о завтра.
   - Вот спасибо, - искренно обрадовалась я.
   - Только сначала сходи на третий этаж и  возьми  у  секретарши  Якова
Федоровича пакет для нас.
   Я кивнула и пошла  в  указанном  направлении.  Сидевшая  в  крохотном
предбанничке  дама  лет  пятидесяти,  старательно  пытавшаяся   казаться
тридцатилетней, протянула мне пакет. Я пошла вниз, но по дороге засунула
нос   внутрь   полиэтиленового   мешка.   Ничего   особенного,    пустые
пластмассовые баночки с этикетками "Маркус".  Дневной  крем  от  морщин,
маска для сухой кожи и питательное молочко. Я покачала головой. А  Орест
Львович-то  -  жуткий  лгунишка.  Мне  он  сообщил,  будто  пустую  тару
поставляет муж Регины, а на самом деле ее дает Яков  Федорович!  Нет  бы
мне сразу догадаться, что у такой противной  бабы  и  мужа-то  никакого,
должно быть, нет.
   В Крылатское я примчалась к трем. Дом Любы высился огромным  бетонным
прямоугольником  напротив  четырех  толстых  труб,  из   которых   валил
разноцветный  дым.  Дивное  местечко,  экологически  чистое   и   тихое,
учитывая, что в двух шагах шумит  многоголосая  толкучка.  Я  въехала  в
арку, с трудом припарковалась между двумя разбитыми "Жигулями", вошла  в
подъезд, поднялась на  семнадцатый  этаж  и  остановилась  возле  двери,
утыканной  звонками.  Очевидно,  жильцы  отгородились   от   посторонних
дополнительной дверью.
   Я старательно нажимала и нажимала на кнопочку, но безрезультатно.
   Впрочем, может, Люба на работе? В  полной  растерянности  я  села  на
подоконник и закурила, но тут дверь приоткрылась, и высунулась женщина с
болезненно-бледным лицом.
   - Простите, - тихо осведомилась она, - это вы сейчас к Любе звонили.
   - Да, - обрадовалась я тому, что кто-то откликнулся, - вы ее сестра?
   - Нет, соседка, - ответила тетка, - Валя Колоскова. у нас в  квартире
слышно, когда к Любе звонят.  У  меня  муж  очень  болен,  только-только
уснул, а тут вы...
   - Бога ради, простите,  не  знала,  что  здесь  такая  слышимость,  и
совершенно не желала причинить  вашему  супругу  неудобство,  -  вежливо
ответила я.
   - Оно понятно, - вздохнула Валя.
   Внезапно меня будто током ударило: Валя Колоскова! Именно эти  имя  и
фамилию  упоминала  Люба,  крича  на  Олега  Игоревича:  "Почему  Вальке
Колосковой тысячу долларов дали, а мне пятьсот?"
   Что ж, удача сама плывет ко мне  в  руки,  грех  не  воспользоваться,
главное, найти подход к этой бабе. Похоже, она не злая и  не  хулиганка,
как Ракитина. Вон какое у нее простое усталое лицо, да и  в  глазах  нет
никакой стервозности. Кажется, Валя  из  тех  людей,  которые  постоянно
жалуются на жизнь.
   Уголки ее рта загибаются вниз, на  лбу  виднеются  довольно  глубокие
поперечные морщины.  Такие  появляются,  когда  человек,  подняв  брови,
начинает причитать:
   - Господи, ну за что мне такая жизнь?!
   - Значит, вы соседка Любы?
   - Да.
   - Не подскажете, где она?
   Колоскова секундочку помолчала:
   - Вы ей кто?
   - Родственница, очень, очень дальняя, можно сказать, один раз за  всю
жизнь и встречались, - приняласья сочинять, - моя бабушка  была  сестрой
двоюродного брата второй жены первого мужа Любиной матери, понятно?
   Валя обалдело кивнула:
   - Ну, в общем, да...
