ление  мерить.  Со  всего  дома
бегают, -  бесхитростно  поделилась  Женечка.  -  Вы,  наверное,  по  поводу
объявления?
   - Нет-нет, скажи, ты Яну Соколову хорошо знаешь?
   - Да, - ответила Женя, - а вы кто?
   - Адвокат Максима Полянского.
   Женя, как и Таня, при этом известии густо покраснела, потом промямлила:
   - Вас, наверное. Вероника наняла. Она грозилась притянуть  Яну  к  ответу
через суд.
   - Нет, Вероника мертва, а Максим находится в тюрьме, и его обвиняют в  ее
убийстве. Женя посерела.
   - Это он из-за Яны, да? Что же теперь будет?
   Мы прошли в маленькую стерильную кухню, и Янина  подружка  залпом  выпила
полный стакан поды.
   Пока она  делала  большие  глотки,  я  внимательно  глядела  на  девушку.
Хорошенькое круглое личико, складненькая  фигурка.  Единственная  неприятная
деталь - прямо на коленке довольно большое, уродливое, темное родимое пятно,
покрытое густыми черными волосами.
   Полякова проследила за моим взглядом и без тени смущения пояснила:
   - С детства это "украшение" на ноге таскаю. Надо бы  удалить,  да  боюсь,
вот и живу пока с "мышкой".
   - Скажи, -  принялась  я  допрашивать  девчонку,  -  откуда  знаешь,  что
Вероника хотела подать в суд?
   Женечка вздохнула:
   - Она на факультет приезжала. В самом начале июня, первого числа. Мы  как
раз экзамен сдали, тут она и появилась. Вся такая расфуфыренная, надушенная.
Подбежала и говорит:
   "Где, девочки, Соколову найти?"
   Яна и отвечает:
   "Это я".
   Вероника на нее уставилась и так удивленно протянула:
   "Ты? Ну, у Макса совсем крыша поехала".
   Потом они отошли в сторону и о чем-то довольно долго  шептались  у  окна.
Женечка только видела, как подруга все время отрицательно мотала головой
   В конце концов Вероника обозлилась и закричала на весь коридор:
   - Думаешь и  мужика  получить,  и  денежки  прибрать?  Макс  таким  милым
кажется, замуж зовет? Ну так это все ненадолго. Поступит с тобой так же, как
со мной, - вышвырнет вон. Между прочим, я у него седьмая жена!
   Выкрикнув страстную тираду, Ника неожиданно громко зарыдала.  Глядя,  как
по  щекам  покинутой  супруги  бегут  черные  от  туши  слезы,  Яна  и  Женя
перепугались.  Девчонки  принялись  суетливо  утешать  Веронику  и  пытались
напоить  ее  принесенным  из  буфета  компотом.  В  конце  концов  Полянская
утешилась. Ухватила цепкой  наманикюренной  ручкой  в  кольцах  Яну  и  тихо
произнесла:
   - Чтоб ты сдохла, разлучница проклятая.  Макс  из-за  тебя  всякий  разум
потерял. Вчера пришел домой, выхватил пистолет и давай мне  в  лицо  тыкать!
Орет  как  ненормальный:  "Не  дашь  развод  -  убью!"  -  и  пушкой   своей
размахивает. Но только я никогда не разведусь  с  Полянским,  ему  и  правда
придется пристрелить меня, чтобы освободиться!
   С этими словами она швырнула пустой стакан на пол и, с хрустом пройдя  по
осколкам, унеслась прочь.
   Вся  гадкая  сцена  разворачивалась  на  глазах  у   студентов.   Правда,
одногруппники, сплошь мальчишки, делали вид, что читают конспекты, но  слова
Ники об убийстве слышали просто прекрасно.
   Яна страшно расстроилась, но решила не рассказывать  любовнику  о  визите
жены.
   - Она очень деликатная, - вздохнула Женя, -
   Другая бы воспользовалась моментом и выставила соперницу перед Максимом в
черном свете.
