оне.

***

   На следующее утро Квинлан открыл газету "Орегониен", которую ему принесла
медсестра. Броский заголовок на первой странице  гласил:  "Эймори  Сент-Джон
убит агентами ФБР при попытке к бегству". Можно подумать, мерзавец этого  не
заслуживал!
   - Да, не повезло бедняге,  -  сказал  он  вслух  и  стал  читать  дальше.
Очевидно, Эймори Сент-Джон попытался бежать, но ему это не удалось.  Он,  ни
секунды ни задумываясь, бросил Амабель, вскочил на багажную тележку, выкинул
водителя на асфальт и попытался уехать. Он даже оказался настолько глуп, что
стал стрелять в агентов, отказываясь выполнить приказ остановиться и бросить
оружие.
   Итак, он мертв. Наконец-то этот подонок сдох. Салли не потребуется пройти
через суд над Эймори Сент-Джоном. Ей больше никогда  не  придется  взглянуть
ему в лицо.
   Что тут пишут насчет Амабель? Казалось, в редакции "Орегониен" не  знали,
какую тему  сделать  гвоздем  номера:  убийства  в  Коуве  или  дело  Эймори
Сент-Джона.  Похоже,  они  решили,  что  сегодня  настала  очередь   Эймори,
поскольку накануне они уделили главное место Коуву.
   Амабель Порди, прочел он, отвергла все обвинения, как  касающиеся  Эймори
Сент-Джона, так и связанные с событиями в Коуве. Она утверждала, что в обоих
случаях не имела ни малейшего понятия о том,  что  происходило.  Она  просто
художница, заявила Амабель, она помогала продавать мороженое, и это все.
   "Ничего, подождите-ка,  пока  пресса  пронюхает  про  дневник  Тельмы,  -
злорадно подумал Квинлан. - Тут-то нашу художницу и припрут к  стенке.  Всем
этим старикам не поздоровится". Джеймс страшно устал, грудь нещадно  болела,
поэтому он решил подкачать себе в вену небольшую дозу морфия.
   Скоро он уснет сном младенца, и его сознание  освободится  от  всей  этой
дряни. "Вот только хорошо бы еще разок повидать Салли до того, как он  снова
отключится", - мелькнула мысль.
   Когда она, улыбающаяся, вдруг возникла возле его кровати, Джеймс подумал,
что, должно быть, он спит и видит сон.
   - Ты выглядишь как ангел. Он услышал ее  смех  и  почувствовал  на  своих
губах ее губы - воплощение тепла и мягкости.
   - Прекрасно, - прошептал он. - Еще.
   - А ну-ка спать, парень! - ответила Салли. - Когда ты проснешься, я  буду
здесь.
   - Каждое утро?
   - Да. Всю жизнь.

