шись,  пока
ничего не  подозревающая  женщина  начнет  мыться,  он  бросил  ей  в  ванну
включенный фен...
   Иван Александрович замолчал. Я боялась разозлить его и тоже не  проронила
ни слова. Наконец старик выдавил:
   - Все.
   - А где Люка сейчас?
   Греков отвернулся к окну и уставился на падающий сплошной пеленой снег.
   - Наверное, дома, в украденной квартире, проезд Сомова, дом 9.
   - Она работает?
   Иван Александрович грустно улыбнулся.
   -  Насколько  мне  известно,  ее  отовсюду  выгнали,   вроде   у   Пашина
подвизается. Знаете, что это за театр?
   Я кивнула. Не уверена, что подобное  действо  можно  назвать  спектаклем.
Эротическое, даже порнографическое шоу, но никак не театральная  постановка.
Сама я не ходила к Пашину, но Аркашка и Зайка  один  раз  рискнули  и  потом
долго плевались.
   Я ушла от старика Грекова  довольно  поздно.  Абитуриентка  почему-то  не
явилась на встречу, и мы  мирно  пили  чай,  обсуждая  постановки  Штайна  и
гастроли Бежара. Наконец распрощались, и я вышла на улицу.
   Мороз к вечеру  усилился,  снег  перестал  сыпать.  Дорога  блестела  как
стекло. Удвоив осторожность, я покатила в Ложкино. В голове  роились  мысли.
Одна радость: наконец-то я нашла таинственную даму. Завтра же  отправлюсь  в
проезд Сомова и попробую поговорить с негодяйкой. А  может,  рассказать  все
Александру Михайловичу? Дело почти сделано, осталось лишь допросить Люку.
   Дом встретил меня раскрытыми дверьми. Во дворе возле  двух  берез  сидели
привязанные  Банди,  Снап,  Черри,  Хучик  и  Жюли.  Рядом  стояла   кошачья
перевозка, откуда поблескивали глазами Фифина и Клеопатра. Что такое? Отчего
животных выставили на мороз? Нельзя ни на минуту отъехать по делам...
   Я ринулась в холл и обомлела. По полу текли потоки воды, ноги погрузились
в нее почти по щиколотку. Глядя, как мимо проплывают уютные домашние тапочки
с помпонами, я выхватила из воды шлепанцы и  побежала  в  столовую.  Никого.
Зато в гостиной слышались возбужденные голоса. Я распахнула  дверь.  Комната
также была полна воды, одной батареи нет,  из  трубы  хлыщет  фонтан.  Семен
Андреевич и Жора изо всех сил пытаются запихнуть  в  дыру  довольно  большой
кусок деревяшки. Рядом с разинутыми ртами  стоят  домашние.  Наконец  усилия
трудяг увенчались успехом - пробка заняла предназначенное ей  место.  Все  с
облегчением вздохнули.
   - Что происходит? - вырвалось из моей груди.
   - Семен Андреевич решил перенести батарею на  другую  стену,  -  принялся
объяснять Кешка, - отключил на чердаке вентиль...
   - У вас дураки отопление прокладывали! - в сердцах  воскликнул  мужик.  -
Всегда отопление нужно отключать слева от котла, ну по всей стране - слева.
   Ага, а у нас оказалось справа. Не спросил ни у  кого,  не  предупредил  и
срезал батарею.
   Вода снова фонтаном рванулась на  волю.  Семен  Андреевич  перепугался  и
понесся вновь на чердак. То ли от страха,  то  ли  от  излишнего  рвения  он
вообще сорвал вентиль, и теперь вода начала хлестать на чердаке.
   Аркашка вызвал аварийку, но она никак не едет. Животные  эвакуированы  во
двор, близнецы вместе с Серафимой Ивановной отправлены к ближайшему соседу -
банкиру Соломатину, а Жора и Семен Андреевич  пытаются  остановить  потоп  в
гостиной.
