как не реагировала. Но Рэнди не мог
сторожить ее так всю ночь, поднимая ее на руки всякий раз,
когда эта штука двигалась (к тому же, за ней ведь нельзя
было постоянно наблюдать). Но он знал один трюк, о котором
ему рассказал друг его старшего брата, студент медицинского
колледжа. Этот парень знал много разных забавных штук - как
ловить вшей и устраивать бега в спичечном коробке, как
получить кокаин из детского слабительного, как зашивать
глубокие порезы с помощью обычной нитки и иголки. Однажды
он рассказывал о том, как привести в чувство мертвецки
пьяных парней, чтобы они не захлебнулись в собственной
блевотине, как Бон Скотт из "AC/DC".
   Он наклонился к Ла-Верн и укусил ее изо всех сил за мочку
уха.
   Горячая, горькая кровь моментально заполнила его рот.
Ла-Верн тут же открыла глаза. Она закричала хриплым,
рычащим голосом и принялась отбиваться от него. Рэнди
посмотрел и увидел, что пятно уже почти заплыло под плот.
Оно двигалось с жуткой, неестественно быстрой скоростью.
   Он вновь подхватил Ла-Верн, но на этот раз с огромным
трудом. Она пыталась ударить его по лицу. Рукой она задела
его по чувствительному носу, и перед глазами у него поплыли
красные звезды.
   "Прекрати!" - заорал он. "Прекрати, сука, оно снова под
нами, и если ты не перестанешь, я уроню тебя, клянусь
Богом!"
   Она немедленно перестала размахивать руками и мертвой
хваткой схватила его за шею. Глаза ее казались совершенно
белыми в свете звезд.
   "Прекрати!" Она не отпускала его. "Прекрати, Ла-Верн, ты
меня задушишь".
   Крепче. Его охватила паника. Пустой звук сталкивающихся
бочек сделался приглушенным. Он подумал, что это из-за этой
штуки, там, внизу.
   "Я не могу дышать!"
   Хватка немного ослабла.
   "Теперь слушай меня. Я опущу тебя вниз. Все будет в
порядке, если ты..."
   Опущу тебя вниз - вот все, что она расслышала. Она вновь
вцепилась в него мертвой хваткой, и на мгновение он почти
потерял равновесие. Она почувствовала это и замерла.
   "Встань на доски".
   "Нет!"
   "Эта штука не достанет тебя, если ты будешь стоять на
досках".
   "Нет, не опускай меня, она схватит меня, я знаю, она..."
   "Ты встаешь на доски, или я уроню тебя".
   Он медленно и осторожно опускал ее вниз. Оба дышали с
жалким, воющим присвистом - гобой и флейта. Ее ноги
коснулись досок. Она отдернула их, словно доски были
раскаленными.
   "Встань на доски!" - прошипел он ей. "Я не Дик, я не
могу держать тебя всю ночь".
   "Дик..."
   "Мертв".
   Ее ноги вновь коснулись досок. Медленно-медленно он
отпустил ее. Они стояли друг напротив друга, как танцоры.
Он заметил, что она ждет первого прикосновения этой штуки.
   "Рэнди", - прошептала она. "Где эта дрянь?"
   "Под нами. Посмотри вниз".
   Они посмотрели вниз и увидели, как чернота заполняет щели
почти по всему плоту. Рэнди почувствовал исходящее от
черной массы жадное нетерпение. Когда пятно вновь вынырнуло
из-под плота, на часах Рэнди, которые он забыл снять перед
купанием, было четверть девятого.
   "Сейчас я сяду", - сказал он.
   "Нет!"
   "Я устал", - сказал он. "Я посижу, а ты будешь
наблюдать. Не забывай только время от времени отводить
взгляд. Потом мы сменимся. "Вот", - он протянул ей часы, -
"смена через каждые пятнадцать минут".
   "Оно сожрало Дика", - прошептала она.
   "Да".
   "Что это такое?"
   "Я не знаю".
   "Я замерзла".
   "Я тоже".
   "Подержи меня тогда".
   "С меня уже достаточно".
   Она не настаивала.
   Сидеть на плоту и не смотреть на черное пятно было
райским блаженством. Вместо пятна он смотрел теперь на
Ла-Верн, следя за тем, чтобы она вовремя отводила глаза.
   "Что мы будем делать, Рэнди?"
   Он подумал.
   "Ждать", - сказал он.
   Они сменялись через каждые пятнадцать минут. В четверть
десятого поднялся холодный месяц и прочертил дорожку на
поверхности воды. В десять тридцать раздался пронзительный,
одинокий крик, и Ла-Верн взвизгнула.
