английская королева.
   - Ладно, ладно, - забубнила я, - успокойтесь, пропущу вас вперед.
   - Ах ты сучара! - неожиданно завопила бабища. - Она меня пропустит!
   Видали фрю?!
   Я вздохнула, но промолчала. А моя собеседница уже вошла в  раж  и  не
могла остановиться.
   - Ишь ты, жопа рогатая! - продолжала она извергать оскорбления.
   Я постаралась вжаться в стул. У  меня  слишком  богатое  воображение,
поэтому мигом представила себе филейную часть с рогами.  К  горлу  начал
подбираться смех. Очевидно, сидеть с таким сооружением неудобно, правда,
во всем плохом есть и кое-что хорошее. На рога можно вешать  сумку,  еще
удобно предложить зацепиться за них детям. В свое время, несясь домой  с
работы с набитыми кошелками, я мечтала  о  хвосте.  Просто  замечательно
иметь придаток,  каким  обладают  многие  животные.  Им  было  бы  можно
держаться в транспорте за поручни...
   - Она еще смеется, западловка, - вошла в штопор бабища.
   Дверь  соседнего  с   двенадцатым   кабинетом   распахнулась,   вышла
молоденькая медсестра, пухленькая, розовощекая и страшно серьезная.
   - Ракитина, - строго произнесла она, - чего вы опять хулиганите, а?
   - Вот она без очереди прет, - сбавила тон грубиянка.
   Медсестра взглянула на меня.
   - Разрешите представиться, - быстро сказала я и встала, - Даша, новая
лаборантка Ореста Львовича из НИИ тонких исследований. Меня начальство к
Олегу Игоревичу за материалами послало.
   Девчонка расплылась в улыбке.
   - Анюта, очень приятно.
   Мы не успели продолжить разговор, потому что из двенадцатого кабинета
выскользнула заплаканная женщина. Грубиянка метнулась вперед и,  толкнув
меня плечом, вскочила в комнату. Я покачнулась и чуть не упала.
   - Вот безобразница, -  с  чувством  произнесла  Анюта,  -  откровенно
противная бабища. Представляешь, она сюда как на работу является.
   - Больная женщина, - пожала я плечами, - неполадки по  дамской  части
сильно влияют на характер.
   - Ха, - фыркнула Анюта, - кабы недужная какая, еще можно понять!  Эта
же здоровенная, словно конь. Чтоб у тебя такие  неполадки  были,  как  у
нее. Поверь мне, у этой стервы внутренности из железа.
   -  Чего  же  по  врачам  таскается?  -  удивилась  я.  Анюта  поджала
хорошенькие пухлые губки.
   - Аборты делает! Я тут уже два года работаю  -  сразу  после  училища
пришла - так эта  Люба  Ракитина  бесперебойно  ходит.  Я  один  раз  ее
спросила:
   "Чего же ты не предохраняешься?" Люба немедленно ответила: "А зачем?
   Беременность омолаживает".
   - По-моему, она сумасшедшая, - вздохнула я.
   - Похоже на то, - согласилась  Анюта,  -  опять  за  направлением  на
чистку явилась, дрянь. Другие вон лежат,  мучаются,  чтобы  хоть  одного
сохранить, а эта плодющая как крольчиха.
   Тут дверь распахнулась, вышла Люба с бумажкой в руке. Я втиснулась  в
кабинет, получила из рук  врача  небольшой  переносной  холодильничек  и
пошла назад.
   - Осторожно, пожалуйста, - напутствовал меня  приветливо  улыбающийся
доктор, - не уроните.
   В  переходе  между  роддомом  и  НИИ  я  попыталась  откинуть  крышку
рефрижератора,  но  потерпела  неудачу:  он  был  заперт  на   крохотный
ярко-желтый замочек.
   Орест Львович сдержанно похвалил меня за ловкое выполнение задания  и
распорядился:
   - Так, теперь поработаешь на раскладке.
   - Где? - не поняла я.
