лгарская земля? - удивился Богдан.
   - Не вы первые высаживаетесь на нашем  берегу.  Сколько  беглецов  ищут
спасения  в  лесах  и  горах  болгарского   побережья!   Старики   болгары
рассказывают, что однажды сюда пристали  казаки  на  нескольких  челнах  и
убежали в горы. Там, на плато среди скал,  они  основали  настоящий  улус.
По-своему селом его назвали.
   - Тогда не печальтесь о сыне, если это так. По-видимому, и мне придется
перебраться на время в казацкое село, переждать там, брат мой. Война ведь,
- успокаивал и в то же время кручинился Богдан.
   А время  шло.  И  разговоры  о  казацком  поселении  оживляли  какие-то
надежды, наталкивали  на  мысль  о  новом  побеге.  Здесь,  в  отуреченной
Болгарии, неволя угнетала, как незаживающая рана.
   В Алладжинский скит на варненском  побережье  Болгарии  в  дни  больших
праздников приходило много богомольцев из отдаленных сел. Обитатели  скита
через них поддерживали постоянную  связь  с  "большим"  светом.  Служители
монастыря расспрашивали у богомольцев  о  том,  что  творится  в  мире,  а
некоторым надежным из них даже поручали, как благословленное богом деяние,
разузнать о разных делах. В частности, их интересовала судьба беглецов.
   Это особенно волновало Богдана. Ведь надо  самому  искать  выход,  если
собираешься продолжать побег. И вот однажды  одна  богомолка  на  исповеди
рассказала батюшке о том, что так интересовало Богдана:
   -  ...В  чешские  земли,  блаженный  отче,  пробился   сын   рыбака   с
турком-янычаром. Но в Филиппополе [название Пловдива в XVII  столетии]  их
поймали. Турка наказали розгами за уклонение от военной службы. А паренька
будто бы собирались угнать на галеры.  Но  кто-то  из  священников  церкви
архистратига Михаила заступился за него, поскольку он болгарин... К самому
беглер-беку [наместнику султана] обратились с просьбой  освободить  парня.
Его будто бы тоже отстегали розгами, чтобы не  помогал  янычарам  в  таком
деле. Неверного турка, сказывают, посадили в тюрьму. Но заядлый паренек не
пошел домой, а отправился в тюрьму  вместе  с  турком.  Теперь  их  строго
охраняют, чтобы не сбежали. А беглер-беку сейчас не  до  них,  когда  идет
такая война! Сидят, несчастные, забытые богом и людьми...
   Эту малоутешительную весть батюшка передал старому Парчевичу.  А  могла
ли она утешить или успокоить отца? Хорошо,  что  еще  живой.  Но  сидит  в
тюрьме, в руках у жестоких людоловов... И стоило ли бежать мальцу в  самое
пекло войны, в Чехию? К  чужим  людям,  в  неизвестные  еще  ему,  хотя  и
болгарские земли.
   - Жаль мальца, но и горжусь им. Все порывался учиться у греков. Видимо,
туда и направлялся вместе с турком.  Много  беглецов  из  Царьграда,  даже
турок, стремятся укрыться у греков или хотя бы у сербов. Вижу, их постигла
неудача. Надо ехать в Пловдив выручать сына. Мы, болгары,  подвластны  тем
же турецким законам.
   В голове Богдана, как молния, блеснула мысль о Греции. Не  является  ли
греком Савва Теодорович, львовский купец?  А  остальные  львовские  купцы,
очевидно, торгуют и теперь! Именно теперь...
   - Может, разрешите, отец, и мне поехать с вами в  Пловдив  на  розыски?
Раз вы направляетесь в Грецию, то нам по пути. Возможно,  из  христианской
Греции мне легче будет попасть на родную землю. Греческие  купцы...  порой
наведываются и к нам, во Львов. Они добрые, отзывчивые люди!  Очевидно,  и
добраться из Греции в Европу свободнее, поскольку  там  не  так  бдительно
следят за людьми эти стократ проклятые янычары.
   Разговор Парчевича о Греции натолкнул Богдана на мысль разыскать  купца
Теодоровича и обсудить с  ним  план  побега  на  родину.  Греция,  Эллада,
тысячелетние традиции, памятники культуры!.. Всплыли  в  памяти  лекции  в
коллегии,  настойчивое  изучение  греческого  эпоса.  Логографы,  Геллатон
Лесбосский, Геродот... С каким почти мистическим увлечением изучал он  все
это! А сейчас, словно зерна сквозь дырявое сито, стало выпадать из памяти.
