тр. Служащий гостиницы
без конца повторял, что все покупки оплатит отель. В результате мы  накупили
кучу нужных и ненужных  вещей,  а  Деня  с  Марусей  ухватили  трехметрового
надувного крокодила.
   Следующие две недели пролетели безоблачно только для Дени и Мани. Мы же с
Оксанкой  нетерпеливо  ждали  конца   путешествия.   Но   все   когда-нибудь
заканчивается, завершился и отдых. Утром начали складывать сумки.
   - Мам, - спросила Маша, - сколько флаконов "Амбрэ Солэр" ты купила?
   - Один, а что?
   - А теперь их два, причем один совсем полный.
   - Наверное, это Оксанин.
   Неленивая Маруська понеслась в соседние апартаменты. Вернулась она вместе
с Оксаной.
   - Мой "Амбрэ Солэр" на месте, я его почти весь вымазала.
   Мы уставились на лишний флакон.
   - Наверное, утащили чужой на пляже, - сказала Оксана, - ну и  что  теперь
делать?
   - А ничего, - сказала Маня, -  взять  себе,  нет,  лучше  отдать  Оксане.
Дениска  поедет  в  августе  в  Болгарию,  вот  и  будет  мазаться.   Флакон
перекочевал в Оксанин карман.
   Париж встретил холодной ветреной погодой. Ив приветливо махал рукой.
   - А где Наташка?
   - Мадам уехала в Сен-Тропез, пробудет там несколько недель.
   - Дома все в порядке?
   - Собаки здоровы, слуги тоже, Луи приготовил ужин. Как отдохнули?
   Мы заверили Ива, что провели время потрясающе.
   В гостях хорошо, а дома лучше.  Эту  ходульную  истину  я  повторяла  все
время, пока распаковывала чемодан. Пришел черед  и  пляжной  сумки.  За  две
недели в Тунисе так ни разу и не разобрали ее до конца. Что-то  вытаскивали,
что-то засовывали...  Наконец,  добралась  до  пластикового  донышка  и  там
обнаружила какой-то продолговатый  предмет.  Вытащила  его  и  с  изумлением
уставилась на свой трофей. Большой золотой  портсигар!  На  крышке  выложены
брильянтами инициалы Р. К. На оборотной стороне гравировка -  "Единственному
Франциску от Каролины". Вот это да! Это вам не флакон  с  "Амбрэ  Солэр",  а
очень дорогая вещь, скорее всего от Картье или Тиффани... И как она  ко  мне
попала? Где я ее украла?
   Поразмыслив, я сообразила, что к чему.  Убитого  мужчину  звали  Франциск
Роуэн.  Очевидно,  когда  мы  впопыхах  собирали  свою  сумку,  то  случайно
прихватили его портсигар, или он сам уронил его в нашу сумку, или я не знаю,
как это получилось, но портсигар здесь. И его  надо  вернуть  родственникам,
вещь очень дорогая.

   ГЛАВА 5

   Спустя неделю Оксана, Дениска и Дима улетели в  Москву.  Проводив  их,  я
порулила к первой попавшейся телефонной будке и стала рыться в  справочнике.
Франциск Роуэн оказался один,  и  адрес  подходил  для  обладателя  золотого
портсигара.
   Улица тихая, только частные дома, стоящие далеко от  въездных  ворот.  Ни
магазинов, ни закусочных, ни парикмахерских. За продуктами ездят экономки, а
парикмахер приходит на дом. Дом Роуэна располагался в самом конце, в воротах
виднелся домофон. Я нажала кнопку:
   - Кто там? - прокаркал динамик.
   - Мне необходимо передать мадам Роуэн посылку.
   Нельзя сказать, что я покривила душой. Ведь портсигар тоже можно  принять
за посылку.
