ужика уехал в сторону, словно каретка пишущей машинки,  глаза  почти
вывалились из орбит.
   - Вы кто? - только и сумел выговорить он.
   - Сестричка, Анна Николаевна, из деревеньки Рябиновки, - ухмыльнулась  я,
- а где, кстати, ваша родина, знаете, Славик?
   Савостин молчал.
   - Не знаете, - констатировала я, - а родственники-то  живы?  Не  боитесь,
что вот так, не ровен час, прибудут в гости с гостинцами? Если уж,  господин
Савостин, вы решились поменяться судьбой с Расторгуевым, то хотя бы уточнили
кое-какие биографические данные для порядка. А то может случиться конфуз!
   Но многократно сидевший Савостин уже  успел  прийти  в  себя  и  спокойно
осведомился:
   - Так что хотите за молчание?
   - Всего лишь имя, фамилию и адрес человека, который попросил вас  с  Котэ
Джапаридзе отправить в "Милосердие" девочку полутора лет.
   Сергей Яковлевич помолчал секунду и сказал:
   - А зачем вам?
   - Ну, господин Савостин, это не разговор! Время идет, сейчас явится  Ира,
то-то она обрадуется, узнав правду. Ведь кругом тридцать восьмая получается!
Если  вы  Расторгуев,  значит,  брачный  аферист,  а  если  Савостин  -   то
вор-рецидивист, к тому же не отмотавший срок до конца!
   На лице собеседника нехорошо заходили желваки. Я поспешила заметить:
   - Надеюсь, понимаете, что пришла на встречу не  одна?  Меня  ждут  внизу.
Сергей тяжело вздохнул:
   - Да вот хотел знакомому помочь. Оказывается, к нему с просьбой обратился
Котэ. У того есть довольно  хороший  приятель,  тоже  когда-то  сидевший,  -
Алексей Лесников. Правда, попал Леша в тюрьму только один раз, потом  взялся
за ум и сейчас занимается коммерческой деятельностью - конфетами торгует.  У
него завязался роман с молодой женщиной, а у той  -  дочка  Оля  от  другого
мужика.
   Лесникову не захотелось кормить чужого  приблудыша,  вот  он  и  придумал
целое дело. Отправил любовницу отдыхать, а сам обратился к Котэ  с  просьбой
увезти девчонку. Убивать  ребенка  он  не  собирался,  а  просто  деть  куда
подальше, чтоб под ногами  не  путалась.  Матери  Алексей  скажет,  что  Оля
скоропостижно умерла.
   Котэ был чем-то обязан Лесникову  и  взялся  помочь.  Он  тоже  не  хотел
убивать ни в чем не повинного ребенка и, вспомнив про Жанну, нагрузил Сергея
этой проблемой. Так Оля оказалась в "Милосердии".
   - Узнайте адрес Лесникова, - велела я. Сергей быстро сообщил:
   - Волгоградская улица, семнадцать, туда за девчонкой сам ездил,  а  зачем
она вам?
   - Молитесь, чтобы за это дело не взялась милиция, - сообщила  я,  -  меня
наняли родители Олечки, чтобы узнать, кто украл ребенка.
   - Как украл? - остолбенел Савостин. - Да никогда я  таким  не  занимался,
что я, крыса? Сказали, . от байстрючки избавиться хотят. Да девке у приемных
родителей лучше даже будет. Дома отчим со  свету  сживет,  а  мать  побоится
мужику поперек слово сказать!
   Похоже, в этой истории все только и думают о благоденствии детей!