   - Вот не пойму, отчего она из батареи  хлещет,  -  задумчиво  пробормотал
Семен Андреевич, - вроде должна бы перестать, раз на чердаке прорвало.
   - Уже не хлещет, - радостно сообщила Маня.
   - Так пробку забили, - пояснил Жора.
   - А не начнет опять? - поинтересовалась Нюся, стараясь прижаться к  Кешке
бедром.
   - Не должно, - с сомнением протянул Жора.
   - Щас я ее поглубже засуну, - пообещал Семен Андреевич и со всего размаху
стукнул по деревяшке молотком.  Раздался  треск,  затем  такой  звук,  будто
откупорили гигантскую  бутылку  с  шампанским.  Труба  выплюнула  расколотую
"плотину", поток воды вырвался с шумом и мощностью Ниагарского водопада.
   - Во, блин, - изумился Семен Андреевич, - как получилось!
   И тут, мигнув, погас свет. Минут пять мы шлепали по воде. Слава богу, она
оказалась приятно теплой.  Кто-то  из  домашних  догадался  сразу  отключить
котел.
   - Мать, принеси свечи, - распорядился Кеша.
   Я медленно, держась за стену, двинулась в сторону кладовой, но тут мощный
луч света ударил мне прямо в лицо, и молодой веселый голос произнес:
   - Вас, что ли, затопило?
   - Не видите разве? - огрызнулась я.
   - Вижу, вижу, - мирно подтвердил мужик и крикнул:
   - Эй, ребята, сюда!
   Часа через два мы оглядели поле битвы. Свет, слава богу, зажегся, вентиль
был благополучно водворен на место. Катерина, Ира, Кеша и Зайка  вычерпывали
воду и выносили ведрами  во  двор.  Мы  с  Машей  скатывали  ставшие  ужасно
тяжелыми ковры.  Семен  Андреевич  и  Жора  таскали  мебель.  В  доме  стоял
пронизывающий холод и сырость. Замерзшие на улице собаки тихонько подвывали,
не понимая, отчего их вытащили из уютного жилища на декабрьский мороз.
   - Как бы Хучик не простудился, - кряхтя  под  тяжестью  дорожки,  сказала
Маня.
   - На него пальто надели, - успокоила я  дочь,  держа  дорожку  за  другой
конец. В этот момент зазвонил телефон.
   - Так, - прогремел в трубку Александр  Михайлович,  -  просил  никуда  не
уезжать, а ты в Киев каталась!
   - Извините, - пробормотала я, придерживая рулон ногой, -  всего  на  пару
дней.
   - Безответственная особа! - злился приятель. - Где целыми днями шляешься?
Звоню сегодня весь вечер - никто трубку не снимает.
   - Нас затопило, - пояснила я.
   - Да ну? - воскликнул полковник. - Небось въехала в гараж и  врезалась  в
трубу.
   Совсем даже не смешно, к тому же в  гараже  нет  труб,  но  я  не  успела
сообщить данный факт приятелю. Семен Андреевич со словами: "Дарья  Ивановна,
давайте подержу дорожку" - шагнул вниз по лестнице. Его правая  нога  слегка
подвернулась, и мастер рухнул вниз. В ужасе мы  смотрели,  как  он  катится,
переворачиваясь через голову, по ступенькам. Все произошло в мгновение  ока.
Левой рукой недотепа попытался зацепиться за перила, но промахнулся. Тяжелое
тело пролетело до первого этажа со скоростью камня,  выпущенного  из  пращи.
Голова стукалась о ступеньки. Наконец падение завершилось.  Семен  Андреевич
лежал ничком, не шевелясь. Мы в ужасе тоже застыли.
   - Да слушаешь ты меня или нет? - злился полковник.
   - Извини, очень внимательно,  -  промямлила  я,  и  тут  раздался  жуткий
грохот. Огромная металлическая напольная ваза,  идиотский  подарок  Костика,
моего первого мужа, к дню рождения, неумолимо, как шар в боулинге,  катилась
со второго этажа прямо на распростертого Семена Андреевича.
