, и только в сумерках, в течение часа, перед тем  как
я ложился спать, бабушка прогуливала меня для  моциона  по  крутому  берегу.
Наконец пришел ответ мистера Мэрдстона,  и,  к  моему  безграничному  ужасу,
бабушка сообщила мне, что он приедет поговорить с  ней  на  следующий  день.
Этот день наступил; я сидел, облаченный в свой  странный  костюм,  и  считал
часы, красный, разгоряченный внутренней борьбой между угасающей  надеждой  и
все усиливающимся страхом, трепеща при мысли, что вот-вот увижу эту  мрачную
физиономию,  а  также  содрогаясь  ежеминутно  от  того,  что  она  все   не
появляется.
     У бабушки вид был несколько более властный и суровый,  чем  обычно,  но
она не обнаруживала никаких других признаков  того,  что  готовится  принять
посетителя, вызывавшего у меня такой ужас. Почти до самого вечера она сидела
у окна со своим  рукодельем,  а  я  сидел  рядом  с  ней,  и  мысли  у  меня
разбегались, когда я пытался обдумывать возможные и невозможные  последствия
посещения мистера Мэрдстона. Наш обед отложили на неопределенное  время;  но
становилось уже поздно, и бабушка распорядилась подавать на стол, как  вдруг
забила тревогу из-за ослов, а я, к своему изумлению  и  ужасу,  увидел,  что
мисс Мэрдстон, сидя на осле  по-дамски,  преспокойно  въехала  на  священную
зеленую лужайку и остановилась перед домом, озираясь по сторонам.
     - Отправляйтесь своей дорогой! - кричала бабушка, высовываясь из окна и
потрясая головой и кулаком.  -  Вам  здесь  нечего  делать!  Как  вы  смеете
вторгаться сюда без разрешения? Убирайтесь вон! Какая наглость!
     Бабушка так  была  потрясена  спокойствием,  с  которым  мисс  Мэрдстон
взирала по сторонам, что даже застыла на  месте,  не  имея  сил  ринуться  в
атаку, как бывало обычно. Я воспользовался удобным случаем  и  сообщил,  что
это мисс Мэрдстон, а джентльмен, подошедший в этот момент к преступнице, ибо
тропинка была крутая и он отстал, - сам мистер Мэрдстон.
     - Мне все равно, кто бы это ни был! - вопила бабушка, по-прежнему тряся
головой и размахивая кулаками так, что  ее  жесты  очень  мало  походили  на
приветственные. - Я не желаю, чтобы здесь ездили без разрешения! Я этого  не
допущу! Убирайтесь вон! Дженет, выгнать его! Вывести его!
     Из-за плеча бабушки я наблюдал завязавшийся бой: осел,  упершись  всеми
четырьмя копытами в землю, сопротивлялся как только мог,  Дженет  выбивалась
из сил, ухватив его за повод и  пытаясь  повернуть  назад,  мистер  Мэрдстон
подгонял его вперед, мисс Мэрдстон колотила зонтиком  Дженет,  а  мальчишки,
сбежавшиеся полюбоваться зрелищем, орали во  всю  глотку.  Внезапно  бабушка
увидела  среди  них  погонщика  осла,  преступного  юнца,  одного  из  самых
закоренелых ее обидчиков, хотя ему было всего десять или двенадцать лет; тут
она бросилась к месту боя, налетела на юнца, вцепилась в него,  поволокла  в
сад, несмотря на то, что  юнец  в  куртке,  задранной  на  голову,  отчаянно
брыкался, и оттуда, из сада, начала кричать Дженет, приказывая ей бежать  за
констеблями и судьями, дабы нарушитель закона был арестован, судим и  казнен
тут  же  на  месте.  Однако  это  продолжалось  недолго,  так  как  негодный
мальчишка, превосходно изучивший приемы борьбы,  вплоть  до  ложных  атак  и
уверток, о которых бабушка не имела понятия, с гиканьем  выскользнул  из  ее
рук, и, оставляя следы подбитых  гвоздями  башмаков  на  цветочных  клумбах,
удрал, в довершение триумфа прихватив с собой осла.
