ибо тебе, сынок, пойду сегодня к бабке. Соседка у меня - цыганка  -
ворожить умеет. Попрошу тебе счастья да здоровья, а свидетельницам, тем, что
Ромку моего сегодня утопили, пусть горе будет, хуже чем мне.
   Вика больше не могла просто слушать сдавленный шепот и хриплые голоса.  У
нее  нестерпимо  заболела  голова,  затошнило,   перед   глазами   запрыгали
разноцветные круги. Кое-как женщина выбралась  на  улицу.  Утром  не  сумела
встать на работу -  подцепила  грипп.  Болела  долго,  около  месяца,  и  от
навестившей ее Жанны узнала, что Роман получил семь лет.
   Прошло два месяца. Вика вышла на работу, но из болячек  не  вылезала:  то
поднималось  прежде  всегда  нормальное  давление,  то  откуда  ни  возьмись
выскакивали фурункулы, то на глазу вырастал ячмень.  Парадоксальным  образом
точно так же плохо чувствовали себя и Жанна с Кларой. У  одной  обнаружилась
бронхиальная астма, другая  угодила  в  больницу  с  приступом  холецистита.
Светлана Павловская, кричавшая на всех углах о невероятной бедности,  купила
трехкомнатную квартиру.
   Викину душу стали терзать сомнения. "Наверное,  мать  Виноградова  навела
порчу", - думала женщина. Поколебавшись, она отправилась к экстрасенсу.  Тот
сообщил, что у Вики абсолютно  черная  аура,  и  принялся  ее  "чистить".  В
результате сильно "обчистился" кошелек, а болячки  остались,  к  ним  теперь
прибавился непрекращающийся кашель. Терапевт из районной поликлиники  только
разводил  руками,  платный  специалист   лепетал   о   неврозе.   Отчаявшись
выздороветь, Панова обратилась в церковь,  где  выложила  на  исповеди  все,
начиная  от  лжесвидетельства  и  заканчивая  визитом  к  колдуну.   Пожилой
священник вздохнул и сказал:
   - Надо покаяться в совершенном поступке. Ступай к  матери  осужденного  и
попроси прощения.
   Несколько дней женщина колебалась, но, когда  однажды  утром  обнаружила,
что у нее надулся гигантский флюс, поехала к  Катюше.  Та  открыла  дверь  и
спросила:
   - А, соседушка! Зачем пожаловала, сахарку одолжить?
   Измученная Вика рухнула прямо в коридорчике  на  колени  и  стала  биться
головой об пол, вымаливая прощение.
   Катя перепугалась и кинулась поднимать "свидетельницу". Вика  порыдала  у
нее на кухне и неожиданно почувствовала  сильное  облегчение.  Флюс  к  утру
исчез, и ночь  женщина  первый  раз  проспала  спокойно.  Тогда  она  решила
искупить грех до конца и  отправилась  к  судье  Панкратовой,  которая  вела
процесс Виноградова. Отсидев длинную очередь, Вика оказалась лицом к лицу  с
женщиной без возраста. Судье можно было дать  и  сорок,  и  шестьдесят  лет.
Подняв спокойные, какие-то бездушные глаза, Панкратова  выслушала  сбивчивую
речь Вики, потом сообщила:
   - Вот что, пока не  стану  давать  заявлению  ход.  Улик,  подтверждающих
виновность Виноградова, в деле предостаточно, ваше свидетельство не  явилось
решающим. Кстати,  знаете,  что  за  дачу  ложных  показаний  положен  срок?
Подумайте как следует, нужен ли вам такой казус, и приходите еще раз.
   Вика вышла из кабинета в полной растерянности. То,  что  лжесвидетельство
наказуемо, просто не приходило ей в голову.
   Но ее неприятности не закончились. Через два дня  после  визита  к  судье
женщину вызвал кадровик и сообщил, что она  попала  под  сокращение  штатов.
