рмоза  приходилось
нажимать всем телом, в-третьих, растрясло из-за жутких амортизаторов.
   Ругаясь сквозь  зубы,  я  дорулила  до  магазина  "Седьмой  континент"  и
отправилась крушить прилавки. Так, купим такие  продукты,  которые  по  душе
бабушкам. Геркулес, рис, гречка, масло,  конфеты,  торт,  колбаса,  йогурты,
кефир, сахар... А еще овощи, фрукты и соки...
   Словом,  когда  "Жигули"  подкатили  к  нужному  дому,   они   напоминали
передвижной  продмаг.  Возле  подъезда,  выходящего   прямо   на   проспект,
неподалеку от ларьков, стояли несколько подростков. Я высунулась в окошко:
   - Мальчики, на пиво заработать хотите?
   - Не вопрос, - откликнулись они хором, - делать чего?
   - Продукты в первую квартиру отнесите. Ребята споро  перетащили  ящики  и
кульки. Алевтина Марковна всплескивала руками.
   - Как же так, не надо, ой, сколько! Зачем ты, детка, потратилась!
   Я вошла в прихожую, скинула ботинки и заявила:
   - Всегда мечтала иметь бабушку.
   Старушка прослезилась и бросилась кипятить воду. Через  минут  пятнадцать
мы сели к  столу.  Я  глянула  в  кружку,  где  плескалась  чуть  желтоватая
жидкость. Да, десяти пачек чая "Ахмад", купленных мной, хватит  бабуське  до
скончания века. Похоже, она кладет по одной чаинке на стакан.
   - Не крепко?  -  заботливо  поинтересовалась  Алевтина  Марковна,  занося
длинный нож над беззащитным тортом "Птичье молоко".
   Я подавила ухмылку.
   - В самый раз.
   - Хорошо, - удовлетворенно заметила бабуся и, шмякнув  мне  на  тарелочку
кусок нежного суфле, обмазанного шоколадом, пустилась в воспоминания. Память
завела ее в тридцать пятый год.

Глава 2

   Я размеренно кивала головой, изредка поглядывая на часы. Впрочем, спешить
мне, Дарье Васильевой, некуда. Честно говоря, я провожу  дни  в  праздности.
Только не подумайте, что так было всегда.  Долгие  годы  я,  имея  на  руках
сначала одного Аркадия, а потом и Маню (разница между детьми  составляет  14
лет), преподавала французский язык в заштатном институте и  носилась  задрав
хвост по частным ученикам. Уходила из дома в восемь, возвращалась в  десять,
шатаясь от усталости. Маленький Аркашка все время рвал брюки и  вырастал  из
ботинок. Постоянная покупка обуви пробивала зияющие бреши в бюджете. К  тому
же Аркадий всегда любил одеться и  с  большой  неохотой  натягивал  брючата,
сшитые трудолюбивыми работниками фабрики "Смена". В 12 лет он  влюбился,  но
дама сердца с презрением отвергла  его,  облаченного  в  скромную  курточку,
предпочтя  Колю  Родионова,  упакованного  в  самые  настоящие  американские
"Левисы". Это сейчас джинсы превратились  в  нашей  стране  в  то,  чем  они
являются по сути: удобную одежду для дома и отдыха, а в 1984 году то,  какой
ярлык красовался у тебя на поясе, было вопросом престижа...
   Видя, что ребенок едва  сдерживает  слезы,  я  вытащила  заветные  триста
рублей, скопленные на "черный" день, и рванула в общежитие  для  иностранных
студентов  университета  имени  Патриса  Лумумбы,  где  можно  было   купить
абсолютно все, - от жвачки до дубленки.
   Надев синие штаны, Кеша повертелся у зеркала, а потом бросился мне на шею
со словами:
   - Когда вырасту - все тебе куплю!
   Я только вздохнула. Одно хорошо, на  еду  мы  почти  ничего  не  тратили.
