в трехэтажном особняке с  приживалами,  купаешься  в  деньгах,  а  я  медные
копейки собираю, на кефире экономлю. Да как же не стыдно,  бросила  меня  на
произвол судьбы, без средств к существованию, не  позвонила  ни  разу.  Хоть
сейчас помоги немного, я ведь теперь - сирота.
   Я окинула 45-летнего сироту взглядом. Напомнить ему, что ушла прочь после
того, как однажды застала сокровище в постели с натурщицей? Рассказать,  как
мы с Аркашкой покупали картошку не на килограммы, а поштучно? Спеть  сагу  о
мокрых дырявых ботинках, о курточке из кожзаменителя,  в  которой  трясешься
декабрьским вечером. Об отключенном  за  неуплату  телефоне,  о  бесконечных
долгах, о Новом годе с одной селедкой? Нет уж, ни за что. Пусть завидует,  и
я сказала:
   - Картины можешь  посмотреть  потом.  В  библиотеке,  кстати,  альбомы  с
гравюрами, а сейчас пойдем вниз, надо отдать документы.
   Но Костик все не мог утешиться и бубнил:
   - Как это ты так живешь? Дверь нараспашку, полно  людей,  и  сигнализации
небось у полотен нет. А вдруг украдут?
   - Коллекция застрахована. Картины слишком ценны, продать  их  вору  будет
трудно. Дома почти  постоянно  кто-то  есть,  и  пока  нас  бог  миловал  от
разбойных нападений. В гостиную мы вошли молча. Наташка взяла большую  папку
и передала Костику:
   - Тут все необходимое. Разнообразные справки, свидетельства,  разрешения,
квитанция об уплате и два билета в Москву на понедельник.
   Костик открыл папку и разочарованно пробормотал:
   - Билеты-то "Аэрофлот", а не "Эр Франс".
   - А что ты имеешь против российской авиакомпании?
   - Сервис не тот, еда плохая, и вылетает очень рано.
   - Зато дешевле.
   Костик возмущенно фыркнул:
   - Вам только копейки считать! Наташа подняла холодный взгляд:
   - В данной ситуации, Константин Михайлович, торг неуместен. Если  желаете
узнать подробности смерти вашей матери, у комиссара Перье свободное время от
14.00 до 14.30.
   Вошедшая Лелька сразу вмешалась:
   - А где комиссар находится? В центре? Очень хочется сделать покупки, а то
у меня ничего нет к зиме.
   Оксанка уставилась на Лельку, как на таракана. Та, не замечая, продолжала
тарахтеть:
   - Подскажите, шубу лучше приобретать  в  большом  магазине  или  пойти  в
бутик, там, наверное, эксклюзивные вещи.
   - Ты готова прямо сейчас ехать, - съехидничала я.
   - Да, - радостно согласилась Лелька, - только кто нас отвезет?
   - Конечно, Аркадий, - сообщил Костя, - должен же сын пообщаться с  отцом.
Я развела руками:
   - Увы, Кешка сегодня уехал  в  провинцию  Коньяк.  У  него  там  процесс.
Вернется только в понедельник. Просил передать привет.
   - Какой такой процесс, - возмутился благородный отец,  -  он  чем  вообще
занимается?
   - Кеша изучает  право,  -  слишком  любезно  проговорила  Оксана,  всегда
кидавшаяся на защиту детей, своих и  чужих,  -  у  него  сейчас  практика  в
крупной адвокатской конторе, много командировок.
   Лелька гнула свое:
   - Ну, решай скорей, кто нас будет сопровождать, не забудь,  мы  не  знаем
языка!
   Повисло тягостное молчание, которое нарушила отважная Маня:
   - Я могу.
   - Ты? - Костик с сомнением поглядел на девочку. -  А  что,  у  тебя  есть
права?
   - У меня мотоцикл, - гордо оповестила Маня, - правда, последнее  время  у
него плоховато с тормозами, останавливается не сразу.
