ть свои верноподданнические чувства  его  милости  королю,
заверить в нашей преданности и уважении к  нему.  Просим  вас  быть  нашим
посредником и ходатаем перед  ним.  Пусть  он  разрешит  увеличить  реестр
казаков, чтобы этим освободиться от крепостной  зависимости  хотя  бы  тем
украинским воинам, которые по воле  короля  уже  вооружились  для  ведения
задуманной королем войны против султана.
   - Полковник радует нас такой благородной защитой вооруженных казаков  и
солидарностью с болгарами. А положение с вооруженными  казаками,  как  мне
кажется... не такое уж катастрофическое. Вооруженные воины, да  еще  такие
отважные рыцари, как украинские казаки,  именно  сейчас  очень  нужны  для
войны в Европе.
   - Казаки не будут воевать за победу венского  цесаря  и  за  господство
католиков, по существу иезуитов в Европе! - горячо возразил Хмельницкий.
   - Не слишком ли резко, полковник?  -  неожиданно  вмешался  в  разговор
Барабаш.
   - Полковник  Барабаш  хочет  усложнить  беседу,  говоря  на  незнакомом
королеве языке, - ответил Хмельницкий по-латыни, чтобы  скрыть  этим  свое
несогласие с мнением Барабаша.
   Королева не поняла, что  сказал  Барабаш.  Но  из  того,  как  казацкие
полковники словно разделились на две группы, сделала вывод,  что  и  в  их
среде нет единства. Она  даже  засмеялась  от  такой  догадки.  Горячность
Хмельницкого импонировала ей. Но станет ли она, королева Речи  Посполитой,
именно его союзницей?
   Еще  свежи  в  памяти  требования  кардинала  Мазарини  помочь  Франции
наемными войсками, чтобы наконец изгнать испанские войска из  Нидерландов.
Королева лишь миг колебалась, а потом решилась:
   -  Может  быть,  казачество  откликнулось  бы  на  призыв  французского
правительства, которое  не  может  смириться  с  захватнической  политикой
Испании на севере?..
   Полковники переглянулись. Хмельницкий вдруг вспомнил  о  давнем  намеке
Радзиевского, о котором он уже забыл, что,  возможно,  придется  повоевать
казакам во Франции. И только сейчас сообразил,  что  европейские  политики
уже давно обсуждают этот вопрос, как острую военную проблему.  Поэтому  он
вопросительно посмотрел на своих товарищей. Они  уже  знали,  о  чем  идет
речь, поскольку Барабаш перевел им разговор Хмельницкого с королевой.  Для
Хмельницкого было важно выяснить мнение полковников, их настроение.
   - Ваше величество,  казаки  могут  дать  ответ,  когда  получат  вполне
определенное  предложение,  -  с  достоинством  сказал  он,  удивленный  и
восхищенный смелостью королевы. Ведь оказание  помощи  кардиналу  Мазарини
казаками означало бы, что они открыто выступают против иезуитской коалиции
в Европе, а значит, становятся врагами Речи Посполитой.
   - В Париже хорошо знают и ценят украинских казаков, - снова  продолжала
Мария-Людовика Гонзага с чуть заметной улыбкой на устах. В ее тоне звучала
то ли показная смелость, то ли боязнь за свой политический шаг,  вызванный
родственными чувствами  к  Франции.  -  Кардинал  Мазарини,  кажется,  уже
присылал своего посла с таким  предложением  к  какому-то  своему  старому
другу казаку...
   - У кардинала Мазарини есть друзья среди казаков? - удивленно  почти  в
один голос спросили полковники, глядя на Хмельницкого.
   - Друга или только хорошего  знакомого,  -  уже  не  сдерживая  игривой
улыбки, продолжала королева. - Перебинусом звали  его.  Однако  наш  новый
канцлер мосье Осолинский отговорил посланника де Бержи от выполнения этого
нелояльного по отношению к нашему правительству поручения. Собственно,  не
советовал, а это почти то же самое, что не разрешил. А  согласился  ли  бы
пан полковник Хмельницкий, невзирая ни на что, принять  такое  предложение
королевы?! Вернее, согласился бы он возглавить хотя бы два полка  отважных
воинов и пойти с ними на службу к французскому правительству?
   Это уже был разговор смелых. Открыто предлагалось стать на путь  измены
Речи Посполитой...
   Лишь миг поразмыслив, Богдан Хмельницкий принял предложение королевы.