     В последней стадии битвы мисс Мэрдстон уже покинула седло  и  вместе  с
братом стояла у крыльца в ожидании того момента, когда бабушка удосужится их
принять. Бабушка,  слегка  запыхавшись  после  сражения,  прошла  с  большим
достоинством мимо них прямо в дом и не обращала ни малейшего внимания на  их
присутствие, пока Дженет о них не доложила.
     - Бабушка, мне уйти? - дрожа, спросил я.
     - Нет, сэр, конечно нет! - ответила бабушка.
     С этими  словами  она  толкнула  меня  в  угол  неподалеку  от  себя  и
загородила стулом, - то ли это была тюремная камера, то ли  место  судьи  за
барьером. Здесь я находился в течение всего свидания, и отсюда я увидел, как
вошли в комнату мистер и мисс Мэрдстон.
     - О! Мне было невдомек, кого  я  имела  удовольствие  задержать!  Но  я
никому не разрешаю ездить по этой лужайке. Никаких исключений!  Не  разрешаю
никому!
     - Ваши правила не очень удобны для людей посторонних,  -  сказала  мисс
Мэрдстон.
     - Неужели?  -  произнесла  бабушка.  Очевидно,  опасаясь  возобновления
враждебных действий, мистер Мэрдстон решил вмешаться и начал так:
     - Мисс Тротвуд!
     - Прошу прощенья! Вы -  мистер  Мэрдстон,  женившийся  на  вдове  моего
покойного племянника Дэвида Копперфилда из Грачевника в  Бландерстоне,  -  с
проницательным видом заявила бабушка.  -  Кстати,  почему  Грачевник  -  мне
неизвестно.
     - Он самый, - сказал мистер Мэрдстон.
     - Извините, сэр, что я  вам  это  говорю,  но,  мне  кажется,  было  бы
значительно лучше, если бы вы в свое время оставили это бедное дитя в покое,
- сказала бабушка.
     - Я согласна только с тем утверждением мисс Тротвуд,  что  оплакиваемая
нами Клара была во всех отношениях сущее дитя, - с  важностью  сказала  мисс
Мэрдстон.
     - Для нас с вами, сударыня,  утешительно,  что  этого  никто  не  может
сказать о нас, - заявила бабушка. - Мы  пожили  на  свете,  и  уже  вряд  ли
способны быть несчастны в своих привязанностях.
     - Несомненно, - согласилась мисс  Мэрдстон,  но,  как  мне  показалось,
отнюдь не любезно. - И в самом деле, как вы сказали, для моего брата было бы
значительно лучше никогда не вступать в этот брак. Я всегда былa  такого  же
мнения.
     -  В  этом  я  не  сомневаюсь.  Дженет!  -  Тут  бабушка  позвонила   в
колокольчик. - Передай привет мистеру Дику и попроси его сюда.
     Пока не пришел мистер Дик,  бабушка  сидела,  чопорно  выпрямившись,  и
хмуро взирала на стену. Когда он появился, бабушка его представила.
     - Мистер Дик. Старый и близкий друг. Я всегда полагалась па его здравый
ум, - сказала бабушка с особым ударением,  чтобы  усовестить  мистера  Дика,
который с простодушным видом сосал указательный палец.
     При этом намеке мистер Дик вынул палец изо рта и с выражением важным  и
сосредоточенным стал созерцать присутствующих.  Бабушка  кивнула  головой  в
сторону мистера Мэрдстона, который начал так
     - Получив ваше письмо, мисс  Тротвуд,  я  почел  своим  долгом  в  знак
уважения к вам...
     - Благодарю, обо мне не беспокойтесь, - перебила  бабушка,  сверля  его
глазами.
