двинулась за ней.
   - Вы,  однако,  забывчивы  и  неаккуратны,  -  неожиданно  сообщила  жена
академика.
   - Что случилось? - старательно изобразила я испуг.
   - А белье? Когда наконец принесете из прачечной белье? Просто безобразие!
- возмутилась Павловская.
   Да уж, совершенно забыла. И куда могла засунуть квитанцию?  Скорей  всего
валяется  в  сумке.  По  счастью,  чтобы  соответствовать  образу  казанской
нищенки, я постоянно таскала один и тот же ридикюль. Впрочем, сегодня слегка
потеряла бдительность и явилась под  "царские  очи"  в  эксклюзивном  летнем
костюме от "Шанель". Но этот элегантный наряд не слишком бросался в глаза. К
тому же юбка из чистого льна здорово  помялась.  Скорей  всего  Виолетта  не
догадается об истинной стоимости вещи.
   Я раскрыла ужасную сумку  и  принялась  перебирать  содержимое.  Блокнот,
ключи, ручки, губная помада, зажигалка, сигареты, пара бумажек с адресами...
Где же квитанция?
   - Потеряли, - злобно констатировала Виолетта,  -  теперь  целая  проблема
выручить собственные простыни, а все  из-за  вас!  Потрясающая  беспечность!
Разгильдяйство в быту  -  неаккуратность  в  научных  работах.  Вот  Альберт
Владимирович...
   Она зудела, как жирная осенняя муха,  без  конца  упрекая  меня  во  всех
грехах.  От  злости  я  схватила  ридикюль  и  бесцеремонно  вытряхнула  его
содержимое на  кухонный  стол.  В  груде  нужных  и  ненужных  вещей  сверху
оказалась квитанция.
   - Вот, - радостно сообщила я, - сейчас принесу.
   Но  Виолетта  Сергеевна  не  отвечала.  Остановившимся  взглядом  старуха
смотрела на вываленные из сумки  вещи.  Лицо  ее  слегка  посерело,  на  лбу
выступила бисерная испарина. С непонятно откуда взявшейся хрипотцой в голосе
профессорша тихо спросила:
   - Зачем носите золотую цепочку вместе с ключами, порвать можно.
   С этими словами она вытащила из груды мелочей  цепочку  с  крестиком,  ту
самую, что нянька сняла с шеи подброшенного  младенца.  Повертела  вещицу  в
руках, оглядела крестик и уже спокойно произнесла:
   - Оригинальное плетение, и крестик необычный, с гравировкой, ваш?
   - Нет, вещь принадлежала подруге, мне досталась по наследству.
   - Ах вот как! - протянула Виолетта и стала наливать воду в стакан.
   - Катя умерла, я взяла цепочку на память. Вода перелилась  через  край  и
побежала на стол. Профессорша отставила бутылку.
   - Ваша подруга была пожилой?
   - Нет, как раз недавно сорок исполнилось.
   - Надо же, - продолжала проявлять непонятный интерес профессорша, - а что
случилось? Несчастный случай?
   - Ее убили, - коротко ответила я, - по непонятной причине. У  нее  вообще
была несчастная судьба.  В  детстве  мать  подбросила  ее  к  подъезду  Дома
малютки, потом жизнь плохо сложилась. Работала портнихой, родила сына, и вот
нелепая смерть.
   - Какие страсти творятся у вас в Казани, - вздохнула Виолетта, откладывая
цепочку.
   Я внимательно поглядела на старуху. Что-то не нравится мне ее  чрезмерный
интерес! Назову-ка фамилию и посмотрю, как отреагирует профессорша!
   - Она жила в Москве, кстати, недалеко от  вас,  на  Зеленой  улице.  Катя
Виноградова, Екатерина Максимовна.  Так  что  бедный  Роман  теперь  сирота.
Ну-ка, бабуля, как воспримешь имя ответчика?  Виолетта  Сергеевна  вцепилась
руками в стол. Костяшки пальцев побелели от напряжения.