   - Да, ваше величество! Мы согласны выставить два  полка  самых  храбрых
украинских казаков. Пускай  даже  знатные  шляхтичи  сочтут  это  изменой,
возможно, в этом обвинят и королеву, но у  казаков  есть  своя  голова  на
плечах. Поэтому мы берем на себя  вину  за  этот  поход  в  защиту  врагов
иезуитов!
   От восторга королева даже не удосужилась оценить благородство казака!



18

   Завихрилась зима, стала  хозяйничать,  как  молодая  невестка  в  доме.
Казацкие полковники торопились домой, на Украину. Ведь речь шла о том, кто
проворнее  справится  с  делами  в  полку.  Назревали  бурные  события   в
расшатанном разногласиями правительстве Польской Короны. На всех  ступенях
этой  неустойчивой  государственной  лестницы  каждый   шляхтич   старался
опередить другого. О разговоре королевы с казачьими полковниками в тот  же
день стало известно и в сейме. Ее слова чуть ли не на улице  в  искаженном
виде повторялись сенаторами, хотя они и не страшили зазнавшуюся шляхту.
   После приема во дворце у казацких полковников не хватало тоже  времени.
Каждый из них первым стремился добраться на Украину, чтобы  встретиться  с
казаками, предупредить людей, живших в волостях.  Уже  выйдя  из  приемной
королевского дворца, полковники почувствовали, как ускользает у них из-под
ног  земная  твердь,  как  зарождаются  бурные   противоречивые   страсти.
Полковники уже опаздывают в свои полки!
   - Король  болеет.  Шляхтичи,  как  во  время  междуцарствия,  прибирают
государственную  власть  к  своим  рукам,  -  первым  заговорил   Барабаш,
обращаясь к Караимовичу. Трудно  было  понять,  искренне  ли  он  говорит,
сожалеет или за этими словами скрывает истинные мысли.
   - Что касается меня,  я  не  стал  бы  читать  этого  полного  отчаяния
королевского послания, - торопился высказать свое мнение Караимович. - Ну,
узнают  наши  люди,  что  король  болеет,  что  сейчас  не   до   казацких
вольностей...
   - Но ведь речь идет не о хлебопашце, пан Илляш. Для короля, как  и  для
шляхтичей, казак - одно, а хлебопашец  -  другое.  Крутит  селянин  хвосты
панским волам - такова его судьба. На то и вол  в  хозяйстве,  чтобы  было
кому ходить за ним. Какой прок хлебопашцу  от  этого  послания,  хотя  оно
написано и  самим  королем...  А  Мартин  Калиновский,  слышал  вон,  тоже
заигрывает с казацкими старшинами. Он как-то шепнул мне при встрече, что и
нам,  казацким  старшинам,  неплохо  было  бы   воспользоваться   нынешней
кутерьмой и добиться шляхетских прав и нобилитации.
   - Шляхетство казакам?
   - Не казакам, такое скажешь! - закручивая усы, сказал Барабаш.  -  Речь
шла о старшинах, да  и  то  не  обо  всех...  Так  ты  торопись,  -  вдруг
спохватился Барабаш, провожая Караимовича в дорогу. - Пан Осолинский  тоже
интересовался  содержанием  королевского   послания   к   казакам.   Очень
уговаривал меня приехать на  свадьбу.  Дочь  свою  выдает  замуж  за  сына
черниговского старосты.
   Илляш Караимович несдержанно захохотал:
   - На свадьбу к Осолинскому? Высоко же, вижу,  поднимают  нашего  брата.
Более подходящего случая тебе, полковник,  и  не  найти  для  разговора  с
канцлером! Но я так думаю, пан Иван, королевское послание лучше отдай мне.
Мы сегодня и выедем на Украину вместе с черкасскими казаками.
   - Разумно советуешь, Илляш. Только и ты с ним...  Королевское  послание
словно искра для пожара. Вспыхнет искра -  не  погасишь  ее  всеми  водами
Днепра! Тогда и нобилитация наша превратится в пепел, уцелеют  ли  и  наши
души.
   - Да что у меня, головы нет  на  плечах?  Если  кто-нибудь  и  спросит,
скажу, что послание у Барабаша!
   - А я буду говорить, что оно, у тебя, полковник, - засмеялся Барабаш...
   Хмельницкому тоже не хватало суток, чтобы со  всеми  повидаться,  всюду
поспеть. К тому же он понимал, что нельзя выпускать из поля  зрения  своих
есаулов, не натворили бы они чего худого с этим посланием. Хоть  разорвись
надвое: Илляш Караимович выезжает на Украину, а Барабаш тайком остается  в
Варшаве. У кого же из них  будет  королевское  послание?  Очевидно,  Илляш
Караимович отвезет его на Украину, чтобы не  спохватились  сенаторы  и  не
отобрали его еще в Варшаве. Надо бы перехватить его!..
