аз на  отступление,  пан  коронный  гетман!..  -  испуганно
спохватился Калиновский. - Но Корсунь прикажу сжечь до основания за измену
полка.
   - Отступаем на Белую Церковь! Пушки пустить впереди  коронного  войска.
Немецкие драгуны и гусары следуют вместе со мной в хвосте нашего войска!
   Четкий  приказ  коронного  гетмана  немедленно  передали   полковникам,
ротмистрам. Но командиры его  армии  были  охвачены  паникой.  За  стенами
канцелярии, где происходил совет, приказы звучали как панические призывы к
безоглядному бегству.
   А в тот момент, когда подвыпивший коронный гетман садился в запряженную
четверкой лошадей карету, в небо взвились клубы дыма и пламени  от  первой
загоревшейся хаты. За первой запылали и другие, улицы сначала  наполнились
тревожными криками, а потом  все  слилось  в  один  душераздирающий  вопль
охваченного пламенем, разграбленного города...



29

   - Василина, не надо смерти бояться!  Так  и  я  сказал  себе,  когда-то
давно, будучи юношей, когда отец не хотел брать меня в  войско,  уходя  на
Днестр. "Война - это смертоубийство", - пугал меня или пророчил себе. А  я
возражал ему, что на войне,  мол,  не  все  умирают.  Чтобы  не  погибнуть
самому, надо не только отбиваться, но и нападать, пускай  враг  гибнет  от
твоей сабли... С тех пор прошло много лет, и теперь мне некому доказывать,
кто оказался прав: отец погиб в том бою... Давно,  говорю,  Василина,  это
было. Тогда молодость вдохновляла нас,  она  и  подсказывала  такой  ответ
родителям.
   - А сейчас? Скажу правду, пан брат. Смерти я  все-таки  боюсь,  хотя  и
казачка. Может, потому, что женщина?
   - Все равно человек. Ведь человек и на свет  родился  для  того,  чтобы
жить.
   - Только для этого? - удивленно спросила Кривоносиха.
   - Конечно. Известно, не каждый по-настоящему понимает жизнь. Жить, пани
Василина, это не значит есть и спать. Как я понимаю, надо жить так,  чтобы
оставить после себя след на земле от твоей твердой поступи. Надо трудиться
так, чтобы люди вспоминали тебя за добрые дела.
   Уж несколько дней как наступило затишье  -  остывали  жерла  пушек,  не
вынимались сабли из ножен.  А  весеннее  пение  жаворонков  в  небе  звало
казаков к ралу.
   Но война напоминала о себе. Чем ближе подъезжали казаки к Чигирину, тем
больше валялось на дороге разбитых колес, телег и другого снаряжения.  Эти
обломки о многом говорили Хмельницкому. Глядя  на  поломанные  телеги,  на
загнанных до смерти лошадей и тела драгун, Богдан ясно представлял картину
отступления признавшего себя побежденным врага. Он  даже  улыбался,  когда
видел, что с убитых коней не успели снять седел: вот как удирают!..
   Некоторое время ехали молча: Кривоносиха на возу, а  Богдан  верхом  на
своем сивом коне, подаренном ему крымским беем, отцом Мехметки. За  возом,
на котором ехала Кривоносиха, шли его воины. Полковники Богданового войска
ехали по два, чтобы не было  скучно,  беседуя  по  дороге.  Впереди  ехали
Назрулла, Иван Золотаренко и Федор Вешняк. На положении пленника ехал Иван
Выговский, ища своего  места  в  разросшемся  войске  Хмельницкого.  Слева
двигался полк Юхима Беды, вместе с которым ехал ротмистр Иван  Самойлович.
За возами с пушками и порохом ехали старшины, возглавлявшие пешее  казачье
войско.
   Только конные подразделения, сопровождавшие старшин, не  придерживались
общего строя. Сотники  же  других  подразделении  внимательно  следили  за
порядком.
   Войско Богдана Хмельницкого двигалось тремя  растянувшимися  колоннами,
между которыми ехали возы с провиантом, ранеными и пушками.
   Отдельно ехала чигиринская конница Петра Дорошенко. Большой отряд татар
неотступно следовал за  возами  с  пленными,  которых  они  считали  своей
добычей. Джеджалий с таким же отрядом конников, как и у Дорошенко, замыкал
колонны. Только ему  было  дано  право  стрелять,  предупреждая  в  случае
опасности или при какой-нибудь другой неожиданности. Все войско  двигалось
бесшумно: ни песен, ни выстрелов.