   "Заткнись", - сказал он. "Это гагары".
   "Я замерзаю, Рэнди. У меня все тело онемело".
   "Ничем не могу тебе помочь".
   "Обними меня", - сказала она. "Ты должен. Мы будем
держаться друг за друга. Мы можем сесть вдвоем и наблюдать
за этой штукой".
   Он заколебался, но холод уже пробрал его до костей.
"0'кей", - сказал он.
   Они сели рядом, обнявшись, и что-то произошло - было ли
это естественным или извращенным, но это произошло. Он
напрягся. Его рука нашарила ее грудь и принялась
поглаживать влажный нейлон. Она издала слабый вздох, а рука
ее поползла к его плавкам.
   Другой рукой он скользнул вниз по ее телу и нашарил
место, в котором сохранилось еще немного тепла. Он повалил
ее на спину.
   "Нет", - сказала она, но рука ее уже скользнула ему под
плавки.
   "Я вижу эту штуку", - сказал он. Сердце его забилось
сильнее, разгоняя горячую кровь по всему замерзшему телу.
"Я наблюдаю за ней".
   Она что-то пробормотала, и он почувствовал, как она
стаскивает с него плавки. Он наблюдал. Он вошел в нее.
Боже, наконец-то он почувствовал тепло. Она издала
гортанный звук, и ее пальцы впились в его отвердевшие
холодные ягодицы.
   Он наблюдал. Он наблюдал очень внимательно. Она не
двигалась. Ощущения были невероятными, фантастическими. Он
не был слишком опытен, но не был и девственником. Он
занимался любовью с тремя девушками, но никогда не
чувствовал ничего подобного. Она застонала и стала
совершать встречные движения. Плот тихонько качался. Бочки
внизу слегка постукивали.
   Он наблюдал. Цвета начали кружиться, но на этот раз
очень медленно, приятно, совсем не угрожающе. Он наблюдал
за ней и смотрел на цвета. Глаза его были широко раскрыты,
и цвета отражались в них. Ему уже не было холодно, ему было
жарко. Его жгло, словно после первого дня на пляже в начале
июня, когда солнце обжигает белую после зимы кожу, придает
ей (цвета) цвет. Первый день на пляже, первый день лета.
Песок, пляж, цвета
   (двигается, она начала двигаться)
   и ощущение лета, занятия кончились, и я могу поболеть за
"Янки" на открытых трибунах, девушки в бикини на пляже,
пляже, пляже, о, ты любишь, любишь?
   (люблю)
   пляж ты любишь
   (люблю я люблю)
   крепкие, лоснящиеся от крема груди, и если внизу
купальник был достаточно узок, то можно было увидеть
небольшой кусочек
   (волосы ее волосы ЕЕ ВОЛОСЫ В О ГОСПОДИ В ВОДЕ ЕЕ ВОЛОСЫ)
   Он отпрянул и попытался оттащить ее от края плота, но
черная масса, переливающаяся всеми цветами радуги, уже
облепила ее волосы.
   Чернота хлынула на лицо.
   Ла-Верн засучила ногами. Черная масса изогнулась и стала
подниматься выше. Кровь потоками стекала с шеи. Крича, но
не слыша своего собственного крика, Рэнди подбежал к ней,
уперся ногой в бедро и столкнул ее в воду. В течение
нескольких мгновений вода у борта пенилась так, словно
кто-то поймал на удочку самого большого в мире окуня,
который никак не желал с этим смириться.
   Рэнди закричал. Он закричал. А потом - для разнообразия
- закричал еще раз.
   Ночь длилась целую вечность.
   Без четверти пять небо на востоке стало светлеть, и он
почувствовал какую-то надежду. Но только на мгновение. К
шести часам он уже мог видеть пляж. Ярко- желтая машина
стояла на том самом месте, где Дик вчера запарковал ее,
напротив жердевого забора. Рубашки, свитера и четыре пары
джинсов были раскиданы по пляжу. Их вид вновь наполнил его
ужасом, хотя ему казалось, что он утратил уже всякую
способность бояться. Он видел свои джинсы, одна штанина
была вывернута наизнанку, карман оттопырился. У них был
такой мирный вид. Они словно ждали, когда он придет,
вывернет штанину, зажав карман, чтобы не выпала мелочь. Он
почти чувствовал, как они щекочут его ноги, как он
застегивает медную пуговицу над молнией...
