у, выбил
у него из рук карабелю. Казак уже занес было саблю над головой ротмистра.
   - Стой, сотник! Это же Чарнецкий, "пся крев"... Штаны ему,  штаны  надо
снять! - крикнул Скидан, подлетая с другой стороны.
   Из-за страха Чарнецкий не почувствовал боли в руке, из  которой  выбили
карабелю. Ему даже показалось, что  действительно  треснули  по  швам  его
гусарские  рейтузы.  Единственная  надежда  у  него  теперь  на  коня.  Он
пришпорил его и понесся, опережая  изнуренных  казацких  коней.  Чарнецкий
заметил, как последний из  гусар  скрылся  в  придорожном  лесу,  где  они
отдыхали на рассвете.
   "Штаны ему, штаны надо снять!.." - до сих пор звучали  у  него  в  ушах
слова Скидана, словно стегая его плетью позора.
   Наконец издевательские выкрики затихли, прекратилось преследование.  О,
Сулиму Чарнецкий хорошо помнит по встрече с  ним  на  чигиринской  дороге,
когда в молодости был гусаром у старосты...
   - Карабеля моя, гунцвот... карабеля сломалась в поединке с  Сулимой!  -
неистово крикнул он подхорунжему, поджидавшему  его  вместе  с  гонцом  от
Конецпольского на опушке леса.
   - Приказано немедленно возвращаться в Белую! - перебил его гонец.
   - Езус Мария! - только теперь облегченно вздохнул Чарнецкий. - Прошу ни
слова пану гетману об этом несчастливом для нас нападении разбойников, пся
крев!.. Так изменила мне фортуна...



25

   Богдан не получал особого удовольствия от посещения балов  у  Потоцких.
Бывая в доме вельможи, он не чувствовал себя так же непринужденно,  как  в
кругу молодого Станислава Потоцкого в Кракове. И он решил больше не ходить
на вечера.
   Но дать себе слово  было  легче,  чем  сдержать  его,  будучи  в  таком
окружении.
   Однажды осенью, в обеденную пору, в имение Потоцких приехал сам польный
гетман. Гость высокий и весьма  желанный  для  живущей  вдали  от  Кракова
каменецкой  шляхты.  Богдана  не  удивил  этот  приезд  Конецпольского   к
Потоцким. Пути гетмана всегда лежат  по  ветру  государственной  политики.
Значит, ветер повернул в сторону Днестровского пограничного округа. Гетман
возвращается  с  Днепра  -  это  было  известно  Богдану.   Ему   хотелось
поподробнее разузнать о походе гетмана на Украину, зачем он туда ездил,  в
каких местах побывал. Гостил ли он на Украине только со  своей  гетманской
свитой или же с войском?.. По-видимому,  и  Станислав  Хмелевский  приехал
вместе с гетманом, он теперь всегда сопровождает его.
   Во время таких размышлений и нашел его на хозяйственном дворе Станислав
Хмелевский с дворецким. Богдан  обрадовался  другу.  Хмелевский  заговорил
первый, обнимая Богдана.
   - Разве легко найти тебя, так занятого делами? - упрекал он Богдана.
   - Стась, милый. Я погибаю тут в  одиночестве...  -  искренне  признался
Богдан. Он хотел рассказать другу, что тоскует, не находит общего языка  с
хозяевами.
   - Погибаешь?.. Я бы этого не сказал. О конюшем здесь такая слава ходит.
- И Хмелевский переглянулся с дворецким, даже  подмигнул,  вызвав  у  того
улыбку.
   - Да... - по-своему расценил эти намеки и улыбки Богдан.
   - Ну, пошли. Пан гетман  хочет  поговорить  с  тобой  об  одном  важном
деле... Мы недолго задержимся в этом уютном  уголке:  наверное,  поедем  в
Варшаву, где, видимо, проведем зимние праздники.
   - На ночь глядя собираетесь выехать из Каменца?
   - Для таких непосед-гетманов, как пан Станислав, ночь и день слились  в
одно понятие - сутки! Ну, пошли.
   Богдан отряхнул свой костюм, испачканный во  время  работы,  и  не  без
зависти  посмотрел  на  новую  гусарскую  форму  посолидневшего  адъютанта
Хмелевского.  На  нем  висела  новая  карабеля,  на   сафьяновых   сапогах
серебряные шпоры. По всему видно, что Стасю живется куда лучше,  чем  ему,
Богдану, на службе у шляхтича...
