го кинотеатра было практически безлюдным. Зрительный зал закрыт,
за кулисами сплошь пустые грим-уборные...
   Без толку  пошатавшись  по  путаным  коридорам,  я  набрела  на  дверь  с
табличкой "Литературная часть" и заглянула внутрь.
   Маленький, размером со спичечную коробку кабинетик вмещал лишь письменный
стол и два стула.
   - Вы ко мне? - радушно спросила  довольно  молодая  худощавая  блондинка,
читавшая рукопись.
   - Право, и не знаю, - проблеяла я, втискиваясь бочком в комнатку.
   Блондиночка со вздохом сообщила:
   - Если принесли пьесу, давайте, только имейте в виду - никаких рецензий.
   Я приосанилась, ну  надо  же,  приняли  за  писательницу!  Жаль  лишаться
подобного имиджа, но делать нечего, придется говорить "правду".
   - К сожалению, не имею никакого отношения к драматургии!
   - Прекрасно, - воодушевилась дамочка. Счастливая улыбка  заиграла  на  ее
лице.
   - Почему? - удивилась я. Блондинка ткнула пальцем в сторону  разномастных
полок, громоздившихся у стены.
   - Вон, видали, сколько добра графоманы  натащили!  Жуть,  какие  писучие.
Каждый мнит себя Шекспиром или, на худой  конец,  Михаилом  Ро-щиным.  Скоро
попрошу у начальства пулемет - стану отстреливаться.
   Я засмеялась.
   - Вот уж не думала, что театры страдают от наплыва пьес.
   - Где же тут пьесы? - искренне удивилась дама и вздохнула. - Просто набор
слов и не более. А у вас что за проблема?
   Я секунду поколебалась.
   - Ищу домашний адрес вашей бывшей актрисы Елены Костиной.
   - Зачем?
   - Видите ли, - сказала я,  вынимая  из  сумочки  французский  паспорт,  -
работаю у мэтра Кассиса, известного парижского адвоката.  Одна  из  клиенток
завещала свое имущество госпоже Костиной. Но адреса  она  не  знала,  только
место работы...
   - Надо же, - всплеснула руками дама, - как в кино! Значит, вы приехали...
   - Именно, - подтвердила я, - с самолета сразу к вам.
   - Сейчас, сейчас, - забормотала собеседница, роясь в ящиках, - вообще-то,
нужно в отдел кадров, но там сейчас никого. Ага, вот оно!
   С  торжествующим  видом  дама  вытащила  весьма  потрепанную   телефонную
книжечку и принялась накручивать диск допотопного аппарата.
   - Алло, Анна Ромуальдовна? Здравствуйте, как  поживаете,  душечка?  Света
Крылова беспокоит.
   Я устроилась поудобней на стуле и с тоской отметила, что нигде и в помине
нет пепельницы, а на письменном столе не валяется пачка сигарет. Значит,  не
курит, и, скорей всего, придется терпеть и не вынимать "Голуаз".
   Света продолжала мило  чирикать  с  неведомой  Анной  Ромуальдовной.  Они
обсудили  новую  постановку   "Гамлета",   посетовали   на   погоду,   потом
перекинулись на домашних животных. Из разговора стало ясно, что  кошка  Анны
Ромуальдовны вот-вот должна произвести на свет потомство.  Наконец,  спустя,
наверное, полчаса, Света очнулась и пропела:
   - А у меня к вам дельце пустяковое. Подскажите адресок Елены Костиной.
   Воцарилась тишина, потом Света вскрикнула:
   - Ну надо же, не знала, нет, слышала, конечно, о болезни, но чтобы так...
   Она прикрыла рукой мембрану и сообщила:
   - Елена Никаноровна после инсульта лишилась рассудка.
   Я сочувственно покачала головой и шепнула:
   - Адрес все равно возьмите.
   Жила Костина на Старом Арбате. Ее дом стоял впритык к  тому  где  обитала
убитая Зоя Лазарева. Странное, мистическое совпадение.