   Пятого июня, днем, подруга позвонила Жене  и  сказала,  что  отъезжает  в
Киев. Женечка удивилась такой странной поездке и спросила, что Яна забыла  и
столице Украины.
   - Макс попросил кое-что отвезти, - расплывчато объяснила подруга.
   - Разве вы не едете в Тунис? - еще больше изумилась Полякова.
   - Поменяли билеты на июль, - ответила Яна, -  у  Максима  сейчас  крупные
неприятности в бизнесе. Потом помялась немного и добавила:
   - За деньгами еду.
   Ни названия гостиницы, в которой предполагает жить,  ни  номера  телефона
Яна не сообщила. Скорее всего она и не знает, что любовник сидит  в  тюрьме.
То-то радость будет, когда вернется! Еще хорошо, что милиция не добралась до
мехмата. Столько свидетелей, слышавших рассказ о пистолете и  предполагаемом
убийстве!
   Я спустилась к машине и увидела около "Вольво" задумчивого гаишника.
   - Что же вы, гражданочка, - с укоризной  заметил  страж  порядка,  указуя
перстом на знак "Остановка запрещена!". - Придется штрафик платить.
   Тут затрещал мобильник. Я вынула телефон и услышала знакомый голос:
   - Дашута!
   - Макс! Тебя отпустили! Ты откуда?
   - Оттуда, - вздохнул бывший муж, - тут одному в камеру сотовый  передали,
мне позвонить разрешили. Пусть Аркашка принесет часы, маникюрные  ножницы  и
иголки с нитками, еще куриную ножку. Здесь все адвокаты это приносят.
   - Ладно, - пообещала я, - завтра передам тебе еще передачу,  говори,  что
из еды хочешь?
   Но в трубке уже звучали гудки  отбоя.  Я  сунула  мобильник  в  карман  и
уставилась на милиционера. Тот спросил:
   - Неприятности? Аж побледнели вся!
   - Да нет, - махнула я рукой, - муж из  тюрьмы  звонил,  зачем-то  куриную
ногу просит. Ну ладно ножницы с иголками, но к чему ему сырой окорочок?
   Гаишник быстро глянул на меня, еще раз обозрел "Вольво" и  упругим  шагом
пошел прочь.
   - Погоди, - заорала я, - а штраф?  -  Прощаю,  -  махнул  жезлом  храбрый
милиционер, - только уезжай поскорей.
   Я завела мотор и расхохоталась. Отважный  служитель  закона  явно  принял
меня за жену бандита. И муж из тюрьмы звонит, и машина новенькая...
   Такую оштрафуешь, а потом пулю в лоб получить можно.
   Домой я добралась как раз к ужину.  В  гараже  не  нашлось  ни  Зайкиного
"Фольксвагена", ни Аркашкиного "Мерседеса", Значит, сражаться  со  старухами
предстоит в одиночку. Но в столовой меня поджидал сюрприз.
   Бабульки  и  меланхоличный  Гера  восседали  за  столом.  У  окна  стояла
незнакомая девочка, ровесница Маши. Русые волосы ребенка были туго стянуты в
две косы, завязанные  нейлоновыми  бантами.  Одежда  девчонки  смахивала  на
пионерскую форму: темно-синяя юбочка в складку до середины  колена  и  белая
блузочка с простыми пуговицами. Светлые нитяные гольфы с черными  туфельками
довершали пейзаж.
   "Надо же, - пронеслось у меня в голове, - еще  существуют  дети,  которые
так одеваются!"
   - Очень мило с твоей стороны приехать вовремя к ужину,  -  отметила  Нина
Андреевна.
   - Привет, мамуля! - заорала девочка.
   -  Маша,  -  возмутилась  Римма  Борисовна,  -  не  кричи,   разговаривай
нормально. Ну что, хорошо мы ее одели? По  крайней  мере  на  ребенка  стала
похожа.
   Да уж, постарались отменно, так переодели, что родная мать не узнала!
   Я подсела к столу, Манюня пристроилась рядом.