Стоило ли тогда изучать в коллегии?  Сложная  и  жестокая  "Пелопоннесская
война" Фукидида, "Поэтика"  Аристотеля,  Македонский,  вознесенный  ложной
романтикой герой, жестокий самодержец-тиран.
   Любой ценой надо пробраться в Грецию! Вместе с Парчевичем и  его  сыном
нищими пройти через всю Болгарию в Грецию! Неужели  и  оттуда  не  удастся
вместе с купцами прорваться сквозь бдительно охраняемые янычарами кордоны?
Только бы уйти из этих подвластных туркам  земель!  Пока  что  хотя  бы  к
грекам!..



14

   - Почему это вас, пан полковник, ротмистры императорских гусар называют
мечтателем? - вдруг спросил Вовгур у Стройновского.
   Полковник запнулся на  полуслове,  с  удивлением  посмотрев  на  своего
дотошного джуру. Этот экспансивный воин, уже более двух месяцев  пробывший
на  австрийском  фронте,  все  еще  поражает  своего  полковника   разными
неожиданными вопросами и действиями.
   - Кто именно из ротмистров так называет меня? - переспросил, думая, как
достойнее ответить джуре. - Гм, мечтатель. Думаю, что  и  мне,  полковнику
польских лисовчиков, есть о чем помечтать даже здесь, на австрийских полях
сражений. И что же - подсмеиваются надо мной паны гусары?
   - Да разве бы я позволил им насмехаться над вами? Все время  спорят  об
украинских казаках, воюющих на стороне Бетлена. Да и ваше, пан  полковник,
имя туда же впутывают. Слышу все  время  -  мечтатель  герр  Стройновский,
мечтатель... Когда же заметили,  что  я  прислушиваюсь,  тотчас  о  чем-то
другом затараторили. И тоже,  видимо,  спорят.  А  чтобы  насмехались  или
издевались, не замечал. Может, вы о доме думаете, пан полковник, как порой
и кое-кто из наших казацких старшин?
   - Не о доме я думаю, казаче, а о победе во славу цесаря.
   - Так это и называется - мечтать во славу цесаря?
   - Почти так... При таких наших королевских порядках, когда тебе  вместо
помощников  присылают  надсмотрщиков,  чтобы  следили  за  тобой,  как  за
разбойником... Очевидно, и эти гусары  об  этом  тараторят,  мечтая.  Надо
добиваться победы, а не заниматься игрой в лапту, да  еще  и  при  строгом
надзоре. Сейчас же скачи  к  лисовчикам  на  левый  фланг.  Пригласишь  на
военный  совет  полковников:  Калиновского  Андрея,  Дороша   Ганнусю   из
казацкого полка и Кульминского. Чтобы к обеду тут были...
   - А как быть с посланцем от... казаков-лисовчиков Габора?
   - Накормили, напоили казака?
   - Да, уважаемый пан  полковник,  как  полагается!  Сам  ротмистр  Стась
Хмелевский позаботился об этом.
   - И разговаривал с  посланцем?  -  вдруг  спросил  Стройновский.  Джура
невольно уловил тревогу в этом неожиданном вопросе полковника.
   - Чего не  замечал,  то  нет...  Казак  неразговорчив,  пан  полковник.
Подавай ему самого главного из королевских войск.
   Поверил ли? После появления  этого  странного  шляхтича  Хмелевского  в
войсках лисовчиков к  нему  все  время  внимательно  присматриваются  паны
командиры.
   Романтик свободного рыцарства, полковник Станислав  Стройновский  после
возвращения к  своим  войскам,  расположенным  у  Дуная,  заботился  не  о
сегодняшнем, а о завтрашнем дне. Да иначе и нельзя было. Вернулся он  сюда
в сопровождении более десяти тысяч конных и пеших  бойцов.  А  тут  к  ним
прибыл парламентер от казацких войск Габора. И до его  приезда  полковника
все время беспокоило то, что казаки воюют на стороне врага,  против  него.
Он  не  расспрашивал,  что  это  за  казаки.  Кому  не  известно,  сколько
банитованных и  приговоренных  к  смерти  казаков  было  в  польской  Речи
Посполитой. Бетлен Габор, подняв восстание, привлек этих казаков  на  свою
сторону и посылал их на самые ответственные  участки  фронта.  Разумеется,
такие будут воевать до последнего дыхания, но не сдадутся врагу!..