   К несказанной радости Сергея, я быстро удалилась. Он не пошел за мной, но
занавески на окне заколыхались, когда "сестра" вышла во  двор.  Хорошо  еще,
что догадалась поставить "Вольво" в другом конце переулка. Чувствуя на  себе
чужой взгляд, заскочила в магазин и, схватив  с  вешалки  первые  попавшиеся
вещи, влетела R примерочную кабинку.  Через  пять  минут,  одетая  в  черный
брючный костюм, стерла бумажными носовыми  платками  грим  с  лица,  стянула
парик и, расплатившись, выскочила наружу. Как раз  вовремя.  По  переулку  в
сторону магазина почти бежал Савостин. Значит, решил проследить за  мной  на
всякий случай, увидел из окна, куда направилась.
   Пока уголовник разыскивал в торговом зале "сестрицу",  я  преспокойненько
села в "Вольво" И отбыла в Ложкино.
   Домой попала как раз к чаю. Капа и девочки лакомились домашним кексом,  в
воздухе витал аромат свежей выпечки.
   - Какой аппетитный! - восхитилась я. - Кто испек?
   - Капа, - пробормотала с набитым  ртом  Зайка,  -  она  здорово  готовит!
Знаешь, оказывается, макароны кладут в кипяток.
   Я усмехнулась. Нет, все-таки  Кеша  любит  Ольгу  и  готов  ради  нее  на
геройские поступки. Несколько дней назад  Зайка  решила  сотворить  макароны
по-сицилийски. Соус из жареного лука и свежих помидор с зеленью ей и  впрямь
удался. Беда случилась со спагетти. Когда наша повариха, покипятив  макароны
примерно пятнадцать минут, вывалила их в дуршлаг, перед ее изумленным взором
предстал  единый  монолит.  Аппетитные   белые   трубочки,   столь   красиво
выглядевшие в упаковке, в  "умелых"  руках  Зайки  превратились  в  какую-то
странно однородную клейкую массу. Впрочем, так бывает  всегда,  когда  лапшу
бросают не в кипяток, а в холодную воду.
   Удрученная Ольга попыталась расковырять содержимое дуршлага вилкой, но не
тут-то было. Когда-то в давнюю давину в нашей институтской столовой подавали
абсолютно  несъедобное  блюдо  -  запеканку   из   макарон.   Больше   всего
приготовленные  невесткой  спагетти  напоминали  тот  каменный  и   склизкий
"лапшевник".
   Бедная повариха, не понимая, каким  образом  получился  столь  диковинный
результат, зарыдала. Прибежал Кеша. Убедившись, что жена не вылила  себе  на
ноги кастрюлю с кипятком и не  отрубила  пальцы  разделочным  топориком,  он
принялся утешать  беднягу.  Но  Ольга,  без  конца  всхлипывая,  твердила  о
собственной никчемности и невезучести. Исчерпав все мужские  аргументы  типа
"я тебя люблю", "мне другая не  нужна",  "ты  лучшая  жена  на  свете",  наш
адвокат ухватил каменный скользкий пласт и принялся с аппетитом его  кусать,
приговаривая: "Но это же страшно вкусно!"
   Зайка прекратила рыдать и посоветовала: "Добавь к макаронам соус".  Кешка
навалил на макароны сверху приправу  и  мужественно  ел  кушанье.  При  этом
следует учесть, что он вообще ест мало и по большей части бутербродничает  и
кусочничает. Правда, очень скоро самоотверженного супруга чуть не  стошнило,
и он вынужден был призвать "службу спасения". Прибывшая в кухню  Манюня  тут
же разобралась в ситуации и отобрала у Аркадия остатки.  Повеселевшая  Ольга
уехала в институт. Но у Кешки и Маши конец дня пошел прахом. Примерно  через
пятнадцать минут у них начались желудочные колики,  и  потребовались  ношпа,
мезим, зантак и другие подручные средства. А вы попробуйте съесть  на  двоих
огромную кастрюлю холодных спрессованных макарон - посмотрите, что будет!
   Но сегодня на столе красовался изумительный кекс. Я откусила и  пришла  в
восторг:
   - Капа, ты чудесно готовишь!
   -  Чем   же   еще   заниматься   в   провинциальной   Америке,   как   не
совершенствоваться в кулинарии, - вздохнула Капитолина.