ЭПИЛОГ

   Салли Сент-Джон Брэйнерд  и  Джеймс  Рейли  Квинлан  поженились  в  день,
назначенный для них Диллоном Сэйвичем, - 14 октября. Диллон  Сэйвич  был  на
свадьбе шафером Квинлана, а мать Салли  -  посаженной  матерью.  На  свадьбе
дочери она присутствовала вместе с сенатором Мэттом Монтгомери  из  Айовы  -
вдовцом, которому оказалось достаточно бросить на Ноэль один только  взгляд,
чтобы влюбиться без памяти. Этим летом Ноэль снова начала носить  раздельные
купальники.
   На свадьбе было сто пятьдесят специальных агентов ФБР, включая двоих - из
портлендского офиса, один из которых был новоиспеченный старший  специальный
агент.  В  пресвитерианскую  церковь  на  улице  Элм-стрит   в   Вашингтоне,
департамент Колумбия, прибыли все  Рейли  и  Квинланы,  живущие  в  пределах
досягаемости. Салли буквально утонула в своей новой семье.
   В числе приглашенных были мисс Лилли,  Марвин-Вышибала  и  Фазз-Буфетчик.
Мисс Лилли была в своем любимом белом атласе, а Марвин-Вышибала заявлял всем
и каждому, что пташка в свадебном платье выглядит  просто  грандиозно.  Фазз
принес в качестве свадебного подарка бутылку шардоннэ.
   На свадьбе было полным полно репортеров, как и следовало ожидать,  потому
что процесс по делу доктора Бидермейера,  он  же  Норман  Липси,  закончился
только неделю назад, и Салли выступала на нем главным свидетелем  обвинения.
Доктор  был  признан  виновным  в  заговоре,  убийстве,   похищении   людей,
вымогательстве, а также сокрытии доходов, что, по мнению ведущего  программы
теленовостей, является самым серьезным из обвинений и позволит упрятать  его
в тюрьму до двадцать второго столетия.
   Скотт Брэйнерд в обмен на более короткое тюремное  заключение  согласился
признать себя виновным в похищении и преступном сговоре, на что суд в  конце
концов  и  согласился,  поскольку  федералы  не  смогли   найти   достаточно
неопровержимых  доказательств  его  участия  в  торговле   оружием.   Скотта
приговорили к десяти годам тюрьмы. Однако Салли была уверена, что он  станет
самым  образцово-показательным  заключенным  за  всю  историю  существования
тюремной системы и не сомневалась, что этот слизняк,  будь  он  неладен,  за
примерное поведение выйдет на свободу  в  ближайшие  три  года.  Разумеется,
Салли поделилась своими соображениями с  Квинланом,  в  ответ  на  что  тот,
потирая руки, заявил, что ждет не дождется этого момента.
   В июне Салли назначили старшим помощником сенатора  Боба  Мак-Кейна.  Она
начала знакомить  Квинлана  со  светским  Вашингтоном,  который  существенно
отличался от того города, к которому привык он. Джеймс заявил, что не  может
сказать, какой Вашингтон нравится ему больше. Салли опять  бегала  по  утрам
каждый день, обычно вместе с Джеймсом.
   Амабель Порди, как было решено  в  последних  числах  июля,  должна  была
предстать перед судом отдельно от остальных  пятидесяти  жителей  Коува.  Ей
было предъявлено обвинение в  совершении  восьми  убийств,  в  покушении  на
специального агента ФБР и похищении  племянницы.  К  тому  же  она  помогала
скрываться подозреваемому в убийстве, что равнозначно соучастию.  Ожидалось,
что процесс над Амабель состоится в конце года. Салли и  Квинлан  отнюдь  не
жаждали принять в нем участие.
   Все убийства оказались самым детальным образом описаны в дневнике  Тельмы
Неттро - кто, как и когда их совершал. Тельма писала, что после того, как на
тот свет была отправлена двадцатая жертва, горожане уже мало раскаивались  в
своих деяниях, а то и не раскаивались вовсе. Их излюбленным способом был яд,
поскольку, как писала Тельма, Ральф Китон  не  переносил  вида  покалеченных
тел.
   Она лично убила двух человек - пожилую пару из Арканзаса. Старики  умерли
легко, с улыбкой на устах, потому что ели в этот момент сырный кекс Марты  и
не чувствовали вкуса яда.
   Стало известно, что последние двое пожилых людей, которые имели несчастье
отведать лучшее в мире мороженое, были убиты за  два  месяца  до  того,  как
Салли Квинлан впервые приехала в Коув, чтобы найти убежище в коттедже  своей
тети Амабель.  А  преподобный  Хэл  Ворхиз  показал  просто  чудеса  высшего
пилотажа. Он уговорил состоятельную пару остаться  на  специальную  вечернюю
церковную службу, которая в действительности уже закончилась.
   Тельма писала в дневнике, что это была очень приятная служба,  с  большим
количеством прихожан, которые возносили благодарение Богу за то, что он  для
них делает. После службы всем предложили угощение - пунш и  свежую  выпечку.
Преподобный   Ворхиз   положил   в   булочки,   предназначавшиеся   жертвам,
недостаточную дозу мышьяка, потому пожилую пару пришлось травить по  второму
разу. Конечно, всех это очень огорчило, и особенно - доктора Спайвера.
   Про Коув было написано три книги,  каждая  представляла  дело  под  своим
углом зрения. Наибольшим  успехом  у  публики  пользовалась  та,  в  которой
преподобный Ворхиз был изображен как свихнувшийся мессия, который убил двоих
детей в Аризоне, а потом переселился в Коув,  где  обратил  всех  жителей  в
сатанинскую веру.
   Поскольку было совершенно очевидно, что убийства продолжались бы  до  тех
пор, пока все жители Коува не поумирали  бы  от  старости  или  пока  их  не
разоблачили бы - как и случилось, - Департамент юстиции и адвокаты пришли  к
соглашению, что стариков необходимо разделить.  Их  определили  в  различные
психиатрические учреждения в разных штатах. В  интервью  после  официального
объявления приговора генеральный прокурор прокомментировал это решение очень
просто: "Мы не можем допустить, чтобы даже двое из них находились поблизости
друг от друга. Сами видите, что произошло".
   Американская коллегия адвокатов возражала, правда, не  очень  настойчиво,
утверждая, что старики не могут  нести  ответственность  за  свои  поступки,
поскольку компоненты лучшего в мире мороженого, рецепт которого, кстати, так
и  остался  тайной,  провоцировали  у  пожилых  людей  истерию,   лишая   их
способности рассуждать здраво. Когда одного из адвокатов коллегии  спросили,
захотел ли бы он сам съездить в Коув попробовать знаменитого мороженого, тот
ответил, что, пожалуй, и поехал бы при условии,  что  на  нем  будут  рваные
джинсы, а передвигаться он будет  на  стареньком  "фольксвагене-битл".  Одна
газета даже высказала предположение, что все происшедшее явилось  следствием
повышения уровня сахара в крови жителей Коува.
   Тельма Неттро тихо и мирно скончалась  во  сне  еще  до  того,  как  была
окончательно решена судьба ее друзей. Марта  повесилась  в  своей  камере  в
середине июля, когда надзирательница сообщила ей, что "молодой Эд"  умер  от
рака предстательной железы.
   Что касается самого Коува и магазина "Лучшее в мире  мороженое",  то  оба
они прекратили свое существование. Вывеска на развилке шоссе  101  и  101  А
упала года через два и оставалась лежать, пока какой-то рьяный  коллекционер
не утащил это сокровище в свой подвал.
   Велосипедисты по-прежнему время от времени бывают в тех краях. Теперь там
мало что осталось, но вид заката над морем - не важно с бутылкой мартини или
без - по-прежнему завораживает.



