ерла, - немедленно сообщила Анна Касьяновна, -  супруг
прибыл и давай сухие глаза платком промокать.
   Потом прошел в корпус, сел у директора в кабинете и деловито спросил:
   - Номер она оплатила или должна осталась?
   - Все в порядке, не волнуйтесь, - успокоила его Королькова и велела  Анне
Касьяновне:
   - Анюта, собери вещи Марковой.
   Но муж замахал руками:
   - Ни в коем случае, тряпки  не  возьму,  боюсь,  не  смогу  на  них  даже
взглянуть!
   Анна Касьяновна отправилась убирать коттедж. Минут через пятнадцать  туда
без стука ворвался шофер безутешного вдовца и командным голосом возвестил:
   - Драгоценности где?
   - Какие? - испугалась кастелянша, складывавшая вещи в элегантную дорожную
сумку "Сам-сонит".
   - Такие, - передразнил грубиян, - кольца, серьги... Смотри, коли  сперла,
мало не покажется!
   Никогда еще в жизни Анну Касьяновну так не оскорбляли, с  каменным  лицом
женщина ответила:
   - Посмотрите на тумбочке у кровати, если было золото,  оно  скорей  всего
там!
   - Было оно, не сомневайся, - гаркнул водитель и прошел в спальню.
   Через пару минут, держа в руках  небольшую  коробочку,  он  вновь  возник
перед кастеляншей.
   - Подождите, - попросила женщина.
   - Чего надо? - насторожился грубиян.
   - Вещи заберите, я чужим не пользуюсь.
   - Это говно хозяину без надобности, - хрюкнул парень и ушел.
   - Ну и при чем тут любовник-писатель? - вздохнула я.
   - Платья нам с Верочкой не подошли,  узкие  слишком,  отдали  их  Леночке
Ковригиной, уборщице из большого корпуса. Себе только косметику оставили  да
книги. Их там несколько штук было, хорошие, вон, гляньте, на полочке...
   Я подошла к стене, отодвинула стекло. Шекспир "Двенадцатая  ночь",  Борис
Пастернак  "Стихи",  "Поэзия  серебряного  века"  и  "Разговор  со  стальной
крысой". Последнее произведение удивило, оно  как-то  выбивалось  из  общего
строя остальной литературы. Дешевое бумажное издание, так называемый  покет.
Книжонка, предназначенная для чтения в метро, да она  и  стоит  чуть  дороже
газеты, рублей десять, не больше!
   - Берите вон ту, про крысу, - велела кастелянша.
   Я  послушно  вытащила  книгу.  Обложку  украшал  яркий  рисунок  какой-то
неизвестной планеты. Темно-синее солнце освещало мрачный пейзаж  в  бордовых
тонах. В центре композиции помещалось изображение зверя, сильно смахивающего
на динозавра, на нем верхом сидела женщина  в  кожаном  комбинезоне.  Вместо
лица у нее была морда крысы. Ни за что бы не стала даже прикасаться к такому
изданию.
   - Да вы откройте на первой странице, - торопила меня Анна Касьяновна.
   Я глянула внутрь и увидела фразу, написанную аккуратным, каким-то детским
почерком.
   "Белочка, любимая, смотри страницу 146, твой Сергей"
   Руки сами нашли нужную страницу.
   - Когда же мы будем вместе? - спросил Роберт у Крысы.
   Та спокойно ответила:
   - Не в этой жизни, дружок!
   - Но почему, я не нравлюсь тебе?
   - Ты молод, слишком молод для меня.
   - Но и ты не стара...
   - Я прожила очень много жизней и слишком много видела, на самом деле  мне
две тысячи лет.
   - Я люблю тебя, дорогая, и мечтаю просто  молча  сидеть  рядом,  разреши,
стану твоей собачкой.
   Крыса рассмеялась.
   - Нет, у собаки короткий век, лучше превратись в камень".
