ока на газовой плите вскипит  огромный,  жутковатого  вида
эмалированный чайник, я пробормотала:
   - Похоже, ты не всегда работала поломойкой.
   - Правильно, - улыбнулась Тина. - Вообще говоря, я филолог, всю жизнь
просидела в НИИ советской литературы,  даже  кандидатскую  защитила,  по
Серафимовичу.
   - Это кто такой?
   - А, - отмахнулась Тина,  -  не  забивай  себе  голову,  писатель  из
соцреалистов, состряпал роман ?Железный  поток?,  сейчас  про  него  все
благополучно забыли.
   - Как же ты оказалась на Курском вокзале? Тина пожала плечами:
   - Обычно.
   - А все-таки?
   -  Когда  грянула  перестройка,  -   ответила   хозяйка,   -   многие
научно-исследовательские учреждения начали потихоньку умирать.
   Да это и понятно. Служба в НИИ  была  синекурой,  особенно  в  таких,
которые  не  работали  на  военно-промышленный  комплекс  или   народное
хозяйство, а  изучали  театр,  кино,  литературу,  поведение  людей  или
животных. Сотрудники  являлись  на  службу  к  десяти,  а  кое-кто  и  к
одиннадцати, начинали пить чай, кофе, сплетничали... От них  требовалось
написать в год  пару  статей  для  публикации  в  узкоспециализированных
журналах и  отчитаться  на  Ученом  совете  об  изученных  книгах.  Сами
понимаете, такие условия никого не напрягали, и  в  отличие  от  учебных
заведений тут не было никаких студентов, лекций и  семинарских  занятий.
Раз в неделю сотрудникам полагался ?библиотечный день?, так  что  вместо
двух выходных у них получалось три.  Кстати,  и  зарплату  по  советским
временам им платили вполне приличную: сто  сорок,  сто  шестьдесят,  сто
восемьдесят рублей.
   Естественно, попасть на такое сладкое местечко было трудно,  но  Тине
повезло, ее пристроил в НИИ свекор, и долгие годы  она  провела  в  свое
удовольствие,  медленно  поднимаясь  по  ступеням  карьерной   лестницы:
лаборант, ассистент, младший научный сотрудник, старший...
   Размеренное существование  рухнуло  в  1984-м.  Сначала  от  инсульта
скончался свекор, не успела на его могиле осесть земля, как заболел муж.
Супруг сгорел буквально за пару дней от  такой  ?простой?  болезни,  как
грипп. Потом началось стремительное обнищание страны, головокружительный
взлет цен, развал экономики, гражданская война... Кому, скажите, нужна в
такой ситуации литература, да еще  советская?  НИИ  стал  тихо  умирать,
сначала сотрудников отправили в  бессрочный  отпуск,  а  потом  и  вовсе
приказали двигать на биржу. Тина честно  отстояла  в  очереди  к  наглой
молодой девице, которая с кислым видом, словно выдавала деньги из своего
личного кармана, оформила пособие и порекомендовала переучиться.
   -  Рабочих  специальностей  не  хватает,  -   снисходительно   вещала
девчонка, - штукатуры, маляры, посудомойки всегда в дефиците.
   Но Тине не  хотелось  бегать  по  стройке  или  работать  сменами  на
хлебозаводе. Сначала она пристроилась в ближайшую школу. Директор принял
ее с распростертыми объятиями, учителей русского языка и  литературы  не
хватало. Целых два года Тина пыталась полюбить детей. Получалось  плохо.
Своих отпрысков ей господь не  дал,  а  чужие  раздражали  до  зубовного
скрежета: наглые, крикливые, дурно воспитанные, постоянно жующие жвачку.
Да еще дети совершенно  не  хотели  ничего  читать,  с  книгами  великих
писателей норовили познакомиться посредством брошюрки ?Краткое изложение
ста произведений, включенных в учебную  программу?  и  сочинения  писали
просто ужасающие.