   Хотя здания помещались рядом, подъезды их отличались,  как  замарашка  от
принцессы. У Костиной не было ни кодового замка, ни  домофона,  ни  грозного
охранника. Лифта, впрочем, тоже.  Прямо  от  входной  двери  дыбилась  вверх
грязная широкая лестница.  Я  полезла  на  второй  этаж,  разыскивая  нужную
квартиру. Естественно, апартаменты оказались под  крышей.  Звонка  не  было,
цифра "9" была написана мелом на коричневой двери.
   Я постучала кулаком. Внутри моментально залились лаем собаки. Их было  по
меньшей мере две.
   Створка распахнулась, и в темноватом коридоре я увидела тощенькую,  почти
бестелесную старушку.
   Не давая мне раскрыть рта,  бабуленция  хорошо  поставленным,  неожиданно
сильным для щуплого тельца голосом произнесла:
   - Вы ведь по поводу квартиры? На всякий случай я кивнула.
   - Входите, ангел мой, - пригласила бабуся, - сейчас покажу  свои  хоромы.
Видите, это коридор!
   От порога  действительно  змеилось  длинное  пространство,  теряющееся  в
темноте.
   Бабушка щелкнула выключателем. Под почти пятиметровым потолком  вспыхнула
яркая лампа. Сразу стало видно множество дверей.
   - С чего начнем? - поинтересовалась хозяйка и церемонно представилась:
   - Олимпиада Евгеньевна.
   - Дарья Ивановна, - ответила я, разглядывая ее, как музейный экспонат.
   Посмотреть было на что. Старушка была одета в темно-синее шелковое платье
с белой кружевной вставкой. У горла красовалась антикварная  розовая  камея.
Крохотные ушки Олимпиады Евгеньевны украшали также весьма непростые  серьги.
Круглые, скорей всего платиновые,  с  эмалевой  вставкой.  Совершенно  седые
волосы отдавали розовым цветом и были безупречно подстрижены. Голубые  яркие
глаза окружены черными ресницами, на щеках легкий румянец. Тут, по-видимому,
не обошлось без помощи косметики.
   Размером хозяйка напоминала девочку-подростка. Хотя Маша намного толще  и
выше. Талию Олимпиады Евгеньевны можно  было  обхватить  двумя  ладонями,  а
щиколотки у нее  были  такие  тоненькие,  что  страшно  смотреть  -  вот-вот
переломятся. И  при  этом  абсолютно  прямая  спина,  длинная  шея  и  гордо
посаженная голова.
   - Что это, дорогуша,  вы  так  на  меня  уставились?  -  поинтересовалась
хозяйка. Я спохватилась и сказала:
   - Любуюсь на вашу фигуру, просто удивительно...
   - Как сохранила ее в столь преклонном возрасте? - усмехнулась  бабуля.  -
Секрет прост. Каждый день - к станку.
   - Вы работаете на заводе? - изумилась я.
   Олимпиада Евгеньевна расхохоталась.
   - Однако вы шутница. Всю жизнь протанцевала в ансамбле  "Русские  узоры".
Станком называется палка, возле которой в классе трудятся балерины.  Ну  еще
диета, холодные обливания. Если хотите, могу подробно рассказать.
   Я поежилась. Какой ужас! Морить себя голодом, принимать ледяные ванны, да
еще заниматься гимнастикой, и весь  этот  кошмар  ради  тонкой  талии?  Нет,
категорически не способна на такие пытки.
   - Молодежь так ленива, - резюмировала хозяйка,  увидав  мою  вытянувшуюся
морду, и мы пошли рассматривать квартиру.
   Завершилась процедура на огромной кухне, где мне  предложили  растворимый
кофе  без  кофеина  и  твердокаменные,  страшно  полезные  для  желудка,  но
отвратительные на вкус хлебцы. Когда мы с  Зайкой  попытались  подсунуть  на
завтрак домашним нечто подобное, Кеша со вздохом сказал:
   - Не употребляю в пищу упаковку для телевизоров.