   Орест Львович улыбнулся,  достал  из  холодильника  довольно  большую
стеклянную банку с притертой пробкой и велел:
   - Бери шпатель.
   - Что?
   - Ты же раньше в лаборатории вроде трудилась, - посуровел Орест.
   - Не в медицинской,  -  быстро  нашлась  я,  -  в  механической,  при
институте автомобильной промышленности, там станки всяческие стояли.
   Лицо Туманова разгладилось.
   - А, понятно. Шпатель - это такая лопаточка. -Будешь  зачерпывать  ею
крем и раскладывать вот в эти баночки.
   Не успела я задать  вопрос,  как  Орест  распахнул  шкафчик  и  вынул
несколько пластмассовых "бочоночков". На каждом была наклеена этикетка:
   "Маркус. Ночной питательный крем с липосомами".
   - Ой, - невольно вырвалось у меня.
   - Что теперь? - удивился начальник.
   - Нет, просто у меня дома такой же, у метро покупаю,  дорогой  очень,
целых восемьдесят рублей. Значит, это вы его делаете?
   Орест Львович вздохнул. Глупость  новой  лаборантки  явно  стала  его
раздражать.
   - Посуди сама, - резко сказал он,  -  разве  мы  с  Региной  способны
сделать тонну крема? Если он, как ты  утверждаешь,  продается  у  метро,
значит, дело поставлено на промышленную основу.
   - Но вот баночки... Написано же - "Маркус".
   - Даша, - со вздохом пустился в  объяснение  Орест,  -  сама  знаешь,
какие копейки сейчас платят людям науки, вот и выживаем,  как  можем.  В
лаборатории Нелли Артюхиной приспособились изготовлять краску для волос,
Андрей Шерстнев с коллегами какие-то штуки для врачей мастерят. Точно не
знаю, что именно.. А мы с Региной крем варим. Естественно,  никто  этого
нам не разрешал, но и не запрещал. Наш директор, царство  ему  небесное,
умный человек был и понимал, что жить-то людям  надо.  Как  на  оклад  в
тысячу триста кормить семью, а? Между прочим, я  -  доктор  наук,  ясно?
Бери шпатель и начинай. А банки  эти  Регина  приносит,  у  нее  муж  на
косметической фабрике работает, вот она для нас упаковку  там  и  берет.
Имей в виду, крем  наш  очень  дорогой,  но  всем  не  подходит,  только
определенным людям. Даже не думай украсть хоть малую толику. Он  не  для
обычного пользования.
   - А для чего?
   - Лечебный, продаем косметологам. Действуй, да соскреби со стен банки
все, усекла? Я старательно принялась раскладывать бело-желтую,  пахнущую
лекарством массу по баночкам. Кое-что прояснилось. Орест Львович  делает
крем, значит, жена Рыкова Сабина покупает его тут. Интересно, так ли  он
хорош, как говорят?
   Улучив момент, когда  начальство  на  секунду  отлучилось,  я  быстро
намазала шею. Маслянистая субстанция мигом впиталась  в  кожу,  и  через
пару минут я почувствовала легкое жжение и пощипывание. Надеюсь, что  не
получу аллергической реакции.
   Без десяти семь Орест велел мне:
   - Отнесешь мой портфель в машину и ступай к Анне Константиновне.
   - Говорить-то чего?  -  поинтересовалась  я,  сгибаясь  под  тяжестью
кейса.
   Чего он туда натолкал? Совершенно неподъемный баул.
   - Скажешь, Орест Львович сидел весь день над пробирками, - усмехнулся
Туманов, - контейнер  приносили  два  раза.  Чего  там,  ты  не  поняла.
Какие-то колбочки, пробирочкй... В общем, ничего особенного.  Стой,  вот
моя машина.