   (ты любишь да я люблю)
   Он посмотрел налево. Она была там, круглая, как шашка,
черная, слегка покачивающаяся на волнах. В его глазах начал
подниматься цветной вихрь, и он быстро отвернулся.
   "Убирайся домой", - закаркал он. "Или отправляйся в
Голливуд к Роджеру Кормену и попробуйся на роль".
   Где-то зарокотал самолет, и он предался сладким
фантазиям: Мы объявлены пропавшими без вести, все четверо.
Поиски ведутся в окрестностях Хорликса. Фермер вспоминает,
что мимо него пронеслась желтая машина, "словно вырвавшаяся
из ада летучая мышь". Спасательные службы в районе Кэскейд
Лейк. Пилот- доброволец совершает облет местности. Он
замечает голого парня на плоту, одного парня, одного
оставшегося в живых, одного...
   Он пришел в себя на самом краю плота и снова ударил себя
кулаком по носу, вскрикнув от боли.
   Черная штука немедленно двинулась к плоту и поднырнула
под него - возможно, она слышала что-то, или чувствовала...
или что-то еще.
   Рэнди ждал.
   Прошло сорок пять минут, прежде чем она выплыла.
   (ты любишь да я люблю поболеть за "Янки" и "Кетфиш" ты
любишь "Кетфиш" да я люблю)
   (шоссе 66 помнишь "Корветт" Джордж Махарис в "Корветте"
Мартин Мильнер в "Корветте" ты любишь "Корветт")
   (да я люблю "Корветт")
   (я люблю а ты любишь?)
   (солнце царское как кипящее стекло у нее в волосах и этот
свет я очень хорошо помню свет летнего солнца свет)
   (свет летнего солнца)
   Рэнди плакал.
   Он плакал, потому что поведение черной штуки изменилось -
всякий раз, когда он пытался сесть, она подныривала под
плот. Что ж, она даже обладала каким-то разумом, она
почувствовала или поняла, что может добраться до него, когда
он сидит.
   "Уходи", - сказал Рэнди сквозь слезы. В пятидесяти
ярдах, до смешного близко, белочка прыгала по капоту машины
Дика. "Уходи, пожалуйста, или куда хочешь, только оставь
меня одного. Я не люблю тебя".
   Пятно не двигалось. Цвета закружились по его
поверхности.
   (ты любишь, любишь меня)
   Рэнди отвел взгляд от пятна и посмотрел на пляж, в
ожидании помощи, но там никого не было, ни одной живой души.
Джинсы лежали на том же месте, одна штанина была по-прежнему
вывернута наизнанку, была видна белая ткань кармана. Они
уже не выглядели так, словно их сейчас наденут. Они были
похожи на останки.
   Он подумал: Если бы у меня было оружие, я бы
застрелился.
   Он стоял на плоту.
   Солнце село.
   Через три часа взошла луна.
   Спустя недолгое время начали кричать гагары.
   Прошло еще немного времени, и Рэнди обернулся и стал
смотреть на черное пятно. Он не мог убить себя, но, может
быть, эта штука поможет ему умереть без боли. Может быть,
для этого и нужны цвета.
   (любишь любишь любишь любишь?)
   "Спой со мной", - прокаркал Рэнди. "С Янки" я теперь до
гроба... Надоела мне учеба... Не пойду сегодня в школу...
Буду радоваться голу".
   Цвета начали вращаться. На этот раз Рэнди не отвернулся.
   Он прошептал: "Любишь?"
   Где-то, далеко от пустынного озера, закричала гагара.




   Стивен Кинг
   Грузовик дяди Отто


   Перевод А. Медведева


   Я испытываю огромное облегчение от того, что пишу все
это.
   Ни одной ночи я не спал нормально с тех пор, как
обнаружил труп дяди Отто. Много раз я думал, сошел ли я с
ума или мне это еще предстоит. В чем-то было бы лучше, если
бы эта штука не была у меня в кабинете, где я могу смотреть
на нее, брать ее в руки, подбрасывать, когда мне захочется.
Мне этого не хочется, мне не хочется дотрагиваться до этой
штуки, но иногда я все-таки делаю это.
   Если бы она не была здесь, если бы я не захватил ее с
собой, убегая во второй раз из маленького однокомнатного
домика, я, возможно, начал бы уверять себя в том, что все
это было всего лишь галлюцинацией - порождением истощенного
и перевозбужденного мозга. Но вот она, здесь. Я могу
почувствовать на руке ее вес.
   Все это было на самом деле.