Аркадий ел меньше котенка, да и мне много не требовалось.  Но  потом  у  нас
появилась Машка, обладающая аппетитом здорового щенка,  и  пришлось  набрать
еще учеников. Следом к нашему берегу прибило Наташку, мою  близкую  подругу,
которая после развода оказалась буквально на улице... Так мы и жили,  вместе
поднимая детей и пересчитывая копейки.
   Но однажды кто-то из богов глянул на землю и решил, что  нам  не  хватает
приключений. И тут же произошел каскад невероятных  событий.  Наталья  вышла
замуж за француза, укатила в Париж, мы поехали к ней в гости...  Словом,  не
буду пересказывать всех приключений, скажу только, что в результате мы стали
обладателями огромного состояния. Теперь наша жизнь проходит между Парижем и
Москвой.  Впрочем,  Наташка  почти   безвыездно   проживает   в   предместье
французской столицы, мы же  -  Аркадий,  Маня,  Зайка  и  я  -  предпочитаем
пригород Москвы. Живем в поселке Ложкино, где построили себе дом.
   Материальная обеспеченность дала возможность всем  домочадцам  заниматься
тем, чем хочется. Аркадий стал адвокатом, Зайка работает на телевидении, она
ведет спортивные новости, и Кеша жалуется, что видит жену  на  экране  чаще,
чем в жизни. У них двое детей-близнецов: Анька и Ванька. Мои  внуки  еще  не
умеют самостоятельно ходить и разговаривать. Маша ходит в школу, а  вечерами
ездит в Ветеринарную академию, хочет стать кинологом. Словом, все заняты под
завязку. Только я провожу дни в счастливом ничегонеделанье.  Честно  говоря,
преподавательский труд надоел мне до  зубовного  скрежета,  вид  французской
грамматики вызывает  судороги,  а  студенты,  тупо  повторяющие  текст  "Моя
комната", доводят меня до нервных корчей. Наверное, я не создана  для  того,
чтобы  впихивать  в  неподатливые  головы  знания.  Если  быть   уж   совсем
откровенной,  то  мне  нравится  только  одно  занятие:  чтение  детективных
романов.
   Вот тут я ас и смело  могу  претендовать  на  звание  "Мастер  спорта  по
разряду  криминальных  историй".  Прочла,  наверное,   все,   что   написано
соответствующими авторами. Причем имейте в виду, что  я  абсолютно  свободно
владею французским и привожу из  Парижа  кофры,  забитые  томиками  в  ярких
обложках...
   - Ну так как, - прервала нить  моих  воспоминаний  Алевтина  Марковна,  -
сделаешь?
   - Что? - вынырнула я из пучины прошлого в настоящее. - Что  надо  делать?
Старушка тяжело вздохнула.
   - Сходить к Мише.
   - Какому?
   - Каюрову, ну тому, чья жена  сумасшедшая,  Лена  тебе  на  капот  куклу
сбросила!
   - Зачем?
   - Говорю же, очень вчера убивался, говорил, что ты обязательно на него  в
суд подашь и ущерб стребуешь, а где ему деньги брать?  Ленке  пенсию  платят
четыреста рублей, а у самого небось жалкие копейки...
   - Да не буду я ничего требовать!
   - Вот и поднимись наверх, сделай милость, успокой парня.
   Я распрощалась со старушкой и, пообещав  приходить  в  гости,  поехала  в
лифте на последний этаж.
   Дверь распахнул мужчина с цветущим, каким-то детским лицом.
   - Вы Михаил Каюров?
   - Да, - настороженно кивнул хозяин, не приглашая меня внутрь.
   - Меня зовут Даша...
   - И что?
   - Это на мой "Вольво" свалился муляж, который выбросила в окно ваша жена.
   - Ага, - забормотал мужчина, - простите, бога ради, но  она  больная,  не
понимает, что творит. Впрочем, можете подавать в суд, только денег все равно
заплатить не смогу, нет их у меня, впроголодь живем.