   - Блин, - завопила я, - блин, держите ее!!! Куда  там!  Милая  безделушка
всеми своими килограммами упала на  несчастного  мастера,  потом  принялась,
гремя боками, вертеться по холлу, сшибая все на своем пути. В  конце  концов
Маня с Кешей  ухитрились  поймать  "снаряд".  Где-то  вдалеке  раздался  вой
сирены. Это подъезжала "Скорая помощь", вызванная Зайкой.
   - Что происходит? - без конца взывал  из  трубки  полковник.  -  Чего  ты
молчишь?
   - Отстань, бога ради! - заорала я, трясясь от холода, сырости и ужаса.  -
Позвони позднее.
   - И не подумаю, - злился  приятель,  -  а  ты,  ненормальная,  безголовая
идиотка, изволь сидеть дома, а то изменю меру пресечения, будешь знать,  как
по заграницам кататься, дура безмозглая!
   Из трубки  стали  доноситься  противные  гудки.  Я,  онемев,  глядела  на
"Эрикссон". Безголовая идиотка?  Безмозглая  дура?  Ненормальная?  А  я  еще
хотела ехать завтра к этому солдафону и подарить ему  имя  убийцы!  Нет  уж,
пусть сам ищет. Пусть даже арестует меня, теперь ничего не боюсь, потому что
знаю, кто преступник, и сразу расскажу следователю правду, а  пока  подожду,
погляжу, как Александр Михайлович завязнет в  топком  болоте  расследования,
то-то я над ним тогда посмеюсь...
   - Мусечка, - шепнула Маня, - а ты кричала "блин".
   Ее голубые глаза  хитро  глядели  на  меня,  маленький  аккуратный  носик
сморщился. Ребенок едва сдерживал смех. Я на  самом  деле  терпеть  не  могу
данное слово, по мне так лучше, если душа просит, выругаться русским устным,
а не употреблять заменителей.
   - Извини, детка, - искренне раскаялась я, -  сама  не  знаю,  как  вышло,
просто вылетело, и все.
   - Когда  у  меня  вылетело,  -  обиженно  засопела  Маня,  -  ты  страшно
рассердилась...
   - Можешь тоже на меня рассердиться, - милостиво разрешила я.
   Машка открыла было рот, но, услышав, что в холл входит врач,  моментально
заткнулась. Молодой парень с грохотом поставил на  пол  железный  чемодан  и
оглядел  помещение.  Повсюду  осколки,  перевернутые  вешалки,  мокрый  пол,
закатанные в рулоны ковры и стонущий Семен Андреевич.
   - Разбирались, кто в семье главный? - хмыкнул парень, подходя к  мастеру.
- Чем мужа били?
   - Глупости, - вспылила Зайка, - этот человек делает у нас ремонт...
   - Что, так плохо обои поклеил? - продолжал интересоваться медик, ощупывая
Семена Андреевича.
   - Нет, -  спокойно  ответил  Кеша.  -  Я  вчера  поругался  с  господином
Лужковым, а тот велел метеорологам подогнать к нашему домику тучи и устроить
тайфун "Анна".
   Врач ухмыльнулся и загремел чемоданом.
   ...Завтрак мы проспали. Вылезли только к  обеду,  на  который  обалдевшая
Катерина подала несъедобный суп и отварную курицу.
   Поковыряв брезгливо кусок белого мяса, привередливый Кеша заявил:
   - Думаю, мой биологический отец и твой первый муж Костик  был  бы  крайне
доволен, узнав, что наделал его подарок. Наверное, он и  дарил  этот  жуткий
сосуд в надежде на такой случай.
   Я благоразумно промолчала.  На  самом  деле  милая  металлическая  вещица
нанесла не так  уж  много  ущерба.  Разбила  стеклянный  журнальный  столик,
опрокинула пару вешалок и слегка ушибла Семена Андреевича. Доктор не нашел у
него вчера ничего серьезного. Намного хуже  сказалось  на  доме  наводнение.