   Парламентер. Что хотят казаки Перебейноса от королевских лисовчиков?  В
который уже раз присылают парламентеров! Двоих убили еще на Дунае во время
переправы. Только по особому  наказу  наконец  разрешили  этому  выйти  на
берег. И то уже в полках начались разные  разговоры!  Казаки,  уставшие  в
боях  с  турецкими  войсками,  вдруг  столкнулись  и  здесь  с  янычарами,
сражавшимися в отрядах Габора! Ситуация, запутанная не только для  казаков
или жолнеров.  Просто  после  победы  под  Хотином  казаков  переманили  к
лисовчикам. А войска Османа тоже подошли  к  Дунаю,  чтобы  помочь  своему
даннику Га бору.
   Но самое удивительное в этом и, очевидно, самое страшное, что вместе  с
турками воюют против цесаря и казаки!.. И вдруг в самый критический момент
лисовчики Бетлена переходят на сторону войска Стройновского!
   - Сам дьявол не разберется в таком клубке противоречии!  -  раздраженно
сказал Стройновский.



15

   Стройновского всегда, как и сейчас, окружали  лисовчики.  Сквозь  толпу
казаков к нему пробивались и командиры  поредевших  отрядов,  которые  еще
ночью отбивали ожесточенные атаки войск Габора,  наседавших  из-за  Дуная.
Ему хорошо известно, какое ошеломляющее впечатление произвел на его воинов
ночной артиллерийский обстрел из новых пушек.
   Наконец стали прибывать созванные Вовгуром командиры действующих полков
и сотен лисовчиков. Полковники Ганнуся,  Андрей  Калиновский,  Кульминский
действительно  поражали  бравым  видом.  Они  только  что   вложили   свои
окровавленные вражеской кровью мечи в неосвященные рыцарские ножны.
   - Прослышал я, панове, что и голомозые научились уже воевать не  голыми
руками. Из-под Хотина, говорят,  к  Дунаю  подтянули  несколько  пушек,  -
обратился он к полковникам.
   - Подтянули, проклятые. Едва устояли мои  казаки,  -  подтвердил  Дорош
Ганнуся. - К нашему счастью, вместо турок неожиданно  появился  Перебейнос
со своими повстанцами. А если бы не они,  пришлось  бы  нам  отступать  от
Дуная.
   - Сотник Перебейнос со своими повстанцами такой же враг цесаря,  как  и
голомозые, призванные турецким данником Бетленом.
   - Нет сомнения, что Перебейнос сражается в войсках  Габора  Бетлена.  А
разве он повинен в том, что на стороне  султанского  данника  оказались  и
турецкие войска... - как бы оправдывался Ганнуся.
   - Да что говорить, враг и остается врагом Короны, объединяется ли он  с
турецкими аскерами или нет. Не так ли,  панове?!  -  воскликнул  полковник
Андрей  Калиновский.   И   Стройновский   почувствовал,   что   полковники
неприязненно относятся друг к другу. Среди них нет единодушия.
   Слова Калиновского заставили  Стройновского  призадуматься.  Он  хорошо
знал  и  ценил  этого   полковника,   возглавлявшего   часть,   состоявшую
исключительно из поляков. Но наличие разногласий между командирами  ничего
хорошего не предвещает. А ведь если полковники начнут обострять  отношения
друг с другом, неприязнь распространится и  на  их  боевые  отряды.  Тогда
неминуемо начнется разлад,  а  вместе  с  ним  и  распад  храброго  войска
лисовчиков!.. Да еще в такое время!
   Мысли поглотили полковника. Забыл даже  о  том,  что  должен  выслушать
парламентера Перебейноса. Военная романтика, как  утренняя  дымка  тумана,
рассеивалась суровой действительностью войны, ранений,  смертей.  Что  эта
романтика у янычар вызывалась жаждой к поживе, охотой  за  ясырем  -  было
понятно. Но военной добычей стали промышлять  и  лисовчики.  Правительства
только обещают расплатиться с воинами за их ратный труд,  а  на  деле  они
даже надежду потеряли  на  это.  Стройновский  хорошо  понимал  настроение
воинов. Это тревожило  его.  Но  как  избавиться  от  этой  червоточины  в
войсках?  Чем  порадовать  гордых  своим  именем  лисовчиков?   Изнуренные
постоянными  боями,  они  все  чаще  и   чаще   сталкиваются   со   своими
единокровными  казаками,  которыми  руководит  храбрый  и  ловкий   сотник
Перебейнос. Почти каждый день на сторону Перебейноса переходили  бойцы  из
казацких сотен лисовчиков. Но разве только из  казацких  сотен  убегали  к
Перебейносу? А польские жолнеры, даже старшины...