   Сразу после выхода из королевского дворца Хмельницкий сказал полковнику
Нестеренко:
   - Тебе, Иван, следовало бы перехватить  послание  короля.  Слышал,  они
хотят скрыть его от казацкой ватаги.  А  кого  они  считают  ватагой,  нам
нетрудно понять. Паны есаулы сами хотят получить шляхетскую нобилитацию.
   - Так Иван Барабаш, кажется, уже получил ее...
   - Все это разговоры! Пану Радзиевскому все известно.  Он  говорит,  что
Осолинский только обещает Барабашу эту шляхетскую нобилитацию. Только  для
себя или для некоторых старшин вымаливает, как нищий. Но ты же знаешь, как
паны сенаторы в сейме проклинают нашего брата казака.  Недосуг  им  сейчас
морочить головы нобилитацией казацких полковников.
   - Сам сатана их не  поймет,  Богдан.  То  грозятся  разогнать  казаков,
уничтожить Запорожье, а нынче слух прошел,  что  сам  коронный  гетман  не
прочь увеличить реестры.
   - Наведаюсь и к коронному гетману, когда  буду  возвращаться  домой,  -
задумавшись, сказал Хмельницкий. -  Старый  гетман  теперь  занят  молодой
женой! Да тот же Радзиевский обещал взять меня к коронному гетману,  когда
поедет к нему по своим делам. А ты, полковник, поезжай сегодня же.  Вешняк
вместе с казаками останется со мной...



19

   В тот же день вечером король  со  своей  свитой  собирался  выехать  на
двухнедельную охоту в Пущу. Богдан  неотступно  следовал  за  Радзиевским,
чтобы все-таки успеть повидаться с королем.
   Несмотря на такую суету и спешку, король дал согласие  принять  Богдана
Хмельницкого. Он говорил Радзиевскому, что сам  хочет  повидаться  с  этим
единственным в  стране  трезво  оценивающим  обстановку  человеком.  Такой
светлой голове сидеть бы в королевском кресле и управлять  государством!..
Однако предупредил Радзиевского, что располагает всего лишь часом времени.
   Но за час заседания в сейме сенаторы отвергли внешнюю политику  короля,
свели на  нет  его  прерогативы  в  обороне  страны,  осмеяли  его  благие
предложения, направленные на установление мира на Украине. Что же остается
первому человеку в государстве? Пока что королю еще не запретили  выезжать
на охоту. Это не  противоречит  ни  конституции,  ни  интересам  чванливых
шляхтичей.  Регина  Вишневецкая  тоже  согласилась   принять   участие   в
королевской охоте.
   На  приеме  у  короля  оказался  и  Мартин  Калиновский.  Ему  хотелось
повидаться с королем после такого бурного  заседания  в  сейме.  Владислав
однажды намекнул черниговскому старосте, что если тот  будет  поддерживать
его, то он не останется в долгу... Но как мог воевода сбалансировать  свои
верноподданнические чувства на таком бурном заседании сейма, когда  каждый
из обезумевших сенаторов, как шпион, пытался выведать у него, за короля он
или за шляхту. Как тяжело быть вместе с ними,  боясь  потеряться,  как  на
перекрестке дорог,  лавируя,  чтобы  не  испортить  отношения  со  знатной
шляхтой и заслужить благосклонность короля...
   - О святой боже, как хорошо ты учинил, что и пан полковник  Хмельницкий
так  кстати  оказался  тут,  -  с  необыкновенной   любезностью   встретил
Калиновский Богдана в охотничьей комнате короля.
   И,  хочешь  не  хочешь,  эти  недолюбливавшие   друг   друга   политики
поздоровались,  словно  давние  и  хорошие  знакомые.  Богдану  совсем  не
хотелось, чтобы при его разговоре  с  королем  присутствовал  черниговский
староста. Но избежать этого теперь уже было невозможно. Он даже  не  успел
как следует  ответить  на  льстивое  приветствие  Калиновского.  Открылась
дверь, и в приемную  вошел  король  Владислав  в  охотничьем  наряде.  Его
сопровождали  многочисленная  охотничья  свита,  доезжачие  и   вездесущий
маршалок  двора.  О  чем  будет  говорить  с  деловым  человеком  охотник,
охваченный всепоглощающей страстью богини Дианы?..