Отопление, правда, работало, и от мокрых полов поднимались влажные испарения
-  ощущение  было  такое,  словно  находишься  в  джунглях  Амазонки   после
тропического ливня: мокро, душно и парит.
   - Где собаки? - удивленно спросила Нюся. - На столе курица, а Хучик  даже
ни разу не завыл.
   - Дениска утром забрал всех животных к себе. Говорит, на пару дней,  пока
не просохнет, им вредно жить в такой атмосфере, - пояснила Манюня.
   Представляю, что творится в  тридцатиметровой  квартире  Оксаны!  Три  ее
собаки и морская свинка с ужом плюс пять наших вкупе с двумя  кошками...  Да
там небось ступить негде, весь ковер покрыт животными. Хотя скорее всего псы
оккупировали диван и кресло, а на полу оказалась Ксюта!
   - Интересно, - пробормотала Зайка, - телик работает?
   Она щелкнула пультом. На экране возникло лицо журналиста.
   - Еще одно убийство в центре Москвы, - донеслось до меня. - Вчера  поздно
вечером у подъезда дома номер 12 на Верхней Алабьевской улице был смертельно
ранен выстрелом из револьвера 57-летний Григорий Яковлевич  Сруль.  Покойный
работал нотариусом  и  являлся  владельцем  небольшой  конторы.  Дознаватели
сейчас активно проверяют  связи  убитого,  но  похоже,  что  убийца  не  был
профессионалом. Револьвер, из которого вылетела пуля, он унес с собой, а  не
бросил возле тела, как обычно поступают в подобных случаях...
   - Просто Чикаго, а не Москва, - резюмировал  Кеша,  -  скоро  надо  будет
бронированные автомобили покупать...
   В моей голове зашевелились смутные воспоминания. Где и от кого слышала  я
более чем неблагозвучную фамилию  несчастного  Григория  Яковлевича?  Кто-то
совсем недавно  упоминал  ее...  Но  после  вчерашнего  происшествия  память
отшибло начисто.
   Поднявшись в спальню, я  услышала,  что  из  сумки  раздается  деликатное
попискивание мобильного.
   - Где пропадаешь?  Не  могу  дозвониться,  -  раздался  приятный  баритон
Виталия Орлова.
   - Да в Вермь ездила на пару деньков, - необдуманно ляпнула  я  и  тут  же
пожалела о сказанном.
   - В Вермь? - изумился Виталий. - Зачем? Это где-то в Сибири? Небось  день
лету.
   - Всего четыре часа, - возразила я и добавила:
   - У меня там родственница живет, Афанасия Воротникова,  хотела  навестить
ее, давно не встречались.
   - Родственные чувства - прекрасная вещь,  -  ухмыльнулся  Орлов,  -  а  я
соскучился, давай встретимся. Хочешь, зайдем в твой любимый "Макдоналдс"?
   - Конечно, - обрадовалась я.
   - Вот и чудно, - отозвался Орлов, - жду через час у входа.
   В зале было полно народа, но мы уютно устроились в самом углу и принялись
болтать о  пустяках.  Виталий  начал  расспрашивать  о  родственниках,  и  я
рассказала ему про бабушку, Стюру и  ее  дочь  художницу  Афанасию.  О  Люке
говорить не хотелось, что-то удержало от сообщения про  безумно  похожую  на
меня "сестрицу".
   Около пяти кавалер глянул на часы и вздохнул:
   - Увы, я существо подневольное, обязан бежать на редколлегию. Хочешь  еще
томатного соку?
   - Давай по глоточку, - согласилась я.
   Виталий отошел к кассе и  вернулся,  держа  в  руках  поднос  с  большими
картонными стаканами. Возле самого столика он запнулся о мою сумку,  руки  у
него дрогнули, сок выплеснулся на пол, часть попала на мои брюки и свитер.
