лю.

     Мой дорогой сэр,

     Прошли годы с тех пор, как я имел возможность видеть воочию черты лица,
знакомые ныне значительной части цивилизованного мира. Но лишенный,  дорогой
мой сэр, в силу сложившихся обстоятельств (над которыми  я  был  невластен),
общества друга и товарища моей  юности,  я  не  переставал  следить  за  его
парящим полетом. И никто не мог мне воспрепятствовать,

     Хоть нас разделяли ревущие волны морей (Бернс),

занимать свое место у пиршественного стола, к которому вы нас приглашаете.
     Пользуясь отъездом отсюда  человека,  которого  мы  оба,  дорогой  сэр,
уважаем и чтим, я не могу не выразить вам от своего имени, а также,  -  беру
на  себя  смелость  добавить  -  от   имени   всех   жителей   Порт-Мидлбей,
благодарность за интеллектуальное наслаждение, священнослужителем  коего  вы
являетесь.
     Следуйте этой стезею и впредь, дорогой сэр! Здесь вас  знают  и  ценят.
Хотя мы "где-то далеко", но отнюдь не "лишены друзей",  не  "меланхолики"  и
(смею добавить) не "отсталые". Продолжайте, дорогой  мой  сэр,  ваш  орлиный
полет! Жители  Порт-Мидлбей  мечтают  по  крайней  мере  следить  за  ним  с
восторгом, с восхищением и себе в назидание!
     А среди глаз, устремленных на вас из этой части земного шара, вы всегда
найдете, - пока он не утерял способности наслаждаться светом и жизнью, глаз,
принадлежащий
                              Уилкинсу Микоберу, мировому судье".

     Взглянув на столбцы газеты, я установил, что  мистер  Микобер  является
деятельным и почтенным сотрудником этого печатного органа. В том  же  номере
было и другое его письмо, посвященное какому-то мосту, а также объявление  о
выходе отдельным томом подобных его писем "со  значительными  дополнениями",
и, если не ошибаюсь, передовая статья тоже принадлежала его перу.
     До отъезда мистера Пегготи мы частенько говорили по вечерам  о  мистере
Микобере. Мистер Пегготи жил у нас все время - кажется, около  месяца,  -  а
бабушка и его сестра приезжали в Лондон с ним повидаться. Когда  он  уезжал,
мы с Агнес простились с ним на борту корабля. Больше нам не придется на этой
земле с ним прощаться.
     Но до своего отъезда он побывал со мной в Ярмуте,  чтобы  поглядеть  на
надгробную плиту, положенную мною на кладбище в память  о  Хэме.  Когда,  по
просьбе мистера Пегготи, я записывал для него простые слова,  высеченные  на
плите, он наклонился и взял горсть земли и пучок травы.
     - Для Эмли, - сказал он, пряча это у себя на  груди.  -  Я  ей  обещал,
мистер Дэви.