   Он щелкнул  брелком  сигнализации.  Вызывающе  роскошный  серебристый
"глазастый" "Мерседес" коротко гуднул и  мигнул  фарами.  Орест  Львович
запихал пакеты, которые нес сам, в багажник, сунул  портфель  на  заднее
сиденье и резко стартовал. Я  поглядела  ему  вслед,  вспоминая  недавно
оброненную начальником фразу:
   "Трудно на тысячу триста рублей кормить семью".
   Ох, похоже, что милейший Орест Львович лукавит. Судя  по  автомобилю,
он тратит тысячу триста  на  бензин,  причем  в  неделю.  Жена  и  детки
Туманова, должно быть, успешно побираются у метро.

Глава 15

   Кое-как, нога за ногу,  я  побрела  назад  в  институт.  День  прошел
абсолютно бездарно. Ничего не узнала. Нет, все-таки получила информацию,
причем крайне разностороннюю. Значит, так! Анна Константиновна за что-то
настолько ненавидит Ореста Львовича, что готова приплачивать  из  своего
кармана лаборантке, чтобы получать компромат на мужика. Орест Львович, в
свою очередь, терпеть не может кадровичку и хочет подложить  ей  свинью.
Еще  Анна  Константиновна  радовалась  до  неприличия,  узнав  о  смерти
директора. Впрочем,  это  я  выяснила  еще  вчера.  Сегодня-то  что  еще
узнала?
   Я со вздохом вошла в холл. Орест Львович варит в рабочее время крем и
торгует им. Это все. Нет, еще  стало  известно,  что  некая  баба,  Люба
Ракитина, без конца делает аборты. Пожалуй, это самое удивительное.  Вот
уж не предполагала, что бывают такие особы. Неужели ей не жаль себя?  Ну
и что? Каким  образом  все  это  приближает  к  разгадке  пропажи  яйца?
Абсолютно  зря  потраченный  день!  Внезапно   мной   овладела   мрачная
решимость. Нет, так просто не сдамся.
   Сейчас  зайду  к  Анне  Константиновне  и  расскажу  ей   про   крем.
Представляю,  как  обрадуется  тетка.  Я  же  воспользуюсь  ее   хорошим
настроением и узнаю, кто такой Яков и где он тут служит,  еще  расспрошу
про Владимира Сергеевича, которого она, судя по всему, тоже  терпеть  не
могла. А вечером дозвонюсь до этой Жанны.
   Полная планов, я  поскреблась  в  дверь.  Нет  ответа.  Пришлось  без
разрешения  заглянуть  внутрь.  Кабинет  был  пуст.  Неужели  ушла?  Вот
странно: часы показывают десять минут восьмого, кадровичка  должна  быть
здесь. Нет, она явно на работе, потому что рядом с перекидным календарем
лежит мобильный телефон и стоит добротная,  хотя  и  устаревшей  модели,
кожаная  сумка.  Я  перевела  глаза  вниз  и   увидела...   лакированный
ботиночек, торчавший из-за боковой стенки стола.
   Сердце нехорошо сжалось. Чувствуя  легкое  головокружение,  я  обошла
стол и увидела Анну  Константиновну.  Женщина  лежала  скрючившись,  она
напоминала увиденный мною вчера эмбрион  собаки,  только  во  много  раз
крупнее и одетый. Один рукав блузки был высоко  закатан,  рядом  валялся
резиновый жгут и шприц, похоже, пустой.
   Боясь упасть в обморок, я уставилась на стол.  Около  телефона  лежал
листок желтоватой бумаги с отпечатанным на нем машинописным текстом:
   "Уважаемый Леонид  Георгиевич!  Понимаю  всю  не  правильность  моего
поступка, но после смерти Ирочки мне было очень тяжело, а после  кончины
брата жизнь и вовсе потеряла всякий смысл.  Извините,  что  решилась  на
подобный шаг в стенах института. Положите меня в могилу к брату. В  моей
смерти прошу никого не винить". Внизу  виднелась  факсимильная  подпись:
Анна Круглова. Я выглянула из кабинета, убедилась, что в коридоре никого
нет, и порысила к "Пежо". Там вытащила из  "бардачка"  телефон,  набрала
номер и, услыхав тихое "слушаю", грозно спросила:
   - Жанна?