   - В Москве проездом, - бодро  неслась  я  дальше,  -  только  на  два
денечка, вот и решила, чего деньги за  гостиницу  отдавать,  а?  К  Любе
подъеду, уж не выгонит небось. Лучше я ей заплачу за постой.
   - И сколько дать хотели? - неожиданно оживилась Валя.
   - Десять долларов.
   - Можете у меня остановиться, - вздохнула Валя. - Вещи-то ваши где?
   - В камере хранения. Только лучше у Любы, можно у  вас  посидеть,  ее
подождать?
   - Проходите, - протянула Колоскова и посторонилась.
   В нос ударила смесь разных запахов: лекарств, только что выстиранного
белья и кипящего супа, похоже, куриного. Мы прошли в довольно просторную
кухню.
   - Я не помешаю вашему больному мужу?
   - У нас три комнаты, - пояснила Валя, - Слава в одной,  я  в  другой,
третья свободная, могу туда пустить за  десять  долларов,  могу  и  чаем
напоить за отдельную плату. Вы езжайте за вещами, не тратьте время  зря,
не придет Люба.
   - Неужто отдыхать уехала?
   - Убили ее.
   - Убили?!!
   - Уж извините, коли испугала, - развела руками Валя, - но  все  равно
бы узнали.
   - Как это? - бестолково забормотала я. - Кто? Почему?
   -  Вчера  поздно  вечером,  в  арке,  -  ответила  Валя.  -  Люба   -
полуночница.
   Сколько раз я  ее  предупреждала:  осторожней  надо  быть,  нечего  в
темноте шастать, но она смеялась надо мной, обзывала глупой  гусыней.  И
что получилось? Сегодня рано утром мусорщики за бачками приехали и нашли
ее. Лежит в проходе, уже окоченела. Цепочку с шеи  сорвали,  сережки  из
ушей выдернули, сумочку  отняли.  За  копейки  убили.  Ударили  железной
трубой по голове, проломили череп.
   Она зябко поежилась. Несколько минут я молча переваривала информацию,
потом сообразила, как действовать.
   - Почему вы решили,  что  за  копейки?  Вдруг  у  нее  с  собой  была
приличная сумма?
   - Откуда? - грустно ответила Валя. - Люба все  время  нуждалась,  без
конца бегала деньги одалживать. Она не работала, на бирже стояла. Первое
время нормальное пособие платили, а потом оно уменьшаться стало с каждым
месяцем, пока в копейки не превратилось!
   Я поглядела в бледное, изможденное лицо Вали и вкрадчиво сказала:
   - Нет, у нее было с собой пятьсот долларов.
   - Откуда бы вам это знать? - отшатнулась Колоскова. - У  бедной  Любы
отродясь подобных деньжищ не было.
   Я погрозила ей пальцем:
   - Ох, Валечка, не правду говорите. Олег Игоревич, ну тот милый доктор
из роддома имени Олеко Дундича, платил Любочке большие  денежки.  Но  вы
все равно получали больше. Насколько знаю,  вам  дали  тысячу  долларов.
Такая приятная цифра - единичка и три нолика.
   Пару секунд Валя смотрела на меня не мигая, потом,  резко  покраснев,
всхлипнула и тихо-тихо сползла по стене на пол.
   Я подошла к мойке, набрала пригоршню  воды  и  побрызгала  хозяйке  в
лицо.
   Та раскрыла маленькие, какие-то застиранные глаза и сказала:
   - Вы не Любина родственница...
   - Нет.
   - И не станете снимать за десять долларов комнату? Я раскрыла кошелек
и положила на стол зеленую купюру.
   - Что это? - пробормотала Валя, с трудом поднимаясь на ноги.
   - Сто долларов, они ваши, если ответите на пару вопросов.
   Колоскова вновь покраснела, но в обморок не упала.
   - Вы из милиции? Я вытащила сигареты.
   - Можно покурю?
   - Да.
   -  Когда-нибудь  встречали  сотрудника  правоохранительных   органов,
раздающего подобные банкноты?