   И тут зазвонил телефон.
   - Дашка, - заорал Андрей Артамонов, - знаешь, какие у нас новости? Лидуха
в себя пришла.
   Вот это да! Сейчас же  поеду  в  больницу!  Маня  с  Капой  вопросительно
уставились на меня.
   - Лида Артамонова очнулась, - пояснила я, запихивая в рот огромный  кусок
ароматной выпечки, - сейчас же бегу к ней!
   По коридору к палате реанимации я неслась во весь опор, чуть  не  потеряв
шуршащие бахилы. Все тот же молодой и очень серьезный  доктор  радостно  мне
улыбнулся:
   - Артамоновой значительно лучше.
   - Можно с ней поговорить? Доктор вздохнул.
   - Вот побеседовать пока не удастся, речи нет, и двигательные функции  еще
не восстановились. Все-таки  нарушение  мозгового  кровообращения...  Вы  же
видели, какая у нее скальпированная рана...
   Я покачала головой. Нет, слава богу, не видела.
   - Значит, и написать она тоже ничего не сможет?
   - Нет.
   - Позвольте, хоть погляжу.
   Меня  пропустили  в  палату.  По  сравнению  с  прошлым  разом  аппаратов
поубавилось. Исчезла чавкающая банка  и  уменьшилось  количество  капельниц.
Лицо Лидушки приобрело слегка розоватый оттенок, восковая желтизна  исчезла,
но нос странно торчит между ввалившимися щеками, и веки опущены.
   - Лидуля, - позвала я, - Лидушка... Подруга медленно открыла глаза. В них
ничего не дрогнуло, но я каким-то чутьем поняла, что Лидуська меня видит.
   - Как ты себя чувствуешь? - глуповато спросила я.
   Лидуля продолжала глядеть на меня. Господи, как же с ней договориться?
   - Если хочешь сказать "да" - моргни один раз, если "нет" - два. Поняла?
   Подруга медленно закрыла веки, потом снова  подняла  их.  Я  возликовала,
контакт найден.
   Сначала рассказала Лиде, что Полина временно живет у меня.  Лицо  больной
стало  странно  морщиться.  Словно  она  пыталась   что-то   сказать,   губы
вздрагивали, на виске заколотилась жилка. Как же ей помочь, как понять,  что
она хочет?
   И тут меня озарило воспоминание. Метод Жана-Доминика Бови,  мужественного
француза, скончавшегося в марте 1997 года. Как жаль,  что  о  подвиге  этого
человека мало кто знает. Жан владел концерном "Эль",  выпускавшим  глянцевые
издания для дам, пользующиеся невероятной  популярностью.  Этакая  смесь  из
советов  психолога,  косметолога  и  парикмахера,   сдобренная   кулинарными
рецептами, кроссвордами и конкурсами.
   Сам Жан-Доминик - отец двух детей, бывший гонщик-любитель, знаток хороших
вин, полный, темноволосый, красивый плейбой, всеобщий любимец.  Казалось,  с
его лица никогда не сходит приветливая улыбка. Он всегда находился в  центре
событий, в водовороте людей, ухитряясь  одновременно  пить  кофе,  обсуждать
макет обложки, говорить по телефону и назначать вам свидание.
   В возрасте сорока восьми лет у него случился инсульт, внезапно, прямо  на
одной из шумных парижских магистралей.
   Современная  медицина  научилась  продлевать  страдания  таких   больных.
Человек может полностью сознавать  себя,  но  не  в  силах  пошевелить  даже
пальцем. Конечно,  об  этом  "приятном"  сюрпризе  несчастный  калека  узнал
последним. Двенадцать дней Жан лежал в коме, еще неделю в полусне, и  только
потом до мужчины дошло, что он может шевелить только одним левым веком.