   Тина не выдержала и  ушла.  Затем  навалилась  новая  беда:  в  груди
обнаружилась маленькая, с горошину, опухоль, районный терапевт  отправил
к онкологу, тот мигом велел ложиться в больницу.  Бедной  Тине  пришлось
пройти все круги ада, уготованные таким больным: три операции, лучевая и
химиотерапия, гормоны. Дали инвалидность, пенсию в  четыреста  рублей  и
сказали:
   - Вам нужны витамины, хорошее питание, отдых и положительные эмоции.
   Шатаясь от слабости. Тина принялась  искать  работу,  но  начальники,
завидя ее хрупкую фигурку в парике, мигом заявляли:
   - Простите, место занято.
   Наше время  жестоко.  Больная  женщина,  справившая  пятидесятилетие,
никому не нужна. Потом подруга предложила  ей  поработать  поломойкой  у
своей соседки,  жены  новорусского  банкира.  Тина  недолго  колебалась,
прожить на четыреста рублей в  наше  время  не  сумел  бы  и  отшельник,
питающийся сушеными кузнечиками.
   Два года Тина бегала по бесконечной квартире, моя полы, драя ванну  с
унитазами и подбирая вещи, которые повсюду расшвыривала тринадцатилетняя
дочь хозяйки. Потом банкир то ли разорился, то ли притворился банкротом,
но семья, спешно собравшись, умотала в Израиль.  Тину,  естественно,  не
взяли. Впрочем, оставили ей и недавно приобретенную  за  бешеные  деньги
собачку Розу фон Лапидус Грей.
   У Тины никогда не было животных,  но,  услышав,  как  хозяйка,  пакуя
чемоданы, равнодушно обронила:
   "Завтра отвезете Розу на улицу Юннатов, ее усыпят?, пришла в  ужас  и
попросила:
   - Можно я заберу ее себе?
   Хозяйка весьма холодно ответила:
   - Берите, коли охота с ней возиться.

Глава 6

   Вот так они стали жить вдвоем, впроголодь, не имея возможности купить
ничего, кроме крупы, хлеба и кефира. Роза фон  Лапидус  Грей  отощала  и
стала похожа на четвероногую мохнатую  кильку,  а  Тина  превратилась  в
тень. Радовало только одно: отчего-то перестали болеть послеоперационные
швы, успокоился измученный лекарствами желудок, и  онколог,  к  которому
Тина явилась для профилактического осмотра, с удивлением заявил:
   - Похоже, была ошибка. У вас нет рака.
   - Может, я выздоровела? - робко поинтересовалась женщина.
   - Такого не случается, - отрезал ?добрый? доктор, -  а  вот  ошибочки
происходят. Живите и радуйтесь.
   Другая  женщина,  услыхав  подобное  заявление,  устроила  бы   дикий
скандал. Как это ошибочка? А операции, искалечившие  тело?  А  химия?  А
лучевая терапия? Но Тина просто ушла. Честно говоря, жить ей  совершенно
не хотелось. Во-первых, не для кого, во-вторых, незачем. Голодать больше
не было сил, бороться за существование - тоже.
   На последние гроши Тина приобрела в аптеке снотворное, потом помылась
в ванной, высушила волосы  феном,  постелила  новое  белье  на  кровать,
надела ?парадную? сорочку, положила на стол записку ?В моей смерти прошу
никого  не  винить?,  рядом  устроила  деньги,  собранные  на  похороны,
позвонила одной из своих коллег, попросила: ?Зина,  приезжай  завтра  ко
мне в гости, дверь будет открыта, звонок не работает?, легла  на  диван,
взяла стакан и наткнулась глазами на собачку.
   Роза фон  Лапидус  Грей,  очевидно,  понимая,  что  хозяйка  задумала
недоброе, поставила  маленькие  лапки  на  софу  и,  отчаянно  помахивая
хвостом, изредка нервно поскуливала.