   В первое мгновение Владислав будто бы удивился, увидев двух известных в
стране людей, которые должны были сыграть  далеко  не  одинаковые  роли  в
осуществлении его замыслов. О чем они могли говорить  друг  с  другом?  Их
доброжелательные улыбки ничего не говорили.
   - А-а! Пан черниговский староста, очевидно, на свадьбу сына  приглашает
полковника   Хмельницкого?   Похвально,   благородно    поступаете,    пан
Калиновский! - улыбаясь, сказал король, подавая руки сразу обоим, как  это
делают по-охотничьи, накрест.  Во  время  неофициальных  встреч  Владислав
разрешал себе и такую вольность. Сейчас он человек, собирающийся на охоту,
а не король, опозоренный шляхтой на сейме!
   -  Да,  да,  ваше  величество...  -  подтвердил  Калиновский.   -   Пан
Хмельницкий,  надеюсь,  окажет  моей  семье  такую  честь...   ("Наверное,
задобренный гостеприимством казак  не  откажет  ему  показать  королевское
послание!" - роились мысли.) Поэтому я пришел сюда, чтобы пригласить  ваше
величество на наш семейный праздник! Тешу себя надеждой, что пан Владислав
согласится. Дети - это наши цветы, как  иногда  ласково  изволит  говорить
ваше королевское величество.
   Он даже тронул короля своими словами. Младший сын Владислава, последняя
его надежда, снова безнадежно занемог...
   - С удовольствием приеду, ведь знаменитый староста воеводства  является
для короля как бы членом  его  семьи!  Брак  детей  -  счастливое  будущее
рода!.. Разумеется, непременно приеду. Пан Хмельницкий и расскажет  нам  в
доме старосты о вчерашней его беседе с ее величеством королевой. Это самый
лучший выход для вооруженных уже казаков. Конституция и сейм пока  что  не
касаются  этих  благородных  дел.   Кстати...   -   Король   обернулся   к
Радзиевскому. - Сейчас в  моих  покоях  королева  беседует  с  французским
амбасадором [послом (польск.)] Флесселем де Бержи. Не  согласился  бы  пан
посол завершить эту интересную беседу с нами?  Пан  воевода,  надеюсь,  не
откажется помочь нам отправить казаков морем через наш  Гдынский  порт  во
Францию...
   В это время порывисто открылась дверь  и  в  приемную  ворвались  клубы
холодного воздуха, протянувшись словно лисий хвост.  Король  повернулся  к
двери. На его лице играла улыбка. - Казалось,  что  вот-вот  он  скажет  о
чем-то радостном, приятном для всех.
   Вместе с клубами морозного воздуха  вскочил  в  открытую  дверь  одетый
по-дорожному, хотя и не в охотничьей одежде, встревоженный первый помощник
коронного гетмана  полковник  Скшетуский.  Король  даже  попятился  назад,
мрачнея.
   - Пан краковский  староста,  коронный  гетман  Станислав  Конецпольский
скоропостижно скончался, ваше королевское величество, -  дрожащим  голосом
доложил Скшетуский и в знак траура склонил голову.
   Король оцепенел. Растерянно окинул взглядом присутствующих.
   - Станислав  Конецпольский.  Konies  Polski  [конец  Польше  (польск.);
пророческий  каламбур  на  фамилию  Конецпольский],  -   тяжело   вздохнул
Владислав.



20

   Обитатели Субботова жили в какой-то тревоге и напряжении.  У  раскрытых
ворот усадьбы Хмельницких Мелашка прощалась со  своим  сыном,  теперь  уже
полковником Мартыном. Любовалась им, какой он стройный! Вот он  подошел  к
казаку, державшему на поводу двух коней, взял из его рук поводья одного из
них, рыжего, словно искупанного в золоте. А на дворе уже пахло весной,  на
деревьях набухали почки, по полям гулял теплый ветерок.
   - Плакать, мама, не надо, - тихо уговаривал Мартын мать.
   - Не надо, говоришь, сынку? Да разве я плачу, - тьфу,  пропасть!  Глаза
матери, как колодезный сруб, всегда покрыты росой... В такую  дорогу  сына
провожаю! - оправдывалась Мелашка и рукавом, как  молодая  жена,  вытирала
слезы.
   В такую дорогу... Не в первый раз казаки отправляются в дальние походы.
Мартыну уже приходилось бывать  не  только  за  Черным  морем,  не  только
воевать с турками, но и за Дунаем. Этот поход во Францию  казался  далеким
не только старой Мелашке, но и казачьим полковникам.
