Запорожцы узнали Ивана Золотаренко и молодого Серко,  которые  приехали
вместе с Богданом Хмельницким. Они много слышали  о  бесстрашном  сотнике,
храбро сражавшемся у Кумейковских озер. Может, и не все,  что  говорили  о
нем, было в действительности, но верили всему, ведь не зря простого казака
назначили помощником черниговского полковника. Второго стройного старшину,
в малиновом кунтуше, с пистолем за поясом и с дорогой дамасской саблей  на
боку, узнали не сразу.
   Хмельницкий теперь был известен не только  как  бежавший  из  турецкого
плена воин, но и как полковник, удостоенный чести самого короля. За что-то
же уважают его король и коронный гетман...
   Уважают или... приручают, как дворового пса,  чтобы  прибрать  к  своим
рукам и натравить на своих же братьев казаков. Поэтому запорожцы не искали
встреч с Хмельницким, не вступали с ним в  разговоры.  У  запорожцев  было
достаточно своих забот!
   - Принимай, пан кошевой, нас с полковником Хмельницким, который по воле
пана Потоцкого служит  на  сотне  в  Чигиринском  полку.  Рады  ли  нашему
приезду, не спрашиваем, так как видим, чем  вы  сейчас  заняты,  -  сказал
хорошо известный на Сечи Иван Золотаренко.
   - Запорожцы всегда рады гостям, и тем более друзьям, - сказал  кошевой,
отрываясь от своих дел. - У нас сейчас, братья  полковники,  хлопот  полон
рот. Посылаем подмену нашим казакам в Азов. Не первый год мы  поддерживаем
донских казаков!.. А еще приехали к  нам  в  курень  и  дорогие  гости  из
Москвы, от царя. Если желаете,  милости  просим  на  казачий  Круг.  -  И,
обращаясь к Богдану, продолжал: - Да, кажется, полковник, и твоя  мать  из
казачьего рода, да и отец твой,  подстароста,  царство  ему  небесное,  не
чуждался наших людей. Яцко Острянин частенько вспоминал твою матушку. Жива
ли еще она?
   - Недавно заезжал Григорий, говорил, что еще  жива,  -  с  достоинством
ответил Богдан, воспринявший намек на благожелательное отношение его семьи
к казакам как упрек себе.  -  Очевидно,  кошевому  известно,  что  я  тоже
являюсь старшиной казачьего полка...
   -  Ну   да,   конечно.   Знаем,   старшина   чигиринского   реестрового
казачества... Поторопимся,  братья.  Нас  там  уже  ждут,  -  не  унимался
кошевой, снова уколов Богдана королевским реестром.
   Когда Богдан вошел  в  многотысячную  толпу  казаков,  он  как-то  даже
оробел. На лесной поляне несколько тысяч казаков окружили  возвышение  для
старшин, сооруженное из повозок. Тесаные доски, лежавшие  на  возах,  были
покрыты ряднами, а посередине был разостлан  большой  турецкий  ковер  для
казацких   старшин.   Знамена,   боевые   клейноды   запорожских   полков,
свидетельствовавшие о их боевых заслугах,  в  два  ряда  торчали  с  обеих
сторон возвышения, олицетворяя бессмертную славу  победоносных  украинских
войск.
   Кошевой взял под руку Богдана, кивнул головой Золотаренко и повел их  к
помосту. Там уже ждали кошевого, и ему навстречу вышли несколько старшин.
   Богдан почувствовал, каким огромным уважением пользовались у казаков их
старшины. Уважение к кошевому как бы возвышало и  его  в  глазах  казаков.
Кошевой, словно своего  сына,  выводил  его  на  широкую  дорогу  казацкой
судьбы.
   - Вчера ночью мы проводили страшного для королевской  шляхты  мятежного
казака Кривоноса, - наклонившись к уху Богдана, тихо, словно на  исповеди,
прошептал  кошевой.  -   Сколько   пришлось   пережить   человеку!..   Его
сопровождают молодые казаки во главе с Джеджалием и Богуном. Они  проведут
его под самым носом у Потоцкого!.. А сегодня с Азова прискакал  полковник,
готовим подмогу донским казакам. Да еще и московский посол...
   - Слух был и у нас, - заговорил посол  московского  царя,  обращаясь  к
Хмельницкому.  -  Проведали  и  мы  о  пленнике  басурманском,   о   тебе,
Хмельницкий.  Бают,  и  обасурманился,  слышь...  Да   кто   из   нас   не
обасурманится спасения ради!
   - Очевидно, и брата царского посла тоже  не  миновала  злая  судьба?  -
спросил Богдан.
   - Вестимо, а то как же! Аллагу акбар,  душа  моя,  брат  полковник.  Не
обасурманившись, небось гнил бы там, на  земле  турецкой.  Почитай,  более
десятка годков я у них промытарился.
   Кошевой атаман отошел от стоявших  на  помосте  старшин,  резко  поднял
вверх свою булаву. Гомон и шум тысячеголосой толпы мгновенно утих,  словно
оборвался.