   - Не надо ничего, - прервала  я  его.  -  В  суд  я  не  пойду,  никакого
возмещения требовать не  стану.  Наоборот,  хотите,  привезу  к  вашей  жене
доктора Соловцова?  Он  мировая  величина  в  области  психиатрии.  Понимаю,
конечно, что вылечить Лену нельзя, но облегчить состояние, снять агрессию...
   - Нету у нас средств на профессоров,  -  отрезал  Михаил,  -  в  районном
диспансере лечимся или мучаемся...
   - Соловцов - наш приятель и ничего с вас не возьмет!
   - Не надо, - отрезал Михаил, - спасибо, не нуждаемся.
   - Вы не поняли, он...
   - Не надо.
   - Но ваша жена...
   - Не надо, - бубнил мужик, тупо глядя в пол.
   Я перевела взгляд на его продранные домашние тапки. Что ж, раз не  хочет,
то и впрямь, наверное, не надо.
   Вдруг из квартиры донеслись стук и высокий, нервный голос:
   - Помогите, помогите, Мишка, сволочь, дай укольчик, дай скорей, не  могу,
ломает, дай, гнида...
   - Уходите, - бросил Михаил и, весьма грубо толкнув меня, захлопнул дверь.
   Я глубоко вздохнула и вызвала лифт. Что ж, все понятно,  жена  Каюрова  -
наркоманка. Вот почему Михаил отказывается от визита  к  психиатру.  Никакая
Лена не сумасшедшая, хотя нормальной даму,  употребляющую  героин,  тоже  не
назовешь. Значит, мужик запер женщину дома и пытается снять ее с  иглы.  Дай
бог ему сил, несчастному, но я ничем не помогу в этой печальной ситуации...
   ...Прошло полгода, пролетело  лето,  проведенное  на  природе,  наступила
осень. Маня пошла в школу, Зайка и Аркадий впряглись в работу.
   "Вольво"  чинить  я  не  стала.  Честно  говоря,  эта  большая  машина  с
агрессивным дизайном мне не слишком нравилась, во всяком случае, внешне.  Да
и большая она слишком для женщины, весящей сорок девять килограммов.  Теперь
у меня другой  автомобиль,  маленький,  юркий  "фордик"  ярко-синего  цвета,
похожий на каплю. Правда, у него только две двери, но в нашей семье,  где  у
всех, кроме Манюни, собственные кабриолеты, объемистая тачка мне ни к чему.
   28 сентября, в пятницу, Зайка влетела ко мне в спальню с воплем:
   - Собирайся.
   - Куда? - лениво поинтересовалась я, откладывая очередную Полякову.
   - К Верещагиным.
   - К кому? - удивилась я.
   - К Верещагиным, - повторила Ольга, крутясь у зеркала,  пытаясь  оглядеть
себя со всех сторон. - Тебе не кажется, что вельветовые брюки меня полнят?
   Я оглядела ее стройную фигурку с тонкой, осиной  талией  и  вздохнула.  У
всех есть свои фобии, у Зайки - это лишний вес. Почти каждое утро начинается
у нас с ее крика:
   - Все. Сажусь на диету, снова триста граммов прибавила.
   У меня давно  растет  желание  выкинуть  из  ванной  комнаты  суперточные
электронные весы, которые Зайка, нежно прижимая  их  к  тому  месту,  где  у
нормальных женщин расположен живот, приволокла из Парижа.
   -  Кто  такие  Верещагины?  -  попробовала  я  отвлечь  ее  внимание   от
собственной особы.
   - Определенно начинается целлюлит, - вздохнула  Ольга,  -  стану  старой,
жирной, некрасивой коровой, выгонят меня с телевидения взашей.
   - А вот и нет, - влезла в  разговор  Машка,  до  сих  пор  сосредоточенно
рывшаяся в моем шкафу, - тебя на экране выше пояса показывают, а то, на  чем
ты сидишь, никого не волнует, пусть хоть семьдесят пятого размера будет.
   - Как семьдесят пятого? - взвилась Зайка. - У меня сорок четвертый!