     - ... и невзирая на связанные с поездкой неудобства, приехать лично,  а
не писать письмо, - продолжал мистер Мэрдстон -  Этот  злосчастный  мальчик,
бросивший своих друзей и свои занятия...
     - Который имеет вид просто возмутительный и  непристойный!  -  перебила
его сестра, привлекая всеобщее  внимание  ко  мне  и  к  моему  неописуемому
костюму.
     - Джейн Мэрдстон! Будьте добры меня не перебивать! - сказал ей брат.  -
Итак, этот злосчастный мальчик, мисс Тротвуд, неоднократно бывая  виновником
многочисленных домашних неурядиц при жизни  моей  дорогой  усопшей  жены,  а
также после ее смерти. У него непокорный дух,  буйный  и  злобный  нрав,  он
строптив и упрям. Мы с сестрой  пытались  исправить  его,  но  тщетно.  И  я
почувствовал, - мы почувствовали оба,  так  как  сестра  полностью  со  мной
согласна, - что лучше вам услышать это важное и нелицеприятное сообщение  из
наших уст.
     - Едва ли мне нужно подтверждать то, что говорит мой  брат,  и  я  могу
только добавить, что из всех мальчиков на свете этот мальчик самый скверный!
- сказала мисс Мэрдстон.
     - Сильно сказано! - отрезала бабушка.
     - Отнюдь не сильно, если принять во внимание факты,  -  возразила  мисс
Мэрдстон.
     - Ха! Дальше, сэр.
     - У меня есть свои соображения относительно того, к каким мерам следует
прибегнуть для  его  воспитания,  -  продолжал  мистер  Мэрдстон,  чье  лицо
хмурилось все больше по мере  того,  как  они  с  бабушкой  все  пристальнее
следили  друг  за  другом.  -  Эти  соображения  основаны  отчасти  на  моем
знакомстве с его характером, а отчасти на сведениях, которыми я располагаю о
своих средствах и методах. За  них  я  отвечаю  только  перед  самим  собой,
поступаю соответственно  и  распространяться  о  них  не  считаю  возможным.
Достаточно будет сказать, что я оставил этого мальчика  на  попечение  моего
друга в солидном предприятии, но это ему не  понравилось,  он  убежал,  стал
бродяжничать и явился в лохмотьях сюда, чтобы разжалобить вас, мисс Тротвуд.
Я,  как  честный  человек,  хочу  обратить  ваше  внимание   на   неминуемые
последствия, - насколько я могу их  предвидеть,  -  к  каким  приведет  ваша
поддержка.
     - Но сначала поговорим об этом солидном предприятии, - сказала бабушка.
- Если бы это был ваш собственный сын, вы также поместили бы его туда?
     - Если бы это был сын моего брата, я уверена, что у него был бы  совсем
другой характер! - вмешалась мисс Мэрдстон.
     - А если бы бедное дитя - мать этого мальчика -  была  жива,  он  также
поступил бы в это солидное предприятие? - спросила бабушка.
     - Думаю, Клара не стала бы возражать против тою, что  я  и  моя  сестра
Джейн Мэрдстон сочли бы  за  благо,  -  ответил  мистер  Мэрдстон,  наклонив
голову.
     Мисс Мэрдстон подтвердила это внятным шепотом.
     - Гм... несчастная  малютка!..  -  сказала  бабушка.  Тут  мистер  Дик,
который все время бренчал в кармане  монетами,  забренчал  так  громко,  что
бабушка сочла нужным  бросить  на  него  предостерегающий  взгляд,  а  затем
продолжала:
     - С ее смертью выплата ренты прекращается?
     - Прекращается, - сказал мистер Мэрдстон.
     - И ее скромная  недвижимость,  -  дом  и  сад,  которые  называются...
Грачевник, что ли, хотя никаких грачей там нет, - не перешла к ее сыну?