   -  То  есть  вы  хотите  сказать,  что  крестик   принадлежал   Екатерине
Виноградовой? Это ее мать подкинула?
   - Ну да, - ответила я, недоумевая, что вызвало такой ужас.
   Конечно, фамилия Ромы должна вывести старуху из себя, но ведь не до такой
же степени.
   Внезапно  Виолетта  уронила  голову  на  стол  и  принялась  хохотать.  Я
оторопела. Пожилая женщина  просто  закатывалась  в  приступах  безудержного
смеха. Лицо ее раскраснелось, краснота спустилась на шею.  Из  глаз  потекли
слезы. Павловская цеплялась руками за столешницу.  Слезы  бежали  по  щекам,
тело сотрясали конвульсии, изо рта несся хриплый хохот. Пары секунд хватило,
чтобы понять, что с ней случился самый настоящий  истерический  припадок.  Я
подала воды. Виолетта Сергеевна попыталась трясущейся рукой ухватить  стакан
и пролаяла отрывистым голосом:
   - В холодильнике, лекарство... Я распахнула дверцу и обнаружила на  полке
коробочку со знакомым препаратом дигоксином.
   - Одну таблетку, - сипела Виолетта, - быстрей.
   Руки ее не слушались, и мне  пришлось  запихнуть  таблетку  прямо  в  рот
припадочной.  Профессорша  слегка  успокоилась,  но  серо-желтый  цвет  лица
показывал, что ей плохо. Еще умрет тут у меня на глазах!
   - Надо вызвать "Скорую помощь"!
   - Нет, нет, - покачала головой старуха, - лучше доведите до спальни.
   Я подхватила царственное тело под мышки и потянула  в  комнату.  Виолетта
выше меня ростом, грузная,  в  коридоре  произошло  неизбежное.  Она  как-то
выскользнула у меня из рук и упала на  пол.  Испугавшись,  я  наклонилась  и
обнаружила, что дама в обмороке. Господи, что же  делать?  Нечего  и  думать
поднять ее в одиночку, мои пятьдесят килограммов не  справятся  с  центнером
живого веса.
   Оставив старуху лежать в  коридоре,  я  кинулась  к  телефону  и  вызвала
"неотложку". Потом подсунула  несчастной  под  голову  подушку  и  бросилась
искать записную книжку. Та преспокойненько лежала на холодильнике. Так, кому
позвонить? Жанне Соковой!  Я  принялась  листать  странички  и  под  записъю
Страшной Сергей Юрьевич нашла Жанну.
   Женщина ойкнула и пообещала прибежать. Я села возле Виолетты и  взяла  ее
за руку. Старуха не вызывала никаких светлых чувств, но ведь не может же она
умереть вот так внезапно, валяясь в коридоре, словно бездомная собака!
   Нет, к такой даме смерть  должна  приходить  на  кровати  с  великолепным
бельем и кружевной наволочкой. Вокруг должны почтительно стоять родственники
и знакомые, сдерживающие рыдания.  Внезапно  умирающая  приоткрыла  глаза  и
уставилась на меня мутноватым взором.
   - Где я?
   - Все хорошо, дома, на полу, сейчас приедет врач.
   - Не надо доктора, шума не хочется, - прошептала профессорша  словно  под
наркозом, - унеси это, Фиса, куда-нибудь, быстренько...
   И она снова закрыла глаза.  Тут  прозвенел  звонок,  пришли  одновременно
врач, фельдшер и Жанна. Через  полчаса,  напичканная  лекарствами,  Виолетта
мирно почивала в спальне. Доктор устроился на  кухне  и  принялся  заполнять
бумаги.
   - Как все случилось?
   - Не понимаю, почему ей стало плохо. Сначала разговаривали  о  прачечной,
потом о какой-то ерунде...
   - Похоже, что больная перенесла  тяжелый  стресс,  который  спровоцировал
приступ, - вздохнул врач.
   Мы с Жанной переглянулись. Доктор  продолжал  строчить  какие-то  листки.