   - Боже, как неприятно! - расстроился Виталий, рассматривая красные пятна.
- Беги скорей в туалет и замой, свежий сок  сразу  отойдет.  Делать  нечего,
пришлось идти на второй этаж. Кое-как смыв основную  красноту,  я  вернулась
вниз.
   - Извини, пожалуйста, - угрызался кавалер, -  давай  поедем  завтра  куда
скажешь и купим тебе новый свитер.
   Я оглядела испорченный наряд от Готье. Знал бы ты, дружок, сколько  такой
стоит, никогда бы не предложил возместить брючки с пуловером...
   - Ну что ты, право, ерунда какая,  -  забормотала  я,  -  сама  виновата,
бросила сумку на пол, надо на стул класть. Придется домой ехать,  холодно  в
мокром.
   - Конечно, конечно, - засуетился Орлов, - не прощу себе, если  заболеешь,
пойдем скорей.
   Он посадил меня в "Вольво" и  пошел  к  "Жигулям".  Я  включила  печку  и
поехала по Тверской. Теплый ветерок наполнил салон, свитер и брюки в  момент
высохли, правда, на светлой ткани остались блекло-розовые  разводы,  но  мне
плевать на них. Сейчас вернусь в Ложкино, и день пойдет псу под хвост. Сразу
налетят домашние со  своими  проблемами,  заставят  что-нибудь  делать...  Я
развернулась и порулила в проезд Сомова.
   В холле  красивого  многоэтажного  дома  из  светлого  кирпича  восседала
лифтерша - довольно молодая прилично одетая женщина, за ее спиной  ветвились
искусственные фикусы.
   - Вы к кому? - спросила она серьезно, но вежливо.
   Скрывать не имело смысла.
   - К Иветте Воротниковой.
   - К кому? - изумилась дама.
   - К Воротниковой, в двенадцатую квартиру.
   - Вы ошиблись, - протянула лифтерша, - там живут другие люди.
   Тут с визгом раздвинулись двери лифта, и из него  вышел  довольно  полный
мужчина с лысой болонкой.
   - Здравствуйте, Леночка, - царственно кивнул он  дежурной,  потом  увидел
меня, дернул плечом и процедил:
   - Добрый день, Люка.
   - Подождите, - попросила я.
   Мужик, не обратив на меня внимания, двинулся на улицу.
   - Кто это? - поинтересовалась я.
   Леночка в изумлении уставилась на меня.
   - В кино не ходите?
   Я отрицательно покачала головой. Некогда, целыми днями занята, а  вечером
лучше детектив почитать.
   - Петр Михайлович Пронин, - с  придыханием  сообщила  Леночка,  -  очень,
очень, очень известный актер, настоящий...
   Но я, недослушав, выскочила наружу и закричала:
   - Петр Михайлович!
   Артист соблаговолил повернуть голову.
   - Что угодно?
   - Я не Люка.
   Пронин  вздернул  брови,  вытащил  из  кармана  куртки  очки  и  принялся
внимательно изучать мое лицо, потом спокойно признал:
   - Верно, удивительное сходство.
   - Хорошо знаете Люку?
   - Любезнейшая, - пробасил Петр Михайлович, - по какой  причине  я  обязан
удовлетворять ваше любопытство?
   Я ткнула пальцем в облезлую, дрожащую собачку.
   - Не жаль псинку? Молодая совсем, а облысела.
   - Да уж лечил, - отмахнулся Пронин. - Говорят, аллергия  такая,  вроде  в
Москве воздух ядовитый.
   Я хмыкнула. Последнее время у врачей стало модно  валить  все  на  плохую
экологию, скрывая тем самым собственную необразованность и глупость.
   - Предлагаю бартерную сделку: вы  рассказываете  мне  о  Люке,  а  я  даю
телефон ветеринара, который абсолютно точно вылечит это несчастное  создание
от облысения.
   - Что? - не понял Пронин.
   - Опытные врачи знают, как вылечить собаку от этого недуга. Соглашайтесь.