   Было отчего  сойти  с  ума.  Даже  призванный  служить  для  людей  моего
поколения эталоном мужества Маресьев мог ползти сквозь  тайгу,  подтягиваясь
на руках. В конце концов, у него остался голос и работающее  тело.  Здесь  -
ничего, только одно моргающее веко. Оцените теперь мужество Жана! За полтора
года жизни беспомощным инвалидом он создал ассоциацию помощи таким  же,  как
он, и... написал, вернее, надиктовал книгу. Система, которой он пользовался,
довольно проста. Вы читаете больному алфавит, а тот моргает, заслышав нужную
букву, так получаются слова, фразы... У Жана вышла целая книга.  Для  тысячи
европейцев имя Бови - символ мужества и победы над болезнью.
   Я вытащила блокнот и принялась диктовать буквы. Сложилось первое слово  -
Надя. Пришлось объяснить, что старшая девочка пока не найдена,  но  я  прямо
сейчас поеду к одному человеку, который, может  быть,  прольет  свет  на  ее
судьбу. Лидуша снова наморщилась, я опять стала называть  буквы.  Постепенно
на бумаге возник адрес - улица Баранова, дом шестнадцать, Анатолий.
   - Ты хочешь, чтобы я съездила туда?
   - Да, - подтвердили веки.
   - Не волнуйся, сделаю, только ответь, ты знаешь что-нибудь  о  письме  из
адвокатской конторы, о наследстве?
   - Нет, - сообщила Лидуля и бессильно закрыла глаза.
   По изменившемуся дыханию я поняла, что она заснула от усталости.

ГЛАВА 27

   С утра, подгоняемая детективным азартом, я отправилась  на  Волгоградскую
улицу.  Дом  семнадцать   Показался   огромным   заводом   по   производству
металлических цепей. Я обежала вокруг сплошного бетонного забора.  Наверное,
Савостин ошибся, не семнадцатый, а седьмой дом. Отъехав несколько кварталов,
обнаружила под этим номером детский сад. Вот это как раз подходит.
   Приветливая директриса встретила корреспондента из "Мурзилки" словами:
   - Дети любят ваш журнал. А что вы хотите? Я начала вдохновенно  врать.  В
садик,  оказывается,  ходит  удивительно  одаренная  девочка,  дочь  Алексея
Лесникова. В пять лет ребенок, как Моцарт, изумительно играет на фортепиано.
Хотелось бы сделать о ней материал.
   Директриса глядела на меня удивленно.
   - Лесникова, Лесникова... не припомню такой.
   - Может, у ребенка  фамилия  матери,  а  Лесников,  вообще-то,  отчим,  -
предположила я.
   Призванные  на  помощь  воспитательницы  и   нянечки   были   более   чем
категоричны. Ни папы, ни отчима с такой фамилией  среди  родителей  нет.  Не
числился Лесников и среди сотрудников.
   - Может, что перепутали? - горела желанием помочь директриса. - Вам точно
наш садик нужен?
   -  Да  мне  вообще-то  не  сказали,  что  тут   детское   учреждение,   -
выворачивалась я, - Фонд культуру дал адрес - Волгоградский, дом семь.
   - А мы семь "а", - обрадовалась женщина, дом семь - во дворе школы.
   Я побежала туда и  уже  издали  поняла,  что  снова  тяну  пустую  фишку.
Небольшое трехэтажное здание скучно смотрело полуразбитыми стеклами,  жильцы
выселены, а сами хоромы предназначены на снос.
   Разочарованная, залезла в  "Вольво"  и  вытащила  атлас.  Ну  надо  же  -
Волгоградский  проспект.  Волга-градская  улица,   Волгоградский   переулок.
Волгоградское шоссе и проезд Волгина. Все магистрали длинные, на каждой есть
как седьмой, так и семнадцатый дом. Может, Савостин ошибся? Я  долгое  время
жила возле площади  Марины  Расковой  и  не  раз  встречала  там  москвичей,
безнадежно ищущих улицу  Марины  Расковой.  Они,  бедняги,  никак  не  могли
понять, слушая мои объяснения,  зачем  столице  два  совершенно  одноименных
названия.  Вдруг  Сергей  Яковлевич  обознался  и  ездил  на   Волгоградский
проспект?
