арк?
   - Моя бедная голова крепче грецкого ореха.  Расскажи  лучше  подробнее  о
своей тяжелой ноющей боли.
   - О, я вижу, у тебя задета еще и рука. Что с ней?
   - Ублюдок целился мне в голову, не ты, как святой Георг,  заслонила  меня
своим телом. Этой рукой я держал тебя, и пуля угодила в нее.  В  общем,  нам
повезло, мы очень легко отделались.
   - Кто сделал это, Марк?
   - Не знаю, но Баджи с утра в Лондоне, проверяет, там ли еще наши  дорогие
американские родственники.
   - Но ведь сама тетя Вильгельмина не могла стрелять в нас?
   - Нет, но она вполне могла нанять кого-нибудь для  этого.  Ничего,  Баджи
докопается до правды. Если понадобится помощь, я найму агента  с  Боу-стрит.
Но я не  хочу,  чтобы  ты  сейчас  думала  о  неприятном,  обещай  мне  быть
спокойной, договорились?
   Она кивнула.
   - Я слышала, как ты говорил мне "моя любовь".
   - Да, я говорил так.
   - Это было два раза.
   - Много, много раз это было, просто  ты  находилась  без  сознания  и  не
слышала.
   - Мне это  очень  понравилось,  Марк.  Я  не  стану  сердиться,  если  ты
повторишь это еще раз. - Она сделала паузу, заметив,  что  Марк  нахмурился.
Возможно, он говорил ей это из жалости,  думая,  что  она  умирает?  Дукесса
решила сменить тему. - Ты разбудил меня, вызвав из очень  странного  сна.  Я
была на поле среди цветов... - Она поведала ему об их невероятных красках  и
запахах и о старом монахе, съежившемся до размеров гнома, о том, как он  был
сердит на нее за недогадливость.
   - Значит, он ничего не сказал про девятиликого Януса или как использовать
число девять? Ничтожный призрак. Лишь пугал тебя каким-то чудовищем, которое
будет оживать снова и снова. Сплошная ерунда! Но, Дукесса, как, ты  сказала,
имя этого нашего предка?
   - Локридж Уиндем. Не знаю точно. Сначала монах сказал  "барон  Дэндридж",
потом добавил к этому имя Локридж Уиндем. Весь сон был очень приятным,  если
не считать конца. Было так страшно, когда цветы начали вянуть и жухнуть.  Ты
что-нибудь можешь понять во всем этом?
   - Нет. Могу  сказать  лишь  одно,  я  отказываюсь  воспринимать  это  как
пророческое видение.
   - Тогда что же это?
   - Кто знает. Скорее всего ты просто читала о Локридже Уиндеме в одном  из
наших старинных фолиантов. Он вдруг заметил искру страха в ее глазах.
   - В чем дело, что случилось?
   - Ах нет, Марк, ничего. - Спина ее внезапно прогнулась, и она  схватилась
обеими руками за живот. - Нет, нет, Марк, пожалуйста, нет!
   Не больше, чем через час, когда часы показывали полдень, у  нее  случился
выкидыш. Тело Дукессы извивалось в страшных судорогах, кровь  лила  из  нее.
Потом схватки прекратились так же внезапно,  как  и  начались.  Она  лежала,
обессиленная, погрузившись в полусон, губы были  так  бледны,  что  казались
синими,  волосы  лежали  на  подушках   вокруг   нее   спутанными   космами.
Возобновилось кровотечение и из  раны  на  боку.  Марку  казалось,  что  она
умирает. Он молча смотрел на нее.
   - Простите, милорд, я не предупредил вас,  что  это  может  случиться,  -
сказал доктор Рейвн, вытирая свои руки - Вы можете не  беспокоиться,  теперь
самое страшное позади. С ней все будет в порядке.
   Мэгги и миссис Эмери убирали в спальне.  Дукесса  была  вымыта  и  лежала
мертвенно-бледная от потери крови.
   - С ней все будет в порядке, милорд, - повторил доктор Рейвн.
   Марк в этом очень сомневался.