   - Не имею дел с милицией.
   - Валечка, вам лучше рассказать мне, чем занимается Олег Игоревич.
   - Я не совершала ничего противозаконного.
   - Тем более.
   Валя молчала. Я положила на стол еще одну купюру, потом  третью...  И
тогда Колоскова дрогнула.
   - Вы отдадите мне эти деньги просто за рассказ?
   - Да.
   - И не надо будет ничего подписывать?
   - Нет.
   - Ладно, - пробормотала Валентина, быстро смахивая приятные  бумажки,
- но ведь и впрямь ничего плохого...
   - Начинайте! - велела я и выбросила недокуренную сигарету в форточку.
   У Вали тяжелая жизнь. Три года назад нежданно у нее на руках оказался
тяжело больной муж. Вполне здоровый мужик поехал за город с  приятелями.
Там они слегка выпили и решили  искупаться.  Валин  супруг,  Константин,
разбежался и прыгнул с крутого берега в пруд. С трезвых глаз такая  идея
вряд ли пришла бы ему в голову. Но  Константин  принял  на  грудь  грамм
триста водки, и ему захотелось отличиться.
   Закончилось купание сломанным позвоночником и  больничной  койкой.  И
вот сейчас Константин прикован к постели, а бедная Валечка выбивается из
сил, пытаясь выползти из долговой ямы. Она любит  мужа  и  не  оставляет
попыток  поставить  его  на   ноги.   Массаж,   иглоукалывание,   визиты
экстрасенсов и обычных невропатологов... Все  это  стоит  денег,  причем
немалых.
   Валечка работает в  библиотеке  и  получает,  как  говорится,  медные
гроши.
   К тому же Константина нельзя надолго оставлять одного, а  сиделка  им
не по карману. Валя наодалживала  денег  у  приятелей,  которые  сначала
помогали охотно, потом не  очень,  а  когда  поняли,  что  взятые  суммы
вернутся назад не скоро, вообще перестали  давать  Вале  в  долг.  Тогда
женщина сволокла все, что можно, в скупку, но  и  этих  средств  хватило
ненадолго.
   Полгода назад к ней постучалась соседка Люба и  без  всяких  обиняков
спросила:
   - Слышь, подруга, ты мне давно пятьсот рублей должна, когда вернешь?
   Валечка не выдержала и разрыдалась:
   - Извини, не знаю!
   Хамоватая Люба, всегда готовая начать  скандал,  неожиданно  проявила
странную  для  нее  приветливость.   Ракитина   вздохнула   и   спокойно
продолжила:
   - Понимаю, тяжело тебе, такой груз тянешь!
   Валечка, пожалеть которую было некому, неожиданно вывалила на  голову
соседки все свои горести. Она, захлебываясь, рассказала о вечной  стирке
постельного белья, о дорогих лекарствах и врачах,  берущих  как  минимум
триста рублей за  визит,  о  невероятных  деньгах,  которые  она  платит
массажистке, о том, какой  противный,  вредный  характер  стал  у  мужа.
Всегда  приветливый,  спокойный  Константин  превратился  в   капризное,
желчное существо. По пять раз за ночь он будит жену воплем:
   "Поверни меня!" или "Поправь одеяло!"
   Люба молча выслушала соседку. До  сих  пор  они  не  были  подругами,
здоровались, столкнувшись возле дверей, и только. Денег у Ракитиной Валя
попросила от отчаяния,  честно  говоря,  думала,  что  горластая  Любаша
попросту пошлет  ее  куда  подальше.  Но  нужно  было  купить  очередные
лекарства, денег же взять  было  неоткуда,  вот  тогда-то  и  толкнулась
Валечка к Любе, не слишком рассчитывая на успех.
   - Да уж,  -  пробормотала  Ракитина,  выслушав  исповедь  соседки,  -
нелегко тебе приходится. Сама-то здорова?