     - Они были ей оставлены без всяких  условий  первым  мужем...  -  начал
мистер Мэрдстон, но бабушка, вспылив, нетерпеливо перебила его:
     - Боже мой! Так я и знала! Оставлены без всяких условий! Мне кажется, я
так  и  вижу  Дэвида  Копперфилда,  который  не  мог  предусмотреть  никаких
осложнений, хотя они были у него перед самым носом. О, конечно,  он  оставил
без всяких условий! Ну, а когда она вышла вторично замуж, когда  она,  скажу
прямо, совершила этот гибельный шаг и вышла за вас замуж, неужели не нашлось
в то время человека, который сказал бы ей хоть слово в защиту ребенка?
     - Моя покойная жена любила своею второго мужа,  сударыня,  и  питала  к
нему полное доверие, - ответил мистер Мэрдстон.
     - Ваша покойная жена, сэр,  была  самой  неопытной,  самой  несчастной,
самой жалкой малюткой! Вот кем она была! - заявила бабушка, тряхнув головой.
- Ну, так что же вы имеете еще сказать?
     - Могу сказать только одно, мисс Тротвуд, - начал мистер Мэрдстон, -  я
приехал сюда, чтобы забрать Дэвида с собой, забрать его без всяких  условий,
распоряжаться им по своему усмотрению и поступать так, как я сочту нужным. Я
нахожусь  здесь  не  для  того,  чтобы  давать   какие-либо   обещания   или
обязательства. Может быть, мисс Тротвуд, вы намерены  потворствовать  ему  в
его поведении и прислушиваться к его жалобам. К такому выводу приводит  меня
ваше отношение к нам, которое, по правде говоря, нельзя назвать миролюбивым.
Но я должен вас предупредить, что,  потворствуя  ему  в  данном  случае,  вы
будете потворствовать ему всегда и во всем, и если вы теперь  станете  между
ним и мною, то вопрос будет решен окончательно, мисс Тротвуд. Я  никогда  не
шучу и не допущу, чтобы со мной шутили.
     Я приехал сюда в первый и последний раз, чтобы забрать его с собой.  Он
согласен следовать за мной? Если нет, говорите, что не согласен, - по  каким
основаниям, мне безразлично, - мой дом закрыт  для  него  навсегда,  а  ваш,
стало быть, открыт.
     Это заявление  бабушка  выслушала  с  большим  вниманием;  она  сидела,
выпрямившись, сложив на коленях руки,  и  мрачно  смотрела  на  говорившего.
Когда он кончил, она, не меняя позы, перевела  взгляд  на  мисс  Мэрдстон  и
спросила:
     - А вы, сударыня, имеете что-нибудь добавить?
     - Все, что я могла бы сказать, мисс Тротвуд, так  хорошо  сказано  моим
братом, и все факты, какие я могла бы привести, так ясно  изложены  им,  что
мне нечего добавить, разве что следует поблагодарить вас за вашу любезность!
За вашу большую любезность, - подчеркнула мисс Мэрдстон с  иронией,  которая
так же смутила мою бабушку, как смутила бы ту пушку, около которой я спал  в
Четеме.
     - А что скажет мальчик? Ты согласен уехать с  ним,  Дэвид?  -  спросила
бабушка.
     Я ответил: "Нет!" - и стал умолять, чтобы она меня оставила у  себя.  Я
сказал, что ни мистер Мэрдстон, ни мисс Мэрдстон никогда меня  не  любили  и
никогда не были со мной ласковы. Сказал, что они  измучили  из-за  меня  мою
маму, которая горячо любила меня, и это я хорошо знаю, и Пегготи тоже знает.
Сказал, что я несчастен больше, чем могут себе представить  те,  кто  знает,
как я еще мал. И я просил и молил бабушку, - теперь  я  не  помню,  в  каких
выражениях, но помню, что меня самого они  очень  растрогали,  -  умолял  ее
пригреть и защитить меня и память моего отца.
     - Мистер Дик! Что мне делать с этим ребенком? - спросила бабушка.