Увольнение было проведено с  соблюдением  всех  формальностей,  даже  выдали
конверт  с  зарплатой.  Ничего  не  понимая,  Вика   кинулась   к   Альберту
Владимировичу, но того, как на грех, было невозможно застать ни дома, ни  на
работе. Виолетта Сергеевна тоже не брала трубку, и незнакомый женский  голос
каждый раз сообщал Пановой, что профессорша больна и к аппарату не подходит.
Сотрудники лаборатории шарахались от бывшей  коллеги,  как  от  прокаженной.
Смилостивилась только Жанна Сокова.
   - Не звони больше Павловским, -  посоветовала  она  опальной  подруге,  -
очень Алик обозлился на тебя за визит к судье. Думаешь,  Панкратова  ему  не
позвонила? Так что уходи потихоньку.
   Пришлось Вике собирать манатки. Следующие полгода она носилась по Москве,
тщетно пытаясь  устроиться  на  работу.  В  разных  учреждениях  ее  просили
заполнить анкеты, но  потом  выяснялось,  что  мест  нет.  Однажды  в  одном
занюханном институтике кадровичка шепотком сообщила Вике:
   - Всем подходите: и москвичка, и кандидат наук,  но  только  чем  вы  так
обозлили господина Павловского? Он звонил ректору, и наш начальник велел вас
на пушечный выстрел не подпускать.
   Вика почувствовала, что  ее  обложили,  словно  волка  -  кругом  красные
флажки, и нет  входа.  Поняв,  что  работы  не  найти,  Панова  от  отчаяния
позвонила Павловским. Трубку сняла Виолетта.
   - За что, - закричала бывшая аспирантка, - почему травите меня?
   Виолетта Сергеевна ласково произнесла:
   -  Вика,  детка,  что  происходит?  Неприятно,   конечно,   попасть   под
сокращение, но велели уволить двух сотрудников. А  по  традиции  это  должны
быть те, кто недавно устроился в лабораторию. Если ищешь до сих пор  работу,
попрошу Альберта Владимировича помочь.
   Через неделю местечко нашлось: в одной  из  школ  на  окраине  требовался
преподаватель ОБЖ. Поскольку ничего другого не светило, Панова стала вбивать
в детские головы ей самой непонятный предмет. Сорок два  часа  в  неделю  за
триста рублей зарплаты. Гаже всего было то, что Павловские  опять  выглядели
благодетелями: помогли предательнице.
   Прежние знакомые, боясь гнева Альберта Владимировича, перестали  звонить,
из новых появился только преподаватель физкультуры, большой любитель выпить.
Через полгода Вика уже регулярно прикладывалась к бутылке, стала  пропускать
занятия, и ее выгнали. Жизнь окончательно пошла под откос, теперь предстояло
продать квартиру.
   Я  слушала  женщину,  не   перебивая.   Инстинктивно   подозревала,   что
свидетельницы врали.
   - Вот что, Вика, дам  вам  тысячу  долларов,  если  завтра,  проспавшись,
пойдете со мной к нотариусу и официально оформите признание.
   - Хитрая какая, - усмехнулась  пьянчуга,  -  за  кусок  баксов  в  тюрягу
садиться.
   - Нотариус не  судья,  процесс  не  возбудит,  -  успокоила  я  тетку,  -
подумайте, деньги хорошие, к тому же постараюсь представить  дело  так,  что
вас вынудили лжесвидетельствовать.
   Вика  притихла,  потом,  очевидно,  пересчитала  деньги  на   бутылки   и
сомневающимся голосом произнесла:
   - Давайте телефон, позвоню, как надумаю. Я покачала головой.
   - Нет. Предложение действительно только один день - завтрашний. И условие
такое: вы даете мне свой телефон, а я позвоню завтра около полудня.