   - Вроде, - всхлипнула Валя, - но на себя уж и внимания не обращаю.
   - Детей у вас почему нет?  -  неожиданно  полюбопытствовала  Люба.  -
Неполадки у тебя какие или по другой причине.
   - Три аборта сделала, - вздохнула Валечка, - Костя  не  хотел.  А  я,
дура, его послушалась. Надо было по-своему поступить, сейчас бы  сыночек
рос или дочка, хоть какая радость.
   - Ох, не скажи, - улыбнулась Люба, - порой такие получаются!..
   Калининых вспомни!
   Валя только вздохнула. Шумное семейство, жившее этажом ниже, состояло
из вечно пьяных родителей и такого количества  детей,  что  и  сосчитать
трудно.
   Они были настоящим проклятием  подъезда.  Подобных  деток  Колосковой
иметь не хотелось.
   - Может, оно к лучшему, что у тебя никого нет, - продолжила  Люба,  -
как бы ты сейчас справилась?
   - Да уж, - вздохнула Валя.
   - Я у тебя про здоровье не зря спросила, - неожиданно заявила Люба, -
есть возможность заработать. Пятьсот долларов сможешь получать.
   - В месяц?
   - Нет, чуть реже, но регулярно, только для этого берут  исключительно
здоровых женщин и не болтливых. Ты как по части языка?
   - Могила, пообещала Колоскова.
   - Хорошо, коли так, - пробормотала  Люба,  -  ладно,  пошли  ко  мне,
объясню, что к чему.
   Примерно через час совершенно ошарашенная Валя вернулась к себе. Было
чему удивляться, Люба предложила совершенно невероятный бизнес.
   - Есть один НИИ,  -  спокойно  растолковывала  она  Вале,  -  изучают
человека,  ну  всякие  там  процессы  в  организме  беременных.  Отчего,
например, уроды появляются на свет и другие разные вещи, толком сама  не
знаю, не интересуюсь, да нам это не так уж важно.  Доктор  там  имеется,
Олег Игоревич, нормальный дядька. Хочет  Нобелевскую  премию  отхватить,
вот и роет землю носом, эмбрионы изучает.
   - Что? - не поняла сразу Валя.
   -  Зародыши  человеческие,  -  пояснила  Люба,  -  только  ему  вечно
материалов для исследований не хватает, поэтому и нанимает нас.
   - Для чего? - никак не могла врубиться в суть проблемы Валечка.
   Люба с жалостью посмотрела на соседку.
   - Как думаешь, откуда Олег эмбрионы для изучения берет?
   - Ну, - напряглась Валентина, -  небось  аборты  бабы  делают,  а  он
изучает.
   - Правильно мыслишь, - похвалила Люба. - Ты ведь  на  такие  операции
сама ходила, верно? И о чем тебя в консультации сразу предупредили?
   - Чтоб долго не тянула, они лишь до двенадцати недель делают.
   - Верно, - согласилась Ракитина,  -  только  весь  подобный  материал
давным-давно изучен, нового в науке не сказать и Нобелевскую  премию  не
получить. Олег Игоревич работает с эмбрионами  от  двенадцати  недель  и
более, а их достать трудно. Немногие идут на аборт  при  большом  сроке,
обычно  успевают  вовремя  проделать.  Хотя  встречаются  идиотки,   но,
повторяю, их мало!
   - Я-то тут при чем, - недоумевала Валя, - делать чего надо? Ходить по
поликлиникам и таких теток выискивать?
   - Нет, - ухмыльнулась Люба, - твое дело  -  забеременеть,  а  на  том
сроке, который укажет Олег, сделать аборт.  Не  волнуйся,  он  долго  не
тянет, максимум до четырнадцатой недели, ему нужен период  от  трех,  до
трех с половиной месяцев.
   Никто ничего не заметит, ни муж, ни соседи. Будешь  получать  пятьсот
долларов в день операции, а  еще  по  сто  станут  давать  каждый  месяц
беременности, на питание. Олегу нужны здоровые эмбрионы от положительных
женщин. Ты ведь не куришь и не пьешь?