   Большинство тех, кто прочтут эти воспоминания, не поверят
им, разве что с ними случалось нечто подобное. Мне кажется,
что моя откровенность и ваше доверие - это две
взаимоисключающие вещи. Но я с таким же удовольствием
расскажу вам то, что вы будете считать сказкой. Верьте чему
хотите.
   В любой страшной сказке должны быть тайна и предыстория.
В моей есть и то и то. Позвольте мне начать с предыстории,
чтобы рассказать, как мой дядя Отто, бывший богатым
человеком по меркам Касл Каунти, провел двадцать дет в
однокомнатном доме без водопровода на задворках небольшого
городка.
   Отто родился в 1905 году. Он был самым старшим из пяти
детей Шенка. Мой отец, родившийся в 1925 году, был самым
младшим. Я был самым младшим ребенком моего отца, (я
родился в 1955 году), так что дядя Отто всегда казался мне
очень старым.
   Подобно многим трудолюбивым немцам, мой дедушка и моя
бабушка приехали в Америку с кое-какими сбережениями. Мой
дедушка поселился в Дерри, так как там была развита лесная
промышленность, в которой он кое-что понимал. Он преуспел,
и его дети появились на свет далеко не нищими.
   Мой дедушка умер в 1925 году. Все наследство досталось
дяде Отто, которому тогда было двадцать лет. Он переехал в
Касл Рок и начал спекулировать недвижимостью. Занимаясь
лесом и землей, он через несколько лет сколотил себе
приличный капитал. Он купил себе большой дом на Касл Хилл,
завел слуг и наслаждался своим положением молодого,
сравнительно красивого ("сравнительно" добавлено из-за того,
что он носил очки) и чрезвычайно привлекательного для женщин
холостяка. Никто не называл его странным. Это произошло
позднее.
   Он получил травму во время катастрофы, когда ему было
двадцать девять лет. Не такую уж и тяжелую, но травма есть
травма. Он прожил в своем большом доме на Касл Хилл до 1933
года, затем продал его, так как на рынок были выброшены
огромные лесные угодья по смехотворно низкой цене, и ему
безумно хотелось их купить. Земли эти принадлежали компании
"Нью Ингленд Пейпер".
   "Нью Ингленд Пейпер" существует и сегодня, и если вы
пожелаете приобрести ее акции, то я одобрю ваш выбор. Но в
1933 году компания распродавала огромные куски земли по
демпинговым ценам в отчаянном усилии удержаться на плаву.
   Сколько земли купил мой дядя? Подлинный документ был
утерян, а мнения рознятся. Но все сходятся на том, что у
него было больше четырех тысяч акров. Большинство угодьев
было расположено в Касл Роке, но некоторые простирались и до
Уотерфорда и до Харлоу. Когда разразился кризис, "Нью
Ингленд Пейпер" предлагала землю по цене два доллара
пятьдесят центов за акр при условии, что покупатель купит
сразу все.
   Цена всей земли составляла примерно десять тысяч
долларов. Дядя Отто не мог внести всю сумму один, поэтому
он нашел себе партнера, янки по имени Джордж МакКатчен.
Вам, должно быть, известны имена Шенка и МакКатчена, если вы
живете в Новой Англии. Компанию давным-давно уже купили
другие владельцы, но остались еще скобяные лавки "Шенк и
МакКатчен" в сорока городах Новой Англии и лесные склады
"Шенк и МакКатчен" от Сентрал Фолз до Дерри.
   МакКатчен был дородным мужчиной с большой черной бородой.
Как и мой дядя Отто, он носил очки. Как и дядя Отто, он
получил в наследство кое-какой капитал. Капитал, должно
быть, был не таким уж и маленьким, так как вместе с дядей
Отто они купили землю без всяких проблем. Оба они в душе
были пиратами и неплохо ладили друг с другом. Их
партнерство продолжалось двадцать два года, как раз до того
года, когда я родился, и дела их всегда шли превосходно.
   Но все началось с покупки этих четырех тысяч акров. Они
обследовали их на грузовике МакКатчена, разъезжая по лесным
дорогам и просекам, большую часть времени ползя на первой
передаче, трясясь по колеям и расплескивая лужи. МакКатчен
и дядя Отто управляли грузовиком по очереди, два молодых
человека, которые вынырнули крупными землевладельцами из
темных глубин Великой Депрессии.
   Не знаю, откуда у МакКатчена взялся этот грузовик. Это
был "Крессуэлл", если это имеет хоть какое-нибудь значение.