   Закрыв  книжонку,  я  глянула  на  обложку.  Сергей  Сомов,  издательство
"Астра".
   - Подарите мне эту вещь! Кастелянша насторожилась.
   - Зачем?
   - Я давно слышала про "Разговор со стальной крысой", но  нигде  не  могла
достать.
   - Вы любите подобную литературу?
   - Нет, сын очень просил.
   - Ну не  знаю...  может,  Вера  почитать  захочет.  Я  подавила  ухмылку,
вытащила из кошелька триста рублей и протянула бабе.
   - Купите дочери более подходящую литературу, сказки, например.
   Кастелянша быстро спрятала розовые бумажки.
   - Берите, коли вам так надо! Я взяла книжонку, пошла было к двери, но  на
пороге притормозила и спросила.
   - Разве сюда милиция после смерти Марковой не приезжала?
   - А как же, - фыркнула Анна Касьяновна, - слетелись менты, словно  вороны
на падаль.
   - Что же про книжку вы не рассказали?
   - Никто меня не спрашивал. Только поинтересовались, где вещи,  и  к  Алле
Михайловне пошли. Она с ними дело имела...
   - Сами-то почему не принесли им повесть? Сестра-хозяйка побагровела.
   - Ненавижу ментов, сволочи они все. Мужа моего, пьяного, в отделении  так
отделали, что помер через полгода, почки отбили, ну  не  гады?  Знаю  я  их!
Ухватят  за  бесплатно  и  привет.  Нет,  думаю,   кому-нибудь   книжечка-то
понадобится. Вот вы и прибыли.
   Она помолчала, а потом хитро добавила:
   - Знаю зачем!
   - Ну и зачем? - удивилась я.
   - Так небось этот писатель вам муж, - выпалила Анна Касьяновна, -  вот  и
решили следы замести.
   - Ты в своем ли уме? - обозлилась я и вышла, хлопнув дверью.
   Ясно теперь, отчего у  нее  родился  ребенок  даун.  Муж  был  алкоголик,
регулярно попадавший в милицию, а сама Анна Касьяновна - непроходимая  дура.
Видали ли вы таких идиоток! Через три  года  после  того,  как  благополучно
закрыли, дело, я явилась "заметать следы"!

Глава 26

   Перед тем как уехать из санатория, я обошла второй коттедж со всех сторон
и увидела калитку. Небольшую, незаметную на первый взгляд дверку.  Она  была
заперта не на замок, а на большую  ржавую  щеколду.  Я  подергала  задвижку,
ладони мигом приобрели ярко-оранжевый цвет. Нехотя чугунный "язык" поднялся.
Петли протяжно заскрипели. Входом явно давно не пользовались, но открыть его
ничего не стоило, даже теперь. Пара капель любого масла, и дверка станет как
новая.
   Домой я ехала,  пытаясь  выстроить  в  голове  версию.  "Жигули"  уже  не
казались такими неудобными, единственно, что раздражало, - жесткое сиденье с
идиотски изонутой спинкой и тугой  руль.  У  "Форда"  и  у  "Вольво"  кресло
приятно поддерживает спину, а "баранку" можно легко вращать одним мизинцем.
   Ворота поселка за время моего отсутствия  превратились  из  коричневых  в
ярко-зеленые.  В  такой  же  цвет  красили  и   забор.   Несколько   маляров
неславянской  наружности  споро  махали  кистями  и  валиками.  За  рабочими
внимательно наблюдал  один  из  охранников.  Увидав  незнакомый  автомобиль,
секьюрити повелительно поднял руку и крикнул:
   - Стой, тут частное владение. Я высунулась в окошко.
   - Добрый вечер, Григорий Петрович.
   - Ох, Дарья Ивановна, - изумился мужчина, - на "Жигули" пересели?
   - Это временно, пока "Форд" в ремонте. А вы забор перекрашиваете?
   - Вот уж дурость, так дурость! - с чувством воскликнул Григорий.