    Кэтрин КОУЛТЕР
    ХОЗЯИН ВОРОНЬЕГО МЫСА

Анонс

    На  невольничьем  рынке   древнего   Киева   молодой   викинг   покупает
мальчика-раба и его старшую сестру, которая, выдавая себя за  юношу,  сумела
сохранить невинность и достоинство. Они попадают во  владение  викинга,  где
между прекрасной рабыней и ее хозяином вспыхивает чистая и светлая любовь...
Глава 1

Рынок рабов в Каган-Русе, Киев, 916 г.

   "На рынке, где продают  рабов,  всегда  так  мерзко  пахнет",  -  подумал
Меррик. Хорошо, что день только начался, еще прохладно,  и  легкий  ветерок,
поднимающийся от Днепра, обвевает десятки давно  немытых  тел.  Стоял  июль:
Вода вдоль берега текла  ровно  и  спокойно,  вернувшись  в  широкие  берега
Днепра, ледяные поля окончательно растаяли и сошли еще месяц назад. Весенний
разлив утих, и река очистилась.
   Солнце только вставало над  Киевом,  яркий  золотой  отблеск  ложился  на
бесконечную череду бесплодных холмов к востоку от города. Вонь от заношенной
за зиму одежды и неухоженных тел не коснется чуткого нюха вплоть до  полудня
даже здесь, на рабовладельческом базаре. Если что и может сейчас  оскорбить,
человеческие чувства, так это зрелище  людского  несчастья,  но  в  подобном
месте ничего другого и не ожидаешь увидеть, все вроде бы к этому привыкли.
   Меррик Харальдссон расстегнул тяжелую серебряную пряжку и  высвободил  ее
острое жало из мягкого бобрового меха шубы. Перебросив шубу через  руку,  он
направился к кругу, где расставили рабов. Меррик только что сошел со  своего
судна "Серебряный ворон", оставив ладью у длинного деревянного причала перед
самыми воротами Киева. Теперь Меррик уже не  обливался  потом,  хотя  ему  и
пришлось взобраться на крутую горку, к тому же он спешил,  чтобы  прийти  на
рынок как можно раньше и выбрать для матери подходящую рабыню,  иначе,  того
гляди, лучших раскупят и останутся лишь больные да неказистые.
   Рынок вынесли за пределы Киева. Ему дали  имя  "Каган-Рус"  -  так  звали
правителя города, -  поскольку  налоги  с  каждой  покупки  шли  прямиком  в
объемистые карманы этого князя. Меррик обернулся к Олегу. Они росли  вместе,
дерзкие, отчаянные мальчишки, рвавшиеся во всем  обогнать  старших  братьев,
построить ладью для торговых и боевых походов, накопить серебра, разбогатеть
настолько, чтобы обзавестись собственной усадьбой и когда-нибудь, в  далеком
туманном будущем, о котором они не  слишком-то  и  задумывались,  стать  еще
более  могущественными  и  именитыми  хозяевами,  чем  их  отцы  и   старшие
братья-наследники.
   - Я выберу рабыню, и мы сразу вернемся на корабль.  Приглядывайся  к  ним
внимательно, Олег, я не хочу привезти матери какую-нибудь неряху, но мне  ни
к чему и этакая быстроглазая девица, которая вздумает подвергнуть  испытанию
супружескую верность моего отца. Он уже тридцать лет не заводил наложниц, не
надо менять добрые привычки.
   - Стоит ему только глянуть с интересом на другую  женщину,  и  твоя  мать
размозжит ему голову, сам понимаешь.
   Меррик ухмыльнулся:
   - Моя мать - женщина сильная и решительная, но надо  ведь  подумать  и  о
жене брата. Сарла - девушка тихая, застенчивая, и любая умная женщина сможет
взять верх над ней, даже рабыня.
   - Твой  брат  ненасытен,  ему  даже  необязательно,  чтобы  женщина  была
красива. Вот Кейлис, бесспорно, хороша собой, хотя ее сыну уже около десяти,
а Мегот, которую он тоже частенько затаскивает  к  себе  в  постель,  просто
пухленький цыпленок, у нее все три подбородка трясутся, когда она хохочет.
   - Верно,  верно.  Не  забыть  бы  ничего  перед  покупкой.  Матери  нужна
преданная рабыня, которая слушалась бы только  ее.  Мама  хочет  научить  ее
прясть - у нее-то самой уже болят суставы, и эта работа ей в тягость.  Роран
говорил мне, что сегодня с утра  на  рынке  будет  из  чего  выбрать,  вчера