   Когда Богдан выехал на холм, свободный от перелесков, и  увидел  справа
извилистую ленту Днепра, он приказал войскам остановиться и  созвать  всех
полковников.
   Слез с коня и отдал поводья Тодосю. Следом за ним соскочили на землю  и
полковники, разминая затекшие в седле ноги.
   Каким чудесным показался им окружающий их  спокойный  и  полный  тишины
мир! Тут сошлись единомышленники - широкие степные просторы и они, атаманы
армии восставшего народа! Разве они вместе со своими  отцами,  братьями  и
сестрами не сумели бы навести такой же железный порядок  на  своей  земле,
чтобы мирно трудиться?
   - Хочу посоветоваться с  вами,  друзья,  -  промолвил  Богдан.  -  Душа
изнывает, мысли путаются, но не оттого, что  приходится  воевать.  Мне  бы
хотелось, чтобы наши люди распахивали заросшие пыреем целинные  земли,  да
сеяли на ней арбузы и гречиху.
   В ответ на слова атамана полковники одобрительно засмеялись.  И  каждый
из них окинул взором  степные  просторы,  которые  словно  измерил  Богдан
широким взмахом руки. Вдруг услышали пение жаворонка, и смех их оборвался,
да и слов не находили, только глазами говорили друг с другом.  Они  верили
друг другу, вместе переживали и радость и горе.
   Войска Хмельницкого подходили к Чигирину.
   - Если гетман не возражает, я первым проскочу в город, -  сказал  Федор
Вешняк.
   - Думаешь, что именно тебе надо?
   - Я не уверен, что вам следует проверять наших дозорных. А если  не  я,
так пусть полковник Юхим Беда со своими казаками пройдет первым...
   - Я с уманцами пойду  следом  за  Бедой.  Остановлюсь  в  перелеске  за
Тясьмином, - предложил свои услуги и Назрулла.
   - Это уже дело, полковники!.. Но у меня  есть  там  не  только  военные
дела. Слушаю я трели жаворонка, да и о своих птенцах, изгнанных из родного
гнездышка, думаю. Разрешите ли  вы,  братья,  мне,  уже  не  как  атаману,
отлучиться на какое-то время по своим делам?
   Теперь уже по-другому смеялись полковники  и  старшины.  Какие  чувства
вызвал у  них  гетман  своей  просьбой!  Именно  перед  остановкой  войска
полковник Золотаренко напомнил  старшинам  о  том,  что  им  следовало  бы
посоветовать  Хмельницкому  заехать  к  детям  в  монастырь.  Поддержанный
полковниками, гетман тоже засмеялся.
   - Спасибо, братья,  за  дружескую  поддержку.  Все  мы  люди,  и  ничто
человеческое нам не чуждо. Ведь мы  отцы...  И  несем  ответственность  не
только за наших детей. Я поеду в монастырь вместе  с  матушкой  Василиной.
Мне там очень понадобятся женская душа и материнский глаз... А ты,  Федор,
поведешь войско.  Вместе  с  полками  Беды  и  Назруллы  двигайтесь  через
Чигирин. На ночевку останавливаться только в лесу! Да следите не только за
дорогой, но и за Днепром.
   - А в сторону Черкасс тоже послать разведку? - спросил Вешняк.
   - Да. Мы должны точно установить, отошли ли войска гетманов к Черкассам
и где они собираются дать нам бой.  Эти  места  мы  хорошо  знаем.  Да  не
затягивайте ночевку, мы должны нагнать войско Потоцкого! Покуда они  возле
Днепра - от нас не уйдут, обещаю вам. Ну а коль им удастся вырваться...
   - Не вырвутся. Передай и от меня привет пани Мелашке.  Хорошая  мать  у
Мартына, - промолвил Вешняк.
   Богдан уже вставил ногу в стремя,  но  тут  же  вытащил  ее,  о  чем-то
подумал и сказал:
   - Я нагоню вас под Черкассами, а  Карпа  Полторалиха  пошлю  на  поиски
Максима Кривоноса, чтобы  установить  с  ним  связь.  Дорошенке  вместе  с
несколькими сотнями чигиринских казаков и пленными остаться в Чигирине. Мы
должны навести порядок в многострадальном городе, успокоить людей...



30

   Полковник Криштоф  Пшиемский,  как  дух  зла,  пять  недель  скакал  по
проторенным  дорогам  Речи   Посполитой.   Не   найдя   общего   языка   с
сопровождавшими его гусарами, он  от  скуки  занялся  немудрой  философией
гонимого человека.