   Панова  поколебалась  секунду,  потом  оторвала  от  газеты   полоску   и
быстренько накорябала несколько цифр. Я сунула обрывок в сумочку и  пошла  к
выходу.
   - Послушайте, - крикнула Вика, - скорей всего соглашусь,  дайте  задаток,
хоть двадцатку!
   - Нет, - твердо сказала я, - завтра,  всю  сумму  разом  и  только  после
визита к нотариусу.
   На улице бушевал ливень. Потоки воды текли по тротуару,  редкие  прохожие
прятались под зонтиками. Мой плащ  остался  в  "Вольво",  а  автомобиль  был
запаркован у метро.  Пришлось  ждать  в  вонючем  подъезде.  Примерно  через
пятнадцать минут потоп прекратился, с неба сыпались редкие капли. Я прикрыла
голову пакетом и, старательно обходя лужи, доплыла до "Спортивной". Несмотря
на все усилия, дешевые матерчатые тапки промокли,  а  тонкая  юбка  облепила
ноги. "Вольво" не было. Я тупо  посмотрела  на  место,  где  оставила  утром
автомобиль. Может, перепутала проулок? Нет, вон будка  "Мороженое"  и  знак,
разрешающий парковку. Значит, угнали, вот здорово. Я подошла к мороженице  и
спросила:
   - Не видели случайно, тут такая машина вишневого цвета стояла.
   - "Вольво", что  ли?  -  отреагировала  раскрашенная  девица  и  радостно
хихикнула. - Забрали вашу тачку эвакуаторы, здесь стоянка только для  банка.
Видите вывеску? Ихний охранник и вызвал. Они всегда машины отсюда увозят. Ну
теперь помучаетесь, пока назад получите, да еще и денег заплатите.
   И она залилась счастливым смехом. Действительно, у соседа корова  сдохла,
а мне приятно. Ладно, поймаю такси и отправлюсь домой. Не успела  я  шагнуть
на  проезжую  часть,  как  рядом  резко   затормозил   новенький   глянцевый
"Мерседес". Передняя дверца распахнулась, и бархатный мужской голос радостно
произнес:
   - Дашенька! Какими судьбами? Садитесь, подвезу.
   Я заглянула внутрь пахнущего дорогими  сигаретами  салона  и  увидела  за
рулем белозубого Валерия.
   Светланин муж призывно помахал рукой, и я плюхнулась на  дорогое  сиденье
из натуральной кожи.
   - Погодка класс, - радостно возвестил Валерий, глядя, как с меня медленно
стекает вода. - Как оказались в этом районе?
   - Родственницу искала, да она переехала.
   - А я к тестю ездил, - сообщил мужчина. - Академик рукопись какую-то дома
забыл, вот меня и послали. Знаете что, давайте перекусим. Вы обе дали?
   - Нет, только не одета для ресторана.
   - Ерунда, - махнул рукой Валерий, - тут ест одно местечко неподалеку.
   И он принялся кружить по переулкам. Вскоре мы оказались около  небольшого
кафе. Валера галантно распахнул передо мной  дверь.  Внутри  просматривалось
всего несколько столиков. Плотно  зашторенные  окна,  полумрак  рассеивается
маленькими настольными лампами. Действительно очень уютно. В таком освещении
даже я превосходно выгляжу. Мой спутник огляделся по сторонам и крикнул:
   - Ашот!
   Зазвякала занавесочка из стеклянных  бус,  и  в  зал  вошел,  нет,  вплыл
пожилой армянин. Увидев "композитора", он расцвел от восторга:
   - Какой дорогой гость! И, как всегда, с красавицей!
   Валера шутливо ткнул хозяина в бок:
   - Ладно тебе, старый лис, лучше скажи, что сегодня?
   Ашот причмокнул губами.
   - Для вас - осетринка по-монастырски, но если дама не любит рыбу...