   Калитка открылась. По  дорожке,  где  по  обеим  сторонам  были  посажены
огурцы, я прошествовала к особняку. Ну и чудак же был  этот  Роуэн,  впервые
вижу, чтобы подъездную дорожку украшали огурцами.
   В  дверях  стояла  девушка.  Невысокого  роста,   щупленькая,   настоящая
"рюмочная болонка". Ни дорогой костюм, ни антикварный перстень на пальце  не
спасали положения. Лицо бесцветное, глаза блеклые, волосы жидкие и  какие-то
сальные. Вдобавок  уши,  с  целым  состоянием  в  мочках,  непропорционально
велики. Мне показалось, что она одолжила их у тучного мужчины.
   - Я Луиза  Роуэн,  -  проговорила  уродка  неожиданно  красивым,  грудным
голосом. - Давайте посылку!
   - Вы жена Франциска Роуэна?
   - Нет, дочь.
   - Мне хочется поговорить с самой мадам Роуэн, видите ли, я случайно стала
свидетельницей смерти вашего отца.
   Луиза немного поколебалась, потом как-то нерешительно протянула:
   - Мама очень  плохо  себя  чувствует,  но  пройдите  в  дом,  может,  она
спустится.
   Девушка посторонилась, и я вошла в холл, заставленный диванами и креслами
образца шестидесятых годов. Потертая обивка  и  вылезающий  кое-где  поролон
явственно свидетельствовали о том, что мебель ни разу не перетягивали. Тут и
там на специальных подставочках  стояли  цветочные  горшки.  Я  пригляделась
повнимательней, мне показалось, что в них растут укроп и петрушка.
   Пройдя через холл, мы оказались в гостиной, очевидно предназначенной  для
деловых приемов. Слегка облупившиеся стены  и  потолок,  а  также  выцветший
ковер никак не вязались со стоявшей посреди комнаты роскошной белой  кожаной
мебелью... Дочь Роуэна, извинившись, вышла. Я осталась одна. Осквернить  эти
чудесные диван и кресла своим задом? Нет, просто невозможно!
   Я подошла к окну. Вид огурцов по обе стороны дорожки был так нелеп, что я
не сдержала смешок.
   - Папа был чудаком, - раздался чей-то голос.
   Я повернулась.  В  кресле  сидела  неизвестно  откуда  взявшаяся  молодая
женщина. Такая же маленькая, как Луиза, но плюньте в того, кто назвал бы  ее
тщедушной. Роскошные черные волосы ниспадали почти до талии, большие голубые
глаза, красиво очерченный рот, миниатюрное личико, изящные  руки,  мини-юбка
открывала взору точеные ножки. Девушка выглядела настоящей красавицей.
   - Вас удивил огород за окном? - спросила она.
   - Да, немного странно видеть огурцы там, где традиционно растут цветы.
   - Огурцы - это только начало. Возле черного хода посажены кабачки, тыквы,
морковь. Пока  растения  не  поднялись,  молочник  страшно  пугался.  Грядки
напоминали ему могилы, и он все время интересовался,  кто  похоронен  у  нас
возле гаража.
   - Ваш отец, очевидно, страстный огородник?
   - Ничуть не бывало, просто феерический скупец.
   - Глядя на мебелъ, в это трудно поверить.
   Девушка заулыбалась:
   - Белых чудовищ велел поставить в гостиной Пьер, муж Луизы.
   - Муж Луизы?
   Удивление, которое я испытала при мысли о том,  что  эта  бледная  девица
замужем, очевидно, отразилось на моем лице.
   - А почему моей сестре не быть замужем, разве это противозаконно?
   Не успела я ничего сказать, как в комнату ворвалась толпа людей. Все  они
одновременно стали задавать вопросы: "Кто я?",  "Где  посылка?  Откуда  знаю
Роуэна?", "Кто дал их адрес?".