привезли новых рабов из Византии.
   - Да-да, из огромного золотого Миклагарда. Как бы я хотел сплавать  туда,
Меррик. Говорят, это самый большой город, какой только есть на земле.
   - Трудно поверить, что там и вправду живет полмиллиона человек. Надо  нам
в будущем году построить ладью покрепче, ведь ниже Киева  течение  и  прибой
ужасно свирепые. Там семь быстрин,  одна  другой  хуже,  волоком  идти  тоже
опасно: по всему течению Днепра расселились дикие племена - только  и  ждут,
когда гребцы выйдут на  сушу  протащить  ладью  мимо  порогов.  А  мы  лучше
присоединимся к какой-нибудь торговой флотилии, и  тогда  нам  сам  черт  не
страшен. Я не собираюсь рисковать жизнью  лишь  ради  того,  чтобы  выйти  к
Черному морю и поглазеть на Миклагард.
   - Неужели? - Олег теперь откровенно смеялся. - Ты переговорил  с  другими
купцами, ты все продумал, верно, Меррик?
   - Ну да, я готовлюсь к такому путешествию. Но пока что мы с тобой,  Олег,
разбогатели, торгуя в Бирке и Хедебн, поскольку там нас знают и готовы иметь
с нами дело. За ирландских рабов мы выручили намного больше серебра,  чем  я
рассчитывал. А в нынешнем году мы нажились,  продавая  лапландские  шкуры  в
Старой Ладоге. Помнишь того человека, который забрал у  нас  все  гребни  из
оленьего рога? Он сказал мне, что у него в доме очень много  женщин,  и  все
они требуют такие гребни, он говорил, что разорится из-за их волос. Так  что
поездку в Миклагард мы отложим до следующего года. Наберись терпения, Олег.
   - Что я слышу? Да ведь ты сам туда рвешься, Меррик!
   - Ничего, переживу. Когда вернемся домой, будем богаче, чем наши  отцы  и
братья. Мы сколотили целое состояние, друг, и нам теперь никто не указ.
   - Не забудь и про тот изумительный голубой шелк из Халифата -  во  всяком
случае, старый Фиррен говорил, что его привезли прямиком из Халифата.
   - Старый  Фиррен  и  соврет  -  недорого  возьмет,  но  ткань  и  вправду
прекрасная.
   - Тебе по душе даже его ложь. Шелк - твоей невесте, так? Теперь  заведешь
собственное хозяйство, а, Меррик? Или думаешь поселиться вместе с женой у ее
родителей?
   Меррик  нахмурился  в  раздумье.   Зимой   отец   затеял   переговоры   с
Торагассонами, не удосужившись даже поинтересоваться мнением  сына  до  того
дня, как родители  договорились  между  собой.  Меррик  был  едва  знаком  с
семнадцатилетней Леттой, он сердился на отца за то, что тот  так  своенравно
распорядился его судьбой, - ведь Меррику, как никак, уже  стукнуло  двадцать
четыре года. Но спорить с отцом он не стал. Девушка казалась  милой,  тихой,
приданое за ней значилось изрядное. Надо будет повнимательней приглядеться к
ней и решить. Вот только если Меррик  возьмет  в  жены  Летту,  то  придется
оставить усадьбу отца, где поселился старший из его братьев, Эрик, со  своей
женой, тихоней Сарлой. Они уже два года как  женаты,  усадьба  после  смерти
стариков останется им. У них, разумеется, будет много  детей,  и  вскоре  не
хватит места для всех людей, принадлежащих  отцу  и  Эрику.  А  если  там  в
придачу начнут толпиться дружинники и рабы Меррика?!
   Меррик печально покачал головой. Ему не хотелось покидать родной дом, но,
женившись, он обязан будет куда-то уехать со своей женой, в  Вестфольде  уже
не осталось земли, пригодной для вспашки. Средний брат,  Рорик,  нашел  себе
Соколиный остров у самого побережья Британии и  живет  там  припеваючи.  Все
так, но вот бы еще  хоть  ненадолго  задержаться  дома...  Меррика  даже  не
радовала Мысль о том,  что  он  накопил  вполне  достаточно  серебра,  чтобы
обзавестись собственным домом.
   - Усадьбу и жену надо выбирать осмотрительно, - сказал он Олегу.
   - Мой отец вечно твердит эти слова, но почему-то,  когда  их  произносит,
подмигивает мне. Может, он намекает, что пора уже освободить его дом?