   - Бог мой, ни за что не поеду на мотоцикле, - возмутилась  Лелька,  -  вы
что,  тут  все  сумасшедшие?  Представляете  картину:  я  еду  на   дурацкой
тарахтелке!
   Атмосфера начинала накаляться, и разрядил ее Денька:
   - Надо вызвать такси, а мы с  Машкой  поедем  сопровождающими.  Маня  как
переводчик, а я помогу таскать сумки!
   Милый, вечно желающий всем помочь Дениска предлагал  Соломоново  решение.
Машину вызвали, и Костик с Лелькой под  конвоем  детей  двинулись  потрошить
магазины.
   - Ну и фрукты, - выпалила Оксана, увидев, как сладкая парочка  выметается
из дому. - А откуда ты эту Лельку знаешь, если  с  бывшим  двадцать  лет  не
общалась?
   - Ох, сложно объяснить. Костик после меня женился на Кате  Ротман.  Катин
бывший муж, предшественник Костика, работал в милиции.  А  его  первая  жена
вышла потом замуж за Лелькиного брата. Брата в свое  время  Катькин  прежний
задержал за вождение в пьяном виде. Оксанка затрясла головой.
   - Погоди, погоди, а ты-то тут при чем?
   - Дай договорить. Лелькин брат работал у нас на факультете, и  я  ее  сто
лет знаю. Так вот, женившись на Светке, он познакомился с Катькой, а потом с
Костиком, и в результате Лелька вышла за того замуж. Поняла?
   - Ну, не очень.
   - Да зачем тебе все это? Я Лельку много лет знаю.
   - И она всегда такая?
   - Ага,  и  Костик  тоже,  жуткие  вурдалаки.  На  Жоржа  гости  произвели
ошеломляющее впечатление.
   - Представляешь, -  делился  он,  -  первым  делом  сын  убитой  спросил,
положена ли им денежная компенсация. Я даже сначала не понял,  о  чем  речь.
Потом, конечно, сказал, что полиция ничего не выплачивает  родственникам,  а
следует обращаться  в  страховую  компанию.  Тогда  он  стал  настаивать  на
опознании  тела.  Представляешь,  морока,  вскрывать  запаянный,  готовый  к
транспортировке гроб! Убеждал, убеждал его. Нет, уперся рогами: хочу  видеть
тело. Договорились, что за два часа до отлета,  прямо  в  аэропорту  вскроем
гроб и тут же опять запаяем. Извини, моя радость, но он согласился  оплатить
расходы и велел прислать счет Наташке. Где был твой разум в момент свадьбы с
ним, а? Или его жизнь без тебя так доконала? Жуткий случай!
   Надо отдать должное, сироты не докучали. Два с половиной дня они,  задрав
хвост, носились по городу.
   - Лелька  купила  шубу,  кучу  платьев,  белье  кружевное,  косметику,  -
сплетничала Маруська, - а он захотел часы. Угадай, куда они  велели  отвезти
их за часами? К Картье. У Деньки при виде тамошних цен даже голос пропал.
   Наконец, наступил долгожданный понедельник. Чемоданы и сумки еле влезли в
"Пежо". В аэропорту нас встречал любезный  представитель  полиции.  Он  увел
Костика куда-то в  служебные  помещения.  Лелька,  отказавшись  сопровождать
мужа, стала изучать ларьки. Время тянулось томительно.  Часа  через  полтора
появился вспотевший, утирающий лысину платком Костик:
   - Такая долгая процедура! Такое занудство, куча бумаг, фу, устал.
   - Так и незачем было все затевать.
   Костик вздохнул и ничего не ответил. В  конце  концов  объявили  посадку,
полная радости, я приветливо прощалась с сиротами.
   - И все-таки могла бы нам помочь, - сказал на прощание Костик, -  пятьсот
баксов в месяц - копейки, а мы голову  из  нищеты  высунем.  Подумай,  а  то
непорядочно получается. Все-таки мы родственники и должны поддерживать  друг
друга в трудную минуту. Я о тебе всегда думал, а  вот  ты,  видно,  про  нас
забыла, только на два дня и пригласила, даже недели пожить не предложила.