   - А что такое? - заинтересовалась я.
   Выяснилась смешная вещь. Сегодня утром, едва пробило восемь часов, явился
курьер из местных органов управления с пакетом. В нем  содержался,  нет,  не
приказ, настоятельная просьба  выкрасить  забор  и  ворота  в  цвет  молодой
листвы.
   - Зачем? - удивилась я.
   - Вроде тут правительственная трасса, и все должно быть одного тона,  для
красоты.
   - Но у нас коттеджный поселок, мы-то им не подчиняемся!
   - Так-то оно так, - вздохнул Григорий, - да и стоим в глубине, с шоссе не
видно, только управляющий решил не спорить и нанял маляров.  Хотите  зеленую
ограду -  нате.  Эти  местные  чиновники  такие  злопамятные,  начнут  потом
вредничать да по пустякам привязываться.
   Бурча себе под нос, секьюрити щелкнул брелком, ворота медленно открылись.
Я  покатила  к  дому.  У  наших  чиновников  неистребимо   желание   угодить
начальству.  Одна  из  моих  подруг,  Рада  Коноплева,  жила  на   Ленинском
проспекте, там есть такой огромный дом из светлого кирпича, на первом  этаже
которого находится  магазин  "Кинолюбитель".  Место  для  проживания  не  из
лучших,  шумно,  грязно  и  очень  много  всякого   народа.   Но   Коноплева
притерпелась и даже перестала реагировать на гул бешено летящих машин.
   Как-то раз, в выходной денек, она перестирала груду белья,  развесила  на
балконе и решила наградить себя  чашечкой  ароматного  кофе.  Но  не  успела
коричневая пенка подняться в джезве, как в дверь позвонили. Радка распахнула
дверь. Шел 1976 год, и москвичи еще не успели обзавестись стальными дверями,
панорамными глазками и  системами  автоматической  наводки  гранатометов  на
любую движущуюся цель.
   На  пороге  стоял  пожилой,  страшно  серьезный  милиционер.  Не   сказав
"здравствуйте", он рявкнул:
   - Снимай немедленно трусы! Рада перепугалась до потери пульса.
   - Зачем?
   -  Скидавай  живей,  сказали  же!  Мысленно  простившись  с  невинностью,
Коноплева проблеяла:
   - Вы  хотите  меня  изнасиловать?  Но,  боюсь,  не  сумею  доставить  вам
удовольствия, я еще никогда не имела  дела  с  мужчиной.  Может,  вам  лучше
обратиться в 73-ю квартиру, там живет
   Зина, она уже три раза побывала замужем и сейчас как раз свободна!
   - Гражданочка, - прошипел мужик, - заканчивайте ваньку валять.  Идите  на
балкон и снимите белье.
   Рада, поняв, что  никто  не  собирается  валить  ее  на  пол  с  желанием
удовлетворить животный инстинкт, успокоилась и возмутилась:
   - Это почему? Мой балкон, что хочу, то на нем и делаю!
   -  Ни  в  коем  случае,  -  погрозил  ей  пальцем   милиционер,   -   тут
правительственная трасса. А ну как кого из космонавтов мимо повезут или  еще
самого... А тут трусы на ветру полощутся.
   Люди в 1976 году были иными, чем сейчас. Если бы кто  явился  с  подобным
заявлением к Коноплевой в нынешнее время, она бы просто,  послав  по  матери
всех: космонавтов, мента и даже...  самого,  захлопнула  бы  дверь  и  пошла
допивать слегка остывший кофе. Но в  1976  году  Рада  покорно  побежала  на
балкон и безропотно сняла исподнее.
   Да, времена-то изменились, но некоторые люди остались прежними, во всяком
случае, те, кто хочет угодить начальству.
   Дома я проскользнула тихонько в спальню, стараясь, чтобы дети не услышали
моих шагов. Кажется, сегодня все находились в великолепном настроении. Из-за
закрытых дверей гостиной раздавались взрывы смеха и бодрый голос Тузика:
   - Нет, нет, не обманете, это отварная свекла.