Потом, велев вызвать районного терапевта, ушел.
   - Что ее взволновало? - спросила Жанна.
   - Не знаю.
   - Никто не звонил?
   - Нет. Вы останетесь с ней? Тогда пойду, очень устала.
   - Конечно, - сказала Жанна, - тоже небось перенервничали, легко ли  такое
увидеть!
   Я вышла на лестничную клетку и сладострастно закурила. Извини, Жанна,  ты
очень милая женщина, но пришлось тебя обмануть. Я знаю, что  так  выбило  из
колеи старуху, и понимаю, как и о чем следует говорить с Анфисой!

ГЛАВА 25

   На следующий день решила потребовать ключи от "Вольво". Ну сколько  можно
передвигаться по городу в наемных тачках! К тому же  в  большинстве  из  них
грязно и плохо пахнет.
   Аркадий только вздохнул, услышав аргументы,  и,  протягивая  мне  брелок,
сказал:
   - Дал же бог мамулю! У других матери  как  матери.  Сидят  дома,  смотрят
сериалы, вяжут внукам кофточки да  пироги  пекут.  А  ты?  Нацепила  джинсы,
футболочку придурочную и бегаешь весь день, задрав хвост. Семья страдает!
   Я онемела. Что это с ним? Никогда не сидела  дома.  Вяжу  очень  плохо  -
вечно путаю петли да  еще  ворочаю  спицами  крайне  медленно.  Внуки  могут
рассчитывать на небольшой шарфик года эдак через три после  начала  процесса
его создания. А  насчет  пирогов!  Пусть  скажет  спасибо,  что  я  не  пеку
кулебяки, иначе им с Зайкой пришлось бы их есть, а  моя  стряпня  не  всегда
хороша. Если быть честной, . то в  большинстве  случаев  ужасна.  И  о  чьих
страданиях идет речь? Маруси никогда нет дома, Ольга в институте...
   - У тебя что, простой в работе, нет клиентов?
   Кеша поморщился.
   - Ну не совсем. Сейчас дежурю в консультации на приеме посетителей.
   Ой, бедолага. Что-то у него  никак  не  получается  заполучить  настоящее
дело. Значит, объясняет гражданам их права в консультации.  То-то  про  мать
вспомнил!
   Оставив сына сердиться в столовой, я  пошла  в  гараж.  Все-таки  приятно
ездить самой за рулем. Вот и Зайке тоже нравится. Хотя первое  время  водила
невестка ужасно. Права она получила в апреле,  а  третьего  мая  въехала  на
перекрестке  в  "Жигули".  Слава  богу,  пострадали  только  машины,  и   мы
отделались небольшой суммой. Но уже через две недели  она  попала  в  крайне
неприятную ситуацию. Бабушка ее подруги, милейшая девяностодвухлетняя  дама,
собралась  к  врачу.  Зайка  предложила  довезти  старушку.  Инну  Макаровну
благополучно усадили на заднее сиденье, и Ольга понеслась по  Ленинградскому
шоссе. На светофоре она весьма  неловко  влезла  между  новеньким  джипом  и
"Окой". Правым крылом Зайка слегка задела джип - ерундовая царапина.  Но  из
кожаных глубин тачки вышли два мужика весьма характерного вида.
   - Слышь, бикса, - процедил один, -  покраска  моего  крыла  стоит  десять
тысяч баксов.
   - Интересно, где у тебя крылья? -  поинтересовалась  Зайка.  -  Вроде  не
ангел.
   Первый мужик ухмыльнулся, второй стукнул монтировкой по  фарам  Ольгиного
"Фольксвагена".
   - Завтра чтоб деньги принесла, а сейчас давай паспорт! - пролаял бандит.
   Перепуганная Зайка полезла в машину.
   - Деточка, - прошептала с заднего сиденья Инна Марковна,  -  дай  им  мой
паспорт,
   Братки взяли бордовую книжечку и отвалили. Неделю стояла тишина. Потом на
квартиру к Инне Марковне приехали два парня.