   - Правда я похожа на придурковатую Чебурашку? - шепнула дочь,  потрясывая
идиотскими нейлоновыми бантами.
   - Маша, - тут же отреагировала Нина  Андреевна,  -  не  шепчись,  это  не
комильфо, ешь молча.
   Пусть скажут спасибо, что у ребенка золотой характер, другой  бы  опустил
милым бабулям на голову тарелку с непонятным содержимым, поданным на ужин.
   Я взяла вилку и поковыряла белую  массу.  Интересно,  что  это?  На  вкус
похоже на мокрую вату, с виду сильно смахивает на пену для бритья.
   - Нравится? - улыбнулась Римма Борисовна.
   - Потрясающе! - в унисон ответили мы с Маней.
   - Фирменное блюдо, - довольно пояснила старуха, - белковый омлет. Как раз
то, что нужно для ужина, легко, быстро усваивается, не отягощает печень.
   Представляю, какую рожу скорчила наша кухарка Катя, готовя данное месиво.
Стол поражал удручающей пустотой: ни сыра, ни масла, ни колбасы.  Жаль,  что
не заехала в "Макдоналдс"!
   Стараясь не подавиться, я принялась, не жуя, чтобы  не  ощущать  мерзкого
отсутствия всякого вкуса, глотать омлет.
   - Кстати, - сообщила Римма Борисовна, -
   Гера договорился о встрече с девушкой. Расскажи, сыночек.
   Всегда скорбно молчащий Гера вытащил из кармана смятый листок и ткнул мне
в руки. При ближайшем рассмотрении это оказалась страница брачных объявлений
газеты "Из рук в руки". Выделялись подчеркнутые красным фломастером строки:
   "Молодая брюнетка, без  материальных  и  жилищных  проблем,  москвичка  с
высшим образованием и хорошей работой, без детей, одинокая, ищет родственную
душу для заключения брака.
   Ты: мужчина вокруг тридцати, самостоятельный, без вредных привычек,  рост
выше 180, с жилплощадью и хорошей зарплатой. Судимых, разведенных с детьми и
алкоголиков просят не беспокоиться".
   Я перевела взгляд на  Геру.  Интересно,  как  он  собирается  понравиться
невесте? Ростом мужик с меня, а я тяну только на метр шестьдесят четыре. Лет
ему около сорока, а если уж совсем честно, то  все  сорок  пять.  Квартирка,
правда, есть, но за тридевять земель, на  двоих  с  мамой.  Зарплата  просто
великолепная, когда выплачивают - целых семьсот рублей в месяц выходит.  Вот
вредных привычек нет: не курит, не пьет, за бабами не бегает. Да ведь  и  не
на что!
   - Конечно, - щебетала Римма Борисовна, - нужно сначала посмотреть вблизи,
познакомиться. Мы попросили Регину, чтобы она завтра приехала сюда к  ужину.
Ты уж извини, сказали, что это наш дом, чтобы не пугать сразу провинцией.  А
там поглядим.
   Вот оно как. Конечно, увидав двухэтажный кирпичный дом с гаражом  на  три
машины, большой сад, прикинув, сколько стоит  обстановка  и  картины,  милая
Регина скорее всего полюбит Геру.
   - Только одеть надо жениха поприличней, - посоветовала Нина Андреевна,  -
может, у Аркаши костюм одолжим?
   - Нет, - быстренько сказала я, - у Кеши совершенно другой  размер.  Лучше
поезжайте завтра с утра в магазин и купите все, что нужно. Считайте, что это
мой подарок Гере.
   Часов в одиннадцать вечера в дверь поскреблись. В спальню  вошел  Кеша  с
большим пакетом.
   - На, -  сказал  он,  протягивая  "биг-мак",  -  Маньке  уже  дал,  бабки
совершенно несъедобное заказывают, так и с голоду умереть можно.
   Полная благодарности, я вцепилась зубами в булочку и спросила:
   - Кешкин, зачем Макс просил куриный окорочок?