   Романтика!.. Безграничное, порой слепое  увлечение  лисовчиков  военным
ремеслом начинает проходить, они все чаще задумываются над тем, кому нужна
эта братоубийственная война... А над полями в  это  время  умолкало  пение
жаворонков, и на холмистом берегу  Дуная  орлицы,  напуганные  войной,  не
вскормили своих орлят.
   Третьего парламентера посылает  Перебейнос  к  лисовчикам!..  Полковник
вдруг вспомнил, что говорил  ему  Вовгур:  "Мечтатель..."  Тут  не  только
мечтателем станешь, а совсем голову потеряешь  в  таком  скрещении  новых,
бетленовских идей и... устаревших средств удержаться на  троне  с  помощью
силы и отживающих свой век традиций. А ты хочешь найти гнездышко, как  вон
те орлицы...
   Тряхнул головой, словно оторвался от тяжелых дум, и снова  обратился  к
полковникам:
   - Нет у них единства, это верно, как  нет  его  и...  у  жолнеров  пана
Калиновского с казаками полковника Ганнуси. Может, это и к  лучшему.  А  с
боевыми запорожцами, как и с их  мужественными  старшинами,  ссориться  не
будем. Думаю, что во время следующей встречи с этими казаками...
   -  Прошу,  пан  полковник...  -  прервал  Стройновского  громкий  оклик
старшины, пробивавшегося к нему сквозь толпу.
   Все полковники тут же притихли. Поспешность старшины из сражающихся  на
Дунае боевых отрядов заставила всех насторожиться. Возможно,  турки  снова
решили пересечь Дунай?
   - Что случилось, пан Юхим? - спросил Стройновский, узнав  сотника  Беду
из казацкого полка Павла Мойславского.
   Сотник тяжело дышал от быстрого бега, пот росой выступил у него на  шее
и лице. Он смахнул рукой пот и подбежал к Стройновскому.
   - Турки и татары на рассвете снова переправились через Дунай. Но следом
за ними появились там и... казацкие элеары. Они  поддержали  хоругвь  пана
Пиотровского, как свою, и вместе ударили по голомозым... Если бы  не  они,
нашим не удалось бы отразить внезапное нападение неверных.
   - Отразили? - прервал его Стройновский, сдерживая свою радость.
   - Да вы не так меня поняли... Подошел Перебойное. Ну и пошла резня. Там
целую армию турецкого ясыря отбили. Говорят, около десяти тысяч женщин  да
христианских детей наберется. Ну и пленных наших лисовчиков отбили тоже. А
четыре пушки голомозые, убегая, в Дунай сбросили.
   - Получается, что турки не разбиты, а только отошли?
   - Да разве можно сразу уничтожить такое скопище, пан полковник?  Говорю
же вам, подоспел Перебойное!.. А турки? Понятно, кому удалось уцелеть, тот
без оглядки бежал через Дунай. Было их там видимо-невидимо!..
   Эта новость взволновала полковника.  Все  перевертывалось  вверх  дном.
Ведь только что прибыли комиссары из  Вены.  Должны  с  минуты  на  минуту
прийти.  Они  познакомят  с  новой  "политикой"   цесаря.   Бетлен   Габор
капитулировал,  уступив  барону   Валенштейну,   которого   чехи   считали
перебежчиком и агентом  цесаря.  Только  казаки,  находившиеся  в  войсках
Бетлена, не изменяли своей ненависти к турецким людоловам.
   Капитуляция или только маневр графа Бетлена - казаки об этом не думают.
Десятки тысяч ясыря, женщин, детей отбили  у  неверных!  А  этого  история
никогда не забудет!..



16

   Полковники  лисовчиков  не  замедлили  откликнуться  на  призыв  своего
атамана.  И  как  раз  во  время  проведения  этого  широкого   совета   к
Стройновскому снова приехали из Вены комиссары  цесаря  -  Вацлав  Бехиня,
родившийся  в  Лозанне,  и  немец  Вольфштирн.   Комиссаров   сопровождали
ротмистры Войцех Сулиминский  с  правого,  венского,  крыла  лисовчиков  и
Матвей  Дембинский.  Вместе  с   ними   прибыл   и   пастырь   лисовчиков,
сопровождавший их в походе, Войцех Демболенский, родом из Конояд.