   Адъютант  гетмана  заметил,  как  внимательно  оглядывал  его  друг,  и
смутился. Стараясь отвлечь Богдана, Хмелевский заговорил с ним в  шутливом
тоне:
   - Слыхал я, Богдась, что ты великолепно освоился  при  дворе  Потоцких,
увлекаешься  танцами...  Помнишь,  как  мы  убегали  из  коллегии,   чтобы
потанцевать?
   Богдан засмеялся, поняв намек Стася на его увлечение танцами с паненкой
Елизаветой, гостьей вельмож Потоцких.
   - Откуда ты узнал об этом? - спросил улыбаясь.
   - Откуда узнал, спроси у пана гетмана. Как  мне  кажется,  эта  молодая
паненка  не  особенно  заботится  о  целомудрии,  хотя  и  носит  на  руке
обручальное кольцо.
   - Не судить ли меня приехал вельможный пан гетман за эти танцы?
   - О нет, успокойся. Гетман человек дела. Заехали мы сюда с Украины, где
рассматривали  претензии  реестровых  казаков.  Настоящий   бунт   подняли
посполитые,  объединенные  еще  покойным  Сагайдачным  в  казацкие  полки,
которые воевали под Цецорой.
   Слово "бунт" в устах поляка, пусть даже и друга,  встревожило  Богдана.
Не прислушиваться к словам Хмелевского он не мог.  Это  известие  поразило
его, точно гром среди ясного дня. Хмелевский знал, как  реагирует  Богдан,
когда заходит речь про казачество и бунтарство.  Щадя  друга,  он  не  все
рассказал о стычке гусар с казаками под Киевом. К тому же и  сам  знал  об
этом только из уст Чарнецкого.
   - Немного напугали киевлян и  полковника  Жмайло,  который  с  каким-то
фанатизмом старается сохранить все украинские войска, участвовавшие в боях
под Хотином. До боя дело не дошло, да и не гетман сопровождал казначеев со
злотыми. Послал туда нашего соученика по коллегии, ротмистра Чарнецкого.
   А Богдан живет здесь, в конюшнях, точно в лесу!..  Чванливые  шляхтичи,
очевидно, знали об этом походе польного гетмана, но молчали. За  столом  у
хозяев говорилось о чем угодно, только не о  военном  выступлении  казаков
или об усмирении их.



26

   Станислав Конецпольский появился у Потоцких как вестник  богини  Фемиды
[богиня правосудия]. То, что  гетман  заехал  в  Каменец,  возвращаясь  из
военного похода после усмирения казачества,  и  взволновало  и  обрадовало
местных шляхтичей.
   Гетман действительно  уже  ждал  конюшего,  поскольку  собирался  ночью
выехать из Каменца, будто бы  спешил  в  Варшаву  на  срочное  свидание  с
королем. Одетый в легкий мазурский кунтуш, с кожаной  плетью  в  руке,  он
прогуливался в ожидании по саду. Лакомился зрелыми яблоками, которыми  его
угощали гостеприимные хозяева, окружившие такого важного гостя.  Когда  же
он услышал разговор возле садовой калитки, быстро обернулся.
   - На-аконец-то ра-азыскали вас, па-ан  конюший!  -  больше  чем  обычно
заикаясь, обратился  к  Богдану  на  украинском  языке.  Он,  как  деловой
человек,  торопился  и  тотчас  начал  разговор  по  существу:  -  Про-ошу
прощения. Это я п-пригласил вас.
   И пошел навстречу Богдану, оставив хозяев подле садовой беседки.  Своей
подчеркнутой украинской речью он весьма удивил Богдана.  Право  же,  такая
встреча интриговала! Не из личной же  симпатии  к  Богдану,  тем  более  к
украинскому люду, он так тепло встретил  заброшенного  судьбой  в  конюшни
Каменца сына чигиринского подстаросты. Поздоровался с  ним  за  руку,  как
старый приятель, переложив плеть из правой руки в левую. Он сразу же  увел
Богдана от гостей, уединившись в укромное место  сада.  Богдану  почему-то
вспомнился миф о змее-искусителе и Адаме...
   - Спешу в Варшаву по вызову короля. А  разговор  у  меня  с  вами,  пан
Хмельницкий, хотя и не такой уж  срочный,  но  интригующий.  Сам  не  могу
уснуть, волнуюсь! - заговорил просто,  как  старый  знакомый,  не  скрывая
своей заинтересованности во встрече.
   Воздух в уютном саду был насыщен солнечным теплом  и  ароматом  плодов.
Более приятного места для встречи и не найдешь. Богдан  был  растроган.  И
действительно,  военный  поход  гетмана  на  Киев  показался  ему   скорее
прогулкой. "Не такие уж жестокие люди военные  и  государственные  деятели
Речи Посполитой", - подумал Богдан.