   Я лишилась дара речи. Так, молча, и смотрела им вслед.
   Вечером  приехала  Луиза.  Вошла,  как  всегда,  застенчиво  улыбаясь,  в
гостиную и проговорила:
   - Целую неделю собиралась нанести визит, и все никак не получалось.  Маме
очень плохо, никак не оправится. Каждый день приходит доктор, а толку  чуть.
В холодильнике лекарств больше, чем продуктов,  -  витамины,  успокаивающие,
укрепляющие, бальзамы, настойки.., Сейчас стали уколы делать.  И  все  равно
сил у нее совсем нет - лежит целыми днями лицом  к  стене.  Последнее  время
стала запирать дверь. Я стучу, стучу, потом ухожу, А открывает только тогда,
когда захочет. Может вообще целый день никого не впускать и сидеть голодной.
   - Даже не знаю, что посоветовать.
   - Не берите в голову, лучше посмотрите,  какой  сувенир  я  принесла  для
вашей подруги-хирурга.
   И девушка  протянула  Оксанке  большой  пакет.  Та  развернула  бумагу  и
зацокала языком от восторга. Перед ней лежал старинный хирургический атлас с
роскошными картинками.
   - Какая прелесть, - закричала подруга, - какая очаровательная книга! Нет,
ты только посмотри на этот кишечник!
   И в полном  экстазе  стала  тыкать  мне  под  нос  изображение  какого-то
гигантского червя.
   - Нет уж, не желаю смотреть на всякие гадости.
   -  Это  не  гадости,  -  оскорбилась  Оксанка,  -  это  твое   внутреннее
устройство. И где только Лу раздобыла такую прелесть?
   Выяснилось, что на прошлой неделе неизвестный вандал опять  залез  в  дом
Роуэнов. Проник в прачечную, разбросал там все,  что  мог,  и  отправился  в
библиотеку. Утром Луиза нашла на полу кучу книг, вываленную с  полок.  Среди
них оказался атлас.
   - Я даже не знала, что у нас есть такая  редкость,  -  тихо  рассказывала
Луиза, - наверное, его когда-то приобрел дедушка,  как  и  остальные  книги,
папа практически ничего не покупал. Мне эта анатомия  ни  к  чему,  а  мадам
Оксане интересно.
   Не  просто  интересно,  а  очень  интересно.  Моя  ненормальная   подруга
моментально исчезла из комнаты со словами:
   - Пойду Деньке покажу.
   Мы с Луизой уселись поудобней и принялись  смаковать  кофе  с  пирожными.
Когда я доедала третий  эклер,  в  гостиную  вихрем  ворвалась  возбужденная
Наталья.
   - Послушай, поди сюда! - закричала она, не обращая внимания на гостью.
   - Что случилось?
   Не говоря ни слова, Наташка поволокла меня  за  руку  на  второй  этаж  и
поставила перед пустой стеной в коридоре.
   - Гляди!
   - Куда, здесь же ничего нет.
   - Вот именно, ничего, а где Ван Гог?
   Изумительно чистая стена, а, правда, где Ван Гог? Неужели? Одна и  та  же
мысль одновременно вонзилась в наши головы. Костик!
   - Сироты, уезжая, ухитрились нас обокрасть. Но как им  удалось  протащить
полотно через таможню?
   - Подумаешь, труд, - возмутилась вошедшая Оксанка, - свернули трубочкой и
сунули в чемодан.
   - Нет, это невозможно, - возразила Наталья, - весь багаж  просвечивается,
и картину сразу увидят. Скорей всего всучил кому-нибудь из консульских, а те
провезут в дипломатической почте.