   - Люблю, люблю, - заверила я его. К  осетрине  подали  почему-то  красное
вино. Я не высказала удивления - откуда тетка из Казани может разбираться  в
подобных тонкостях. Честно говоря, и еда, и выпивка  были  так  себе;  хорош
оказался только кофе, сваренный по всем правилам в раскаленном песке.
   - Согрелись? - ласково поинтересовался Валера. - Что  же  без  зонтика  в
такую погоду?
   Мы поболтали о том о сем, потом кавалер предложил:
   - Давайте довезу до дому.
   Я замялась, представляя себе, какую физиономию  он  скорчит,  увидав  наш
двухэтажный особняк.
   - Нет, нет, спасибо, лучше до метро.
   - Бросьте, - продолжал настаивать Валера, -
   Дождь хлещет как из ведра.
   Делать нечего, пришлось согласиться и  дать  настырному  извозчику  адрес
Катюши. Ключи у меня в сумке, на  худой  конец,  захлопну  перед  его  носом
дверь. Но все получилось иначе. Валера повез меня каким-то странным путем, и
совершенно таинственным  образом  мы  оказались  на  проспекте  Вернадского.
Водитель притормозил возле блочной башни с ярко-голубыми панелями.
   - Дашенька, поднимитесь ко мне на пять минут.
   - Как? - изумилась я. - Насколько помню,  наша  квартира  рядом  с  домом
Альберта Владимировича. Хотя я плохо ориентируюсь в Москве, мы что, с другой
улицы подъехали? Валера рассмеялся.
   - Абсолютно правы. Наша  со  Светкой  квартира  в  противоположном  конце
Москвы, а здесь мое холостяцкое  гнездышко,  конспиративная  явка.  Ну  что,
пойдем?
   Я вышла из "Мерседеса" и, противно чавкая грязными тапками, направилась к
подъезду. Ну не станет же он  меня  насиловать,  в  случае  чего  заору  как
ненормальная.
   Квартирка оказалась премилым местом  -  однокомнатная,  уютная,  какая-то
по-женски ухоженная, даже кокетливая. Впрочем, следы женщины обнаружились  и
в панной: розовый махровый халат,  размера  этак  46-го,  несколько  баночек
крем. для лица, кое-какая косметика.
   - Вытритесь полотенцем, - крикнул зять Павловских, - и наденьте халат,  а
одежду повесьте на обогреватель!
   Чудненько, обольщение по всем правилам.
   - Неудобно как-то натягивать чужой халат. выкрикнула я.
   Валера заглянул в ванную.
   - Он "пароходский".
   - Чей?
   - Анекдот такой есть. Мужик на пароходе решил прокатиться. Вошел в каюту,
разложил вещи и злится - зубную щетку забыл. Идет в ванную, глядь, а она там
торчит, родная. Он обрадовался, давай зубы чистить, тут входит другой парень
и говорит: "Я здесь до вас жил, щетку забыл, а вы ею  уже  в  рот  залезли".
Первый начинает извиняться:
   "Простите, простите, думал - пароходская".
   Я в задумчивости поглядела на халат. Интересно, при каких обстоятельствах
смогла бы воспользоваться подобным предложением? Надо признать, никогда  еще
в своей жизни не теряла настолько голову, чтобы использовать общий халат.  А
вот другие женщины,  очевидно,  испытывали  подобные  страсти.  Даже  обидно
немного.
   В кухне был сервирован стол. К  растворимому  кофе  подавалась  коробочка
турецких псевдошоколадных конфет и бутылка паршивого коньяка.  Но  тетка  из
Казани, очевидно, должна изобразить восторг. Я  постаралась  изо  всех  сил,
дождалась, пока хозяин отвернулся к мойке, и быстренько  опорожнила  емкость
со спиртным в горшок с алоэ. Надеюсь, бедному растению  не  повредит  порция
жуткого  пойла.  Что  делать,  жизнь  во  Франции  разбаловала,  приучила  к
качественной выпивке.