   - Вы, уважаемый пан гетман,  встревожили  и  напугали  меня,  -  учтиво
промолвил Богдан, воспользовавшись минутной паузой. А тот,  очевидно,  еще
раз обдумывал, как начать разговор с казацким сотником.
   Конецпольский фамильярно коснулся локтя своего собеседника.
   - Стоит ли пугаться пану старшине, достаточно уже пуганному!  О,  прошу
не  сомневаться  в  искренности  моей  оценки  военных  способностей  пана
Хмельницкого. Она у  меня  сложилась  давно,  еще  после  наших  встреч  в
Терехтемирове. Надеюсь, пан Хмельницкий не забыл, как он выступал в  Кругу
казацких старшин в роли автора дипломатического ответа  казаков  покойному
гетману  Жолкевскому...  Но  эта  моя  оценка  ваших  способностей  больше
подтвердилась  на  полях  сражения  под  Цецорой.  Именно  эта  оценка   и
принуждает нас...
   Гетман  подчеркнул  слово  "нас"  и  оглянулся,  не  подслушал  бы   их
кто-нибудь. Богдан понял, что Конецпольский разговаривает сейчас с ним  не
только от своего имени. Он  говорит  от  лица  многих,  не  присутствующих
здесь.
   - Мы не так часто встречались  с  паном  сотником.  Но  и  эти  встречи
говорят о многом. Начались они еще в годы  счастливой  юности  пана...  Но
нужны ли нам эти объяснения, как дипломатическая осмотрительность! Давайте
поговорим по-деловому, как воин с воином!
   Гетман вздохнул, словно перед нелегкой работой.
   - Не согласился ли  бы  пан  Хмельницкий  стать  воином  более  широких
горизонтов, чем, скажем, казачество? Предположим, что вам надо  возглавить
боевую когорту войска, состоящего не только из казаков! Разумеется,  таким
рыцарям, как казаки, принадлежала бы  главенствующая  роль.  Кстати,  пану
сотнику известно, какой сложной проблемой являются для государства казаки,
количество которых с каждым  днем  увеличивается.  Собственно,  не  только
количество,  но  и...  качество.  Теперь  появился  Яхия,  претендент   на
султанский  престол.  Из  Вены  доходят  слухи,  что  он,  подобно   змею,
собирается искушать  казаков,  как  пани  Еву...  Но  давайте  вернемся  к
разговору об этой новейшей  идее  Запада  -  создать  военную  когорту  из
волонтеров  европейских   государств.   Точнее   -   польских,   немецких,
австрийских,   итальянских   и   славяно-сербских   волонтеров.   Даже   и
французских!.. Это не только идея некоторых государственных мужей! Она уже
обсуждается в военных кругах Западной Европы!
   - Да! Не  собирается  ли  пан  гетман  созданием  такой  всеевропейской
военной коалиции сбить спесь с зазнавшихся турок? - спросил Богдан.  -  Но
именно это, очевидно, и на руку претенденту на турецкий престол Яхии,  или
как там его.
   Конецпольский  вдруг  остановился,  резко  повернувшись.  Каждое  умное
замечание Богдана вызывало восхищение у гетмана.
   -  Я  рассчитывал  на  такое,  заслуживающее  похвалы  понимание  паном
Хмельницким  ситуации.  Но  вижу...  В  отношении  Яхии  вы,  как  сотник,
несколько поторопились с выводами. Яхия - это еще один султан все  той  же
великой Турции, хотя он и граф Александр Черногорский... Давайте посидим в
этой чудесной беседке. Надеюсь, пан сотник не откажет мне,  как  соратнику
по трагической Цецорской битве, выпить бокал доброго токайского вина.  Эй,
джура: пригласите сюда пана дворецкого!
   Вы правы, сотник, действительно речь идет о том, чтобы  сбить  спесь  с
турок. Наш слишком беспокойный сосед, будем  говорить  на  дипломатическом
языке, становится  угрозой  для  европейской  цивилизации.  Настало  время
поставить на место этого недоноска в утробе матери, цесаря Турции. А  Яхия
предполагает осуществить все это руками  турецких  подданных  и  вассалов.
Туркам, как и самому Яхии, нужно не только умерить воинственный  пыл,  пан
Хмельницкий. Деятели всеевропейского альянса хотят возвратить  их  в  лоно
alma mater, ограничить пределами их государства.