   - Это хлебцы, - оскорбилась Ольга. - Надо же, - заметил сын, - перепутал.
Помнишь, когда покупали телик в гостиную, он  был  обложен  со  всех  сторон
такими белыми толстыми зернистыми штучками. По виду точь-в-точь твои хлебцы!
   Больше мы их не покупали. Но Олимпиада Евгеньевна  с  отменным  аппетитом
принялась  откусывать  слишком  белыми  и  ровными  для  того,  чтобы   быть
настоящими, зубами большие куски "упаковки".
   - Ну, так как, душечка? Нравится квартира?
   Я кивнула.
   - Согласны?
   Эх, знать бы на что! В процессе экскурсии по бесконечным помещениям,  так
и не выяснилось: продает она  апартаменты,  меняет  или  просто  подыскивает
жиличку.
   - Хорошие собачки, - сказала я,  поглаживая  трех  одышливых,  толстых  и
почти лысых болонок.
   Олимпиада Евгеньевна улыбнулась.
   - Это мои детки. Старые совсем стали. Вот только об одном господа  прошу,
чтобы они умерли раньше меня, а то выбросят старушек на помойку... Да вы  не
волнуйтесь, они тихие, не помешают, только на стук лают. Так какую  комнатку
выбрали?
   Я помялась.
   - Подумаю еще...
   - Конечно, душечка, - ласково ответила  Олимпиада  Евгеньевна,  -  только
долго не тяните.
   - Вы одна живете? Старушка кивнула.
   - Неужели никто не помогает?
   - Некому. Муж давно умер, а дочка Леночка... ну да бог с ней!..
   - Ужасно, - вполне  искренне  сказала  я,  -  все-таки  дети  бывают  так
жестоки! Воспитываешь  их,  растишь,  во  всем  себе  отказываешь,  а  когда
делаешься пожилой, никакой помощи не окажут!
   - Ах, ангел мой, - вздохнула собеседница, - у меня-то все не  так.  Жизнь
была похожа на праздник. Там, в коридоре, на шкафу чемодан,  если  откроете,
ахнете. Весь забит любовными письмами. Какие только люди не признавались мне
в чувствах! Не поверите - писатели, поэты, композиторы, генералы. Знаете,  я
была уникальной, удивительной красавицей. Хотите, фотографии покажу?
   Не дожидаясь ответа, она распахнула резные дверки старинного фуфета, и на
свет явился кожаный альбом с блестящими заклепками.
   Хозяйка указала на фото:
   - Смотрите, это я.
   И правда, хороша. Фотограф запечатлел молоденькую девушку с розой в руке.
Огромные глаза, море кудрей, упрямый подбородок и милые ямочки на щеках.
   Рукой, покрытой старческой "гречкой", балерина перевернула страницу:
   - Вот, это я и Корней Иванович Чуковский, здесь мы с Лилей  Брик,  а  тут
Никита Богословский и Иосиф Прут...
   Мелькали известные всей стране лица, преимущественно мужские. И со  всеми
Олимпиада - кудрявая, веселая, стройная.
   Потом появились снимки военных.
   - Мой муж служил генералом, - пояснила дама.
   Заканчивался альбом  фотографией  не  слишком  красивой,  слегка  угрюмой
женщины лет сорока. Сбоку был приколот черный бантик.
   - Кто это? - бесцеремонно спросила я. Олимпиада Евгеньевна вздохнула:
   - Ах, дорогуша, настоящая трагедия. На этом снимке вы  видите  мою  дочь,
безумно талантливую актрису, к сожалению, ее, можно сказать, уже нет!
   - Умерла? - спросила я, разглядывая траурную ленточку.
   Хозяйка вытащила из  недр  платья  кипенно  белый  кружевной  платочек  и
картинно всхлипнула.
   - Хуже.
   - Что может быть хуже смерти? - изумилась я.