Таких моделей уже не выпускают. У него была огромная
кабина, выкрашенная в ярко-красный цвет, широкие подножки и
электрический стартер. Если стартер отказывал, грузовик
можно было завести ручкой, но в случае неосторожности ручка
могла дернуться и сломать вам плечо. Длина кузова с прямыми
бортами составляла двадцать футов, но лучше всего я помню
нос грузовика. Он был такого же кроваво-красного цвета.
Чтобы добраться до мотора, надо было поднять две стальные
крышки, одну слева, другую справа. Радиатор был расположен
на уровне груди взрослого мужчины. Это была отвратительная,
чудовищная машина.
   Грузовик МакКатчена сломался и был отремонтирован. Затем
сломался еще раз, и его вновь починили. Когда "Крессуэлл"
отказал окончательно, это был настоящий спектакль.
   Однажды в 1953 году МакКатчен и дядя Отто ехали по шоссе
Блэк Хенри и, по собственному признанию дяди Отто, были
"пьяны, как свиньи". Дядя Отто врубил первую передачу,
чтобы взобраться на Троицин Холм. Само по себе это действие
было правильным, но в том состоянии, в котором он был, дядя
Отто и не подумал врубить другую передачу, когда они начали
спускаться с другой стороны холма. Старый и изношенный
двигатель "Крессуэлла" перегрелся. Ни МакКатчен ни дядя
Отто не заметили, как стрелка термометра зашла за красную
отметку. В самом конце спуска раздался взрыв, сорвавший
крылья грузовика, превратившиеся в крылья красного дракона.
Колпачок радиатора взлетел в небо, как ракета. Все потонуло
в клубах пара. Забило фонтаном масло, заливая ветровое
стекло. Дядя Отто выжал до отказа тормозную педаль, но у
"Крессуэлла" в последний год подтекала тормозная жидкость, и
педаль провалилась безо всякого результата. Он не видел,
куда едет, и съехал с дороги в канаву, а потом выехал на
поле. Если бы "Крессуэлл" заглох, то все было бы еще
ничего, но мотор продолжал работать. Сначала выйдет один
поршень, потом два других, словно шутихи в день
независимости. Один из них, рассказывал дядя Отто, просадил
дверь с его стороны и распахнул ее настежь. В
образовавшуюся дыру можно было просунуть кулак. Они
остановились на краю поля. Им бы открылся замечательный вид
на Белые горы, если бы ветровое стекло не было забрызгано
маслом.
   Это было концом путешествий для "Крессуэлла" МакКатчена,
он уже никогда не сдвинулся с этого поля. Никаких протестов
со стороны хозяина поля не последовало, оно, разумеется,
принадлежало им самим. Совершенно протрезвев от пережитого,
парочка выбралась из грузовика, чтобы оценить понесенный
ущерб. Ни один из них не был механиком, но это и не
требовалось для того, чтобы понять, что рана оказалась
смертельной. Дядя Отто был потрясен - во всяком случае, так
он сказал моему отцу - и предложил заплатить за грузовик.
Джордж МакКатчен попросил его перестать нести чушь.
МакКатчен пришел в какой-то экстаз. Он посмотрел на поле,
на горы вдали и решил, что это место как раз подходит для
того, чтобы построить уединенное жилище. Именно это он и
сообщил дяде Отто тоном, который обычно приберегают для
момента религиозного обращения. Они вместе вернулись на
дорогу и доехали до Касл Рока на грузовике пекарни Кашмена,
который как раз проезжал мимо. МакКатчен сказал как-то
моему отцу, что во всем происшедшем он усматривает перст
Божий. Ведь он искал подходящее место, а оно все это время
поджидало его на поле, мимо которого они проезжали
три-четыре раза в неделю, не удосуживаясь бросить на него
взгляд. Рука Бога, - уточнил он, не зная о том, что умрет
на этом самом поле через два года, придавленный носом своего
собственного самосвала, самосвала, который после его смерти
перешел в собственность дяди Отто.
   МакКатчен нанял Билли Додда, чтобы он прицепил
"Крессуэлл" к своей машине и развернул его носом к дороге.
По его словам, для того чтобы он мог смотреть на него всякий
раз, проезжая мимо, и думать о том, что когда Билли Додд
вторично прицепит грузовик и оттащит его уже навсегда, будет
самое время копать ему могилу. Он был в чем-то
сентиментальным, но он был не из таких, кто из-за своей
сентиментальности был готов потерять хотя бы доллар. Когда
через год появился человек по имени Беккер и предложил
купить колеса "Крессуэлла", с шинами и со всем остальным,
так как они