***

   В яме - так это называлось  -  собралось  не  менее  восьмидесяти  рабов,
обоего пола и самого  разного  возраста.  Одни  держались  гордо,  расправив
плечи, но многие словно  оцепенели,  повесив  головы,  понимая,  что  сейчас
должно произойти, и, верно, каждый взывал к своим  богам  в  слабой  надежде
попасть к доброму хозяину.
   Меррик медленно прошел вдоль  рядов.  Молодых  женщин  отогнали  на  одну
сторону, старух выстроили позади них, мужчины и мальчики оказались на другом
краю ямы. Их караулили стражи с бичами  в  руках  -  бдительные,  неусыпные,
молчаливые и грозные, хотя никакой нужды  в  них  не  было.  Рабы  не  могли
сопротивляться. Их успели сломить раньше, когда они попали в плен  во  время
грабительского набега, иные потеряли  свободу  еще  несколько  десятков  лет
назад или даже родились рабами.
   Меррик давно привык к этому зрелищу - еще мальчиком  он  ездил  вместе  с
отцом в Йорк покупать людей. Ничего нового не увидел он и в  Киеве,  правда,
здешний базар производил не столь омерзительное впечатление и меньше  вонял,
поскольку  день  только  начинался,  от  реки  доносился  прохладный  свежий
ветерок. Не то что в Йорке, где саксы пахли не лучше своих  рабов  и  нельзя
было продохнуть от смрада.  А  тут  можно  дышать  свободно  и  выбирать  не
торопясь.
   Среди девушек было много  хорошеньких,  некоторые  даже  успели  умыться.
Родились они в разных краях:  одни  привлекали  внимание  желтоватым  цветом
кожи, косым разрезом глаз  и  невероятно  густыми  черными  волосами,  очень
длинными и совершенно прямыми, эти девушки  казались  хрупкими,  они  стояли
понурившись. Из Самарканда привезли рыжеволосых и блондинок, еще откуда-то -
крепко сбитых  и  очень  высоких  девиц,  а  Булгар  поставлял  коротышек  с
квадратным туловищем и словно обрубленными ногами.
   Одна девушка приглянулась Меррику, но он тут же понял, что  она  чересчур
хороша: по ее плечам  струились  волосы  цвета  бледного  золота,  как  и  у
соплеменников Меррика, у нее была чистая бледноватая  кожа,  изящное  гибкое
тело. Меррик почувствовал на миг укол желания и туг же покачал головой. Нет,
для его матери такая рабыня не годится. Если  он  сам  не  овладеет  ею,  то
старший брат сумеет прибрать к рукам красавицу. Меррик не  хотел  поставлять
еще одну наложницу своему брату Эрику. В отличие от Эрика  он  замечал,  как
огорчается Сарла, когда ее супруг очередной раз покидает брачное ложе, чтобы
забраться в постель к какой-нибудь из своих женщин. Надо подыскать девушку с
милым личиком, но не слишком  хорошеньким,  лучше  даже  просто  приятным  и
простым. Меррик вспомнил, что брату не нравятся худышки, и начал  выискивать
женщин покостлявее, с запавшими щеками. Наконец он отобрал трех  более-менее
подходящих  рабынь  и  обе