   Валера принялся жаловаться на одиночество и непонятость, потом  намекнул,
что может посодействовать и достать  мне  контрамарки  в  столичные  театры.
Изредка вздыхал и брал меня за руку, с каждым разом подсаживаясь все ближе и
ближе.  Я  уже  подумывала,  как  отступить  из  холостяцкого  гнездышка   с
наименьшими потерями, как вдруг раздадем звонок в дверь.
   - Странно, - пробормотал ловелас и, плотно притворив дверь кухни, вышел в
прихожую.
   Сначала стояла тишина, потом раздались  крики,  шум,  что-то  с  грохотом
упало, и в кухню ворвалась растрепанная  девушка.  Топнув  довольно  толстой
ножкой, вошедшая заорала:
   - Уже коньяк в ход пошел! На мое белье небось шлюху положить решил.
   На всякий случай я ухватилась за разделочную доску - все-таки оружие.  Но
девушка не стала кидаться на  меня  с  кулаками,  а,  рухнув  на  табуретку,
противно зарыдала.
   - Как ты мог! Да посмотри на нее как следует, небось полтинник разменяла,
ни рожи ни кожи! Валера неловко топтался сзади.
   - Пусенька, это не то, что ты вообразила.  Дарья  Ивановна  -  аспирантка
Алика, приехала за книгами.
   - Правда? - спросила девчонка, размазывая сопли по деревенскому личику.
   Потаскун умоляюще глянул на меня.
   - Абсолютная, - заверила я ревнивицу, - только за литературой заехала,  и
потом, не волнуйтесь, мне совершенно не нужен Валерий.
   Девица шмыгнула носом и побежала в ванную. Я быстренько нацепила  влажные
тапки и выскочила под проливной дождь.

ГЛАВА 8

   Утром в спальню влетела Маня.
   - Никогда не была в Киеве, - заявила дочь порога.
   - Я тоже, а в чем дело?
   Выяснилось, что Ольга собралась на несколько недель к родителям, близнецы
отправляются с ней. Но Аркадий не может  поехать,  как  раз  сейчас  нашелся
новый клиент, и сын  занят  на  процессе.  Няня  Серафима  Ивановна  наотрез
отказывается сопровождать Зайку. Старушка до смерти боится самолетов.  Одной
с двумя малышами невестке просто  не  справиться,  поэтому  сопровождать  ее
предложено Мане.
   - А лицей? - робко осведомилась я. - Занятия еще идут.
   - Ерунда, - постановила Маня,  -  позвоню  Оксане,  она  даст  справку  о
болезни. Я же хорошо учусь, почему нельзя?
   Что верно, то верно, в дневнике у нее нет даже четверок.
   К тому же Олины родители вполне благополучные люди. У них роскошная  дача
на Днепре. Ар-кашка ездил в прошлом году к тестю  с  тещей,  так  потом  два
месяца не мог успокоиться, перечисляя блюда, которыми его  потчевала  Анфиса
Леокадьевна: вареники, галушки, деруны, пампушки... Маня  только  завистливо
вздыхала.
   - Ладно, поезжай, все равно до конца учебного года всего ничего осталось.
   - Мусечка, ты - чудо! - завопила дочь и понеслась собирать чемодан.
   Оля вздохнула:
   - Маруське отдам Ваньку. Он орет так же громко, как она, пусть в самолете
друг друга перекрикивают. . Мама вот все убивается, что нельзя  хоть  одного
внука к ней прописать. Разные государства теперь, а кому...
   Но я уже перестала ее слушать. Прописка! Интересно, кто  был  прописан  в
квартире у Светланы? На суде этот щекотливый вопрос просто обошли  стороной.
Нигде в деле не упоминался таинственный жилец. Кто он  или,  может,  она?  И
куда дели человека, в бомжа превратили? Почему  же  не  сопротивлялся?  Нет,
надо срочно узнать подробности. Но сначала позвоню Вике Пановой.