   На стол подали походную закуску, как назвал ее  польный  гетман,  прося
подать жбан с вином и  вазу  со  свежими  фруктами.  Алмазные  росинки  на
плодах, оставшиеся после мытья, жадно ловили лучи  солнца,  пробивающегося
сквозь ветви.
   Богдан был  растроган  гостеприимством  польного  гетмана,  проявившего
столько внимания к казацкому  сотнику.  Он  стал  серьезнее  относиться  к
разговору с Конецпольским. Неужели это только завуалированная  прелюдия  к
беседе о какой-то, может быть кровавой, стычке с казаками под Киевом...
   - Разрешит ли пан гетман высказать несколько соображений  о  затронутом
вопросе? - обратился Богдан к Конецпольскому, когда из беседки  следом  за
слугами вышел и дворецкий.
   - Да, да, прошу. Но я еще ничего...
   Энергично поднятая рука Богдана остановила гетмана, и  он  умолк.  Тень
неудовольствия промелькнула у него в глазах.
   - Думаю, что самое  важное  сказано  паном  гетманом...  -  Хмельницкий
словно пытался оправдать свою поспешность.
   Конецпольский одобрительно кивнул головой.
   - А сказано именно то, что политическая верхушка Европы возвращается  к
мысли, так  сказать,  крестового  христианского  похода.  Мне  не  впервые
приходится слышать о Яхии, перекрещенном матерью-гречанкой в Александра. С
султаном прижила она его в Афинах. Яхия искал поддержки  и  у  лисовчиков,
претендуя на  стамбульский  престол.  Правда,  султанский  престол  сейчас
находится  в  очень  нетвердых  шатких  руках  полубезумного  выродка.   И
Александр-Яхия  хочет  посеять  зерно  дворцового  переворота   в   хорошо
подготовленную почву... Но  учитывают  ли  государственные  политики,  что
именно  Европа  -  христиане  с  христианами  ведут  сейчас  между   собой
смертельную борьбу? Сын султана, очевидно, и это учел...
   - Цесарь  Австрии  тоже  утихомирил  Бетлена  Габора,  там  борьба  уже
затихает, - бросил гетман, доброжелательно улыбнувшись.
   - Нет... не затихает, уважаемый  пан  гетман!  -  Богдан  взял  из  рук
Конецпольского хрустальный бокал с вином и, поднимая его, сказал:  -  Граф
Валенштейн только взял разбег,  возглавив  войска  габсбургской  коалиции.
Правда, поговаривают, будто бы шведы прекращают войну с Речью  Посполитой,
готовясь объединиться с европейскими войсками. Сейчас  война  назревает  в
Италии,  во  Франции,  в  Нидерландах,   где   сосредоточиваются   войска,
накапливается оружие. Нет, вельможный пан гетман, война  в  Европе  только
разгорается.
   И Богдан  залпом  выпил  бокал  вина.  Гетман  как  очарованный  слушал
тревожные предсказания молодого Хмельницкого. Да, об  этом  говорили  и  у
короля Сигизмунда. Как неосторожны государственные деятели  в  разговорах.
Их беседы становятся известны более широким кругам!..
   - Но  и  эту  внутриевропейскую  войну,  а  особенно  авантюристические
действия Яхии,  нам  следовало  бы  использовать,  по  крайней  мере,  для
подготовки нашей антитурецкой партизанщины. Не война королей с султаном, а
партизанские набеги на турок!
   - А кто будет отвечать? Ведь за набеги казаков на мусульман вы же  сами
безжалостно наказываете их...
   - Разумеется, не государство должно отвечать. А об этих  наказаниях  не
стоит и  говорить...  Нужен  тут  какой-то  государственный  авторитет!  -
подумав немного, ответил гетман. - Государство объявит такую же  "анафему"
и партизанам, скажем, воевавшим на Дунае. Лисовчикам же оно объявило!.. А,
несмотря на эту "анафему", на стороне цесаря воевало около двадцати  тысяч
вооруженных лисовчиков. Одних казаков там насчитывалось до десятка  тысяч!
Пан  Радзивилл,  шляхтичи  Рогавский,   Собеский,   Ружинский,   полковник
Стройновский. Всех не перечесть! Даже блаженный патриарх  вашей  восточной
церкви Лукарис, благословляя схизмой  этот  современный  крестовый  поход,
окажет действенную помощь от имени целой патриаршей корпорации.
   - Лукарис, уважаемый пан, схизмат! А в крестовый поход, как сказал  пан
гетман, пойдут только одни католики. Получается, cujus regio ejus  religio
[чья власть, того и вера (лат.)] или наоборот.