   Через секунду я разобралась, что вошедших всего четверо, просто голоса  у
них резкие, крикливые, как у пингвинов. Луиза, молодой мужчина, очевидно, ее
муж, какой-то коротконогий тип и дама на  вид  лет  сорока.  Последняя,  как
подкошенная, рухнула в кресло. Шум утих. Коротконогий гневно посмотрел в мою
сторону:
   - Если велено передать посылку мадам  Роуэн  лично,  то  отдавайте  ее  и
уходите!
   Я села на диван и положила ногу на ногу. Терпеть не могу, когда  со  мной
так разговаривают. Сейчас объясню, где раки зимуют. Протянув свою визитку, я
открыла рот. К концу моей пространной речи их лица разгладились.  Муж  Луизы
взял портсигар:
   - Простите, мадам. Смерть  тестя  наделала  много  шума,  нас  без  конца
осаждали журналисты. Даже представить себе не можете, что  они  придумывали,
чтобы попасть в дом! Поэтому мы так накинулись на вас!
   Через несколько минут молодая горничная принесла бутылки с вином и  блюдо
с сырами.
   Селина взяла портсигар:
   - Вот уж не думала, что мама могла подарить  отцу  такой  портсигар.  Он,
наверное, потом месяц ругался.
   Коротконогий укоризненно посмотрел на нее:
   - Селина! Как тебе не стыдно!
   - А чего я должна стыдиться, мне жаль, что он не треснулся лбом о баобаб,
или что там росло на пути, на двадцать лет раньше!
   Я с недоумением  посмотрела  на  собравшихся.  Вдова  томно  вздохнула  и
пояснила:
   - Милая, на нас последние месяцы сыплются  одни  неприятности.  Некоторое
время тому назад муж попал в автокатастрофу, врезался в дерево. После  этого
у него возникла амнезия. Правда, через несколько дней память  вернулась,  но
это был уже не мой Франциск!
   - И слава богу, - фыркнула Селина. Пьер подошел ко мне:
   - Простите, мадам, совершенно ни к чему  слушать  скандал.  Разрешите,  я
отвезу вас домой.
   Я сообщила, что у ворот стоит моя собственная машина, и откланялась.

   ГЛАВА 6

   Первой, кого я увидела, придя домой, была Селина.
   - Ну вы и тащитесь на вашей тарахтелке, - выпалила она.
   - А на чем летаете вы? На метле?
   - На мотоцикле, - серьезно ответила красавица. - Мне очень  надо  с  вами
поговорить.
   - О чем?
   - Вы не слишком любезны!
   - Ваша семья тоже не отличается приветливостью. Я  привезла  вам  дорогую
вещь, память о покойном, а меня просто-напросто выставили вон!
   Селина схватила меня за руку:
   - Ну, пожалуйста!
   Мы прошли в кабинет, и девушка с завистью посмотрела на картины:
   - Если бы не папина скупость, мы могли бы тоже так жить. Так нет же! Даже
представить себе не можете, что он вытворял! А ведь почти в  каждом  доме  в
ванной торчали его зубные пасты!
   - Подождите, подождите, так этот Франциск  Роуэн,  ваш  отец,  тот  самый
Роуэн, которому принадлежал концерн "Дентимал"? Я сама пользуюсь его  зубной
пастой.
   - А вы не знали?
   Я покачала головой. Откуда мне было знать. Мужчина в соломенной шляпе  не
ассоциировался с богачом, скорей походил на мелкого клерка на отдыхе. Селина
замахала руками:
   - Вам трудно  представить  степень  отцовской  жадности.  А  когда  Луиза
убежала, разразился целый скандал!
   - Куда убежала? - не удержалась я от вопроса.
   -  Погодите,  об  этом  потом.  В  общем,  папина  скаредность  достигала
удивительных размеров и принимала чудовищные  формы.  Например,  запрещалось
покупать овощи. Все, что нужно для стола, следовало выращивать вокруг  дома,
и даже в цветочных  горшках  посеяли  петрушку  и  шпинат,  Причем,  разведя
огород, он не стал нанимать садовников, а заставил  всю  семью  работать  на
прополке. Маму  страшно  злило,  когда  отец  заводил  разговор  об  овощах,
выращенных собственными руками, об их неповторимом вкусе и аромате.