   - Не подглядывай, - радовалась Маня, - а здесь чего?
   Воцарилось молчание, потом Нос неуверенно протянул:
   - Вроде мясо...
   Все просто застонали.
   - Еще раз, - взвыла Маня, - нюхай как следует!
   Послышался звонкий лай. Это собаки веселились  вместе  со  всеми.  Вот  и
слава  богу,  пусть  лучше  вопят  от  восторга,  чем  ругаются  и  выясняют
отношения. Я же слишком устала сегодня для того, чтобы изображать заботливую
хозяйку.
   Утро началось с промозглого, серого  дождя,  но  мне  было  наплевать  на
погоду. Даже если бы на улице  бушевал  тайфун  "Эдуард",  я  бы  все  равно
поехала в издательство "Астра".  Адрес  был  указан  на  последней  странице
повести про крысу: Волоколамское шоссе, дом 18а, корпус 3...
   Проплутав полчаса между совершенно одинаковыми кирпичными домами, все под
номером 18, я наконец-то набрела на нужное здание. Но попасть внутрь было не
так-то просто. Вход закрывала абсолютно гладкая стальная  дверь  без  всяких
отверстий, в ней не было даже ручки. На косяке я нашла маленькую кнопочку  и
ткнула в нее пальцем. Раздался тихий скрип. Я задрала голову вверх и увидела
под потолком небольшую камеру, медленно разворачивающуюся в мою сторону.
   - Вы к кому? - раздался голос, звучащий словно из загробного мира.
   - Я писательница, начинающая, хотела предложить рукопись...
   Послышался щелчок, дверь приотворилась, и я оказалась внутри  просторного
холла, перед закрытым турникетом. С правой стороны стоял  стол,  за  которым
восседал парень, одетый, словно фашист, в черную, перетянутую ремнями форму.
   - Давайте рукопись, - велел он.
   - Но мне хотелось бы поговорить с кем-нибудь из сотрудников "Астры".
   - Здесь такой порядок, - принялся растолковывать секьюрити, - я беру ваши
бумаги и отдаю в отдел. Кстати, что у вас?
   - Как что?
   - Ну любовный роман, небось?
   - Нет, - совершенно искренно возмутилась я, -  терпеть  не  могу  сладкие
слюни. Детектив, конечно.
   - Ага, - кивнул охранник,  -  значит,  передам  в  редакцию  криминальных
романов. Если их вещица заинтересует, вам позвонят. Вернее, позвонят в любом
случае, если рукопись не подойдет, заберете ее у меня...
   - Но мне хотелось поговорить, узнать впечатление...
   - Издательство не комментирует свои решения!
   - Значит, вы меня не пропустите?
   - Никогда. Только если прикажут.
   - Нет, уж такие условия  мне  не  подходят,  -  в  крайней  озлобленности
прошипела я и вновь села в "Жигули".
   Узнала  по  платной  справке  телефон  "Астры",  позвонила   и,   услыхав
интеллигентный женский голос, произнесший "Алло", сказала:
   - Добрый день.
   - Здравствуйте.
   - Скажите, пожалуйста, у кого можно узнать адрес Сергея Сомова?
   - Кто это такой?
   - Ваш автор, писатель.
   - А в каком жанре работает?
   - Фантастика.
   - Минуточку подождите.
   Послышалась  противная,  заунывная  музыка,  потом  другой  голос,   тоже
женский, но более жесткий, спросил:
   - Вам кого?
   - Мне необходим телефон Сергея Сомова.
   - Это кто такой?
   - Прозаик, написал повесть "Разговор со стальной крысой", вы ее выпустили
в 97-м году.
   - Извините, - вежливо, но категорично ответила сотрудница,  -  но  мы  не
имеем права сообщать координаты авторов.