   - Да, кто это?
   - Частный детектив Дарья Васильева.
   - Кто? - переспросила женщина.
   В ее голосе слышалось неподдельное изумление.
   - Вы знакомы с Анной Константиновной Кругловой?
   - Конечно. Это моя родственница.
   - Скажите, она была левша?
   - Нет, - ответила Жанна. Потом до нее дошла вся моя фраза.
   - Что случилось? - занервничала женщина. - Почему говорите об  Анечке
в прошедшем времени.
   - Давайте ваш адрес, приеду и все объясню.
   Выезжая на проспект,  я  ощутила,  как  в  голове  медленно  начинает
ворочаться боль. Все понятно. Я не обедала, не полдничала, даже чайку не
выпила, я вообще ничего не ела с восьми утра, и давление у  меня  упало,
наверное,  до  нуля.  Нужно  бы  зарулить  в  какую-нибудь  харчевню   и
перехватить хотя бы салатик, но, к  сожалению,  времени  нет.  Мне  надо
успеть переговорить с Жанной. Где-то минут  через  десять-пятнадцать  по
НИИ пойдет уборщица и обнаружит труп убитой кадровички.  Да,  да,  я  не
оговорилась, именно убитой. И никакие предсмертные письма не убедят меня
в том, что Анна Константиновна совершила самоубийство. Отчего я пришла к
такому выводу? Да очень  просто.  У  трупа  был  закатан  правый  рукав.
Смертельную инъекцию Анна Константиновна сделала себе левой  рукой.  Что
было бы вполне естественно для левши. А так...
   Жанна оказалась полненькой брюнеточкой лет сорока.
   - Это вы мне только что звонили?  -  нервно  спросила  она,  открывая
дверь.
   Я кивнула.
   - Скажите, что с Аней, умоляю, - нервно попросила Жанна, - почему  ее
телефоны не отвечают, ни личный мобильный, ни рабочий... Звоню, звоню...
   Я молча вылезла из ботиночек. Боже, как  хорошо,  что  переоделась  в
"Пежо" в привычные джинсы и свитер. Отвратительный бордовый наряд надоел
до зубовного скрежета.
   - Почему вы молчите, - возмущалась Жанна, -  и  что  в  конце  концов
происходит?
   - Мы будем разговаривать в прихожей? - вздохнула я, оттягивая момент,
когда придется сказать ей о смерти Кругловой.
   - Нет, конечно, проходите в кухню. Говорите, - вновь попросила Жанна,
усадив меня на полукруглый диванчик.
   - Вы сказали, что Анна Константиновна ваша родственница?
   - Да, и еще она моя лучшая подруга, - сообщила Жанна. - Ближе  Ани  у
меня никого нет. Кто вы? Больше не отвечу ни на один ваш вопрос, пока не
узнаю, в чем дело.
   - Хорошо, - кивнула я и начала самозабвенно врать.
   Работаю в детективном агентстве. Мне поручили вести  дело  о  пропаже
яйца работы Фаберже. Вещицу украли  во  время  шумного  застолья.  Следы
привели в НИИ тонких технологий,  в  частности,  к  Анне  Константиновне
Кругловой.
   - Вы с ума сошли, - подскочила на стуле Жанна, - Анечка честнейший  -
слышите? - честнейший человек. Ей и в голову не придет не то что  взять,
даже посмотреть на чужое.
   - Вы не дали  мне  договорить.  Подозрения  пали  на  ныне  покойного
директора  института  Владимира  Сергеевича.  Вчера  я  стала  случайной
свидетельницей вашего разговора с Кругловой. Вы звонили ей на мобильный.
   Скажите, отчего Анна  Константиновна  так  радовалась  его  смерти  и
отчего называла его вором. Он что, был нечист на руку?
   Жанна  молчала,  лицо  ее   казалось   спокойным,   только   на   шее
быстро-быстро билась нежно-голубая вена.