   В детстве я донашивала вещи Луизы, а гостей  у  нас  не  бывало  даже  на
Пасху. Какие там подружки или поездки на море! Все  игрушки  нам  с  сестрой
покупал дедушка по материнской линии. Это страшно злило отца, он кричал, что
дед не умеет ценить деньги, но старика эти вопли  мало  трогали.  Потом  дед
скончался и завещал свой капитал мне и Луизе в равных долях. И вот  тут  моя
сестрица решила выйти замуж.
   С Пьером она познакомилась на занятиях  в  художественной  студии.  Когда
отец узнал об их встречах, разразился  настоящий  скандал!  Да  и  репутация
жениха оказалась подмоченной. Поговаривали, будто он профессиональный игрок,
даже шулер. И денег у него не было никаких, ни сантима.
   Но Луиза обвела отца вокруг пальца, правда,  ей  помогла  мама.  Не  буду
вдаваться  в  подробности,  они  поженились  тайно  и  уехали  в   свадебное
путешествие.
   И только после их отъезда мама сообщила отцу. Того чуть удар  не  хватил,
но сделать он ничего  не  мог.  Луиза  -  совершеннолетняя  и  вырвалась  на
свободу. А вместе с Луизой уплыли и ее денежки.
   Отец отказывался даже знакомиться с Пьером, но потом все же начал  с  ним
здороваться сквозь зубы. Луиза все надеялась, что отношения наладятся и отец
возьмет Пьера на работу.  На  Новый  год  они  подарили  эту  белую  мебель.
Конечно, хотели задобрить папу, но вышло наоборот. После такого  подарка  он
Пьера иначе, чем "негодяй-транжира", не называл. Луиза очень  страдает,  она
любит Пьера. Я поднялась с дивана:
   - Все это, конечно, интересно, но к чему мне знать семейные тайны? Может,
лучше сходить к психотерапевту?
   У девушки от обиды задрожали губы, и она полезла за носовым платком.  Мне
стало не по себе. Ну зачем обижать ребенка? Может, ей не с  кем  поговорить,
подруг нет. Полная раскаяния, я обняла Селину:
   - Ну, ладно, прости.
   Та нервно зашмыгала носом:
   - Мне очень нужен совет, но обратиться не к кому. А у  вас  такое  доброе
лицо, ну вот и...
   - Говори, говори, может, и правда сумею помочь.
   - Я пострадала от замужества Луизы больше всех. Меня стали  отпускать  из
дома только в лицей; я ждала, когда, наконец, мне исполнится 21  год,  чтобы
распоряжаться своим капиталом, но отец сообщил, что деньги вложены в  ценные
бумаги и продавать их он не собирается. Очень хотелось подать в суд, но мама
не вынесла бы позора. О своих обидах я  могу  говорить  бесконечно...  Ну  а
потом вдруг все переменилось! В свое время мама с отцом договорились  раз  в
году отдыхать раздельно. Мама обычно отправлялась в Германию,  а  отец  -  в
маленький, дешевый отель.
   - На свою жену Франциск денег не жалел?
   Селина замахала руками:
   - Что вы! Просто у мамы есть собственные деньги, ее  обеспечила  бабушка.
Не понимаю, зачем она столько лет прожила с папой. Может,  из-за  того,  что
католичка! Ну да не в этом дело. Короче, отец  поехал  в  "3еленую  хижину",
мама  в  Баден-Баден.  Но  фокус  состоял  в  том,  что  домой  они   всегда
возвращались в один и тот же день. А тут мама приехала, а отца нет и нет.  К
вечеру позвонили из полиции. Произошла автокатастрофа,  а  как  следствие  -
амнезия.