   - Но мне очень хотелось поговорить с ним, выразить свое восхищение...
   - Напишите нам письмо, его обязательно передадут прозаику.
   В ухо полетели гудки. Прозаик! Сразу вспомнился  услышанный  невесть  где
анекдот.  В  роскошный  "шестисотый"  "Мерседес"  врезается,  как   водится,
старенький, грязный  "Запорожец".  Братки  в  кожаных  куртках  подлетают  к
"запору", распахивают дверцу  и  видят  на  водительском  месте  худенького,
тщедушного мужичонку в огромных бифокальных очках.
   - Ну, - говорит один из бандитов, - попал ты, дядя. Гони баксы, все,  что
есть.
   - Что вы, мальчики, - лепечет незадачливый шофер, - нету у меня денег. Уж
извините, писатель я, прозаик.
   - А вот сейчас поглядим, про каких заек ты пишешь!
   Но в "Астре" трепетно оберегают покой тех, кто ваяет романы про "заек". Я
принялась в растерянности  оглядывать  улицу.  Приходится  признать,  что  в
издательстве отлично вымуштрованный коллектив. Ладно, телефон Сомова  я  все
равно узнаю, поеду, например, в Союз  писателей.  Я  включила  мотор,  потом
снова выключила. Совсем рядом с входом в  "Астру"  бойко  торговал  газетный
ларек, пойду куплю "Скандалы", страшно забавное  издание.  Газета!  Я  вновь
схватилась за телефон.
   - Издательство.
   - Еженедельник "Библиофил".
   - Вас соединить с пресс-службой?
   - Будьте любезны.
   На этот раз ответил мужчина. Не давая ему опомниться, я затарахтела:
   - Добрый день, еженедельник  "Библиофил".  Наши  читатели  страшно  хотят
узнать поподробней о фантасте Сергее Сомове. Очень надеемся  сделать  с  ним
интервью.
   - Вы можете перезвонить через пару минут?
   - Конечно, - обрадовалась я и пошла за "Скандалами".
   Спустя примерно четверть  часа  я  в  великолепном  настроении  катила  в
сторону метро "Аэропорт".
   Сомов оказался дома и, пытаясь скрыть радость, сказал мне:
   - Если хотите, можете приехать прямо сейчас.
   Сергей оказался совсем молодым, на вид не старше Аркашки. Но, когда мы из
полутемной прихожей прошли в огромный, захламленный кабинет, стало  понятно,
что парню хорошо за тридцать. И красавцем он не является. Тщедушная фигурка,
мелкие черты лица и буйные кудри  светло-каштанового  цвета,  спадавшие  все
время на его изможденную мордочку.
   Очевидно, он жил один, потому что даже я, более чем спокойно  относящаяся
к беспорядку, не потерпела бы такой бардак. Все  пространство  комнаты  было
завалено книгами. Они не только теснились в  бесчисленных  полках,  висевших
даже над входной дверью, но и лежали повсюду  пыльными  стопками:  на  полу,
подоконнике, столе, в кресле... На спинке стула висела, наверное, вся одежда
литератора: джинсы,  брюки,  рубашки,  куртка,  на  полу  валялись  какие-то
тряпки, оказавшиеся при более  детальном  рассмотрении  носками,  и  повсюду
стояли грязные чашки и переполненные пепельницы.
   -  Очень  хорошо,  что  вы  заглянули,  -  радовался  Сергей,  -  сейчас,
секундочку.
   Быстрым движением он  открыл  бар,  вытащил  оттуда  бутылку  "Гжелки"  и
коробочку зефира в шоколаде. Затем привычной рукой наплескал  в  хрустальные
фужерчики прозрачную жидкость и сказал:
   - Ну, со свиданьицем.