   - Вы его знали? - настаивала я.
   Жанна упорно не разжимала рта. Я уже собиралась  начать  намекать  на
некое нехорошее  событие,  произошедшее  с  Анной  Константиновной,  как
раздался резкий,  какой-то  требовательный  звонок  телефона.  Жанна  не
пошевелилась.
   -  Снимите  трубку,  -  посоветовала  я.  Хозяйка  вздохнула,  словно
вынырнула из глубины океана, и протянула руку к аппарату.
   - Слушаю, - сказала она ровным, спокойным  голосом.  -  Добрый  день,
Леня.
   Да, да, да... НЕТ!!!
   Крик вырвался из ее горла так резко и с такой неистовой силой, что  я
перепугалась. Лоб Жанны стал пунцовым, потом красная волна  омыла  щеки,
подбородок и шею. Женщина  отпустила  трубку,  та  закачалась  на  витом
проводе.
   - Вы знали, - прошептала Жанна, - вы знали,  поэтому  и  говорили  об
Анечке в прошедшем времени.
   - У вас есть валокордин? - быстро спросила я. Хозяйка уронила  голову
на стол.
   - Жанна, - тихо позвала я, - вам плохо? Может, врача вызвать?
   - Нет, - глухим  голосом  ответила  Жанна,  -  чем  он  мне  поможет?
Господи, Анечка. Леня сказал, что она покончила с собой,  ввела  в  вену
сильнодействующее сердечное лекарство. НЕТ!!! Не правда!!! Ее убили!
   - Там на столе лежала предсмертная  записка,  -  тихо  сказала  я,  -
адресованная Леониду Георгиевичу.
   - Ты прочла? - прошептала Жанна, поднимая голову.
   - Да.
   - Можешь пересказать? Я напряглась.
   -  Сейчас  попробую,  постараюсь.  Значит,  так.   Уважаемый   Леонид
Георгиевич...
   Жанна жадно ловила мои слова. Когда я дошла до фразы "положите меня в
могилу к брату", хозяйка подскочила.
   - НЕТ!!!
   - Но именно так было написано в записке: "Положите меня  в  могилу  к
брату", - ответила я.
   - Этого не может быть. Теперь абсолютно уверена, что письмо писала не
Анечка. Она никогда не попросила бы похоронить ее вместе с Владимиром.
   Никогда!!!
   - Почему? - удивилась было я.
   Но Жанна неожидан но схватила меня за плечо:
   - Послушай, ты детектив, да?
   - Да, - осторожно ответила я и добавила:
   - Частный. Не состою на работе в милиции.
   - Это хорошо, - лихорадочно забормотала Жанна, - отлично просто.
   Значит, работаешь за деньги? Да? Ну отвечай же?
   От ее апатии и растерянности не осталось и следа. Карие  глаза  стали
совсем черными и лихорадочно блестели, лицо  и  шея  горели.  Похоже,  у
Жанны поднялась температура.
   Я кивнула.
   - Да, естественно, беру за свои услуги плату и ничего дурного в  этом
не вижу. Сейчас все пытаются заработать, чтобы выжить.
   - Хорошо, хорошо, -  закивала  Жанна.  -  Нанимаю  тебя  расследовать
убийство Анечки. Деньги сейчас платить? Сколько? Не сомневайся,  у  меня
хватит, в крайнем случае машину продам. Приступай, не медля! Знаю, знаю,
кто ее убил.
   Не своими руками, конечно. Доказать только не смогу. Но это уже  твоя
забота будет!
   - Послушай, - осторожно сказала  я,  -  честно  говоря,  я  мало  что
понимаю в этом деле. Меня привели в институт  совсем  другие  дела.  Про
Анну Константиновну мне ничего не известно. Кто такая Ирочка? Что с  ней
случилось?
   Почему Круглова ненавидела директора института? И вообще,  отчего  ты
решила, что ее убили? Кто  тебе  сейчас  звонил  с  известием  о  смерти
Кругловой?