   Сдержанно поздоровались с полковником Стройновским. Они  понимали,  что
своим неожиданным появлением тут с императорскими комиссарами причиняют их
бесстрашному атаману много лишних хлопот. Ни единым словом не  обмолвились
о том, что заставило комиссаров явиться на передний край военных  действий
с войсками Бетлена. А может  быть,  они  и  сами  не  знали,  ошеломленные
таинственностью своей поездки.  Лишь  кратко  проинформировали  о  приезде
гостей  из  Вены.  И  то  на  плохом   немецком   языке,   по   требованию
старшин-гостей.
   - Панове комиссары сами изложат кондиции своего  неожиданного  приезда,
пан полковник. Они требуют разговаривать с ними только на швабском  языке.
Хотя, очевидно, понимают и наш, - доложил Матвей Дембинский.
   - Ведь пан Бехиня прекрасно разговаривал и на  нашем  горянском  языке,
когда приезжал  к  нам  на  Вислу,  -  напомнил  Стройновский.  Сам  он  в
совершенстве владел не только немецким, но и венгерским и чешским языками.
   - Нур Остеррайх... [только по-австрийски (нем.)] -  холодно  подтвердил
Вольфштирн, показывая этим,  что  он  хорошо  понял  слова  Стройновского,
сказанные по-польски.
   Длинные приветствия и перевод  с  немецкого  языка  затягивали  деловой
разговор. Вольфштирн и Бехиня прибыли  не  советоваться,  а  ознакомить  с
новыми  предложениями,  разработанными  в  Вене.  Это  была   реляция   из
семнадцати  статей  и   параграфов   "Условий   с   польскими   войсками",
разработанных,  согласно  указаниям  Лихтенштейна  [командующий,  которому
подчинялись находившиеся здесь все польские войска], в связи с неожиданной
переменой политической ситуации в Чехии...
   К этому времени съехались все командиры полков  лисовчиков.  Комиссарам
императора рассказали уже о последних боях с турецкими войсками и  о  том,
что  отбили  у  них  тысячи  пленников.  Они  только  одобрительно  кивали
головами, не проронив ни одного слова. Но когда услышали о парламентере от
казаков Бетлена, наотрез отказались вести  какие-либо  переговоры  с  этим
"бетленовским шпионом"!
   - Казнить как предателя!
   - Но осмелюсь пояснить пану Вольфштирну, казак этот не  пленен  нами  в
бою, а сам прибыл как парламентер с белым флагом... Таков закон  войны!  -
довольно смело возразил Стройновский.
   - Законы войны существуют только для воинов противника, пан  полковник,
но не для банитованных и изменников, - вмешался и Бехиня.
   - Вельможному графу Бохине, по-видимому, известно, что эти казаки,  как
в недавнем прошлом и виленский кастелян Ходкевич...  да  и  не  только  он
один, - воевали на стороне Бетлена  и  были  нашими  противниками.  Мы  не
турки, а истинные католики, придерживаемся законов римской  церкви!  И  не
посмеем пренебречь священными законами войны... До тех пор, покуда они  на
поле брани воюют с нами, будем относиться к ним, как к своим  противникам,
а не так, как поступают турки с пленными. Ведь парламентер,  придерживаясь
рыцарских обычаев, сам прибыл к нам для переговоров, выполняя волю  своего
командования. Казнив его, лишь опозорим  себя!  Да  и  после  сегодняшнего
ночного боя мы вправе приветствовать его,  как  своего  боевого  союзника,
уважаемые панове комиссары! Не будем  бесчестить  себя,  следуя  поспешным
советам пана Вольфштирна...
   Послы Рудольфа  II  были  возмущены  такими  речами  Стройновского,  но
шаткость  военной  фортуны  цесаря  принуждала  их  сотрудничать  с   этим
выдающимся польским военачальником.
   Тут же, на поле  битвы,  с  десятитысячным  польским  войском,  которое
совсем недавно спасло и самого цесаря в Вене, он был хозяином!
   - Получается, комиссары его величества должны перенести свой разговор с
паном полковником на другое время! - высокомерно произнес Вольфштирн.
   -  Так  точно,  панове  комиссары!  Отложим  наши  разговоры  до  более
подходящего времени.
   - Пану полковнику, по-видимому, неизвестно, что граф Габор  Бетлен  уже
капитулировал. Войну с его стороны  продолжают  только  ваши  же  польские
ребелизанты -  казаки!  Да  и  то...  порой  вместе  со  своими  недавними
союзниками - турецкими аскерами.
   Бехиня произнес эти слова срывающимся от  волнения  голосом.  В  другое
время Стройновский лишь посмеялся бы  над  этой  истеричностью  цесарского
комиссара. Но он только что сообщил об окончании войны с че