   - Слышь, бабка, - сказал один, - должок  здесь  за  Петровой  Инкой,  где
она?
   - Я вас слушаю, - гордо сказала старушка, - только долгов не делала.
   Братки во все глаза уставились на пожилую  даму.  Потом  один  неуверенно
спросил:
   - У тебя "Фольксваген" есть? Водить умеешь? Инна Марковна хмыкнула:
   - В войну, молодые люди, водила грузовик, больше за рулем не сидела. А вы
хотели нанять меня шофером?
   Парни почесали в затылке.
   - Значит, не ты стукнула Кошелька?
   -  Я  по  кошельку  не  стучу,  я  в  него  кладу  деньги,  -  продолжала
артистически делать из себя идиотку бабуля.
   - Может, внучка есть, Петрова Инна Марковна? Тезка тебе полная?
   - А вы на год рождения  поглядите,  -  пробормотала  старуха,  видя,  что
бандиты крутят в руках паспорт.
   - 1907-й, - ахнули парни, - как он у Кошелька  оказался?  Говорил,  девка
молодая за рулем сидела.
   - Так паспорт у меня еще в прошлом году  стибрили,  щипач  пиской  карман
разрезал!
   Уголовники непонимающе уставились на бабулю. Потом  один  не  выдержал  и
поинтересовался:
   - Чем разрезал?
   - Эх, молодо-зелено,  -  протянула  Инна  Марковна,  -  сейчас  вы  грубо
работаете. Револьвер в лицо, камнем по башке.... А раньше артисты по  рынкам
ходили. Брали пятикопеечную монету, затачивали, чтоб  была  острее  ножа,  и
резали карманы. Назывался такой пятачок - писка.
   - Ха, - хмыкнули "братки", - ножиком-то легче!
   - Зато опасней, - возразила бабуля, - нож -
   Холодное оружие, а пятачок что? Просто  денежка.  Спросит  опер:  "Почему
наточил?" - "Не знаю, - отвечает урка, - такой на сдачу дали". Так что  ваши
дедушки были профессионалы, а вы - дворняжки. Паспорт у девки отняли, внутрь
не поглядели. Да вашего Кошелька надо Лопухом кликать.
   - Слышь, бабуль, - не вынесли "братки", - а  ты  откуда  столько  знаешь,
сидела, что ль?
   - Да нет, - отмахнулась Инна Марковна, - преступников ловила,  всю  жизнь
следователем  по  особо  опасным  делам  работала,  да   и   сейчас   иногда
консультирую. Правда, нынешние криминальные люди уважения  не  вызывают,  не
тот профессионализм.
   - Ну, мы пошли, - сообщили парни и бросились к двери.
   - Эй, сявки, - крикнул им вслед божий одуванчик, - паспорт оставьте.
   На этот раз я решила подкараулить Фису  дома.  Для  начала  позвонила  на
фабрику и поинтересовалась,  до  которого  часа  работает  Анфиса  Ивановна,
дескать, хотим привезти ей кой-какие бумаги.
   - Она заболела, - ответил приятный мужской голос, - грипп.
   Надо же, как здорово! Сейчас поеду и возьму  художницу  тепленькой.  И  я
бодро покатила на Шмитовский. Из домофона спросил хриплый голос:
   - Кто?
   - Врача вызывали?
   Замок щелкнул, я взлетела на четвертый этаж. Дверь  открыта,  в  коридоре
никого.
   - Идите сюда, - послышался голос. В большой комнате на разобранном диване
лежала Фиса. Похоже, и правда, грипп. Глаза красные,  нос  распух,  на  губе
здоровенная лихорадка. К тому же несчастную просто душил кашель.
   Я села на стул возле софы, поджидая, пока  больная  закончит  сморкаться.
Фиса утерлась последний раз полотенцем, глянула на "врача" и оторопела:
   - Вы?
   - Не надо удивляться, это действительно я.
   - Ну, нахалка, - возмутилась Анфиса, - какого черта приперлись?