   Решив не  сдаваться,  отправилась  по  новому  адресу.  Солнце  припекало
совершенно по-летнему, машины вокруг испускали вонючий чад, и  голова  стала
болеть. Пришлось тормозить у аптеки и покупать  цитрамон.  Запив  коричневую
таблетку приторно сладким спрайтом, я поехала дальше.
   Волгоградский проспект сплошь заставлен красивыми кирпичными  домами.  Но
надо же  такому  случиться  -  под  седьмым  номером  почта,  а  семнадцатый
представляет собой бассейн. И ни  там,  ни  там  нет  сотрудников  по  имени
Алексей Лесников.
   Я купила мороженое  и  тут  же  уронила  кусок  шоколадного  пломбира  на
нежно-розовую юбку. Да уж, неприятности имеют обыкновение ходить тучами.
   Пришлось  ехать  утешаться  в  "Макдоналдс".  Поглощая   сочный   горячий
чизбургер, я почувствовала, как в голову возвращается способность мыслить.
   Конечно, Савостин  мог  не  правильно  запомнить  адрес,  но  что-то  мне
подсказывает, что милейший  Сергей  Яковлевич  просто  обманщик,  гнусный  и
мерзкий тип, а я-то, лягушка безмозглая, позволила провести себя на  мякине!
Ну ничего, господин уголовничек, придется вас еще раз побеспокоить.
   Хорошо хоть сейчас повсюду можно  купить  необходимую  одежду.  Прямо  на
Тверской купила отвратительные турецкие шмотки, они -  кровные  родственники
вчерашней юбки, приобретенной на "блошке". Только вещи украшают в  этот  раз
бирки "Сделано в Италии", и цена в несколько раз выше.
   Продавщицы с изумлением смотрели, как  элегантная  дама,  предъявившая  к
оплате платиновую кредитку, вылезает из костюма от Лагерфельда и  облачается
в бесформенное одеяние. Наконец одна из девушек не выдержала и  двинулась  в
мою сторону.
   - Не стоит покупать эти вещи, - шепнуло милое создание, понизив голос,  -
ваш костюм красивее.
   - Да вот, - развела я руками, - измазала мороженым...
   - Тогда возьмите лучше платье, - предложила продавщица  и,  порывшись  на
стойках, вытащила довольно миленькую вещицу.
   Ярлык, прикрепленный к воротничку,  честно  признавался:  "Произведено  в
Польше", но цвет приятный, пошит неплохо...
   - Нет, - каменным голосом произнесла я, вытаскивая  расшитую  "жемчугами"
оранжевую блузку, - хочу эту.
   - Отличный  выбор,  -  одобрила  вымуштрованная  продавщица,  не  моргнув
глазом, и показала на строгую черную юбку с  небольшим  разрезом  -  чудесно
подойдет к кофточке.
   В общем, она была права, сочетание оранжевого и черного - любимая  фенька
Валентине  и  поэтому  я  незамедлительно   отобрала   ярко-зеленую   юбищу,
смахивающую на цыганское одеяние. Последний штрих - лимонно-желтые тапки  на
резиновом ходу.  По-моему,  нет  ничего  гаже,  чем  сочетание  лимонного  и
оранжевого оттенков, и сюда лучше всего подойдет почти  белая  перламутровая
помада, которая делает губы похожими на рот покойника.
   Но все тщательные приготовления оказались напрасными. На звонки  в  дверь
никто не открывал. Зато высунулась соседка и, оглядев меня с ног до  головы,
решила не церемониться:
   - Чего расшумелась?
   - Иру ищу.