   - Так я про старость говорю, - бубнила Манюня, - после  тридцати  у  всех
задницу разносит!
   Зайка, собирающаяся справлять в ноябре  двадцатишестилетие,  побагровела,
но я, боясь, что сейчас они начнут драться, быстренько спросила:
   - Так кто такие Верещагины и зачем к ним собираться?
   - Галю с Лешей забыла? - удивилась Зайка. - Ну наших прежних  соседей  по
старой квартире.
   - А-а-а, - протянула я, - и что?
   - А ты ничего не знаешь?
   - Нет, - покачала я головой.
   - Они теперь живут тут, недалеко от Ложкина,  в  деревне  Зыбино,  у  них
конезавод.
   - Что? - искренно удивилась я. - Какой завод?
   - Лошадей разводят на продажу, - пояснила Ольга и, плюхнувшись в  кресло,
велела:
   - Собирайся скорей. Нас всех пригласили на уик-энд, вместе с собаками!
   - Ура, - завопила Манюня, кидаясь с ужасающим топотом к себе, -  лошадки!
Супер! Покататься дадут! Класс!
   - Ну давай, - торопила Зайка, - Кешка уже в джипе сидит.
   Я быстро покидала в сумку необходимые мелочи и,  подавив  тяжелый  вздох,
пошла к машине. Если  моим  домочадцам  что-то  взбрело  в  голову,  спорить
бесполезно. Хотя, честно говоря, не слишком-то я люблю  ходить  в  гости,  в
особенности если предстоит еще и ночевка. Мало того, что я никогда  не  могу
заснуть в чужой квартире, так еще  и  испытываю  чувство  неудобства,  когда
хозяева, мило улыбаясь, говорят:
   - А на ночлег устроим в комнате для гостей.
   Все дело в том, что вместе с богатством в нашу семью пришли  и  проблемы.
Одна из них - постоянные визитеры, едущие к нам со  всех  концов  необъятной
России. И я сама, нацепив на лицо сладкую мину, сообщаю "оккупантам":
   - Ну что вы,  какие  проблемы,  дом  большой,  места  полным-полно.  Велю
кухарке Катерине готовить побольше, а домработнице Ирке  поставить  на  стол
лишние приборы, вот и вся забота.
   Но в глубине души я костерю гостей на все корки и только  мечтаю  о  том,
когда они наконец уберутся от нас. Несмотря на два этажа,  обилие  комнат  и
санузлов, посторонние люди мне дико мешают. Утром  приходится  спускаться  к
завтраку не в халате, а одевшись по полной программе, да еще нужно постоянно
улыбаться и изображать невероятную радость от общения. Не говоря уже о  том,
что, когда  я  крадусь  ночью  на  кухню,  чтобы  вытащить  из  холодильника
что-нибудь  вкусненькое,  грешна,  люблю  есть  в  кровати,  мне  совсем  не
нравится, когда из гостиной доносится чужой голос.
   - Дашута, не спится? Давай посидим вместе, поболтаем.
   Если я чего и не люблю, так это трепаться с гостями,  вместо  того  чтобы
спокойно сидеть в  уютной  кроватке,  подпихнув  под  спину  тройку  пуховых
подушечек, сжимая в правой руке очередную Маринину, а в левой - кусок  пиццы
с грибами.
   Поэтому, когда я вижу, как  при  моем  появлении  с  небольшой  сумкой  у
хозяйки начинает играть на лице широкая, невероятно счастливая улыбка и  она
с неподдельной надеждой восклицает "О, Дарья, на несколько дней,  надеюсь?!"
- я понимаю, что больше всего она хочет услышать ответ: "Нет,  моя  дорогая,
увы, вечером должна уехать".
   И очень неприятно  разочаровывать  хозяев,  восклицая:  "Конечно,  поживу
недельку-другую, вместе с детьми и собаками, поговорим, пообщаемся!"
   - Сколько можно собираться? - заорал Аркадий,  высовываясь  из  джипа.  -
Жвачки! Я тут уже час сижу!