   - Нет, - помотала головой Валя,  -  и  не  начинала  никогда.  Только
страшно закон нарушать. Нас не посадят? Люба хрипло рассмеялась:
   - Ментам больше делать нечего, как за глупыми бабами  бегать.  У  них
что, других  забот  нет?  И  потом,  ничего  преступного  мы  делать  не
собираемся. Аборты разрешены.
   - Но срок, - слабо сопротивлялась Валечка.
   - Глупости, -  отмахнулась  Люба,  -  если  существует  угроза  жизни
матери, чистку выполнят всегда, так же  поступают  и  в  случае  болезни
плода. У Олега все предусмотрено. Он карточку заполняет и тщательно туда
запись делает. Вроде как  рожать  собираешься  и  ни  о  чем  другом  не
помышляешь, а потом, бац - выкидыш.
   Чего уж тут поделать! Некоторые по восемь детей теряют,  пока  одного
родят, и никого это не волнует.
   - Боязно как-то, - вздохнула Валя, - вредно небось такое делать.
   - Ерунда, - засмеялась Люба, -  Олег  Игоревич  сам  все  в  кабинете
проворачивает, под полным наркозом. Полежишь потом у него на кушеточке и
домой.
   Денежки в кармане, красота! Никакого напряга! Да я тебе золотую  жилу
в руки даю. Как только организм позволит, опять забеременеешь, и все  по
новой. Мне повезло, у меня нижний этаж, как у кошки: через неделю  опять
готовая. Но даже если ты два раза в  год  всего  соберешься,  все  равно
очень  выгодно  выходит.  Ну-ка  считай,  девятьсот  баксов   плюс   еще
девятьсот. Сколько выходит,  а?  То-то  и  оно,  что  почти  две  тысячи
"зеленых"!
   Валечка призадумалась: такая огромная сумма пришлась бы очень кстати.
   Колоскова живо подсчитала, что она сумеет расплатиться с долгами.  Но
внезапно ей в голову закралась одна мысль, и Валечка, покраснев сказала:
   - Ничего не получится.
   - Это почему же? - удивилась Люба.
   - Муж у меня, ну понимаешь, он же совсем болен... - пояснила Валя,  -
мы уже давно ничего такого, ну в общем...
   Люба широко улыбнулась:
   - Кто тебе про супруга говорил? Олег Игоревич  и  адресок  даст,  там
Игоряша живет, зверь, а не парень. Он все в  лучшем  виде  устроит.  Еще
понравится, будешь сама бегать, раз у тебя мужик совсем никуда.
   Валя затрясла головой:
   - С чужим в кровать? Да ни за что! От стыда сгорю.
   - Ой, ой, ой, - захихикала Люба, - тоже мне, целка-невидимка какая!
   Первый раз,  что  ли,  ноги-то  раскидывать?  Игоряша  тебе  по  душе
придется, смазливый мальчик,  молодой  совсем,  лет  двадцать  пять,  не
больше.
   - А мне тридцать три, - протянула Валечка, - потом, видишь,  похудела
я сильно, все висит. Он меня засмеет.
   - Дура, - воскликнула Люба, - он этим деньги зарабатывает, ему абы  с
кем, хоть с жабой, хоть с козой, лишь бы заплатили!
   - Тем более не пойду, - возмутилась Валя, - если он  такой  потаскун,
небось болячками обвешан всякими, опять же СПИД...
   - А вот это ты зря, - сообщила Люба, - у Олега Игоревича  дело  четко
поставлено. Сначала анализы сдаешь, а потом в  койку,  да  Игоряша  весь
проверенный-перепроверенный, с ним спокойно дело иметь можно.  Ты  лучше
думай о двух тысячах в год.
   - Откуда же ты столько насчитала? - спросила, окончательно  сдаваясь,
Валя. - Вроде только по пятьсот дают.