   Ганна Хмельницкая не выходила из дому, чтобы еще больше не расстраивать
прощавшуюся с сыном мать. Своего мужа Богдана она проводила еще две недели
тому назад. Едва высидел дома до масленицы, все рвался в Чернигов.
   Ганна понимала, почему этот дальний заморский поход так увлек  Богдана,
и не осуждала его. Именно такого Богдана любила она, а не того,  что  свою
самую лучшую саблю, память отца, так легкомысленно сломал на пне грушевого
дерева.
   Сегодня утром Ганна услышала, как один из  казаков  полковника  Мартына
рассказывал  о  гибели  старшины  из  Черниговского   полка,   когда   они
переправлялись по хрупкому льду Днепра под Киевом. Эта весть встревожила и
Ганну. Успел бы Богдан своевременно переправиться через Днепр!..
   - Не слышал, казаче, кто этот несчастный? - спросила она казака.
   - Старшина из Черниговского  полка,  пани  Ганна.  Сказывают,  что  муж
сестры полковника Золотаренко.
   Эти слова казака как-то больно кольнули  в  сердце  Ганны.  В  ее  душу
закралась тревога. Как ей хотелось хотя бы услышать из уст мужа свое  имя,
произнесенное  с  такой  же  теплотой,  как  он  однажды  вспомнил   Ганну
Золотаренко... Вспомнил и  задумался,  как  иногда  задумывался,  когда  в
разговоре  кто-нибудь  называл  этот  далекий  от  Субботова  город.   Так
задумываются мужчины только тогда, когда  таят  в  своем  сердце  какое-то
непоправимое раскаяние!
   Неужели только дела, связанные с военным походом во Францию,  заставили
Богдана так поспешно выехать в Чернигов?..
   О несчастной сестре полковника Золотаренко,  может  быть,  и  до  самой
смерти не узнала бы Ганна, если бы Пешта не пожурил при  отъезде  Богдана:
"Зачем полковнику  брать  харчи  в  дорогу,  ежели  в  Чернигове  его  так
гостеприимно принимают в семье полковника Золотаренко и его сестры!"
   Богдан, как обычно, никак не реагировал на эту шутку, то ли не  услышал
ее, то ли не понял. Он даже бровью  не  повел!  А  у  Ганны  сейчас  кошки
скребут на душе. Почему он ни слова не говорил  ей  о  том,  что  в  семье
Золотаренко его тепло принимает и эта несчастная теперь сестра?
   А в действительности Богдан с сестрой Золотаренко до сих пор так  и  не
встречался. Пешта услышал разговор о ней на свадьбе у пана Калиновского  в
Чернигове. Иван Золотаренко рассказывал о  постигшем  его  сестру  горе  -
гибели мужа во время переправы по талому льду под Киевом...  Заметив,  как
Богдан реагировал на это, дальновидный Пешта сделал свои выводы. А Ганне с
ее больным сердцем было достаточно и слов Пешты.
   "Неужели он ради нее так спешил в Чернигов?.." - думала она,  стоя  уже
на пороге дома и наблюдая, как Мелашка прощалась с Мартыном. Ганна послала
куда-то Тимошу, Геленке велела заняться  домашними  делами,  а  маленькому
Юрасю разрешила пойти вместе с дочерьми на Тясьмин. Ей  хотелось  остаться
одной с этими тревожными мыслями...
   Как раз во время проводов Мартына к усадьбе Хмельницких подъехал  отряд
субботовских  казаков  во  главе  с  Карпом  Полторалиха.  Ганна  вот  уже
несколько  дней  ждала  их,  время  от  времени  выбегая  за  ворота.  Они
возвращались после проводов Богдана в ту далекую и неизвестную страну, где
короли выдают  замуж  своих  престарелых  дочерей,  делая  их  королевами.
Франция казалась Ганне какой-то загадочной, сказочной страной!
   - Эй, брат Мартын, не опоздаешь ли?  Мы  встретили  твоих  казаков  под
Золотоношей! - еще издали крикнул Карпо.
   - Ничего, догоним! Мы  так  условились,  чтобы  шли  через  Золотоношу.
Корсунские казаки вместе с белоцерковскими пойдут через Киев. А что это за
молодца ты привел? - спросил Мартын, оглядывая безусого юношу.
   Карпо  засмеялся.  Может  быть,  Карпо  ответил  бы  ему,  как  всегда,
прибауткой, но прежде всего подошел поздороваться со своей тетей Мелашкой.
   Совсем юный, если судить  по  едва  пробивавшем