   - Да, он в консульство ходил в пятницу, - вмешалась я,  -  а  Ван  Гог  в
воскресенье еще висел, значит, он снял его прямо перед отлетом. Вот сволочь.
   - Гроб, - внезапно сообразила Оксанка, - вот  почему  лысый  боров  хотел
вскрыть гроб, чтобы спрятать украденное. Ну, кому придет в голову  проверять
последний  приют  бедной  российской  туристки.  В  Москве  тоже  не  станут
досматривать. Бьюсь об заклад, он рыдал на таможне  и  хватался  за  сердце,
рассказывая о кончине любимой мамы. Она подала мне трубку:
   - Позвони-ка ворюгам. В квартире у Костика долго никто не подходил, потом
раздалось гнусавое:
   - Алло.
   - Это я, Даша, как долетели?
   - Ужасно. Горячего не дали, стюардессы - хамки,  да  еще  полный  самолет
неуправляемых детей. Теперь голова раскалывается.
   - А больше ничего не беспокоит?
   - А что должно беспокоить?
   - Совесть, хотя, скорее всего, у вас ее просто нет.
   Трубку перехватила Лелька:
   - Не смей кричать на моего мужа!
   - Да твой он, твой, мне и даром не нужен, а вот Ван  Гога  хочу  получить
обратно.
   Воцарилась тишина, потом Костик проговорил:
   - Намекаешь, что я украл картину?
   - Не намекаю, а утверждаю.  Верни  полотно  по-хорошему,  иначе  пойду  в
полицию.
   Бывший муж трубно засмеялся:
   - Иди, иди, прямо сейчас. И в какую: французскую  или  российскую?  То-то
там обрадуются.  Сигнализация  у  картин  была?  За  руки  кто  меня  ловил?
Свидетели где? Может, сама Ван Гога продала, а  на  меня  валишь.  Знать  не
знаю,  куда  картина  подевалась.  Я  ее  через  границу  провозил?   Будешь
приставать - подам в суд за клевету.
   И бросил трубку. Наташка смотрела  на  меня  расстроенным  взглядом.  Она
сразу поняла, что Ван Гог пропал безвозвратно, и понимала, как я переживаю.
   - Послушай, - вдруг сказала она, - помнишь,  как  я  потеряла  кошелек  с
нашим стратегическим запасом?
   Было такое дело. Как раз накануне Нового года. До этого мы  пять  месяцев
откладывали  из  наших  копеечных  зарплат   кой-какие   денежки.   Задумали
грандиозные подарки для Аркадия и Мани и обильный стол к празднику.
   То ли Наташка положила портмоне мимо сумки, то ли его просто  украли,  но
из Детского мира она тогда  пришла  в  слезах  и  без  покупок.  В  долг  мы
принципиально не брали, опираясь на  мудрость  "берешь  чужие  ненадолго,  а
отдаешь свои и навсегда", поэтому 31 декабря на столе красовалась селедка  с
репчатым луком.
   - Вот та пропажа была настоящей драмой, - продолжала Наталья, - а  сейчас
что, последнего лишились?  Да  и  Ван  Гог  достался  дедушке  Макмайеру  по
дешевке. Его тогда в Европе никто всерьез не принимал, считали  сумасшедшим,
идиотом.
   - Конечно, картину жаль,  но  хуже  всего  ощущение  гадливости,  чего-то
грязного, куда ткнули носом, - вздохнула Оксанка.
   И она оказалась права.  Всю  ночь  и  утро  следующего  дня  меня  мучила
моральная изжога. Днем, по дороге в больницу, решила пока все-таки ничего не
рассказывать Оле. Когда еще вернется домой. И потом, всегда  можно  соврать,
что полотно отдали на реставрацию. С этими мыслями я поднялась  к  невестке.
Та сидела в постели с грудой воздушных шариков.
   - Что ты делаешь?
   - Велели надуть десять шариков. Каждый день  ерунду  всякую  придумывают.
Зато знаю теперь, кто родится.
   - Девочки!
   - Нет.