ГЛАВА LXIV 

     Последний взгляд в прошлое

     Вот я и кончаю писать мою повесть. И еще  раз  -  уже  в  последний,  -
прежде чем закончить эти страницы, я бросаю взгляд в прошлое.
     Я вижу себя и рядом - Агнес, мы идем вместе по жизненному пути. Я  вижу
вокруг нас наших детей и друзей, и по дороге я слышу гул голосов; много этих
голосов, и не безразличны они мне.
     Какие лица особенно четко выделяются в толпе, плывущей мимо  меня?  Вот
они! И все обращены ко мне, когда я задаю этот вопрос.
     Вот бабушка, у нее другие, более сильные, очки, ей лет  восемьдесят,  а
быть может, больше, но она все еще держится прямо и в холодную погоду  может
пройти без отдыха шесть миль.
     А вот Пегготи, с ней неразлучная, добрая моя, старая няня; она  тоже  в
очках и вечерами сидит со своим шитьем у самой лампы и всегда при ней огарок
восковой свечи, сантиметр в футляре и рабочая шкатулка с изображением собора
св. Павла на крышке.
     Щеки и руки Пегготи, такие упругие и красные в пору моего детства,  что
я недоумевал, почему птицы не клюют их вместо яблок, сморщились теперь;  все
еще блестят ее глаза, и в их блеске черты  лица  кажутся  затененными,  хотя
глаза все-таки потускнели. Но ее  шершавый  палец,  похожий,  как  я  как-то
заметил, на терку для мускатных орехов, остался  таким  же,  как  раньше;  и
теперь, когда я вижу, как мой самый младший сынишка, ковыляющий от бабушки к
ней, хватается за этот палец, я вспоминаю маленькую гостиную в нашем доме  и
то, как я некогда тоже учился ходить. С разочарованием  бабушки,  испытанным
ею в далекие времена, теперь покончено: она крестная  мать  настоящей  Бетси
Тротвуд, а Дора (следующая за Бетси  по  порядку)  утверждает,  что  бабушка
слишком балует Бетси.
     Карман Пегготи что-то очень оттопыривается. В нем лежит, ни  больше  ни
меньше, как книга о крокодилах; теперь она в плачевном  состоянии,  но  хотя
много листов в ней разорвано и сшито нитками, Пегготи  показывает  ее  детям
как драгоценную реликвию. Странно видеть мне свое собственное детское  лицо,
глядящее со страниц этой книги о крокодилах, и странно  вспоминать  о  своем
старом знакомце - Бруксе из Шеффилда.
     В этот летний день школьных каникул вижу я среди своих сыновей старика.
Он мастерит гигантские бумажные змеи и, пока они парят в воздухе, взирает на
них  с  неописуемым  наслаждением.  Приветствует  он  меня  восторженно   и,
подмигивая, шепчет мне:
     - Тротвуд! Вам приятно  будет  узнать:  как  только  мне  нечего  будет
делать, я закончу свой Мемориал, а ваша бабушка, сэр, - самая  замечательная
женщина на свете!
     Что это за согбенная леди? Она опирается на палку, обращает ко мне лицо
со следами былой  гордости  и  красоты  и  делает  слабые  попытки  победить
помрачение рассудка, жалкого, бессильного и  неспокойного.  Она  в  саду,  и
рядом с ней стоит суровая, мрачная, изможденная женщина с  белым  шрамом  на
губе. Прислушаюсь к тому, что они говорят.
     - Роза, я забыла, как зовут этого джентльмена. Роза наклоняется к ней и
шепчет:
     - Мистер Копперфилд.
     - Рада вас видеть, сэр. Меня огорчает, что вы  в  трауре.  Надеюсь,  со
временем вам будет легче.
     Нетерпеливая спутница бранит ее, говорит, что я  не  в  трауре,  просит
снова взглянуть, пытается вернуть ее к действительности.
     - Вы видели моего сына,  сэр?  -  говорит  старая  леди.  -  Вы  с  ним
помирились?
     Пристально глядит она на меня, подносит руку ко лбу и что-то  бормочет.
Вдруг она кричит, и голос ее страшен:
     - Роза, подойдите! Он умер!
     Роза  опускается  перед  ней  на  колени,  то  ласкает  ее,  то  с  ней
пререкается, то с яростью говорит ей: "Я любила его так, как вы  никогда  не
любили!" - то прижимает ее голову к своей груди и баюкает,  как  ребенка.  В
таком виде они остаются, когда я их покидаю. И такими я нахожу их  снова.  И
так они влачат свое существование из года в год.
     А что это за корабль идет домой из Индии, и кто  эта  английская  леди,
вышедшая замуж за  старого  шотландского  креза,  брюзгливого  и  лопоухого?
Неужели это Джулия Миллс?
     Ну, конечно, Джулия  Миллс,  раздражительная  и  разодетая,  а  вот  ее
темнолицый лакей, который приносит ей на золотом подносе карты и  письма,  а
для того, чтобы сервировать ей в будуаре второй завтрак, есть у нее служанка
с медно-красной кожей, вся в  белом,  с  ярким  платком,  повязанным  вокруг
головы. Но теперь Джулия Миллс не  ведет  дневника,  не  поет  "Панихиды  по
любви" и бесконечно  ссорится  со  старым  шотландским  крезом,  похожим  на
загорелого бурого медведя. Джулия - по уши в золоте и  ни  о  чем  не  может
говорить, ни о чем не может думать, кроме как о золоте.  Мне  она  нравилась