   Мне стало  грустно.  Алкоголизм  -  профессиональная  болезнь  российских
литераторов. Не надо думать, что поголовное пьянство свойственно было только
мастерам социалистического реализма. Отнюдь. Приложиться к бутылке  любил  и
великий баснописец Крылов,  и  сатирик  Гоголь.  Не  раз  видели  в  хорошем
подпитии и Тургенева, воспевавшего красоту чувств. Чего уж тогда было  ждать
от "глашатая революции" Максима  Горького?  Говорят,  находясь  подшофе,  он
обожал  напевать  своим  внучкам,  Марфе  и  Дарье,   песенку   собственного
сочинения:
   Диги-диги-дигли Диги-диги-талис Вот мы и достигли, Вот и долетались.
   Вспоминая, наверное, в этот момент  своего  Буревестника.  Запои  Алексея
Толстого, прогулка по Москве голого Есенина... Все  это  хорошо  известно  в
определенных кругах.  В  писательском  городке  Переделкине  есть  небольшой
магазинчик,  дружно  называемый  всеми  "Фадеевка".  Именно  в  нем   пропил
известный советский писатель Александр Фадеев гонорары  за  романы  "Молодая
гвардия" и "Разгром", кстати, и Государственная премия  осталась  здесь  же.
Говорят, его мучила  совесть,  якобы  по  ночам  он  видел  тени  писателей,
отправленных им в лагеря и тюрьмы. Завершилось  все,  как  известно,  плохо,
Фадеев покончил с собой на переделкинской даче, и некоторое время дом  стоял
пустой. Потом в него, не побоявшись, въехал прозаик W.
   Однажды утром он вылетел с криком на улицу и  понесся  к  своему  соседу,
писателю Аркадию Николаевичу Васильеву.
   - Что случилось? - удивился Васильев, увидав синего W. - Ты заболел?
   - Нет, - забормотал тот, - ко мне пришел Фадеев, страшный, в халате...
   - Ты уверен? - спросил недоверчиво атеист Аркадий Николаевич. - Ничего не
перепутал?
   - Нет, - лязгал зубами W, - в халате, с бутылкой.
   - Ну раз с водкой, - вздохнул непьющий  Васильев,  -  то  это  точно  он,
сомнений нет.
   Сомов крякнул и,  отвернувшись,  закашлялся.  Я  быстро  вылила  водку  в
открытую дверцу письменного стола и, мило улыбаясь, взяла зефирку.
   Примерно полчаса Сергей рассказывал о себе. Приводить тут  его  слова  не
имеет  никакого  смысла,  суть  их  была  проста.  Он,  Сомов,   гениальный,
талантливее всех ныне живущих и умерших. Но, к сожалению, сейчас все  решают
деньги, поэтому его печатают редко и неохотно. Надо бы раскрутиться, но  все
журналюги такие сволочи и требуют за  каждую  публикацию  баксы.  А  где  их
взять, коли гонораров кот наплакал?
   Страстная речь прерывалась время от времени  звяканьем  бутылки  и  лихим
опрокидыванием рюмки. Я старательно отправляла свою дозу спиртного в стол.
   Наконец Сергей слегка успокоился. Один из моих бывших мужей,  Генка,  был
алкоголиком. Вся его  жизнь  -  это  сплошной  запой  с  короткими  светлыми
моментами, когда мужик изо всех сил пытался найти денег  на  очередной  ящик
водки. Люди покупают спиртное бутылками, а Генасик брал ящиками... Так  вот,
прожив с ним жуткий год, я хорошо теперь  знала,  что  у  пьянчуг  случаются
разные  стадии  опьянения.  Сначала  они  безудержно  жалуются  на  жизнь  и
окружающих врагов, следом их охватывает  чувство  глубокой  любви  ко  всему
человечеству, затем наступает пора фразы "ты меня уважаешь?"  и  завершается
все либо разудалой песней, переходящей в молодецкий  храп,  либо  дракой,  в
свою очередь плавно перетекающей в тревожный сон.
   Сомов явно начал испытывать ко мне самые светлые чувства. Посчитав момент
подходящи