   - Съесть хочет, - удивленно пояснил Аркашка, - все  адвокаты  подзащитных
кормят, а ножку очень удобно проносить, опять же калорийная еда.
   Проглотив последний кусок  восхитительной  котлеты,  я  блаженно  закрыла
глаза. Иногда на сложные вопросы существуют самые простые ответы!

ГЛАВА 9

   ... Утром прошла прямо на  кухню.  Выпью  здесь  кофе  и  съем  спокойно,
бутерброд с изгнанными ветчиной и сыром. Но такая мысль пришла в  голову  не
мне одной. У буфета маячила Манюня с куском буженины,
   - Смотри, - хихикнула я, - сейчас бабульки увидят розовые джинсы и топик!
Маруська горестно вздохнула:
   - Жуть! Представляешь, всегда с такими  жить?!  Как  только  другие  дети
бабушек выносят, не пойму! Знаешь, Мусик, я не пойду через  парадную  дверь,
вылезу наружу прямо из окна.
   Не слушая причитаний кухарки Катерины, Маня быстренько  запихнула  в  рот
последний кусок буженины и выпрыгнула в сад. Через секунду  ее  растрепанная
голова показалась над подоконником.
   - Только не волнуйся! Приеду поздно, около десяти. После академии зайду к
Хейфецам. Катька сокрушенно вздохнула:
   - Ваши гости такие странные. Сегодня к завтраку опять овсянка на воде, на
обед - молочный суп, а на ужин паровые котлеты с  морковкой.  То-то  Аркадий
обрадуется.
   Это точно, просто как на подбор такие блюда, которые сын даже  нюхать  не
может. Я тихо допивала кофе, когда в коридоре раздались шаги. Встречаться  с
одной  из  свекровей?  Ни  за  что!  Я  моментально  выпрыгнула  в  окно  и,
пригибаясь, как под обстрелом, побежала в гараж. Поеду  еще  раз  к  Семену,
надеюсь, мужик проспался и Адка уехала снова на дачу.
   Сеня был абсолютно трезв и даже не попытался изобразить радость при  моем
виде.
   - Ну, чего еще надо? - пролаял он, загораживая вход.
   - Будешь хамить, расскажу Аде, как скучаешь в ее отсутствие, - пригрозила
я.
   Неверный муж вздохнул и посторонился.  Из  вредности  не  стала  надевать
предложенные тапки, а прямо в босоножках протопала на кухню.
   - Говори, зачем явилась, или теперь  каждое  утро  станешь  приезжать?  -
съехидничал  мужик.  Я  собралась  достойно  ответить,  но  тут  мой   живот
немилосердно заболел.
   - Сейчас объясню, - пообещала я, спешно скрываясь в туалете.
   Дом у Воробьевых старый, квартиру строили в конце семидесятых. Планировка
стандартная, и туалет прилегает к кухне. Что, согласитесь, не очень приятно!
Кто-то завтракает, а кому-то надо совсем наоборот. Да еще между пищеблоком и
уголком  задумчивости  архитекторы  зачем-то  спланировали  окошко.  На  мой
взгляд, просто верх глупости.
   Не успела я удобно пристроиться, как в дверь позвонили.  Сеня  потопал  к
выходу.
   - Адка? - раздался его недоумевающий голос. - На поезд опоздала!
   Тяжелые шаги прошлепали на кухню, потом
   Аделаида сказала:
   - Небось рад, что один остался?
   - Ты чего? - возмутился Сеня. - Намазалась, как  проститутка,  где  взяла
такое идиотское платье?
   - Сейчас узнаешь, - пообещала женщина. - Нет, -  заорал  вдруг  мужик,  и
следом раздался легкий хлопок, будто открыли бутылку вина. Быстрее  кошки  я
влезла на унитаз и глянула в окошко.
   От увиденного чуть не грохнулась в обморок.