   Алкоголичка сразу схватила трубку, очевидно, ждала звонка.
   - Согласна, -  затараторила  она,  -  будь  по-вашему.  В  конце  концов,
справедливость должна восторжествовать.
   Вот и чудненько, и деньги получит, и будет считать себя борцом за истину.
Я велела пьянчужке ждать. Панова послушалась и, очевидно, с утра не брала  в
рот ни капли. Она даже попыталась навести марафет, потому что покрыла руины,
когда-то бывшие лицом, толстым  слоем  тональной  пудры.  "Мерседес"  привел
свидетельницу в восторг.
   - Небось копейки  не  считаешь,  -  констатировала  она,  устраиваясь  на
сиденье.
   У нотариуса мы тщательно  записали  ее  показания,  поставили  на  каждой
странице подпись и печать.  Когда  тоненькая  папка  оказалась  у  меня  под
мышкой, я дала Вике доллары и доставила свидетельницу домой. Не успела выйти
из подъезда, как запикал пейджер. "Альберт Владимирович ждет к трем".
   Я взглянула на часы - 14.45. Думают, что  в  моем  распоряжении  самолет?
"Мерседес" сына повиновался не слишком охотно. Ладно, Аркашка уехал  на  три
дня в Питер, авось не узнает, что  мать  пользовалась  автомобилем.  Кеша  -
человек нежадный и охотно разрешает брать у него все, что угодно. Даже когда
Маруся подселила к нему в  компьютер  виртуальную  овцу,  которая  принялась
носиться по файлам, спать, жрать и какать на документы, он спокойно сказал:
   - Ты не права, Манюня.
   Он вообще невероятно спокойный, вывести его из себя удается только мне. И
один из поводов - "Мерседес".
   - Не разрешаю пользоваться всего двумя вещами, - сообщил сын домашним,  -
"Мерседесом" и женой.
   Именно в таком порядке - сначала  упомянул  машину,  затем  Зайку.  Ольга
потом несколько дней дулась. Приятно ли, когда  тебя  считают  вещью,  и  уж
совсем нехорошо стоять в списке после дурацкой таратайки. В обычное время ни
за что бы не  посягнула  на  сакральную  тачку,  но  ведь  "Вольво"  утащили
эвакуаторы, и нет свободного времени, чтобы забрать несчастный автомобиль.
   Начавшийся вчера дождик не собирался затихать. Дорога блестела лужами,  я
поднажала на газ, понимая, что безнадежно не успеваю к назначенному часу. Не
то чтобы боялась академического гнева, просто не могу опаздывать. Раз ведено
быть в 15.00, значит, обязана приехать не позже одной минуты четвертого.
   Дурацкая  привычка  к   точности   служит   замечательным   поводом   для
издевательств со стороны домашних. Они хихикают,  видя,  как  я  прихожу  на
вокзал за час до отхода поезда, веселятся от души,  когда  мать  усаживается
перед экраном в  ожидании  новостей  за  полчаса  до-начала  программы.  Эта
гадская привычка особенно мешала в молодости. Так и не научившись  наступать
на горло пунктуальности, и являлась  на  свидания  минут  за  пятнадцать  до
навинченного срока. Представляете картину? Кавалера нет,  а  замерзшая  дама
подпрыгивает на снегу. Чтобы  не  выглядеть  глупо,  пряталась  в  ближайшем
укрытии, наблюдала приход своего Ромео и, подождав для важности минут  пять,
гордо выплывала из-за ларька "Союзпечати". Опоздала бы и все, ну  что  может
быть  проще?  АН  нет,  какая-то  сила  каждый  раз  выталкивает   из   дома
заблаговременно.
   Вот и сейчас я неслась с предельной для меня скоростью - почти шестьдесят
километров в  час.  Вдруг  впереди  словно  по  волшебству  возник  багажник
"Жигулей". Холоде