больше, когда пребывала в пустыне Сахаре.
     Впрочем, быть может, это и есть пустыня Сахара? Правда, у  Джулии  есть
великолепный дом, избранное общество, и ежедневно она дает роскошные  обеды,
но вокруг нее что-то я не видел зеленых побегов, не видел ничего, что  могло
бы расцвести и дать плоды. А что называет Джулия "обществом", я знаю. В него
входит, например, мистер Джек Мелдон; с высоты своего поста он подсмеивается
над рукой, заплатившей за этот пост, и говорит  мне,  что  доктор  -  "такое
очаровательное  старье".  Но  если,  о  Джулия,   общество   есть   собрание
пустопорожних джентльменов и леди  и  если  сущностью  его  является  полное
равнодушие ко всему, что помогает или  мешает  прогрессу  человечества,  то,
значит, мы заблудились в пустыне Сахаре  и  нам  нужно  постараться  из  нее
выбраться.
     Теперь поглядите: вот и доктор, неизменный наш добрый друг, он трудится
над своим словарем (кажется, над буквой Д) и счастлив у себя дома  со  своей
женой. А вот и Старый Вояка! Она очень притихла и  отнюдь  не  имеет  такого
влияния, как в былое время!
     А вот я вхожу в деловую контору в Тэмпле и вижу: погруженный  в  работу
сидит за столом дорогой мой старина Трэдлс, и волосы его (там, где  они  еще
остались) еще более непокорны,  чем  раньше,  хотя  их  постоянно  приминает
адвокатский парик. Стол его завален бумагами. Оглядевшись вокруг, я говорю:
     - Если бы теперь, Трэдлс, клерком у вас была Софи, ей  было  бы  немало
работы!
     - Пожалуй, вы правы, дорогой Копперфилд! Но какое это  было  прекрасное
время, там, в Холборн-Корт! Правда?
     - Когда она вам говорила, что вы станете судьей? Но тогда об  этом  еще
не говорили повсюду!
     - Во всяком случае, - продолжает  Трэдлс,  -  если  я  когда-нибудь  им
стану...
     - Да ведь вы знаете, что это так.
     - Так  вот,  дорогой  Копперфилд,  когда  я  им  стану,  я  расскажу  о
предсказании Софи, как обещал ей...
     Мы идем с ним, рука об руку. Я иду на семейный обед к Трэдлсу.  Сегодня
день рождения Софи. И по дороге Трэдлс говорит о своем счастье:
     - Право, дорогой мой Копперфилд,  я  достиг  того,  чего  так  страстно
желал. Его преподобие Хорес получил повышение и  оклад  четыреста  пятьдесят
фунтов в год. Оба наших сына учатся в прекрасной школе, они хорошие ребята и
обратили на себя внимание успехами в науках. Три сестры  Софи  очень  удачно
вышли замуж. Еще три сестры живут с нами.  А  остальные  три  девушки  после
смерти миссис Крулер ведут  хозяйство  его  преподобия  Хореса.  И  все  они
счастливы.
     - Исключая... - подсказал я.
     - Исключая Красавицу, - продолжал Трэдлс. - Да. К несчастью, она  вышла
замуж за такого бездельника! Он ослепил ее своим блеском и пленил с  первого
взгляда. Но теперь, когда она с нами и мы от него отделались, я надеюсь, что
все пойдет хорошо.
     Дом Трэдлса - один из тех домов (во всяком случае, он мог им  быть),  в
которых он и Софи мечтали поселиться, гуляя по вечерам в былые времена.  Дом
большой.
     Но Трэдлс хранит свои бумаги в комнатке при  спальне,  а  свои  башмаки
вместе с бумагами. И оба они - он и Софи - живут наверху, а  лучшие  комнаты
уступили Красавице и другим сестрам. Ни одной свободной комнаты в доме  нет,
ибо большая часть "девушек", по тому или иному поводу, проживает с  ними,  а
эти поводы невозможно счесть. И теперь здесь целая ватага девушек,  и  когда
мы входим, они так же бросаются к двери и душат Трэдлса в объятиях. Здесь  и
бедняжка Красавица, вдова с маленькой дочкой, которая переселилась  сюда  на
постоянное жительство. Здесь за  обеденным  столом  в  день  рождения  Софи,
собираются три замужние сестры с мужьями, братья мужей, кузен одного мужа  и
сестра другого мужа, которая, кажется, помолвлена с  упомянутым  кузеном.  И
Трэдлс, как патриарх, восседает в одном конце стола, -  и  это  все  тот  же
милый добряк Трэдлс, - а Софи смотрит на него  сияющими  глазами  с  другого
конца стола, который сверкает, но уже не британским металлом.
     Я заканчиваю. С трудом преодолеваю я  желание  продолжать,  и  медленно
исчезают из памяти все лица. Остается только одно лицо -  подобно  небесному
свету, который позволяет мне видеть все. Оно сияет над всеми, оно выше всех.
И оно не исчезает.
     Я повертываю голову и вижу его - строгое и  прекрасное.  Оно  рядом  со
мной. Лампа моя тухнет - я работал до глубокой ночи. Но та, без которой я  -
ничто, не покидает меня.
     О Агнес! Моя душа! О, если бы я мог видеть твое лицо рядом  с  собой  и
тогда, когда я приду к концу жизни! И в тот миг, когда  предметы  потускнеют
передо мной, как тускнеют сейчас тени моих воспоминаний, о, если бы  ты  все
еще была рядом со мною, к небесам воздев руку!