   - Леночка трагично заболела, - сказала Олимпиада Евгеньевна,  -  инсульт.
Ужасно. Молодая, здоровая и  разом  превратилась  в  бессловесное,  лишенное
разума существо. Конечно, врачи виноваты. Я-то растерялась,  когда  утром  к
ней в комнату вошла. Думаю, уж полдень, вставать пора! Раздергиваю  шторы  и
ну ее ругать: "Просыпайся, небось репетицию проспала!"
   Но з ответ не раздалось ни звука. Мать повернулась к кровати  и  увидела,
что по щекам дочери льются слезы.
   - А, у-а, - донеслось из перекошенного рта.
   Перепуганная  балерина  вызвала  "Скорую  помощь".  Леночку   моментально
госпитализировали в 1247-ю больницу. Олимпиада  Евгеньевна  сначала  немного
растерялась, и  Лена  оказалась  в  общей  палате,  среди  десяти  таких  же
несчастных. Потом врачи  говорили,  что,  если  бы  в  первые  часы  провели
интенсивную терапию, Костина могла бы выкарабкаться из болячки. Так это  или
нет, не знает никто, но время было упущено.
   Через неделю балерина подключила все свои связи,  и  Леночку  перевели  в
"блатной" корпус, в одноместную палату, начали активно лечить, но, увы и ах!
   - И где она сейчас?
   - В Кащенко, - вздохнула Олимпиада Евгеньевна, - речь так и не вернулась,
более того, исчез рассудок. Навещаю иногда, но бесполезно - не узнает! Такой
вот крест послал господь!
   - Когда же случилась эта страшная история?
   - Почти три года тому назад, 15 июня, - пояснила хозяйка и спросила:
   - Ну, так что, снимаете комнатку?
   Я покачала головой:
   - Пока не могу ответить. А у вашей дочери дети есть?
   - Нет, ни мужа не было, ни деток, - сообщила балерина и прибавила:
   - Даю срок до пятницы, а там не обессудьте, других пущу.
   Мы церемонно раскланялись. Я  села  в  "Вольво"  и  принялась  барабанить
пальцами по рулю. Милейшая Олимпиада Евгеньевна врала как  сивый  мерин.  Ее
дочь содержится не в государственной психиатрической лечебнице, а в  частной
и страшно дорогой клинике  Федотова.  Это  лечебное  заведение  явно  не  по
карману пенсионерке, несмотря на ее серьги, камею  и  дорогого  парикмахера.
Кто же оплачивает пребывание Костиной? И потом, вчера видела, безусловно, не
совсем нормальную, но крайне говорливую даму. К тому же этот черный бантик в
альбоме!
   Конечно, Олимпиада Евгеньевна, как все люди сцены, склонна к  театральным
жестам, но прикреплять траурную ленточку на фотографию живого  человека  это
как-то уже слишком! К тому же лицо... Дама на фотографии была мало похожа на
женщину, плакавшую в кресле. Безусловно, болезнь  меняет,  но  цвет  радужки
недуг не изменит никогда. На снимке угрюмая  тетка  глядела  на  мир  карими
очами, а Костина из клиники Федотова смотрела на меня голубыми, даже синими,
очень красивыми, необычными глазами.
   Ладно, сейчас поеду домой, а завтра с раннего утра  отправлюсь  в  1247-ю
больницу. В столовой сидела Таня.
   - Садись, садись, - радушно принялась  она  приглашать  меня,  -  Емельян
пирожки испек, пальчики оближешь.
   С трудом преодолев  желание  сказать  ей  какую-нибудь  гадость,  я  мило
прочирикала:
   - Обожаю выпечку, сейчас поем, только переоденусь.
   В спальне я достала мягкие фланелевые брюки и тонкий свитер. Но не успела
стащить джинсы, как в комнату влетел Кеша.
   - Мать, иди скорей!
   - Погоди, - отбивалась я, - дай штаны натяну.