   - А про сто баксов на питание забыла? - радостно  напомнила  Люба.  -
Вот и считай, четыре месяца ты их имеешь, ну-ка сложи все вместе?
   Валя дрогнула и согласилась. Впрочем, Люба оказалась во всем права.
   Олег Игоревич был  ласков,  улыбчив  и  обходителен.  Игорь  тоже  не
произвел отталкивающего впечатления, да и ходить к нему  пришлось  всего
три раза. То ли у парня оказался талант, то ли у Валентины после долгого
воздержания обострилась способность к воспроизводству. Она  получала  по
сто долларов  четыре  месяца,  потом  явилась  на  аборт.  Очнувшись  на
кушетке, Валентина была приятно удивлена.
   Операцию провели на высоком  уровне,  у  нее  ничего  не  болело,  но
основная радость ждала впереди.
   - Оклемалась? - спросил, входя,  Олег  Игоревич.  -  Держи,  молодец,
заслужила.
   В беленьком конвертике лежала ровно тысяча долларов.
   - Пятьсот обещали, - удивилась Валечка. Улыбающийся  доктор  спокойно
ответил:
   - За одного, а у тебя  двойня  получилась,  купи  Игоряше  шоколадных
конфет, ишь, как расстарался.
   - Спасибо, - пролепетала Валя, - спасибо, ведь могли и не сказать,  а
дать просто пятьсот. Как бы я проверила?
   - Никак, - усмехнулся врач, - только я не российское правительство  и
никого не обманываю.

Глава 21

   От  Вали  я  ушла,  чувствуя  головокружение.  Хорошими   же   делами
занимается вежливый до приторности Олег Игоревич. Теперь понятно, отчего
Люба Ракитина бегала к нему, как  на  службу.  Это  и  была  ее  работа:
беспрерывно беременеть.
   Право  слово,  у  некоторых  людей  начисто   отсутствуют   моральные
принципы. Одна из корыстных побуждений  спокойно  убивает  своих  детей,
другой с легкостью подвергает опасности жизнь женщины  для  того,  чтобы
сделать научное открытие.
   Впрочем, есть еще третий, небрезгливый юноша  Игорь,  преспокойненько
работающий "осеменителем".
   Мне захотелось лечь в ванну, вымыть  голову,  почистить  зубы,  одним
словом, попытаться смыть с себя всю налипшую за день грязь.
   Вытащив сигареты, я принялась курить, приспустив стекло "Пежо".  Вот,
значит,  чем  занимаются  ученые  мужи   из   НИИ   тонких   технологий.
Представляю, в какой ужас пришла бедная  Анна  Константиновна,  узнав  о
творящихся безобразиях.
   Она-то, наивная душа, небось предполагала, что  Орест  Львович  варит
свой крем для лица  и  не  платит  налоги  с  выручки,  а  тут  такое!..
Всемирной славы  парням  захотелось.  Нобелевской  премии,  докладов  на
международных  симпозиумах,  заголовков  в  газетах  и   журналистов   с
микрофонами в руках.
   - Скажите, как вы сделали свое  мировое  открытие?  Представляю,  что
случилось бы с репортерами, если Олег Игоревич ответил бы правду:
   -  Я  убил  множество  детей,  которые  могли  бы  жить,   уговаривал
несчастных, нуждающихся в средствах женщин беременеть,  а  потом  делать
криминальные аборты на больших сроках.
   Неужели у тех людей, которые  будут  изучать  материалы  исследований
этого гадкого дядьки, не возникнет вопрос: а откуда он взял эмбрионы?
   Сигарета  обожгла  мне  пальцы.  Я  выбросила  окурок  на  улицу,  он
шмякнулся прямо посередине  чистого  тротуара.  Чувствуя  неудобство,  я
вылезла, подобрала чинарик и отнесла к урне. Нет,  никто  ни  в  чем  не
станет сомневаться. Небось в истории болезни  у  каждой