   Богдану бросилась в глаза пестрота казацкой толпы, цвет и форма  одежды
которой были самыми разнообразными. Большинство из казаков получили боевую
закалку в сражениях за Дунаем, на землях Чехии и Австрии.  Об  этом  можно
было судить по вооружению казаков. Наряду с турецкими саблями за поясами у
многих торчали венские пистоли. Некоторые  казаки  держали  в  руках  даже
французские мушкеты, немецкие самопалы. И эти благородные воины  потерпели
позорное поражение в боях у Кумейковских озер! Сколько казаков после этого
сражения вынуждены были уйти  за  пределы  русской  границы,  за  Дон,  на
вольные поселения, преградив турецко-татарским захватчикам путь  на  Русь.
Так поступил и поседевший в боях, прославленный казак Яцко Острянин!..
   - Братья казаки! - воскликнул кошевой, торжественно подняв булаву вверх
и тут же опустив ее вниз. - Собрались мы на этот запорожский  Круг,  чтобы
сообща решить наши неотложные дела. Мы не какое-то  разгромленное  войско,
существующее  по  воле  и  милости  нынешних  победителей,  а   крепнущая,
несокрушимая сила нашего народа,  стерегущая  его  свободу!..  Сегодня  мы
выслушаем нашего казацкого атамана Юхима Беду, который  прибыл  из  Азова.
Потом выслушаем посла московского царя, товарища и брата  нашего  Григория
Андреевича, сына Конашева.  Пусть  еще  раз  поведает  казачьему  Кругу  о
подарках,  которые  он  привез  из  Москвы,  от  его  светлости  царя,  на
одиннадцати подводах. Об этом пускай лучше  сам  расскажет.  Согласны  ли,
братья казаки, начать с приветствия посла московского царя?
   - Согласны!
   - Приветствуем, слава!..
   Кошевой снова взмахнул булавой, и все умолкли.  Даже  казаки,  стоявшие
далеко от центра Круга, которым передавали слова  кошевого,  тоже  утихли.
Кошевой повернулся, взмахнул  опущенной  вниз  булавой,  пригласил  послов
выйти вперед. Конашев пригладил  густую  седую  бороду,  для  приличия  по
обычаю пропустил свою свиту,  потом  решительно  вышел  вперед.  Полы  его
расстегнутого шелкового кафтана развевались, как и борода. Под кафтаном за
поясом и у него торчал инкрустированный серебром пистоль.
   - Сразу видно, царской службы  человек!  -  говорили  стоявшие  впереди
казаки.
   И эти слова передавались из уст в уста, славя великую Русь, близкий  по
вере и крови народ!..



9

   - Братья казаки,  днепровские  воины  православной  матери  Окрайны!  -
воскликнул Конашев, взмахнув бородой, как метелкой. -  Царское  вам  слово
привета и милостивые гостинцы  от  его  величества,  от  братского  народа
русского. Да велел его величество благодарить запорожцев за службу  добрую
сторожевую от басурманов  турецких,  от  крымских  напастников  людоловов.
Разорение от них и смертная тревога людям православной державы... И  велел
его величество через стольника и воеводу своего Григория Пушкина, чтобы  и
азовское сидение прекратить, коли что...
   - Как это прекратить, коли за  этот  Азов  столько  полегло  донских  и
запорожских казаков? - выкрикнул старшина, выходя вперед.
   Богдан оглянулся и увидел  Юхима  Беду,  загорелого  и  поджарого,  как
тарань, но такого разъяренного. Он стоял, опустив вниз могучие  кулаки,  и
испытующе смотрел на посла.  На  его  лице  застыло  удивление:  "Как  это
прекратить?" Полковник, казалось, никого не видел, кроме Конашева,  ожидая
ответа на свой вопрос.
   - Его величеству виднее, родные мои. Да  и  сколько  же  сидеть  в  том
проклятом Азове, братья казаки? А турецкий султан вон какую тревогу  бьет,
царству Московскому грозит нечестивым своим  походом.  Целый  боевой  флот
морской пригнал под Азов. Изо дня в день  пушки  его  палят  по  донцам  и
запорожцам, что в крепости этой сидят. А проку-то  что!  Добро  бы  только
сидели. Да ведь что день,  то  голов  скольких  наши  недосчитываются.  Да
пропади он пропадом, Азов этот турецкий!..
   - Сколько там погибло одних только  запорожцев!  А  вши,  болезни...  -
добавил и кошевой.
   - Братья запорожцы, казаки послали меня просить у вас помощи! Я оставил
там вместо себя Данька Нечая, -  снова  выкрикнул  Беда,  но  уже  не  так
громко, как в первый раз.
   Только теперь он заметил Богдана. Быстро подошел к нему.
   - Как  брату  родному,  рад  тебе!  Счастлив  видеть  тебя  здоровым  и
бодрым...