   - Слушай, у нас несчастье, - выпалил сын и поволок меня к себе.
   На большой кровати лежала, отвернувшись к стене, Зайка.
   - Что случилось? - испугалась я. - Ольга, отвечай немедленно!
   Невестка повернулась, и из ее рта вырвались нечленораздельные звуки:
   - 0-у-у...
   Я почувствовала, как у меня между лопаток зазмеилась струйка  пота.  Нет,
только не это! Ну за что ей такая страшная болезнь?
   - Покажи язык, - велел муж.
   Девушка покорно разинула рот, и я чуть не рухнула без чувств. У Зайки был
фиолетово-черно-синий язык.
   - У-у-убью Машку, - кое-как пробормотала Ольга.
   - При чем тут  Маня?  -  оторопела  я,  лихорадочно  соображая,  в  какую
больницу следует обращаться.
   - Так она велела Ольге язык марганцовкой полоскать,  -  всплеснул  руками
Кеша, - ты видишь результат?
   - Так это от марганцовки? - с облегчением спросила я. - Какое счастье!
   - Ничего себе радость! - зашипел Аркадий. -  Просто  Новый  год.  Знаешь,
какие порядки в этом бассейне с крокодилами!
   - Где? - удивилась я.
   - Да на ее телевидении, - пояснил сын, - сегодня вечером  Зайку  в  эфире
заменит другая девушка, а завтра Ольга обязана выздороветь!
   Внизу послышался бодрый голос Маруси.
   - Ну, сейчас ей мало не покажется, - пообещал добрый брат и крикнул:
   - Машка, сюда, бегом!
   - Чего?  -  сунула  Маруська  в  комнату  растрепанную  голову.  -  Очень
тороплюсь...
   - Куда это? - тоном, не предвещавшим ничего хорошего, осведомился братец.
   - В академию, - выпалила бесхитростная девочка.
   - Ах, в академию, - протянул Аркадий и снова отдал приказание:
   - Зайка, продемонстрируй!
   Ольга покорно вывалила язык.
   - Ох, ни фига себе, - взвизгнула  Маня,  -  ну  вылитая  чау-чау!  Мусик,
видела, какие у чау-чау синие языки?
   - Меня уволят, - еле-еле пробормотала Зайка.
   - Какого черта велела полоскать Ольге рот марганцовкой? - надвинулся брат
на сестру. Но ту не так-то легко сбить с толку.
   - Покажи раствор, - спокойно попросила Маня.
   Невестка  ткнула  пальцем  в   белую   кружку,   в   которой   плескалась
иссиня-черная жидкость.
   - Идиотка! - завопила Маня, хватая емкость. - Дура рогатая! Ты  себе  все
сожгла!  Раствор  марганцовки  следовало  развести  светло-розовым,  ну  кто
додумался высыпать в двести миллилитров воды полпачки кристаллов!
   Ольга ткнула пальцем в Кешу.
   - Ты? - изумилась я. - А, правда, зачем так крепко сделал?
   Аркадий забормотал:
   - Думал, лучше подействует, понадежней...
   - Пожирней, погуще, - вздохнула я.
   - Надо  же  быть  таким  кретином,  -  кипятилась  Маруся,  -  если  врач
прописывает таблетки, ты что, сразу сто штук глотаешь?
   - Скажешь тоже, - принялся отбиваться Ке-ша, - то лекарство, а это  дрянь
какая-то, марганцовка!
   - Ну по твоей логике следует разом все пилюли сожрать, - пыхтела Маня,  -
знаешь старую истину - в ложке лекарство, а в чашке яд!
   - Что делать теперь? - решила я направить разговор в позитивное русло.  -
Как язык вылечить?
   - Сам пройдет недели через две, - резюмировала Маня, - раньше и надеяться
не стоит. Зайка метнула в муженька гневный взгляд. Если бы взор был способен
убить, от Кешки осталась бы маленькая кучка золы!