   -  Подумаешь,  -  фыркнула  Ольга  и,  распахнув  дверцу  "Фольксвагена",
подтолкнула меня к водительскому месту, - садись!
   - Лучше я поеду на "Форде", - отбивалась я - Каждый раз, когда беру  твой
"фолькс", что-то происходит. И потом, отчего бы нам  не  поехать  каждому  в
своем автомобиле?
   - В кои-то веки, - воскликнула Ольга, - выпал свободный уик-энд, и я хочу
оттянуться по полной программе, выпить, расслабиться давай, не спорь, заводи
и поехали!
   - Лучше в "Форде", - ныла я.
   - Мы туда с Машей не влезем!
   - Садись к Кешке, в джип!
   - Ну уж нет, - взвилась Зайка, - твой сыночек летит так,  будто  собрался
выиграть приз на ралли в Монте-Карло, и мне всегда кажется,  что  сейчас  мы
врежемся во все столбы. Нет уж!
   - Долго еще? - завопил Аркадий.
   - Готовы, - ответила Зайка, - сажай собак!
   - Банди, Снаппи, Хуч, сюда, - приказал хозяин.
   Вообще в нашем доме живут  пять  псов.  Питбуль  Банди,  ротвейлер  Снап,
английский мопс Хуч, пудель Черри и  йоркширская  терьериха  Жюли.  Впрочем,
есть еще две кошки, несколько хомячков, попугай и  жаба  Эльвира.  Но  кошки
никуда не выезжают из дома, хомячков, попугая и жабу мы прихватываем  только
тогда, когда собираемся в Париж, а вот собак частенько берем с собой. Но  не
всех. Пуделиха Черри уже довольно пожилая особа, плохо слышит и  с  бельмами
на обоих глазах. Правда, слепота не мешает ей резво находить миску с вкусной
едой и кровать с горой пледов. Но мы теперь предпочитаем оставлять ее  дома.
А Жюли, обладательницу роскошной золотистой шерсти, нам не дают. Дело в том,
что Жюли на самом деле принадлежит Серафиме Ивановне, няне близнецов. Как-то
раз Маня со своим  лучшим  приятелем  Денисом  отправилась  на  прогулку  за
грибами и прихватила Жюли. Естественно, никаких грибов дети не  нашли,  зато
привели Жюли назад в таком виде, что Серафима Ивановна,  потратившая  неделю
на вычесывание репьев из шерсти любимицы, твердо сказала:
   - Все. Жюли больше никуда не ходит, только гуляет во дворе!
   Вот и сейчас няня, выйдя на крыльцо, крикнула:
   - Аркадий Константинович, оставьте Хуча! Еще простудится!
   - Ничего с ним не сделается, - возразил Кеша, - под  слой  жира,  который
его покрывает, ни один мороз не проберется. Эй, Снап, Банди, Хуч,  вам  что,
письменное приглашение прислать!
   Услышав, что обожаемый хозяин изволит гневаться, питбуль и  ротвейлер,  в
два прыжка преодолев расстояние от входной двери до машины, легко взлетели в
джип. Толстенький коротколапый  Хучик  медленно  заковылял  по  двору.  Кеша
захлопнул дверцу джипа.
   - Эй, эй, - закричала я, - Хуча забыл. Сынок ответил:
   - Берите его к себе!
   - Почему? - удивилась я. - Собаки-то у тебя.
   - Хуча тошнит в машине, - спокойно пояснил Кеша  и,  на  второй  скорости
стартовав с места, исчез за поворотом.  Последнее,  что  я  увидела,  -  это
мелькнувшие красным огнем задние фонари  его  тачки  и  две  собачьи  морды,
прижавшиеся к стеклу. Кипя от негодования, я забубнила:
   - Хучик, Хучик, иди сюда.
   Мопс тяжело вздохнул и посеменил на зов, его и впрямь тошнит в машине,  и
Кеша решил, что пусть лучше  процесс  обратной  перистальтики  произойдет  в
"Фольксвагене", а не в его "Линкольне-Навигаторе".