   При таком холодном отношении к Богдану запорожцев эта дружеская встреча
была для него как бы дуновением  свежего  ветерка.  Как  брата,  обнял  он
бесстрашного  воина,  только  что  прибывшего   с   азовского   побережья,
охваченного войной. Богдан стал расспрашивать его  об  обороне  приморской
крепости. Сначала он тоже не понимал,  зачем  сдавать  туркам  отвоеванную
твердыню. Сколько усилий и крови  стоило  отвоевать  ее  и  удерживать,  а
получается все  во  вред  стране,  повод  для  войны  с  Москвой.  Казаки,
обороняющие крепость, дразнят турок, как лютых зверей.
   - Вижу, трудно вам  приходится,  хотя  вы  и  в  крепости,  -  искренне
посочувствовал Беде Богдан.
   А сам он никак не мог  успокоиться,  задетый  требованиями  московского
посла.
   - Тяжело, брат, как и на всякой войне! - ответил  Беда.  -  Но  в  этом
затянувшемся поединке турки, бывает, за одного казака расплачиваются тремя
головами! Донцы предлагают отбить  у  турок  их  корабли...  Наш  отважный
Данило Нечай намеревается плавать на них за  казацким  хлебом,  словно  из
собственного амбара  собирается  брать  его,  буйная  головушка!  А  то  -
сдавать... Слышал, велят без  боя  сдавать  Азов  голомозым.  Позор,  сами
открываем врагу ворота в собственный дом!
   А московский посол, словно и не слышал Юхима Беды, продолжал:
   - Не в диковину и нам,  знаем,  трудновато  отступать,  да  приходится.
Ночь-матушка  вызволит,  братья  казаки.  А  отойти  надо.  Сам   Григорий
Гаврилович Пушкин на Дон  собрался  с  тем  же  государевым  поручением  к
казакам...
   Посол умолк,  окидывая  взглядом  оживленную  толпу  казаков.  И  снова
взмахнул бородой, поднял руку, призывая к вниманию:
   - Рядите, братцы казаки, разумное ваше решение  -  так  и  доложим  его
величеству. Только незачем, брат  Беда,  канитель  эту  в  упорстве  вашем
чинить. Азовское сидение не ко времени государству нашему,  да  и  казакам
тоже. Больно уж войн-то много и на русского человека. Там швед или тот  же
езовит, хоть и увяз он по уши в енту европейскую войну, а сидение в  Азове
и казакам тягость кровавая!..
   Казаки зашумели, не дав Конашеву договорить. Он смутился,  оглянулся  и
отошел в сторону.
   В этот момент на его месте стал полковник Юхим Беда.
   - Говорят, они рассказывают... - начал он, озираясь по сторонам. Поднял
руку, призывая к порядку. - Два года мы держим  крепость  в  своих  руках,
отбили у турок охоту нападать с моря на наши христианские земли.  Донскими
казаками в крепости сейчас командует наш же брат казак, выкрест  Назрулла!
Они с Данилом Нечаем задумали такой поход на турецких кораблях... А теперь
же снова ретироваться, снова реки крови...
   - Вишь, и в самом деле не то говорят! Вон целый  полк  у  нас  собрали,
идем на смену страдающим в Азове! - раздались голоса из передних рядов.
   - Давай, Беда, ударим о  переда!  Веди  на  Азов.  Мы  тоже  пойдем  на
турецкие корабли!..
   Сначала вскочили на ноги и зашумели казаки, окружавшие помост, потом  к
ним присоединились сидевшие вдали, у перелеска. Богдан  вздрогнул,  словно
неожиданно подстегнутый конь. Какое-то мгновение он колебался, обдумывал.
   - Казаки, братья, сыновья нашего  могучего  Днепра!  К  нам  обращается
Москва! Устами посла великого московского царя с нами  советуется  русский
народ... К чему стремимся и мы на нашей  украинской  земле?  Мы  стремимся
навести порядок, настоящий, разумный порядок для  наших  людей.  Мы  хотим
строить свою жизнь так, чтобы она была защищена от нападения  всевозможных
захватчиков и угнетателей!.. Где же этот  порядок,  если  мы  своих  самых
коварных  соседей  -  турок,  словно  псов,  дразним  своим  бессмысленным
сидением в Азове. Губим людей, тратим время. А люди -  это  самое  ценное,
что у нас есть! Братья мои, славные запорожские и все  украинские  казаки!
Давайте наведем порядок на нашей земле  -  давайте  пахать,  сеять,  чтобы
своим собственным хлебом, а не добытым набегами на турок, кормить  себя  и
своих детей!..
   - Верно говорит полковник! - раздались голоса.
   - А кто он, чей полковник? Ладно скроен и крепко сшит...
   - Ладный казак, черт возьми! Такого бы нам  атамана  хотя  бы  на  один
поход!..
   - Так он же из чигиринской сотни, дырявые головы!  Наш  казак,  хотя  и
реестровый. Из неволи убежал, говорят. Во время  похода  на  Дунай  казаки
покойного Ганнуси отбили его у турка...
   Зашумели  казаки,  стараясь   перекричать   друг   друга.   Но   быстро
успокоились, усаживаясь на земл