   Тина отставила стакан. Бедное животное ни в  чем  не  виновато,  надо
отдать его в добрые руки. Отчего-то  ей  подумалось,  что  хорошие  люди
роятся на вокзале. Держа под мышкой Розу, Тина приехала  на  Курский,  и
первый, кого она увидела, был мужик, вернее, обрубок, без  нижней  части
тела, сидящий на деревянной подставке.  Сама  не  понимая  почему,  Тина
подошла к парню и спросила:
   - Слушай, как же ты существуешь? Неужели никогда  не  хотел  с  собой
покончить?
   Парень поднял глаза и рассмеялся:
   - Да ты чего, я семью кормлю, мать, отца и  младшую  сестру.  Им  без
меня кранты придут. А потом, даже хорошо, что я в инвалида превратился.
   - Почему? - совсем растерялась Тина. - Что  такого  замечательного  в
твоем положении?
   - Все, что господь ни делает,  все  к  лучшему,  -  философски  изрек
юноша. - Я до армии идиотом был, только по  бабам  носился,  горело  под
хвостом, прямо пекло, ни до чего было. А  теперь  учиться  поступил,  на
программиста. Я тут только днем побираюсь, вечером меня отец на  занятия
возит.
   Тина смотрела на парня, чувствуя, как щеки  охватывает  огонь  стыда.
Очевидно, юноша что-то понял. Он улыбнулся и сказал:
   - Не дрейфь, выход из безвыходного положения там же, где и  вход,  не
падай духом.
   Тина хотела было ответить: ?Спасибо?, но тут ее глаза  наткнулись  на
объявление: ?Требуется уборщица. Работа сутки через трое?.
   "Какая  разница,  где  мыть  полы,  на  вокзале  или  у  хозяйки?,  -
промелькнуло у нее в голове.
   Стакан  с  растворенными  снотворными   таблетками   она   выбросила.
Приехавшую назавтра подругу просто напоила  чаем.  Перед  глазами  стоял
счастливый инвалид, получеловек, содержащий семью  и  желающий  получить
образование. Если уж он не пал духом, то ей вовсе стыдно нюниться.
   Здесь же, на вокзале, Тина подобрала Альму. Голенастый щенок бегал по
залу, изредка заглядывая в урны в поисках  объедков.  Дежурная  по  залу
велела уборщице  вывести  животное  на  улицу.  Тина  послушно  схватила
веселую псинку за холку и отвела на ступеньки, ведущие к входу. Вечером,
когда она шла домой, к ее ногам с радостным лаем кинулся изгнанный  пес.
Он явно выбрал Тину в хозяйки. Сидел все время и  ждал  у  двери,  потом
довел до метро. Собираясь войти в  подземку,  Тина  оглянулась.  Собачка
стояла,  свесив  голову  набок.  Боясь  разрыдаться,  уборщица   уехала.
Представьте  теперь  ее  изумление,  когда  через  два  дня  она   нашла
четвероногого на том же месте.  Отчаянно  скуля,  двортерьер  кинулся  к
Тине, а потом снова ждал ее у  выхода.  Ясное  дело,  она  взяла  щенка,
назвала Альмой... Из крохотного умильного  комочка  выросла  здоровенная
лошадь   -   зверь   неизвестной   породы.   Альма   оказалась    умной,
интеллигентной,  совершенно  не  шумной.  Роза  фон  Лапидус  Грей,   не
достающая ей даже до щиколотки, полностью держала подругу под  каблуком.
Она первая подходила к миске с едой, спала на диване и облаивала  Альму,
если та пыталась устроиться рядом.
   Вот так они и жили втроем, Тина, Альма и Роза,  пока  женщина,  решив
подзаработать, не позвала к себе меня и Хуча.
   Лежа ночью на непривычно узкой, бугристой софе, я не  могла  заснуть.