                                   КОММЕНТАРИИ 


     "Жизнь, приключения, испытания и наблюдения Дэвида Копперфилда-младшего
из Грачевника в Бландерстоне, описанные им самим  (и  никогда,  ни  в  каком
случае не предназначавшиеся для печати)" - таково было первоначальное полное
заглавие романа. Первый выпуск его был издан в мае  1849  года,  последующие
выходили ежемесячно, вплоть до ноября 1850 года. В том же году  роман  вышел
отдельным изданием под заглавием "Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная  им
самим".
     Хотя в этой  книге  Диккенс  и  рассказал  о  некоторых  действительных
событиях своей жизни, она не  является  автобиографией  писателя.  Используя
отдельные  факты  своей  биографии,  Диккенс  свободно  видоизменял   их   в
соответствии с планом романа;  рисуя  образы  своих  героев,  он  брал  лишь
отдельные черты действительно существовавших людей. Рассказывая, к  примеру,
о тяжелом детстве маленького Дэвида, о его  работе  на  винном  складе  и  о
крушении его детских надежд, Диккенс описал свои собственные переживания тех
лет, когда ребенком он работал  на  фабрике  ваксы.  Он  рассказал  о  своих
занятиях юриспруденцией,  но  совершенно  изменил  условия,  в  которых  эти
занятия протекали;  он  описал  свои  занятия  стенографией,  сделав  Дэвида
парламентским репортером, но ничего не  поведал  о  постепенном  превращении
своем из газетного репортера в известного писателя.

     Предисловие автора. - Настоящее предисловие  было  предпослано  изданию
1869 года. Оно почти  полностью  повторяет  предисловие  к  первому  изданию
(декабрь 1850 года), отличаясь от него лишь последним абзацем.

     Бабуин - обезьяна из семейства павианов.

     Бабу - обращение,  принятое  в  Индии  в  XIX  веке  и  соответствующее
английскому "мистер".

     Бегума  -  так  называлась  в  Индии   принцесса   или   знатная   дама
мусульманского вероисповедания.

     ...получило при крещении  имя  Пегготи?  -  Это  имя  напоминает  слово
"пейген" (pagan), то есть язычник.

     ...хлопчатой бумагой из ювелирной лавки. - Во времена Диккенса  в  иных
случаях специально  обработанная  бумага  заменяла  вату;  на  такой  бумаге
ювелиры обычно раскладывали драгоценности у себя в лавках.

     ...какой-нибудь  владелец  фабрики...  -  Город  Шеффилд  был   центром
производства металлических изделий в Англии.

     ...словно он был глаголом из английской грамматики. "Эм" (am) -  первое
лицо единственного числа настоящего времени от глагола "быть" (to be).

     ...перемешаны, как сухари с водой. - Имеется в виду вода, настоенная на
сухарях, - популярный в Англии прохладительный напиток, напоминающий квас.

     ...был  в  далекие  времена  некий  ребенок...  -  Вероятно,  намек  на
евангельский рассказ о том, как  мальчик  Иисус  беседовал  в  Иерусалимском
храме с учеными ("Евангелие от Луки", II, 46-50).

     Родрик  Рэндом,  Перигрин  Пикль,  Хамфри  Клинкер  -   герои   романов
английского писателя XVIII века Т. Смоллета ("Приключения Родрика  Рэндома",
"Приключения Перигрина Пикля", "Путешествие Хамфри Клинкера"), Том  Джонс  -
герой романа Г.  Фильдинга  (1707-1754)  "История  Тома  Джонса  найденыша".
Векфилъдский священник -  герой  одноименного  романа  английского  писателя
XVIII века О. Гольдсмита.

     Блекхит - плато в графстве Кент, памятное в  истории  Англии;  здесь  в
1381 году Уот Тайлер собирал восставших крестьян, жителей Кента, для  похода
на Лондон.

     Боро. - Имеется в виду южный район Лондона Саутуорк, за  рекой  Темзой,
который  сохранил   старинное   название   "Боро",   некогда   присваиваемое
поселениям, получившим право представительства в парламенте.

     Бидл - низшее должностное лицо  городского  прихода  (административного
района), избираемое на один год жителями и утверждаемое  в  своей  должности
мировым судьей.