   - Известно, что и Александр Македонский опирался  не  на  религиозность
своих воинов, разгромив Дария... А в антитурецкой войне, махнув  рукой  на
распятие, примет участие каждый третий шляхтич. Конечно, найдутся  казаки,
которые охотно помогут Яхии осуществить дворцовый переворот, угрожая  этим
не только молодому султану, но и крымчакам... Это, надеюсь,  понятно  пану
сотнику! Вполне возможно, что наши действия могут  затянуться  на  десятки
лет, молодой пан Хмельницкий к тому времени, как видим, станет уже  зрелым
мужчиной... - засмеялся гетман. - Казачество,  как  вам  известно,  каждый
день стремится к действиям.  Так  стоит  ли  нам...  королевским  войскам,
препятствовать им или,  поддерживая  это  европейское  движение,  лучше...
предоставить им свободу действий. Мудрая  государственная  политика  много
теряет  оттого,  что  сдерживает  естественное  стремление  казачества   к
экспансии.
   - Пан гетман, вижу, уже разработал  широкий  план  этой  многообещающей
европейской акции.  Говоря  откровенно,  в  войне,  с  турками,  постоянно
грабящими  христианский  народ,  найдутся  командиры,  достойнее  простого
казацкого сотника.
   - Казацкий сотник уже зарекомендовал себя в борьбе с турками! А  такие,
как  Собеский,  Радзивилл,   даже   Стройновский,   это   уже,   извините,
представители Речи Посполитой. А она, как известно, подписала  с  султаном
мирный трактат на несколько лет...
   Гетман умолк, будто высказал все, что хотел, но вдруг, словно  вспомнив
о чем-то, произнес:
   - Кстати, пан сотник, неужели  вам,  право,  нужна  так  эта...  служба
конюшим или рискованные танцы с чужими невестами?! Думаю, что  пан  Богдан
не откажется от моего подарка - коня с седлом. Без оседланного  коня  пану
сотнику труднее было бы на Приднепровье добираться.
   "Как знакома эта давняя  политика  двойной  игры  знатных  вельмож!"  -
подумал про себя Богдан.
   Договорились ли?.. Во  всяком  случае,  и  не  разошлись  окончательно!
Богдан поймал себя на мысли  о  том,  что  все-таки  тут  пахнет  каким-то
сговором между ними. К тому же польный и не торопит...
   Наскоро попрощавшись с хозяевами дома, Станислав  Конецпольский  вместе
со своим эскортом выехал из Каменца. С Богданом он попрощался как со своим
союзником. Расстались на  дорожке  под  яблоней  со  зрелыми  плодами,  не
обмолвившись ни словом о своем сговоре.
   - Нас ни-икто не с-слышал, уважаемый  пан  сотник!  -  предупредительно
напомнил гетман Богдану, когда они шли по дорожке сада.
   - Думаю, уважаемый пан гетман,  что  никакого  сговора  между  нами  не
произошло, - в тон гетману многозначительно произнес и Богдан. Гетман лишь
улыбнулся на прощанье.
   И величественная программа польного гетмана о  всеевропейском  заговоре
против Турции, словно туман от ветра, рассеялась от слов:  "Нас  никто  не
слышал!.." Так что же это? Прощупывание  противника,  экзамен  подопечного
или тонкий намек шляхтича: уезжай, казаче, отсюда,  потому  что  ты  здесь
лишнее ухо, лишний глаз!  Неужели  руководители  Речи  Посполитой,  король
задумали что-то против нашего народа?
   Но Богдана успокаивало то, что он еще до встречи с гетманом  сам  решил
уйти от Потоцких. Если бы не это намерение, он определенно отказался бы  и
от подаренного гетманом коня.
   Тревога охватила Хмельницкого после этой неожиданно откровенной  беседы
с гетманом и проявленного им расположения к нему. "Напористый гетман!.." -
вспомнил он слова своего друга Стася Хмелевского. Однако  неуверенность  в
себе и предчувствие опасности заставили насторожиться. Кто победит?..



27

   Осеннее  утро.  Словно  запоздавшая  радость,   оно   сначала   охладит
заморозками или густой росой. Зато  с  каким  удовольствием  наслаждаешься
теплом проснувшегося и выглянувшего из-за горизонта солнышка.
   Богдан ощутил эту утреннюю прохладу. Однако не заморозок, а собственные
думы охладили его: не поступает  ли  он  слишком  необдуманно,  неожиданно
порывая с Потоцкими, давшими ему работу и приют? Как воспримут хозяева его
уход без всякого предупреждения? Но просить у них разрешения он не станет.
   Как ни таились Потоцкие,