Господь часто посылает нам испытания, и пройти их надо достойно. Тина не
сломалась, не сложила лапки, победила тяжелую болезнь,  спасла  еще  две
живых души... Я тоже не  имею  никакого  права  падать  духом.  Остается
только одно: самой найти убийцу, лишь в этом случае я смогу спокойно, не
таясь, вернуться домой. Похоже, помощи ждать неоткуда.
   Утром я едва сползла с неровного лежбища, спина просто  раскалывалась
от острой боли, противный остеохондроз, поразивший мой позвоночник после
того, как я провела ночь не  на  ортопедическом  матрасе,  мигом  поднял
голову. Держась за поясницу, я добралась до кухни и обнаружила на  столе
записку:
   "Ушла на работу, Хуча прогуляла вместе со своими, есть он  отказался,
чай, кофе и сахар в шкафу, бери, не стесняйся?.
   Я распахнула дверцы и обнаружила  на  полочке  продукты,  которые  мы
никогда не покупаем  из-за  их  на  редкость  отвратительного  качества:
растворимую бурду, производимую в  Питере,  упаковку  чая  со  слоном  и
турецкое печенье.
   С тоской оглядев несъедобные продукты, я обозлилась на себя, насыпала
в кружку ложку мелкого  коричневого  порошка  и  принялась  ждать,  пока
засвистит чайник. Избаловалась ты, однако, Дашутка! Подавай тебе  только
натуральный ?Лавацца Оро? и горячие круассаны на  завтрак.  Забыла,  как
радовалась в прежние времена, обнаружив в продуктовом заказе к празднику
подобную баночку?!
   Решив себя наказать, я выпила целых две чашки отвратительного пойла и
сгрызла полпачки печенья, сделанного, очевидно, на цементном заводе.
   У ножек стола лежал  мрачный  Хуч.  Перед  ним  стояла  полная  миска
овсянки, сваренной на воде, на  скользкой  горке  лежал  кусочек  шкурки
от ?Докторской? колбаски.
   Мне стало смешно, ей-богу, мы с  Хучиком  сладкая  парочка.  Мопс  не
выносит геркулес. Съесть эту страшно полезную кашу  он  может  только  в
одном случае: если ее сварили на крепком мясном бульоне и  перемешали  с
вкусной печенкой или говядиной. Шкурку от колбасы  Хуч  не  воспринимает
как лакомство, честно говоря, он ее до  сих  пор  никогда  не  видел.  Я
обратила внимание, что ни Альма, ни Роза фон Лапидус Грей, уважая  чужую
собственность, не польстились  на  его  наполненную  миску,  и  довольно
сурово сказала:
   - Похоже, милый, тебе придется  пересмотреть  диету,  не  могу  же  я
кормить вас, сэр, отборным мясом на глазах у двух интеллигентных  собак,
почитающих за радость получить на завтрак кашу с  запахом  колбасы?  Хуч
вяло чихнул.
   - Ничего, - успокоила я его, берясь за  телефон,  -  тебе  не  вредно
поголодать.
   - Алло, - завопила Ирка, - слушаю!
   - Как дела?
   - Хорошо, - невпопад заявила  домработница,  -  можете  не  привозить
белье, хозяйка в Париж усвистела.
   Я быстренько отсоединилась. Так, все ясно - в доме  милиция,  значит,
до телефонной книжки мне не добраться. Впрочем, я бы на месте  тех,  кто
занимается расследованием, конфисковала бы блокнот и начала прозванивать
знакомых.