   - Мальчики...
   - Нет.
   - Не пугай меня, кто же?
   - И девочка, и мальчик, королевская парочка.
   Вот радостная новость.  Девочку  заберу  себе,  а  мальчишку  пусть  сами
воспитывают. Оля выглядела довольной и отдохнувшей.
   - Тебя сегодня навестит Луиза, мы с ней вчера договорились: я  днем,  она
вечером.
   После обеда визит завершился. Медсестра  занавесила  окна,  я  поцеловала
будущую маму и спустилась в просторный холл.
   В больших кожаных креслах  сидело  множество  женщин  с  разными  сроками
беременности. Кого-то  выписывали,  кто-то,  наоборот,  ложился  в  клинику.
Несколько счастливиц держали в руках букеты, а  новоиспеченные  папы  млели,
заглядывая в кружевные кульки. Неожиданно меня тронули за локоть:
   - Даша, как я рада вас видеть.
   Около  стены  сидела   улыбающаяся   Каролина   Роуэн.   Выглядела   дама
превосходно, правда, была несколько бледновата. Судя по рассказам Луизы,  ее
мать  стояла  одной  ногой  в  могиле.  Однако  перед  моим  взором  явилась
элегантная, ухоженная женщина без возраста.
   - Добрый день, Каролина, как вы оказались здесь?
   - Ничего особенного, дежурный визит к гинекологу. А у меня предложение  -
выпьем вместе кофе, а то Лу все  время  у  вас  гостит,  надо  же  нам  тоже
познакомиться поближе. Я знаю чудесное местечко и недалеко. А потом  подвезу
к вашей машине. Отказать в такой милой просьбе невозможно, и Каролина  стала
плутать по улочкам. За  разговором  я  не  сразу  поняла,  что  мы  отъехали
довольно далеко от центра и несемся по окраинным переулкам.
   - А где же кафе?
   - Да вот тут, рядом. Я почувствовала укус комара, взмахнула рукой, и  мир
исчез.

   ГЛАВА 26

   Шел дождь, он падал крупными каплями на лицо, стекал  за  шиворот.  Пахло
сыростью, гнилыми тряпками, и было темно. Через секунду я поняла, что лежу с
закрытыми глазами, и разлепила веки.
   Перед взором предстал жуткий  потолок  с  трещинами,  из  которых  капала
грязная вода. Увернуться от душа не представлялось возможным.  Руки  и  ноги
отказывались  повиноваться,   шея   не   поворачивалась.   Несколько   минут
понадобилось, чтобы сообразить: кто-то  спеленал  меня,  как  младенца.  Все
тело,  перехваченное,  как  свивальником,  жесткой  материей,   немилосердно
болело,  жутко  хотелось  есть   и   пить.   Заорать   тоже   представлялось
проблематичным  -  во  рту  торчал  отвратительно   воняющий   рыбой   кляп.
Единственным, что еще могло двигаться, - были глаза, и я попыталась обозреть
помещение.
   Больше всего  комната  напоминала  заброшенный  чердак.  Низкий  потолок,
деревянные стропила. В углу - круглое, покрытое грязью  окошко,  возле  стен
кучи то ли тряпок, то ли сена. Тут и там валялись  вещи  -  сломанный  стул,
несколько ботинок. Какие-то коробки и сундуки громоздились прямо возле лица.
Воздух наполняли омерзительные запахи.
   Я попыталась пошевелиться. Как бы  не  так  -  своеобразная  смирительная
рубашка даже дышать позволяла с  трудом.  Почему  я  оказалась  связанной  в
незнакомой комнате? Навряд ли меня так одели любящие  друзья,  скорей  всего
кто-то желает со мной расправиться. Сейчас придет убийца и... От ужаса  я  с
удвоенной силой принялась елозить по полу. Бесполезно, ничего не изменилось.