   Сеня лежал навзничь на полу, как-то  странно  выкрутив  левую  руку.  Под
головой медленно растекалась черная глянцевая лужа.  Над  телом,  растопырив
ноги, стояла весьма довольная Ада. Она и впрямь слишком  сильно  накрасилась
для   солнечного   июньского   утра.   Полное,   крупное   тело   обтягивало
кричаще-красное платье-стрейч. Сидело оно на женщине туго, как  презерватив.
В руках милая жена сжимала пистолет.
   Онемев, я наблюдала, как Аделаида  абсолютно  профессиональным  движением
бросила револьвер на пол. Потом хмыкнула  и,  напевая,  двинулась  к  двери.
Высокие каблуки подчеркивали довольно широкую и  плоскую  ступню.  Что-то  в
облике женщины показалось мне странным. Пока я, обалдев, стояла на  унитазе,
госпожа Воробьева протопала к двери и... ушла.
   Я ринулась на кухню. Мужик лежал абсолютно  неподвижно.  Схватив  его  за
плечи, повернула каменное тело и ахнула. Между бровями виднелась  аккуратная
дырочка. Ада стреляла, как снайпер, и  помочь  Сене  уже  не  представлялось
возможным. Стараясь не вляпаться в кровавую  лужу,  я  отступила  к  порогу,
потом позвонила Александру Михайловичу. Ждать бригаду в  одном  помещении  с
трупом, когда туда может вновь явиться убийца-психопатка? Ну уж нет!
   Выйдя на улицу, я закурила и плюхнулась на скамейку около молодых  мамаш.
Девчонки  поморщились,  но  ничего  не  сказали.  Потом   одна   возобновила
прерванный моим появлением разговор:
   - А эта Воробьева все-таки страшно безвкусно одевается!
   - И не говори, - откликнулась вторая, - старуха совсем, скоро  пятьдесят,
а красное платье нацепила в обтяжечку.
   - Подчеркивать, что все обвисло!
   - Да уж, в ее возрасте поскромнее следует прикид выбирать! Куда  с  такой
жопой стрейч натягивать.
   Мамаши продолжали злословить, я курила, не ощущая никакого удовольствия.
   Дежурная бригада прибыла на микроавтобусе. Последним вышел эксперт  Женя,
старый приятель.
   - Салют, Дашута! - бодро  закричал  "Пинкертон".  -  Кто  там  у  тебя  -
висельник, утопленник?
   Я промолчала - ну совсем не смешно. Следом подрулили "Жигули", и  из  них
выбрались полковник и незнакомый парень в штатском. Плотной группой мы вошли
в квартиру.
   - Очень мило, - пробормотал Женя, - аккуратно и красиво. Ну, Дарья,  чего
трогала?
   - Только Семена перевернула, думала, жив.
   - Был Сеня - и весь вышел, - констатировал  Женька,  натягивая  резиновые
перчатки. Я громко ойкнула.
   -  Ну,  -  грозно  спросил  Александр   Михайлович,   -   чего   визжишь,
открывательница трупов!
   - Поняла, что показалось странным. На Аде были перчатки, такие же, как  у
Женьки, резиновые, белые...
   - Постой, постой, - оборвал приятель, - давай по порядку.  Зачем  пришла,
кто такая Ада?
   Вздохнув, я принялась рассказывать правду.  Вернее,  почти  правду.  Свою
засаду в туалете и сцену убийства описала очень точно, а  вот  на  вопрос  о
цели визита к Семену сказала:
   - Он ближайший друг Макса, хотела посоветоваться с ним, как быть,  теперь
с конторой? Максим ведь хозяин, бизнес пока не конфисковали.
   Раз десять сыщики заставили: повторять  рассказ  на  разные  лады.  Потом
взяли отпечатки пальцев повели в управление.
   Секретарша Александра Михайловича,  милейшая  Настенька,  увидав  меня  в
центре группы сердитых мужчин, вздохнула и спросила:
   - Опять труп нашли?
   Но меня уже втащили в кабинет,  усадили  ни  стул  и  забыли.  Сотрудники
входили и выходили, пошел третий час бессмысленного сидения,  когда  наконец
на пороге возник Женька.