   Ладно, не стану унывать, я хорошо помню, что Лешка Зырянов работает в
Доме моделей у Олега Жердина. Мы с Алексеем вместе учились в  институте,
правда,  он  был  на  курс  старше.  Потом  сталкивались  на   различных
мероприятиях, когда  пытались  подработать  переводами.  Леша  водил  по
Москве группы туристов, сидел в международном Шереметьево  возле  стоек,
где работают пограничники, затем  пристроился  в  издательство,  получал
разовые,  нерегулярные  заказы...  На  заре  перестройки  он   попытался
переводить импортные кинофильмы, потоком  хлынувшие  в  Россию,  но  был
быстро затоптан конкурентами. Одним словом, никаких успехов на службе он
не достиг. Честно говоря, мне было его жаль.  Лешка  добрый  парень,  но
немного лентяй, он из  тех  людей,  которые  всегда  везде  приходят  на
полчаса позже. В начале девяностых Зырянов года на два  пропал  из  поля
моего зрения, одно время я считала, что он, поддавшись моде,  укатил  на
ПМЖ в Америку. Но затем Нюша Рукавишникова в день, когда наш бывший курс
собирался  на  ежегодную  традиционную  встречу,  явилась  на  сходку  в
сногсшибательном вечернем костюме и заорала:
   - Глядите, какая шмотка!
   - Где взяла? - налетели на нее наши девочки. - Небось целое состояние
отдала!
   - А вот и нет, - радостно пояснила Нюша, -  Лешка  Зырянов  сшил,  он
теперь модельер и портной.
   Все  разинули  рты.  Информация  оказалась  правдивой,   у   Зырянова
неожиданно обнаружился  талант,  из  невостребованного,  посредственного
толмача он превратился в модного завсегдатая тусовок.
   Потерзав телефон еще минут пять, я услышала слегка кокетливое:
   - Аллоу.
   - Можно Алексея Зырянова?
   - Он занят.
   - А когда освободится?
   - Ах, - затараторила девица,  -  его  сегодняшний  день  расписан  по
минутам: три примерки,  два  показа...  Алексею  Леонтьевичу  даже  кофе
попить и то некогда. Если вы по поводу заказа, то в сентябре он клиентов
больше не берет, ближайшее время, когда можете подойти, - октябрь.
   Я повесила трубку. Так, значит, Лешка собирается весь  день  провести
на работе, очень хорошо.

***

   Едва переступив порог Дома моделей, вы попали в необыкновенное место,
где тучами роятся люди, имеющие нетрадиционный взгляд  на  многие  вещи.
Начнем с того, что потолок  тут  был  черным,  стены  белыми,  а  мебель
красной. Подобное цветосочетание  запросто  может  довести  до  нервного
припадка любую впечатлительную личность, но особа, сидящая за столиком у
входа, чувствовала себя вполне комфортно. Впрочем,  она  сама  выглядела
более чем оригинально.
   Выкрашенные в розовый цвет не слишком густые волосы с правой  стороны
ниспадали на плечо, с левой они были неровно обрублены на уровне  виска,
а  челка,  прикрывавшая  узенький  лобик,  походила  на   забор   бедной
крестьянки. Вы понимаете, что я имею в виду, небось не раз видели  такие
изгороди, в которых колья перемежаются с дырками.
   Увидев   меня,   девушка   встала.   Я   сглотнула   слюну.    Ростом
администраторша оказалась, как  Эйфелева  башня,  а  объемом  напоминала
зубочистку. Тонкая-тонкая, без всяких неровностей и  выпуклостей.  Я  со
своим первым размером бюста смотрелась рядом с ней, как Памела  Андерсон
возле   тинейджерки.   Но   окончательно   доконал   меня   ее   костюм,
ярко-фиолетовый в зеленую клетку. Ей-богу, приди мне на минуту в  голову
дикая идея заказать в этом ателье обновку, я тут же  бы  убежала  прочь,
увидев эту ?красоту? на служащей.
   - Вы к нам? - защебетала зубочистка, кокетливо хлопая ресницами.
   Очень хотелось ответить: ?Нет, хочу купить два кило картошки?.
   На  кретинские  вопросы  следует  давать  такие  же  ответы,   но   я
удержалась.