   "Мораль пана  шляхтича,  уважаемый!..  -  улыбнулся  он,  размышляя.  И
вспомнил  поучительные  наставления  коронного  гетмана.   -   Как   могут
придерживаться этой морали полковники  вооруженных  сил  Речи  Посполитой,
если их посылают с такими дьявольскими поручениями..."
   В действительности полковник Пшиемский не обращал внимания на моральную
сторону  своих  поступков.  Он  по-своему   понимал   моральные   качества
полковника вооруженных сил Речи  Посполитой  и  строго  придерживался  их.
"Допустим, коронный гетман поручает тебе, скажем, дьявольское задание.  Ну
и что же, пускай он и отвечает перед богом за действия своего  полковника,
- убеждал он себя. - Тем паче,  когда  это  дело  большой  государственной
важности! О нем заговорят не только во всей стране,  но  и  далеко  за  ее
пределами. Шутка сказать - король Речи  Посполитой!  А  за  этим  событием
будет стоять инкогнито, ничего не представляющий собой человек без  имени!
Загадочная личность из огромной армии истории".
   Полковник Пшиемский  пристальным  взглядом  окинул  сопровождавших  его
гусар - четырех молодцов из личной охраны коронного гетмана Потоцкого.
   Эти заносчивые здоровяки порядком утомились, несколько  недель  блуждая
по дорогам Польши и Литвы.
   Полковник Пшиемский выехал из Бара на несколько дней  раньше  коронного
гетмана. Ему пришлось покинуть обжитую Потоцким столицу коронных  гетманов
Польши в зимнюю стужу. Николай Потоцкий,  возглавлявший  вооруженные  силы
Речи  Посполитой,  тоже  отправился  не  на  прогулку,  а  на   подавление
восставшего украинского народа.
   Утренние заморозки пощипывали за щеки. А  когда  наступила  оттепель  и
развезло дороги, ноги лошадей увязали в топкой грязи. Но вскоре они и  это
преодолели.
   Пшиемский  действительно   получил   дьявольское   поручение.   Сколько
находчивости и времени нужно только для того, чтобы попасть к королю!  Он,
Пшиемский, прекрасно знал, да и коронный гетман напоминал ему о  том,  что
король не желает имени его слышать. К нему можно попасть только под чужим,
более скромным именем. Но Николай Потоцкий знал, на что способен полковник
Криштоф Пшиемский! В конечном счете от этого зависит судьба, его  будущее,
реабилитация урожденного шляхтича...
   Голову туманили захватывающие, хотя и страшные,  мысли.  Ведь  за  ними
стояла жестокая действительность. Полковник  не  был  безоглядным  героем,
который слепо рвется навстречу победе. Где-то  в  тайниках  души  шляхтича
зарождались обычные человеческие сомнения. Судьба заставила его служить не
тому кумиру. Будь проклята такая служба!
   Полковник Пшиемский повел плечами, словно готовился к бою.  Как  хорошо
было бы носить звание полковника, но служить своей стране,  сыном  которой
ты являешься. Пусть ссорятся и интригуют короли да гетманы. Но  ты,  воин,
должен стоять на страже своей отчизны,  а  если  потребуется,  собственным
телом прегради врагу путь к родной стране...
   Ему, очевидно, предначертано самой судьбой искать, преследовать  мнимых
бунтовщиков, чтобы  помешать  осуществить  замыслы,  которые  должны  были
избавить отчизну от турецкой зависимости. Вот и сейчас  он  подбирается  к
своему королю.
   Терзаемый сомнениями,  посыльный  коронного  гетмана,  казалось,  целую
вечность гонялся за  королем  Владиславом,  добиваясь  у  него  аудиенции.
Владислав, как и каждый занятый государственными  делами  монарх,  не  мог
помнить имен всех полковников коронных войск, тем  более  неизвестных.  Но
имя полковника Пшиемского навсегда  врезалось  в  его  память.  Он  посеял
раздор в государстве, подозрительность к  людям,  нарушил  покой  и  планы
короля!
   - Не желаю видеть никаких полковников  Пшиемских  и  даже  слышать  это
проклятое моей совестью имя, - резко  ответил  король  Владислав  маршалку
двора, когда тот доложил ему о прибытии полковника.
   - Слушаюсь, ваше величество! Но полковник прибыл от коронного  гетмана,
который уже привел  в  готовность  все  вооруженные  силы  государства.  У
полковника личное послание вам от гетмана.