   - Во-первых, не стоит нервничать, скоро уйду, во-вторых, скажите,  Анфиса
Ивановна, вы рисуете только орнаменты для ткани?
   Художница вздохнула:
   - Чего вам от меня надо?
   - Ответа на вопрос.
   - Рисовать васильки и ромашки на разном фоне надоедает.  Я  -  творческий
человек, пишу еще пейзажи.
   - Выставлялись? Анфиса кивнула:
   - Да. В заводском Доме культуры и в кинотеатре "Ленинград".
   - А в выставочном зале? Женщина рассмеялась.
   - Знаете, сколько это сейчас  стоит?  А  раньше  полагалось  быть  членом
МОСХа. Так что в прежние времена рылом не вышла,  а  в  нынешние  -  кошелек
пуст. Да к чему разговор, не пойму что-то?
   - Хотите принять участие в ежегодной экспозиции на Манежной площади?
   От  неожиданности  Анфиса  даже  села.  Халат  распахнулся,  и  я   опять
позавидовала ей: не только лицо, но и грудь  как  у  молодой,  надо  же  так
сохраниться!
   - Кто меня туда пустит?
   - Все устрою, даю честное слово.
   - И что придется за это делать? Переспать с директором зала?
   - Нет, просто ответить на мой вопрос.
   - Ну?
   - Почему Виолетта подкинула свою дочь в Дом малютки?
   Анфиса откинулась на подушки, помолчала немного, потом поинтересовалась:
   - Откуда узнали?
   - Долго объяснять, но можете думать, что она сама мне рассказала.
   - У нее бы и спросили! Откуда я знаю, зачем вам подобные сведения?
   - Фиса, - сказала я проникновенно  и  нежно,  -  хотите  выставку?  Толпы
народа, журналисты, статьи в прессе, телевидение? Даю шанс. Может, продадите
часть пейзажей. К тому  же  на  таких  мероприятиях  всегда  тусуется  много
холостых мужчин.
   Анфиса вздохнула и попросила:
   - Ты это, вот что, сделай чай, в горле пересохло. Валяюсь тут третий день
одна, как падаль, никто не приходит.
   Я заглянула на кухню и обнаружила  в  шкафчиках  полное  отсутствие  чая,
сахара и молока. Пришлось идти в  магазин.  Минут  через  пятнадцать  Анфиса
оглядела бутерброды с сыром, йогурт, конфеты и ехидно протянула:
   -  Видно,  очень  узнать  правду  хочешь.  От  выпитого  чая  она  слегка
порозовела и похорошела.
   - Ладно уж, расскажу, время теперь такое - каждый за себя. А с  выставкой
не обманешь? Я покачала  головой,  превращаясь  в  слух.  Фиса  приехала  из
деревни в Москву в сентябре 1957 года и уже в середине  месяца  оказалась  у
Павловских. Ей тогда едва исполнилось пятнадцать. У Виолетты уже  было  двое
детей - трехлетняя Света и годовалый Дима.  Сначала  все  ютились  в  одной,
правда, большой комнате. Посередине стоял шкаф, деливший  помещение  на  две
части. Ближе к двери располагалась кровать Вилки и Алика, у окна спала  Фиса
и дети. Днем супруги  уносились  на  работу.  Девушка  оставалась  хозяйкой.
Работы хватало: убрать, постирать, сготовить, погулять с детьми.
   В декабре пятьдесят седьмого,  как  раз  под  самый  Новый  год,  жильцов
переселили  в  каменный  дом.  Павловские  получили  целых  три  комнаты   в
коммуналке. В одной сделали спальню родителей, в другой гостиную, в  третьей
поселили няньку с детьми.
   Хозяйка нравилась Фисе. Молодая, веселая, работящая. Виолетта никогда  не
ругала девушку, часто делала ей маленькие,  но  приятные  подарки:  косынку,
чулки, шоколадку. На  Новый,  1958  год  Фисе  под  елку  положили  чудесное
крепдешиновое платье. Не упрекала Виолетта девчонку  и  за  аппетит.  Бедная
Анфиска, недоедавшая дома, накинулась попервости на хлеб, колбасу и конфеты,
как голодный зверь. Вилка только сострадательно  вздыхала  и  приговаривала:
"Кушай, Фиса, поправляйся".