   - Ты знаешь дорогу? - поинтересовалась я у Зайки.
   - Подумаешь, - пожала та плечами, - прямиком до Зыбина, а дальше спросим.
   Но действительность оказалась сурова В  Зыбине,  куда  мы  прибыли  около
десяти вечера,  во  всех  избах  было  темно.  Деревенские  жители  привыкли
укладываться с курами, впрочем, и вставать вместе с  ними,  в  двадцать  два
часа на селе глубокая ночь.
   Стучать в спящие дома мы постеснялись и, приуныв, решили ехать вперед  по
бетонной дороге. Но не успели преодолеть и пятисот метров, как возник  ларек
с водкой и жвачкой, из окон которого неслась разухабистая музыка. Уж  почему
эта торговая точка расположилась  посередине  леса  и  кто,  кроме  ворон  и
зайцев, мог там отовариваться, осталось непонятным.
   - Эй, - завопила я, - хозяин! Высунулся всклокоченный парень.
   - Чаво?
   - Где тут конезавод?
   - Я не справочное бюро, - ответил грубиян, отчаянно зевая.
   - Дай-ка, я спрошу, - отпихнула меня Зайка, привыкшая  к  тому,  что  при
виде  ведущей  "Мира  новостей"  у  представителей   противоположного   пола
начинается усиленное потоотделение. - Молодой человек, подскажите, где у вас
тут лошадки живут?
   Но продавец, очевидно, не смотрел никогда телевизор или не любил передачу
про футбол, потому что сообщил:
   - Даю сведения только покупателям.
   - Чипсы "Принглс", бутылку воды и жвачку, - не растерялась Маня.
   Юноша ловко отпустил товар и сменил гнев на милость:
   - Конезавод в Зыбкине, ехайте туда.
   - Но мы уже там были, - удивилась я, - и ничего не нашли!
   - Так то Зыбино, - ухмыльнулся торговец, - Зыбкино дальше.
   - Зыбино, Зыбкино, идиотство, - пыхтела Зайка.
   Я  не  буду  в  деталях  описывать,  как  мы  мыкались  по  окрестностям,
разыскивая мост, неведомое Зыбкино  оказалось  на  другой  стороне  довольно
широкой реки. В  результате  переправа  нашлась,  но  пришлось  делать  крюк
примерно  в  сорок  километров.  Потом  Хуча  стошнило,  а   Марусе   срочно
понадобилось пописать.  Отойдя  в  лес,  дочь  с  визгом  принеслась  назад,
выяснилось, что, не разобравшись в темноте что к  чему,  Манюня  села  голой
попой на крапиву. Да еще Аркадий без конца вздыхал и приговаривал:
   - С милыми родственничками любой отдых превращается в ужас.
   Где-то около полуночи, голодные, искусанные комарами (и откуда они только
взялись в октябре), мы подрулили к большому щиту "Конезавод "Леонида". Стоит
ли упоминать о том, что отличные  железные  ворота  были  заперты?  Но  Кеша
быстро  отыскал  домофон.  Послышалось  попискиванье,  потом  сонный   голос
пробубнил:
   - Кто?
   - Мы, - радостно ответил сын, - открывай, Лешка.
   - Кто мы? - настаивал хозяин.
   - Аркадий.
   - Какой Аркадий? Я решила вмешаться.
   - Леша, это Даша Васильева с детьми, соседка твоя  бывшая,  помнишь?  Ну,
учительница французского языка, я еще твоей Кате уроки делать помогала!
   Раздался щелчок, калитка приоткрылась,  и  появился  Леша,  облаченный  в
теплый бордовый халат. За те годы, что я его не  видела,  мужик  не  слишком
изменился. Такая же сухощавая фигура и быстрые голубые  глаза.  Было  только
одно отличие. В то  время,  когда  мы  проживали  дверь  в  дверь  на  одной
лестничной клетке, Лешка всегда был пьян, а его несчастная жена