   - На, - весьма нелюбезно сказал дружок,  сунув  пластиковый  стаканчик  с
холодным растворимым кофе и бутерброд с обсохлым сыром.
   - Представляю, как вы  относитесь  к  задержанным,  если  свидетеля  чуть
голодом не уморили, - сообщила я, принимая отвратительные дары.
   - Сажаем в бетонный мешок и  бьем  резиновым  шлангом  по  почкам,  -  не
остался в долгу эксперт.
   Но тут дверь снова отворилась, и в кабинет ввели Аделаиду. На этот раз на
женщине красовалось просторное платье  в  мелкий  коричнево-белый  цветочек.
Щеки и губы потеряли ужасающую окраску, но все равно я узнала жену Семена  с
первого! взгляда.
   - Она? - спросил  вошедший  Александр  Михайлович.  Я  кивнула.  -  Будем
оформлять очную ставку.
   - Да что здесь происходит? - закричала Аделаида.
   - А то, - пояснил один из мужиков, - что, когда убиваешь супруга, сначала
проверь, нет ли в доме посторонних! Дарья Ивановна находилась  в  туалете  и
наблюдала момент выстрела.
   - Вы с ума здесь посходили вместе с этой идиоткой! Первый раз ее вижу.
   - Второй, - поправила я, - первый был вчера, когда с дачи приехали.
   - Я не убивала Сеню! - закричала Ада. - Ну к чему мне стрелять в мужа,  с
которым живу почти двадцать пять лет? Меня в Москве с шести утра нет, первой
электричкой в Кратово уехала.
   - Ты ее видела? - спросил полковник. Я кивнула:
   - Очень хорошо, только тогда на ней было красное блестящее платье-стрейч.
И накрасилась по-идиотски: щеки - малиновые, губы - морковные. А на ногах  -
босоножки на здоровенном каблуке.
   - Нет, только посмотрите! - со слезами в  голосе  закричала  Аделаида.  -
Надо же так врать. Да у меня нет красного платья, тем  более  стрейч!  Разве
можно с такой фигурой носить вещи в обтяжку?  Каблуки  не  надеваю  никогда.
Поглядите, рост - почти метр восемьдесят. Всю жизнь в тапках хожу.
   И она выставила  странно  маленькую  и  изящную  ногу,  обутую  в  летний
замшевый ботиночек на абсолютно плоской подошве.
   В моем мозгу зашевелились первые, пока еще смутные подозрения.
   - Не знаю зачем, - продолжала кипятиться Ада,  -  но  ваша  свидетельница
врет.
   - Нет, - возразил Александр Михайлович, - Васильева  -  наш  сотрудник  и
придумывать зря ничего не станет.
   - Ага, - завопила потерявшая всякий  разум  Воробьева,  -  убийцу  искать
лень, вот и подтасовываете улики,  менты  поганые,  ненавижу.  Всегда  такие
были, еще когда папу расстреляли. Сволочи,
   - Аделаида Генриховна, успокойтесь, кроме Дарьи,  вас  еще  видело  много
народу во дворе:  соседки,  дворник  и  продавец  из  палатки,  где  покупал
бутылочку фанты.
   - Я не пью фанту, - затопала ногами обвиняемая, - никогда  не  употребляю
этот напиток.
   Я во все глаза смотрела на ее  маленькие,  изящные  ножки  и  наконец  не
выдержала:
   - Ада, какой размер обуви вы носите? От неожиданности  подобного  вопроса
женщина прекратила плакать и сообщила:
   - Тридцать пятый, а что?
   - Надо же, с таким ростом и иметь ножку китаянки,  я  почти  на  двадцать
сантиметров ниже, а еле-еле влезаю в тридцать девятый.
   - Да, - неожиданно кокетливо пояснила Аделаида,  -  большая  редкость,  и
руки у меня маленькие.
   Она вытянула вперед узкую аристократическую  кисть  с  тонкими,  длинн