     Грамматическая школа - средняя школа, где основное  внимание  уделяется
преподаванию древних языков.

     Дельфин - эмблема и название гостиницы.

     Ну, если не "раддер", так "стир"... - "Стир"  (to  steer)  по-английски
"отчаливать", "раддер" (rudder) - "руль". Таким образом,  искажение  фамилии
не лишено смысла: оба слова имеют отношение к мореходству.

     "Книга мучеников" Фокса - сочинение английского богослова  Джона  Фокса
(1516-1587), в котором он пересказал жития христианских мучеников.

     Пороховой заговор -  католический  заговор  в  Лондоне,  имевший  целью
взорвать парламент в день его открытия королем Иаковом 5  ноября  1605  года
(упоминания об этом заговоре неоднократно  встречались  в  предыдущих  томах
наст, изд. и подробно комментировались).

     Блекфрайерс - район Лондона на берегу Темзы.

     Процессия лорд-мэра -  ежегодная  театрализованная  процессия  в  честь
вновь избранного мэра. Лорд-мэр  и  два  шерифа  должны  были  оплатить  все
расходы по процессии. В 1841 году, например, эти расходы  достигали  двух  с
половиной  тысяч  фунтов  стерлингов,  а  общие  расходы  лорд-мэра  из  его
собственных средств превышали в том  же  году  десять  тысяч  фунтов;  иными
словами, главой лондонского магистрата мог быть только  очень  состоятельный
человек.

     Уотермен - специальный слуга на стоянке пассажирских и почтовых  карет;
на его обязанности было поить лошадей  и  следить  за  очередностью  посадки
пассажиров.

     Аделфи - квартал в Лондоне.

     ...песенку о красотке Нэп, усладе Джека.  -  Имеется  в  виду  одна  из
многочисленных песен, написанных композитором  и  поэтом  Чарльзом  Дибдином
(1745-1814).

     Тюрьма Королевской Скамьи - долговая тюрьма, находившаяся в  лондонском
Боро.

     ...закутанный только в  старое  одеяло...  -  Речь  идет  об  одном  из
персонажей  романа  Т.  Смоллета  "Приключения   Родрика   Рэндома",   поэте
Мелопойне, заключенном за долги в  тюрьму,  чей  рассказ  является  историей
неудачного литературного дебюта самого Смоллета.

     Монумент - колонна, воздвигнутая в 1677  году  в  память  о  лондонском
пожаре 1666 года; она стоит вблизи того  места,  дальше  которого  пожар  не
распространился.

     Тауэр - старинная лондонская  крепость  на  берегу  Темзы,  строившаяся
начиная с XI века н. э. и превращенная с течением времени в  главную  тюрьму
для государственных преступников, которых там же пытали и казнили.

     По Закону  о  несостоятельности...  -  По  Закону  о  несостоятельности
должник, находившийся в крайней нужде и владеющий имуществом,  оцененным  не
свыше двадцати фунтов освобождался от заключения в долговой тюрьме.

     Флип - подогретая и подслащенная смесь пива с водкой.

     Тпру, Доббин! Но, Доббин! - популярная народная песенка.

     Обелиск - колонна, воздвигнутая в 1771 году на площади  Сент-Джордж  за
Темзой,  в  южном  Лондоне,  в  честь  лорд-мэра  Кросби,  который   добился
освобождения из  тюрьмы  владельца  типографии,  заключенного  в  тюрьму  за
печатание отчетов о прениях в парламенте.

     "Смерть Нельсона" - популярная песня композитора Брэма.

     ...выходит за какого-то убийцу... -  фамилия  Мэрдстон  созвучна  слову
"мэрдерер" (murderer) - убийца.

     Урна - сосуд для кипятка, несколько напоминающий самовар.

     ...вот как зовут этого джентльмена! -  Джек  -  уменьшительное  имя  от
"Ричард".

     ...бросить взгляд на... собор. - Речь идет о знаменитом Кентерберийском
соборе, законченном постройкой в XVI веке.

     Доктор Уотс - английский богослов и писатель Исаак Уотс (1671-1748).

     Испанское море - часть Атлантического океана,  примыкающая  к  северным
берегам Южной Америки.

     ...говаривал... языком Катана... - Марк Порций Катан  Старший  (234-149
гг. до н. э.)  -  один  из  крупнейших  политических  деятелей  и  писателей
древнего Рима. Борясь против влияния греческой  культуры  (которая,  по  его
мнению, губительно действовала на  староримскую  просто