   К тому же хозяйка велела записаться в школу рабочей молодежи  и  пойти  в
восьмой класс.
   - Не век же  тебе  в  няньках  сидеть,  -  поучала  она  Анфису,  -  а  с
десятилеткой дорога откроется.
   Виолетта следила за тем, чтобы девушка не пропускала занятий. Она сделала
вид, что не знает, что  нянька  спит  с  шофером  Семеном,  и  именно  Вилка
просидела около Фисы целую ночь, делая уколы, когда та заболела  воспалением
легких. Короче говоря, Анфиса могла побежать за своей хозяйкой  в  огонь.  К
тому же и разница в возрасте оказалась у них не такой большой, и по  вечерам
женщины пили чай как добрые подруги.
   Алика Фиса почти не видела. Мужчина  целыми  днями  пропадал  на  работе.
Правда, зарабатывал он отлично, и семья не нуждалась.  В  апреле  1958  года
молодой преподаватель  уехал  по  вербовке  на  Север.  Павловским  хотелось
отдельную квартиру, а деньги на кооператив можно  было  отхватить  только  в
Заполярье. Виолетта и дети остались в Москве.
   Сначала жизнь шла по-прежнему. Молодая женщина ходила на работу,  вечером
исправно сидела дома. Но скоро Вилка стала скучать. Письма из Заполярья  шли
долго. А в Москве тем временем наступил  май,  распускалась  первая  сирень.
Теплая погода манила на прогулку. Во дворе шушукались парочки, до часу  ночи
не смолкали хихиканье и страстный шепот. А  на  скамейке  терпеливо  выжидал
верный поклонник Виолетты - генеральский сынок Антон.
   То ли весна ударила Вилке в голову, то  ли  отсутствие  мужа  сделало  ее
сговорчивой, но однажды ночью Антона пустили к Павловским.
   - Фиса тут же узнала  о  падении  хозяйки.  Скрыть  такой  факт  в  общей
квартире просто невозможно. Антон пробирался к любовнице  ночью,  дожидаясь,
пока обитатели дома улягутся спать. Соседи ничего не слышали, но Фиса тут же
поняла, в чем дело. Более того, предложила Виолетте принимать Антона в своей
комнате. Дети маленькие, спят крепко, а если кто увидит парня, подумают, что
он приходит к Анфисе. Ну а с няньки взятки гладки,  не  замужем,  сама  себе
голова, отчитываться не перед кем.
   - Что ее толкнуло на связь с Антоном? - удивилась я. - Ведь  парень  звал
замуж, а Виолетта отказала...
   Анфиса вздохнула:
   - Виолетта - человек рассудка. Ей всегда хотелось  богатства,  положения.
Любовь у нее на последнем месте. Мужа выбрала по расчету. У Антона  родители
при чинах, да сам жених так себе, мямля. Алик  хоть  и  голодранец,  зато  с
перспективой. И ведь верно рассчитала, на нужную лошадку поставила. Антон-то
после смерти отца спился, затем вскоре умер, а Алик высоко  взлетел.  Только
Виолетта Алика никогда не любила, изображала чувства. Антон ей нравился,  но
в кровать с ним она не  ложилась,  хотела  мужу  нетронутой  достаться.  Это
сейчас все равно, сколько у невесты хахалей через постель прошло, а в  конце
пятидесятых  еще  стеснялись.  Когда  же  Алик  уехал,  решила   с   Антоном
пообниматься. Невинность все равно мужу досталась.  Ну,  наверное,  организм
молодой, здоровый своего потребовал. Антон безумно был счастлив, хоть ночью,
впотьмах, но с Виолеттой. Любил ее сильно.
   Идиллия продолжалась в