   - Леня, - ответила Жанна, - Леонид Георгиевич Рамин, замдиректора НИИ
тонких технологий.
   - Он сказал, что Анну Константиновну убили?
   - Нет, сообщил, что Анечка якобы решила покончить с собой  и  сделала
себе внутривенную инъекцию.
   - Вот видишь, при чем тут убийство!
   - Они хотят, чтобы кончина Ани не вызвала ни  у  кого  подозрений,  -
неожиданно спокойно пояснила Жанна. - У  них  все  куплены:  сотрудники,
милиция, прокуратура. Дождались удобного момента и  убрали  Анну.  Знаю,
давно хотели от нее избавиться...
   - По-моему, ты слишком подозрительна!
   - Аня никогда  бы  не  стала  писать  предсмертного  письма  Лене,  -
медленно протянула Жанна, - никогда. Она его  ненавидела.  Нет,  внешне,
для посторонних, все выглядело очень пристойно. Аня умела держать себя в
руках, но я знала правду! Только я! И уж  ей  никогда  бы  не  пришло  в
голову просить захоронить ее вместе с Владимиром.
   - Почему? -  вполне  искренне  удивилась  я.  -  Вполне  естественное
желание.
   Многие люди предпочитают и после кончины быть вместе.
   - Но не Аня, - отрезала Жанна.
   - Знаешь что, - почти рассердилась я, -  нанимаешь  меня  детективом,
хочешь, чтобы нашла убийцу, и разговариваешь загадками.
   Жанна повертела в руках невесть откуда взявшуюся  на  кухонном  столе
расческу, помолчала немного, потом пробормотала:
   - Анечка старательно охраняла свои тайны, боялась позора.  Бесполезно
было  ее  убеждать  в  том,  что  никто  не  станет  ее  осуждать.  Нет!
Комплексовала ужасно. Правду знали только мать Анечки и  я.  Но  теперь,
после ее смерти, необходимость таиться  отпала.  Наверное,  следует  все
тебе рассказать... Но только скажи, ты, то есть вы...
   - Мы уже вроде давно отбросили церемонии, - улыбнулась я,  -  перешли
на "ты".
   - Хорошо, - кивнула Жанна, - ответь определенно. Ты берешься за дело?
Я помолчала и ответила:
   -  Извини,  нет.  Мне,  безусловно,  небезразлично,  кто  убил   Анну
Константиновну. Кстати, я тоже считаю, что  ее  уход  из  жизни  не  был
добровольным. Но обязана закончить  другое  дело.  Может,  потом,  когда
узнаю, кто украл яйцо Фаберже.
   - Заплачу сполна, - тихо сообщила  Жанна,  -  не  сомневайся,  деньги
есть.
   - Тебе может показаться странным, но радужные бумажки тут  не  играют
решающей роли. Речь идет о восстановлении чести и достоинства. Почему бы
тебе не обратиться в милицию?
   - Там не помогут, взяточники все! Если уж на  то  пошло,  знаю,  кому
была выгодна ее смерть. Только эти люди от органов откупятся!
   Внезапно мне стало нехорошо. Сильно закружилась голова, и  неожиданно
часто заколотилось сердце. Пару раз глубоко вздохнув, я ответила:
   - Можно обратиться в частные агентства.
   - Вот тебе и предлагаю.
   - Но я работаю в одиночку, с двумя делами мне  не  справиться.  Найми
кого-нибудь другого.
   - Никому не верю! - воскликнула Жанна. - А ты не  похожа  на  подлого
человека: глаза у тебя хорошие, берись,  не  прогадаешь.  Заплачу  любую
сумму.
   - Нет, прости, связана другими обязательствами.
   - Для тебя так важно отыскать это яйцо?
   - Да, чрезвычайно!
   - И как, получается?
   - Честно говоря, не очень, - призналась я, - хотя стараюсь  изо  всех
сил!
   - Тогда предлагаю сделку, - резко сказ