   - Уехали они еще вчера, - пояснила все знающая баба,  -  часов  в  десять
вечера с сумками на поезд пошли. К ейной матери отправились.
   - Куда?
   - А хрен их знает, теперь через месяц вернутся, мне ключи оставили,  чтоб
цветы поливала. Так что иди себе отсюдова, - сообщила тетка и скрылась.
   Я отступила в машину. Очень не люблю, когда что-то нарушает мои планы,  и
готова биться до конца. Значит, убежали, решили спрятать концы в воду! Ну не
дураки ли! Разве невиновный станет скрываться!
   Я развернула машину и, не снимая дурацкой одежды, понеслась к Джапаридзе.
Может, конечно, делаю глупость, но попробую потрясти милейшего Котэ. И снова
поджидала неудача. Дверь в  квартиру  не  шелохнулась,  внутри  "глазка"  не
мелькали тени. Там явно никого нет, просто наваждение какое-то. А  ведь  как
здорово только что все устраивалось, и нате вам - полный отлуп!
   Но я не привыкла складывать руки и поэтому понеслась  в  Склифосовский  к
Савостиной. Жанна Яковлевна выглядела уже намного лучше.  В  глаза  вернулся
блеск, а на щеки - нормальный цвет, но мой визит не  доставил  ей  абсолютно
никакой радости, хотя я купила  для  нее  новые  книги  Марининой,  сливы  и
минеральную воду "Перье".
   -  Спасибо,  конечно,  -   процедила   директриса,   всем   своим   видом
демонстрируя, что лучше бы мне провалиться  сквозь  землю,  -  но  не  читаю
детективы.
   Нашла чем гордиться, все люди обожают, а она нет. Вы в метро видели  хоть
кого-нибудь с томиком Пушкина или Гоголя? Нет,  у  всех  в  руках  Маринина,
Дашкова, Серова да еще "Бешеный".
   - От слив  меня  пучит,  а  из  воды  предпочитаю  только  нашу,  "Святой
источник", - занудила Жанна Яковлевна.
   Я со вздохом стукнула стеклянными бутылками  о  тумбочку.  Люблю  квасных
патриотов! Да вода "Перье" пьется во Франции уже целое столетие и  по  своим
целебным качествам приближается к нашему боржоми. Только где  он,  настоящий
боржоми? Ладно, не хочет "Перье", пусть хлебает водицу из лужи под названием
"Московская минеральная".
   - Не знаете, куда подевался братец? -  без  лишних  вступлений  задала  я
главный вопрос.
   -  Дома,  наверное,  или  на  работе,  -  совершенно  спокойно   ответила
директриса.
   - А где он трудится?
   Жанна Яковлевна пожала плечами:
   - В какой-то фирме, где ремонтируют автомобили, но ни названия, ни адреса
не знаю. Да и к чему мне? Я же к нему на работу не езжу.
   И то верно.
   - А с Ирой он давно живет? Савостина подняла глаза к потолку:
   - Да уж около года, наверное...
   - Родственников ее знаете?
   - Нет, -  помотала  головой  Жанна,  -  честно  говоря,  и  с  ней  лично
незнакома. Брат только рассказывал, что положительная,  аккуратная  женщина,
вроде уже замужем была, детей нет.
   - Где работает?
   - Понятия не имею.
   Не получив и тут никакой информации, я  выскочила  из  больницы  и  опять
поехала  в  Оружейный  переулок.  Сначала  забежала  в   домоуправление   и,
прикинувшись агитатором партии ЛДПР, в два счета узнала  у  гориллоподобного
домоуправа, что у Ирины фамилия Романова, место работы - библиотека шестьсот
шестьдесят девять. В соседней с ней  квартире  проживала  Зинаида  Андреевна
Творогова. Вооруженная этой информацией, я решила  на  сегодня  успокоиться.
День оказался неудачным, закончу лучше его тихонько дома. Попью  чаю,  потом
лягу в кровать, почитаю детективчик...