     Мистер Дик подумал, помешкал, затем просиял и откликнулся:
     - Пусть с него сейчас же снимут мерку для костюма.
     - Мистер Дик, дайте мне пожать вашу руку! Ваш здравый  ум  неоценим!  -
произнесла бабушка с торжествующим видом.
     Пожав от всей души руку мистеру Дику,  она  притянула  меня  к  себе  и
обратилась к мистеру Мэрдстону:
     - Вы можете уйти  когда  вам  вздумается.  Я  беру  на  себя  заботу  о
мальчике. Если он в самом деле таков, как вы говорите, я сделаю для него, во
всяком случае, не меньше, чем сделали вы. Но я не  верю  ни  единому  вашему
слову.
     -  Мисс  Тротвуд!  -  произнес  мистер  Мэрдстон,  пожимая  плечами   и
поднимаясь. - Если бы вы были джентльменом...
     - Вздор! Чепуха! - отрезала бабушка. - Не желаю слушать!
     - Как вежливо! - воскликнула мисс Мэрдстон, вставая. - Поразительно!
     - Вы полагаете, что я не знаю, какую жизнь должна была вести  по  вашей
милости эта бедная, несчастная, обманутая малютка?  -  не  обращая  никакого
внимания на мисс Мэрдстон, говорила бабушка,  продолжая  адресоваться  к  ее
брату и с негодованием тряся головой. - Вы полагаете, я не знаю,  какой  это
был печальный день для этого кроткого  создания,  когда  она  вас  встретила
впервые, а вы, конечно, принялись скалить зубы да  пялить  на  нее  глаза  и
прикинулись тихоней?
     - Я никогда не слыхала более изящных  выражений!  -  не  утерпела  мисс
Мэрдстон.
     - Вы думаете, что я не могу вас раскусить, если я вас тогда не  видела?
Зато теперь я вас вижу и слышу и признаюсь откровенно: это не доставляет мне
ни малейшего удовольствия! О! Какой  мягкий  и  шелковый  был  тогда  мистер
Мэрдстон! Кто мог бы с ним сравниться! Глупенькая, невинная бедняжка никогда
и не видела такого мужчину. Он - воплощенная доброта. Он ею восхищается.  Он
любит ее ребенка, любит нежно, прямо до безумия! Он заменит ему отца, и  все
они  будут  жить  в  саду,  полном  роз!  Уф!  Можете  убираться  отсюда!  -
воскликнула бабушка.
     - Никогда в  жизни  я  не  видела  подобной  особы!  -  вскричала  мисс
Мэрдсгон.
     - А потом, уверившись в чувствах  этой  бедной,  маленькой  дурочки,  -
господи, прости, что я так ее называю теперь,  когда  она  ушла  туда,  куда
вы-то не спешите отправиться, - вы стали ее воспитывать, словно мало еще зла
причинили ей и ее близким! Вы стали терзать  ее,  как  несчастную  птичку  в
клетке, вы заставили ее вести  такую  жизнь,  от  которой  она  зачахла,  вы
обучали ее петь только с вашего голоса.
     - Она или с ума сошла, или пьяна! - воскликнула мисс Мэрдстон, придя  в
отчаяние от невозможности обратить на  себя  поток  красноречия  бабушки.  -
Скорее всего пьяна!
     Мисс Бетси, не обратив ни  малейшего  внимания  на  это  вмешательство,
продолжала адресоваться к мистеру Мэрдстону, словно ее и не перебивали:
     - Мистер  Мэрдстон!  Вы  были  тираном  невинной  малютки,  -  тут  она
погрозила ему пальцем, - и вы разбили ей сердце! Она была милой малюткой,  -
я это знаю, я знала это, когда вы еще и  в  глаза  ее  не  видели.  -  и  вы
воспользовались ее слабостью, чтобы нанести ей раны, от которых она  умерла.
Такова истина вам в утешение! А нравится  она  вам  или  нет,  это  неважно.