Петр Михайлович крякнул:
   - Уговорили.
   Мы вернулись в подъезд и поднялись на пятый этаж.
   Холл и кухня в квартире артиста были оклеены старыми афишами.
   - Я бы  вам  посоветовал  не  слишком  долго  маячить  в  нашем  доме,  -
усмехнулся Пронин, усаживаясь за стол. -  Побить  могут.  Есть  тут  парочка
особо нервных...
   - За что?
   Петр Михайлович вздохнул.
   - За дело. Ваша родственница - натуральная мошенница. Как  мы  ей  первое
время сочувствовали, жалели, в члены кооператива приняли. Старик Греков всех
уламывал: помогите девочке квартиру получить, Вадим ей пай оставил.  Уж  как
Иван  Александрович  девицу  нахваливал:  и  умная  она,  и  порядочная,   и
талантливая... Вот последнее прилагательное верно -  необычайно  талантливая
обманщица, просто гений. Столько людей вокруг пальца обвела!
   Поселившись в доме, Люка вела себя тише воды, ниже травы, общаясь  только
с  соседкой  по  этажу,  местной  главой  сплетниц  Варварой.  Варя  однажды
поинтересовалась, отчего Греков не ходит в гости к "дочке". Люка поморщилась
и сообщила:
   - Мы поссорились.
   - Почему? - оживилась почуявшая дух скандала Варвара.
   - Представляешь, - грустно вздохнула Иветта, - начал ко  мне  приставать.
То в ванную дверь ненароком распахнет, то в спальню. А затем прямым  текстом
заявил: "Я тебе квартирку сделал, теперь благодари".
   - А ты? - замирающим от восторга голосом поинтересовалась сплетница. Люка
пожала плечами.
   - Деньги оставил Вадя, если бы он не убил  Зину,  мы  стали  бы  мужем  и
женой, причем тут Иван Александрович? Не спорю, он помог  выбить  московскую
прописку и в кооперативе поговорил. Но отдаваться старику за квартиру?  Нет,
я не проститутка!
   Варвара согласно закивала, и новость вмиг разлетелась по двору.
   Зимой та же Варя без звонка  зашла  к  Люке.  Девушка  считала  на  кухне
доллары.
   - Надо же, сколько денег! - вздохнула соседка.
   Иветта покосилась на нее и тихонько сказала:
   - Могу устроить так, что и ты разбогатеешь.
   - Ну? - изумилась Варвара. - Как?
   - Очень просто, - объявила Люка.  -  Есть  знакомый,  который  занимается
финансовыми операциями. Даешь ему сто долларов, через две  недели  получаешь
назад сто пятьдесят. Видишь, сколько я огребла...
   Варя дала Иветте зеленую бумажку и двадцатого числа получила взамен  две.
Новость вновь разнеслась по двору, и финансовая  пирамида  заработала.  Пару
месяцев жильцы исправно получали огромные дивиденды, но настал момент, когда
Иветта объявила новые условия: сдаешь не меньше  тысячи  долларов,  а  через
полгода на руках - пять кусков. Желание получить побольше денег,  не  ударив
при этом  пальцем  о  палец,  оказалось  велико,  и  почти  весь  дом  понес
Воротниковой баксы. Собрав огромные средства, Люка пообещала  вернуть  их  с
лихвой ровно через шесть месяцев. Но  за  неделю  до  назначенного  срока  в
квартиру Воротниковой въехала семья с двумя детьми. Иветта продала ее вместе
с мебелью и исчезла в неизвестном направлении.
   Обманутые "вкладчики" кинулись в фирму,  осуществившую  продажу.  Но  там
ничего  не  удалось  узнать.  Хитрая  Иветта  велела  передать  ей   деньги,
вырученные за квартиру, наличными и испарилась. Жильцы обратились в милицию.
Но здесь их ждало горькое разочарование. Никаких расписок  с  милой  девушки
они не брали, полагаясь