   Я слушала  очень  внимательно.  Пролежав  несколько  недель  в  больнице,
Франциск Роуэн вернулся домой другим человеком. Амнезия стала проходить.  Но
он все время что-нибудь забывал. Стал курить другие  сигареты,  путал  имена
домочадцев. Чем дальше, тем чудней. Из скряги превратился в транжиру.  Велел
начать ремонт дома и заплатил вдвое дороже, чтобы  его  машину  починили  за
неделю. Пригласил Пьера и Луизу к обеду и принялся ласково их  расспрашивать
о  планах  на  будущее.  После  кофе  преподнес  подарок  -  назначил  Пьера
заместителем директора в своей фирме, а Луизе презентовал редкостные серьги.
Предложил Селине выбирать университет по вкусу и  оплатил  обучение  за  три
года вперед. Потом купил эгрет и кольцо для жены. И вообще,  у  них  начался
сумасшедший дом. Франциск каждый день  что-нибудь  покупал:  чайный  сервиз,
коробки конфет фунтов на восемь весом, сковородки, новый ТV. Дальше  больше,
торжественно привел нотариуса и огласил завещание. Деньги всем поровну, даже
Пьер получил равную долю. В общем, после того как он треснулся лбом о баобаб
или что там росло у него на пути, его личность изменилась коренным  образом.
А психологи еще утверждают, что подобного не бывает.
   - К тому же, - взволнованно трещала Селина, - он велел нанять  садовника,
чтобы тот уничтожил овощи и посадил цветы, как у  всех.  Ни  за  что  бы  не
поверила, если бы не услышала собственными ушами. И притом  у  них  с  мамой
просто начался медовый месяц. Он без конца осыпал ее подарками,  покупал  ей
дорогое белье и платья и называл "пусик".
   Потом он решил посетить один из заводов на Севере и уехал,  а  через  три
дня сообщили, что он найден убитым на пляже в Тунисе. Как вам это?
   Я пожала плечами.  Конечно,  странновато,  но  говорят,  черепно-мозговая
травма еще не то с людьми делает.
   - И тогда я пришла к выводу, - замогильным голосом сказала Селина, -  что
это не мой папа.
   Дверь тихонько открылась, и в щель просунулась треугольная морда Банди.
   - Ой, собачка, - обрадовалась девушка, - иди сюда.
   Следом за Банди влез Снап, за ними шла Софи с подносом.
   - Ваш кофе, мадам.
   - Спасибо, Софи. Селина, вам с молоком?
   - Нет, нет, пью только черный.
   С этими словами она взяла чашку и, отломив кусок булочки, угостила Банди.
Обиженный Снап заскулил. Селина рассмеялась  и  отдала  ротвейлеру  остаток.
Преданно глядя ей в глаза, собаки легли на ковер.
   - Чашку с кофе лучше держать подальше от Снапа, - посоветовала я, - а  то
сразу вылакает. А почему ты решила, что это не твой отец?
   Селина отставила чашку.
   - А что, мало рассказала? И потом, еще эта странная родинка.
   - Какая родинка?
   - Отец всегда довольно коротко стригся. А из больницы приехал с  длинными
волосами. Говорил, что специально отпустил их, чтобы скрыть швы от операции.
Но я все равно заметила около уха довольно крупную родинку. А раньше  ее  не
было. Мама объяснила, что у папы изменилась пигментация кожи и как результат
- родинка. Я ей не поверила. И притом, он перестал мыться по вечерам. Раньше
принимал душ по полтора часа, как шахтер, а потом  вообще  мыться  перестал.
Нет, это не мой отец. И вот теперь я думаю, а куда же делся папа, а?
   Она замолчала. Повисшую тишину нарушало только мерное чавканье - это Снап
добрался до нашего кофе.