Получайте ее, вы, а вместе с вами и те, кого вы сделали своим орудием!
     - Позвольте спросить, мисс Тротвуд, - перебила мисс Мэрдстон, - кого вы
имеете в виду, упоминая об орудиях моего брата в этих непривычных для  моего
слуха речах?
     Снова мисс  Бетси  осталась  глухой,  как  стена,  к  этому  голосу,  и
продолжала свою речь:
     - Было ясно - об этом я уже говорила, - еще за несколько лет  до  того,
как увидели ее вы - о! человеку не дано понять,  почему  неисповедимые  пути
провидения привели к тому, что вы увидели ее, - было ясно, что бедное нежное
юное создание выйдет рано или поздно за кого-нибудь замуж. Но  я  надеялась,
что так плохо дело не обернется. Как раз в это время, мистер  Мэрдстон,  она
произвела на свет этого ребенка - бедное дитя, из-за  которого  впоследствии
вы терзали ее. Этот ребенок - неприятное для вас напоминание, вот почему его
вид так ненавистен вам теперь! Да, да! Нечего морщиться! Я и без того  знаю,
что это правда!
     Все это время он стоял у двери  и  следил  за  ней,  сохраняя  на  лице
улыбку, хотя его черные  брови  были  насуплены.  Но  тут  я  заметил,  что,
несмотря на улыбку, кровь мгновенно отхлынула от его лица и он  стал  дышать
так тяжело, словно запыхался от бега.
     - Здравствуйте, сэр, и прощайте! И вы прощайте, сударыня! -  неожиданно
повернулась бабушка к его сестре. - Если я еще когда-нибудь  увижу,  что  вы
едете на осле по моей лужайке, я сорву с вас шляпку и растопчу ее!  Это  так
же верно, как то, что голова у вас на плечах!
     Нужен был художник - и незаурядный художник, -  чтобы  изобразить  лицо
бабушки, когда она столь неожиданно выразила свои чувства, а также лицо мисс
Мэрдстон, когда она это выслушала. Но  тон  был  не  менее  угрожающий,  чем
слова, и мисс Мэрдстон, не издав ни звука, благоразумно взяла брата под руку
и с заносчивым видом вышла из дома. Бабушка, оставшись у окна, провожала  их
взглядом, готовая, - в этом я не сомневаюсь,  -  в  случае  появления  осла,
немедленно привести угрозу в исполнение.
     Но когда в ответ на этот вызов никакого посягательства не  последовало,
ее лицо постепенно  разгладилось  и  стало  таким  милым,  что  я  осмелился
поблагодарить ее от всей души и поцеловать,  обвив  ее  шею  обеими  руками.
Вслед за этим я пожал руку  мистеру  Дику,  который  долго  тряс  мою  руку,
приветствуя столь счастливое завершение событий взрывами смеха.
     - Вместе со мной,  мистер  Дик,  вы  будете  считаться  опекуном  этого
ребенка, - заявила бабушка.
     - Я с восторгом буду опекуном сына Дэвида, - сказал мистер Дик.
     - Прекрасно. Вопрос решен. Знаете ли, мистер Дик, о чем  я  думала:  не
могу ли я называть его Тротвуд?
     - Разумеется! Конечно, называйте его Тротвуд, - подтвердил мистер  Дик.
- Тротвуд, сын Дэвида.
     - Вы хотите сказать: Тротвуд Копперфилд, - возразила бабушка.
     - Вот-вот. Именно так: Тротвуд Копперфилд, - ответил мистер Дик, слегка
озадаченный.
     Бабушке так понравилась эта идея,  что  она  собственноручно  поставила
несмываемыми чернилами метку "Тротвуд Копперфилд" на купленном в тот же день
белье, прежде чем я его надел; и договорились,  что  всю  остальною  одежду,
заказанную для меня (вопрос о полной экипировке был решен в  тот  же  день),
надлежит пометить точно так же.
     Итак, я начал новую жизнь под н