   - Да, где можно найти Зырянова?
   - Алексей Леонтьевич в голубой травайне, - ответила девица.
   Сначала  я  не  поняла,  что  она  имеет  в  виду,  и  чуть  было  не
переспросила; ?В каком трамвае?"
   Но потом сообразила, о чем идет речь, и с огромным  усилием  подавила
рвущийся наружу хохот. Существительное travail в переводе с французского
- работа. Человек, плохо говорящий на языке трех мушкетеров,  произнесет
его как ?травай?. Следовательно,  травайня  -  рабочая  комната.  Небось
Лешка побывал в Париже, посетил местные точки, где шьют одежду на заказ,
и увидел на дверях таблички.
   - Алексей Леонтьевич дико занят, - верещала девчонка.
   Но  я,  не  слушая  ее,  уже  шла  по  коридору,  разглядывая  двери,
выкрашенные в разные цвета. Голубая оказалась последней.
   Я поскреблась в створку.
   - Чего надо? - весьма невежливо донеслось в ответ.
   Я пролезла в кабинет.
   - Добрый день.
   - Сказал же, занят, - рявкнул стоящий к двери спиной Алексей.
   - Ая-яй-яй, как грубо, а вдруг я пришла сделать очень выгодный заказ?
Вдруг мне требуется сшить целый  гардероб:  платье,  костюмы,  пальто  и
прочее?
   Зырянов обернулся и засмеялся:
   - Ну, Дашутка, ты-то вряд ли захочешь носить мои модели. Что  привело
тебя в наши пенаты?
   Я поискала глазами свободное кресло,  но  тщетно:  все  сиденья  были
заняты кусками материи, листами бумаги и бобинами с нитками. Лешка мигом
сообразил, как поступить. Он сбросил на пол рулон ярко-голубого шелка  и
велел:
   - Устраивайся как дома.
   Внезапно мне стало грустно - когда я еще попаду домой.
   - Ты слышал, что Стас Комолов погиб? Алексей кивнул:
   - Мне звонили из милиции,  а  потом  приходил  дурно  одетый  молодой
человек и отнял кучу времени, задавая идиотские вопросы.
   - Чего он от тебя хотел?
   - Ну, с кем жил Стас, где работал...
   - Ты так хорошо знал Комолова?
   Зырянов  хмыкнул,  вытащил   янтарный   мундштук,   изогнутый   самым
кретинским образом, выудил из кармана золотой портсигар, вставил  тонкую
сигаретку в мундштук и спохватился:
   - Ты разрешишь?
   - Кури на здоровье, если эта фраза не покажется  тебе  двусмысленной.
Так откуда ты знаком со Стасом?
   Алешка выпустил струю синеватого дыма и пожал плечами:
   - Во-первых,  его  знали  все,  во-вторых,  он  шил  тут  костюмы,  а
в-третьих, Стас - это же jet-set. Кстати, хочешь кофе?
   Я кивнула и стала слушать, как  Лешка  деловито  отдает  по  телефону
указания в отношении эспрессо.
   Jet-set! Откройте и  перелистайте  любой  яркий,  глянцевый  западный
журнал, обязательно встретите там это словечко, термин, который  изобрел
в 70-е годы итальянский  писатель  Альберто  Моравиа.  Он  назвал  таким
образом общество людей, жизнь которых состоит  в  поисках  удовольствия.
Найти в  русском  языке  перевод  этого  слова  довольно  просто  -  это
?тусовка?,   намного   сложнее   обнаружить   само   явление   в   нашей
действительности.  Я   встречала   в   Париже   этих   людей,   богачей,
аристократов, плейбоев, авантюристов, охотниц за богатыми  муженьками  и
жиголо. Круг их узок, туда не слишком охотно пускают  посторонних.  Лето
эти люди проводят в Биарицце, осенью встречаются на скачках  в  Лондоне,
весной уезжают в Марокко. Дл