   Владислав проницательно посмотрел на маршалка, подумав, не подкуплен ли
он.  Король,  которому  знатная  шляхта  препятствовала  осуществить   его
намерения, в каждом возражении усматривал козни своих противников.
   - Тем более! Потоцкий забрасывает меня лживыми письмами, прикрывая свои
позорные действия! Мне уже известно, что гетман направил наши  вооруженные
силы для подавления казачества. Это преступление - рубить сук, на  котором
сидим. Я своей властью, властью короля, повелеваю приостановить  нападение
на казаков. И сделать это незамедлительно... Это безумие и преступление!
   Король еще больше нервничал, ибо понимал, что  дела  расходятся  с  его
словами. Сейм и шляхта ограничили его права и отстранили  от  командования
вооруженными силами. А  их  сейчас  направляют  не  против  действительных
врагов Короны, а против казаков, которых Владислав хотел использовать  для
наведения порядка не только в пограничных районах страны,  но  и  во  всем
государстве!
   Однако маршалок двора,  которому  полковник  Пшиемский  показал  еще  и
письма  королевы,  старался  уговорить  короля.  Он  подчеркнул,  что   ее
величество  заинтересовано  во  встрече  полковника   Пшиемского   с   его
величеством королем. Кроме этого, маршалок добавил, что Ян-Казимир наконец
подчинился воле Владислава, отложил свою женитьбу на австрийской принцессе
и сейчас по его поручению собирается в Рим, к папе.
   Сообщение   о   Яне-Казимире   усыпило   болезненную    настороженность
Владислава. На какое-то мгновение его растрогала  покорность  брата.  Папа
Урбан  VIII  сам  пылает  ненавистью  к  туркам.  Покровитель  наук,  друг
астронома Галилея не откажется помочь Польше в войне против мусульман!
   - Возьмите у него  письма  королевы!  Интересно,  почему  королева  так
настойчиво добивается моего возвращения в Варшаву?
   Именно настойчивость королевы и принуждала короля  уехать  подальше  от
Варшавы. У Марии Гонзаги были свои взгляды на жизнь и  на  место  королевы
при здравствующем и таком не модном среди знатной шляхты короле...
   Маршалок  смущался.  Ему  грустно  было   слушать   короля,   с   такой
подозрительностью относившегося к королеве...
   - Но письма секретные, скрепленные печатью королевы,  ваше  величество.
Такие письма не передаются через третьи руки. Полковник Пшиемский  сказал,
что он должен из рук  в  руки  передать  их  его  величеству  королю  Речи
Посполитой.
   Все-таки своими хитрыми уловками они прижали его к стенке. От  сознания
этого Владислав еще больше нервничал. Почему королева так  добивается  его
возвращения в столицу? Тоже  нашла  посредника  для  подобных  разговоров!
Королева...
   Владислав горько улыбнулся. Что ответить на требование Марии-Луизы, как
поступить? Не склонила ли знатная шляхта королеву на свою  сторону?  Этого
не может быть! Она своих драгоценностей не пожалела для войны с Турцией...
   -  Хорошо,  возвращаемся  в  Варшаву.  Какой  первый  город  мы  должны
проезжать по пути в столицу? - тихо опросил Владислав.
   - Мереча, ваше величество.
   - Мереча, Мереча... В Мерече я и приму  полковника  Пшиемского.  Покуда
будут менять лошадей. И чтобы больше никого не было за столом! -  приказал
Владислав.
   ...После обеда были поданы запряженные кареты для свиты короля.  Карета
самого короля стояла возле парадного входа дворца местного шляхтича. Сразу
же по окончания обеда из дворца поспешно вышел только  посланец  коронного
гетмана - полковник Пшиемский. Возле парадного стояли в полной  готовности
сопровождавшие его гусары. Завидев  появившегося  на  крыльце  полковника,
гусары вскочили на коней. Спустя минуту полковник со своими  гусарами  уже
скакал по дороге так бешено, словно хотел опередить сумерки...
   Позолоченная, с красными контурами карета стояла возле парадного  входа
дворца.  Две  пары  серых  в  яблоках  арабских  лошадей  беспокойно  били
копытами. Кучера властно сдерживали их, нетерпеливо поглядывая на двери. В
каретах  для  свиты  сидели  секретари,   советники,   послы   государств,
сопровождавшие короля. Ждали его самого.
   Но  слишком   долго   стояла   карета   возле   приземистой   колоннады
провинциального дворца. Кучера все чаще покрикивали на лошадей.