   - Ужинать идите, - донеслось снизу. Мы с Маней поспешили  на  зов.  Ольга
простонала:
   - Есть не могу, больно очень.
   - Во всем плохом есть что-то хорошее, - заявила  Маня,  -  представляешь,
сколько килограмм скинешь!
   Моя невестка, если смотреть на нее сбоку, не толще лезвия ножа. При росте
примерно метр семьдесят пять она весит  чуть  больше  пятидесяти  килограмм.
Однако, примерно раз в три дня с криком: "Кошмар, опять прибавила  полкило!"
- девушка садится на очередную диету. Каких только  рецептов  для  похудания
бедняжка не  испытала  на  себе!  Французский  вариант  -  пол-литра  сухого
красного вина и два крутых яйца в день, русский - восемь запеченных в фольге
картошек,  болгарский  -  кастрюлька  овощного  супа...  То  несчастная  ест
раздельно мясо, картошку, зелень и хлеб, то пьет один кефир... По  мне,  так
она смахивает на узника лагеря смерти, но сама Ольга  страшно  недовольна  и
категорически запрещает  себе  даже  думать  о  МУЧНОМ,  жирном  и  сладком.
Ей-богу, наша кошка Клеопатра ест намного больше!
   В столовой мы чинно уселись вокруг изумительно пахнущего кролика.  Но  не
успела Таня спросить у Маруси, какую часть положить ей  на  тарелку,  как  в
комнату вошла незнакомая девочка.
   Блестящие, красиво переливающиеся волосы ребенка  были  подстрижены  "под
пажа". Густая,  завитая  челка  скрывала  лоб.  Очевидно,  девочка  страдала
близорукостью, так как на лице у нее красовались элегантные, большие, слегка
затемненные очки.  Аккуратную  фигурку  обтягивал  свитерок,  а  коротенькая
юбочка открывала стройные длинные ножки, засунутые в элегантные ботиночки на
довольно высоких каблуках.
   - Простите, - удивилась Таня, - вы к кому? Девочка запищала:
   - Меня зовут Катя, я подруга Маши... Потом вдруг громко  расхохоталась  и
спросила голосом Вари:
   - Ну как, мам?
   - Ага, - завопила Маруська, опрокидывая стакан  с  минеральной  водой,  -
говорила же - не узнают!
   - Не понимаю, - совершенно растерялась хозяйка.
   - Все очень просто, -  затараторила  Маня,  -  мы  с  Варькой  поехали  к
господину Шлыкову. Ну, к тому самому, вы его знаете!
   Конечно. Костя Шлыков один из самых модных и  талантливых  стилистов.  Со
своих клиентов мастер дерет бешеные деньги, но игра стоит свеч. Парочка моих
подруг изменились до полной неузнаваемости, сменив по  его  приказу  макияж.
Записываются к Шлыкову за полгода, но ради Маруси  Константин,  конечно  же,
сделал исключение. Он обожает мою дочь и повторяет:
   - Эх, Манька, будь я помоложе, точно б женился на тебе.
   Но дочь тихо хихикает, слыша подобные признания.
   Яркая голубизна Шлыкова хорошо известна в нашем кругу. Просто Машка раз и
навсегда купила его сердце своей непредсказуемой правдивостью. Произошло это
пару лет назад на моих глазах.
   В тот день я привела  к  Косте  одну  свою  провинциальную  родственницу,
которую требовалось срочно выдать замуж. Мы  вошли  в  салон  ровно  в  три.
Шлыков  терпеть  не  может,  когда   клиенты   опаздывают,   и   безжалостно
отказывается заниматься с теми, кто не  слишком  точен.  Вот  и  постарались
явиться загодя.
   В салоне бушевал скандал. Весьма пожилая морщинистая дама, вся в жемчугах
и бриллиантах, гневно выговаривала Косте:
   - Просто безобразие! На кого я похожа?
   - По-моему, очень мило, - тянул Костя, слегка поправляя  расческой  пышно
начесанные кудри. - Элегантно, лаконично...