Что делать! От отчаяния и злобы я чуть не  лишилась  рассудка  и  продолжала
обшаривать глазами чердак. И тут  взор  упал  на  дивную  вещь,  похожую  на
шинковку. Как раз такая гигантская терка была у бабушки в деревне. Осенью на
ней нарезали горы вкусной белой капусты. Узкое длинное лезвие  ловко  рубило
тугие кочаны. Хотелось надеяться, что и эта шинковка такая же острая. Но как
к ней подобраться. Я в одном углу,  она  в  противоположном,  и  ползти  нет
возможности. Зато можно перекатываться!
   Собравшись с силами, я попробовала  перевернуться  на  живот.  С  третьей
попытки получилось. Потом опять на спину. Через какое-то  время  я  вплотную
подкатилась к терке и принялась тереться об нее  боком.  Пот  тек  по  лицу,
тело, тоже вспотевшее под тряпками,  немилосердно  чесалось,  от  напряжения
заболел живот, и безумно захотелось в туалет. Но  в  какой-то  момент  вдруг
почувствовала, что могу шевелить  левой  рукой,  еще  пара  секунд,  и  руки
вылезли из тряпичного кокона. С удвоенной силой я стала вытаскивать ноги.  И
вот, наконец, стою свободная и покачиваюсь от слабости. Единственная  дверь,
ведущая на чердак, оказалась запертой. Но  человек,  обреченный  на  смерть,
бывает на редкость сообразительным.
   В мгновение ока к грязному окошку были подтащены ящики, стекло разбито, и
вот уже моя голова высунулась наружу. К счастью, земля совсем близко -  этаж
второй, не выше.
   Кряхтя, я пролезла в окошко, повисела немного на руках  и  кулем  рухнула
вниз. Жуткая боль разлилась от щиколотки до бедра. Встать на ноги  оказалось
невозможным. К тому же обвалилась прямо в кусты дикой ежевики,  и  теперь  к
боли в ноге прибавилась еще боль от большого количества царапин и ссадин.
   Полежав  пару  минут,   попробовала   принять   вертикальное   положение.
Оказалось, что могу даже медленно идти. Чувствуя себя русалочкой, я медленно
поковыляла вдоль забора, увидела калитку и  вывалилась  на  небольшую  тихую
улицу.  Справа  и  слева  стояли  типовые   одноэтажные   дома,   казавшиеся
заброшенными. Итак, я в  пригороде  Парижа,  пока,  правда,  непонятно  где,
сейчас найду название улицы.
   Синяя табличка, висевшая на углу, не внесла ясности - "Oberstrbe".  Какое
странное название, никогда не слышала такого. Мои руины ползли по непонятной
улице, постанывая от боли. Господи, хоть бы  кто-нибудь  попался  навстречу,
или просто увидеть телефонную будку, в полицию можно позвонить бесплатно.
   Кое-как добравшись до перекрестка, повернула  налево  и  оказалась...  на
громадном проспекте, полном машин, магазинов и людей.  От  шума  закружилась
голова, я прислонилась к стене, с трудом сдерживая дрожь в коленях.
   Мужчина в форме, напоминавшей полицейскую, обратился ко мне:
   - Kann ich helfen?Was ist los?<Могу я помочь? Что случилось? (нем.)>
   - Боже, что это, я не понимаю ни слова. Язык непонятен.
   - Sind sie krank?<Вы больны?  (нем.)>  -  продолжал  настаивать  мужчина.
Внезапно все завертелось, на уши надвинулась шапка, звук пропал,  а  за  ним
погас и свет.
   Затем появились тихие голоса:
   - Nicht so schnell, bitte<Не так быстро, пожалуйста (нем.)>
   - Aha, sie hatdie Augen geffnet!<Ага, она открыла глаза  (нем.)>  Молодой
худощавый мужчина в белом халате, ласково улыбаясь, проговорил:
   - So, wieheiben Sie?<Итак, как вас зовут? (нем.)>
   Я посмотрела на него:
   - Где я?
   - Sprechen sie deutsch?<Вы говор