   ГЛАВА 7

   Когда в 5 утра вас будит телефонный  звонок,  это,  как  правило,  звонит
неприятность. Вчера мы  до  поздней  ночи  проговорили  с  Селиной,  бедному
ребенку и правда не с кем  было  поделиться  своими  размышлениями.  Девушка
долго плакала и спрашивала, не пойти ли ей со своими подозрениями в полицию.
Я позвонила своему другу комиссару Перье,  который  работал  в  департаменте
полиции на набережной Орфевр. Но секретарь сообщила, что он в отпуске, и  мы
отложили поход в полицию на две недели.
   Легла спать я поздно и  полночи  крутилась  в  постели,  думая  о  всякой
ерунде. Не люблю оставаться одна в доме. Наташка отдыхала в Сен-Тропез,  Оля
с Аркадием укатили на  озеро  Лох-Несс,  любоваться  на  всемирно  известное
чудовище,  а  Маню  позвали  в  гости  родители  ее  лицейской  подруги.   В
трехэтажном особняке остались Софи, Луи  и  я,  не  считая  кошек,  собак  и
приходящей прислуги.
   Поэтому, когда в  5  утра  зазвонил  телефон,  я  поняла,  что  про  меня
вспомнили неприятности. Интересно, кто рвется приехать ко мне на этот раз?
   Но это была Оксана. Голос  ее,  прорывавшийся  сквозь  города  и  страны,
звучал как-то странно, напряженно и грустно.
   - Дашка, у меня несчастье.
   - Что случилось? - перепугалась я.
   - Денис попал в сизо ј2
   - Куда?
   - В сизо ј 2, или Бутырскую тюрьму.
   - Не вешай трубку! - заорала я не своим голосом. - Сегодня же  прилечу  в
Москву, не предпринимай никаких действий, наймем лучшего адвоката, ни о  чем
не волнуйся.
   Но в трубке уже раздавались короткие гудки. Я дернула  звонок.  Появилась
Софи в халате. Изумленно поглядела на меня:
   - Что случилось, мадам?
   - Срочно вылетаю в Москву, первым же  рейсом,  на  который  успею.  Когда
вернусь, не знаю, предупреди домашних и проследи, чтобы все было в  порядке.
А сейчас еду в банк...
   - Мадам, -  перебила  меня  невозмутимая,  как  всегда,  Софи,  -  сейчас
половина шестого  утра,  и  банки  еще  закрыты,  а  вот  в  аэропорт  можно
позвонить, там дают справки круглосуточно.
   Я схватилась за телефон. Милый голос сообщил, что буду в Москве в 2  часа
дня, если успею на транзитный самолет из Лондона. Заказав  билет  и  немного
успокоившись, стала собираться.
   Москва встретила меня проливным дождем. Ну почему это в родимом Отечестве
всегда плохая погода и очереди? Разве нельзя открыть все стойки  паспортного
контроля, чтобы прилетевшие не стояли в жуткой духоте к одному пограничнику,
и что мешает купить побольше тележек для багажа. Кстати, только в России они
платные, даже в супербедном Тунисе ими можно пользоваться просто так.
   Оксаны дома не было. Но ключ, как обычно, лежал под ковриком.  Я  открыла
дверь. Рейчал, стаффордширская терьерица, бросилась  ко  мне  с  визгом,  из
кухни выскочили два скотчтерьера: Бетти  и  Пеша.  Они  принялись  крутиться
около ног, а я гладила их нежные, шелковые шкурки.  От  собак  пахло  чем-то
вкусным, удивительно домашним, каким-то шампунем и печеньем.
   В квартире царил ужасный беспорядок. На диване и кресле в большой комнате
грудились вещи, у Дениски  в  комнате  все  было  разбросано.  Я  удивилась:
Оксанка патологически аккуратна, и такое на нее совершенно не похоже. Делать
нечего, придется ждать хозяйку. Та вернулась  около  девяти  вечера.  Вялая,
бледная, ненакрашенная, она опустилась на табу