   Вдруг из парадной двери вышел ранее незнакомый слуга, которому вовсе не
полагалось  находиться  здесь.  Он  испуганно  оглянулся,   словно   хотел
убедиться, куда он попал. Когда же увидел пустую карету короля,  схватился
руками за голову и завопил во весь голос:
   - Король!.. Король неожиданно  помер,  люди!..  Скончался  на  руках  у
маршалка и слуг, не дойдя до дивана!..
   За ним, визгливо заскрипев, тяжело закрылись  дубовые  двери.  Вдруг  в
приоткрывшуюся дверь просунулась чья-то рука и потащила слугу назад в дом.
   - Во имя Езуса,  панове  государственные  мужи!  -  торжественно  начал
маршалок двора, выйдя на крыльцо после того, как за дверью исчез слуга.  -
Король Владислав Четвертый расстался с этим миром!
   Полковник Пшиемский не слышал этого  фатального  сообщения.  Вместе  со
своими четырьмя гусарами он предусмотрительно исчез в  вечерних  сумерках.
Наконец, после пятинедельной охоты на короля и  встречи  с  ним,  он  стал
другими глазами смотреть на окружающий его мир.  Только  теперь  полковник
заметил наступление весны. А душу его согрело жаркое лето.
   Скорей бы, скорей догнать коронного гетмана на украинской земле!



31

   Армада подольских повстанцев, полки Ивана Богуна и Николая  Подгорского
под водительством Максима Кривоноса быстро продвигались на  юг.  Сметливые
разведчики доносили Кривоносу, что войска коронного  и  польного  гетманов
бегут с Днепра.
   - Теперь уже досконально известно, батько Максим,  что  они  пойдут  не
через Кагарлык и Киев, а именно по нашей дороге! - докладывал казак  Ивана
Богуна, вернувшийся из разведки.
   - Почему ты думаешь, что они пойдут имение по бездорожью, а не в обход,
по наезженному шляху? Коль они двинулись на  Белую  Церковь...  -  уточнял
Кривонос.
   - Да это мы так называем его - нашим. Может, они все-таки свернут, ведь
никто из шляхтичей не знает этих проселочных  дорог.  А  о  том,  что  они
движутся на Белую Церковь, мы узнали точно. Можно было бы им и подсказать,
как попасть на нашу дорогу, скорее  бы  остановились  в  Белой  Церкви.  В
Корсуне я сам разговаривал с двумя казаками. Потоцкий зол на Калиновского,
потребовал его возвращения из-под Чигирина. Ведь казаки, с которыми  плыла
на байдаках пани Василина, взбунтовались.
   - Говоришь, взбунтовались? И еще на Днепре?
   - А то где же, - ясно, на Днепре! Караимовича, сказывают, убили еще  на
байдаке. А уже на берегу старшим над казаками избрали Джеджалия.  Барабаша
и других старшин судили и вынесли им смертный приговор. Поляков  вместе  с
полковником Вадовским отправили обратно, они уже добрались до Черкасс.
   -  Здорово  же,  вижу,  этот  шляхтич  напугал  гетмана  Потоцкого!   -
воскликнул Кривонос, улыбаясь.
   - Все это верно, но...
   - Если верно, почему "но"?..
   - Не могу сказать вам обо всем. Делайте, батько, тут что нужно.  Богуна
не сдерживайте. Мы кое-что затеяли... Да он сам скажет.
   Роман  Гейчура  все  время  терпеливо  слушал  разговор  разведчиков  с
Кривоносом.
   - Погоди, казаче, давай-ка я сам объясню батьку на  ухо!  -  дернул  он
казака за рукав.
   Гейчура  едва  дотянулся  до  уха  атамана,  который  до  сих  пор  еще
недоверчиво  относился  к  сообщениям  разведчиков.  Когда  же   Кривонос,
выслушав Гейчуру, отшатнулся и с упреком посмотрел на  своего  неизменного
помощника в военных делах,  тот  снова  наклонил  голову  атамана  и  стал
настойчивее что-то доказывать ему.
   - Как же так? И согласился не посоветовавшись? Даже не думай...
   - Да поздно уже не думать, батька атаман, коль надо, до зарезу всем нам
надо. Не советовались потому, что сам Богун...  Разве  мы  не  знаем  этой
горячей головы? - оправдывался Гейчура.
   Кривонос молча смотрел  на  Гейчуру.  То,  что  он  сообщил  Кривоносу