***

   Доктору Рейвну было  приятно  находиться  одному  рядом  с  Дукессой,  не
чувствуя пристальных взглядов Марка. Дукесса пришла в сознание.
   Он спокойно улыбался ей, ожидая, пока взгляд ее прекрасных  голубых  глаз
станет более осознанным. Потом, наклонившись, приложил руку к ее груди.
   - Ваше сердце бьется уже совсем спокойно и ровно. Чувствуете  ли  вы  еще
боль в животе?
   Она безнадежно покачала головой.
   - Это большое несчастье.  Как  печально  закончилась  ваша  беременность,
миледи. Но, благодарение Богу, у вас еще могут быть дети.
   Она снова покачала головой.
   - Нет, у меня больше не может быть детей. Был только этот,  единственный,
и ему не дали выжить.
   Доктор Рейвн не понимал ее. Осторожно взяв руку  Дукессы,  он  прощупывал
пульс, мечтательно закрыв глаза.
   - Прошу вас, не думайте ни о чем, попытайтесь расслабиться.
   Она была спокойна, и пульс ее бился очень медленно. Доктор  видел  слезы,
катившиеся из-под ее ресниц, но не слышал ни  единого  всхлипа.  Послышались
уверенные шаги, и Марк склонился над постелью Дукессы. Он осторожно  смахнул
слезы с ее щек.
   - Успокойся, любовь моя, все в порядке.
   - Да, для тебя. Теперь все будет так, как ты и хотел.
   - Дукесса...
   - Я хочу убить мерзавца, стрелявшего в нас!
   Он удивленно вздрогнул, вдруг почувствовав себя лучше.
   - Но ведь я тоже хочу убить его. Мы вместе решим, как это сделать.
   Она не ответила, снова погрузившись в беспамятство.
   - Милорд.
   - Да, - ответил Марк, поворачиваясь к дверям, в которых стоял Спирс.
   - Я получил послание от Баджи.
   Марк сидел напротив своей матери за столом, накрытым для завтрака.
   - Я ничего не знала о том, что она беременна,  Марк.  Боже,  как  я  была
жестока и глупа, когда дразнила ее твоими любовными  похождениями.  Мне  так
стыдно!
   Он не отвечал, рассеянно ковыряя рыбу, приготовленную в белом вине.
   - Она забеременела быстро.
   - Да, возможно, с нашей первой брачной ночи.
   - Сколько можно выносить это непрекращающееся насилие, дорогой?  Кто  был
мерзавец, стрелявший в вас? И в кого он метил на этот  раз,  в  тебя  или  в
Дукессу?
   -  Он  старался  действовать  наверняка  и  сделал  подряд  очень   много
выстрелов. Полагаю, он желал убить нас  обоих,  хотя  сначала  лишь  Дукесса
подвергалась его атакам. Кто знает?
   - Спирс сказал, что ты получил записку от Баджи. Марк кивнул.
   - Да, и он уже возвращается назад, так ничего и не разузнав. Все  Уиндемы
в Лондоне. Урсула с полученным насморком,  проклятый  Тревор  рядом  с  ней.
Старая крыса Вильгельмина закрылась в своей  комнате,  боясь  заразиться  от
Урсулы. Один лишь Джеймс находился в Ричмонде, куда его  пригласил  какой-то
джентльмен, с которым он познакомился в первый же день по приезде  в  Лондон
Пытаясь разузнать все точно, Баджи даже  разговаривал  с  конюхами,  которые
подтвердили все. Кто знает, что было на самом деле. Даже если  они  приведут
свидетелей под присягу, я все равно не поверю в их непричастность.
   - Проклятая старая ведьма!
   - Да. Им вовсе не обязательно было самим стрелять  в  нас,  вполне  можно
нанять для этой цели кого-нибудь.
   В комнате  появилась  тетя  Гвент.  Она  поцеловала  Патрисию  в  щеку  и
улыбнулась Марку.
   - Доктор Рейвн, кажется, очень приятный молодой человек. Марк усмехнулся.
   - Да, с ним все в порядке.
   - Что это значит, мой сын?
   - Это значит, что я глупец, а Джордж неплохо знает свое ремесло, несмотря
на юный возраст.
   - Но он старше тебя, Марк. Я спрашивала. Ему уже двадцать восемь.
   - Возможно, но я - ее муж, а не он. Патрисия усмехнулась, глядя на сына.
   - Выходит, ты вроде собаки, охраняющей свою кормушку.  Как  странно,  мой
дорогой, я и не предполагала, что ты такой ревнивец. Я думала, что ты стоишь
над этими петушиными эмоциями. Мне нравилось представлять тебя  спокойным  и
все понимающим.
   Марк подцепил на вилку кусочек бекона.
   -  Да,  я  знаю,  что  веду  себя  несколько  странно.  -  Он  подавленно
усмехнулся, так, что его мать вынуждена была заметить:
   - Мне не нравится твоя новая улыбка  -  предпочитаю  ту,  что  заставляла
трепетать все женские сердца в нашей округе и радовала  твою  мать.  Что  ж,
расскажи наконец тете Гвент о поисках Баджи в Лондоне.
   Слушая Марка, тетя Гвент все больше хмурилась. Сдобная булочка в ее  руке
оставалась нетронутой.
   - Полагаю, все эти случаи как-то связаны с сокровищем Уиндемов, - сказала
наконец она.
   - Я тоже так думал, тетушка, когда Дукессу ударили по голове в библиотеке
и похитили  книгу,  но  теперь...  Приготовив  столько  выстрелов,  он,  без
сомнения, стремился избавиться от нас обоих. И все из-за сокровища?  Чем  мы
могли помешать ему? Ведь ни Дукесса, ни я так и не знаем, где  оно  лежит  и
существует ли вообще.
   - А знаете, - сказала Патрисия Уиндем, вдруг поднимаясь со своего  стула,
- кажется, у меня появилась кое-какая идея. Я должна как следует проработать
ее, Марк. Не будешь ли ты так добр прислать мне рисунки  Дукессы,  сделанные
по тем, что были в книге? Еще посмотрим, может быть, нам и  удастся  открыть
это сокровище. - Улыбнувшись сыну и золовке, она оставила их неподвижными  и
безмолвными.

***

   Марк удивленно уставился на  стопку  исписанных  листов  бумаги  в  ящике
письменного стола Дукессы. Они  лежали  под  рисунками,  которые  он  искал.
Листок за листком шли линеечки с нотами, а под ними -  слова.  Один  из  них
сразу же приковал его внимание:

   Только грубый мужлан станет кричать: "Эй, дорогая, пива!"
   Пьяный похож на осла, а мужчине довольно ума, чтоб казаться красивым.
   Но когда накрывает вдвоем нас страсти волна,
   Просишь ты: "Крикни, мой дорогой, что сходишь с ума!"
   Словно два шальных корабля на встречном пути, мы с тобой,
   Станем кричать до зари друг другу, как моряки: "Эой!"

   Глядя на  ноты,  Марк  начал  потихоньку  напевать  эту  мелодию,  и  она
показалась ему странно знакомой. Да разве не ее распевал чуть ли  не  каждый
матрос, смакуя слова и смеясь над ними?  Этим  криком  при  встрече  в  море
матросы с разных судов приветствуют друг  друга.  Им  занятно,  что  морской
ритуал обыгрывается в любовной песенке. Боже, неужели  псевдоним  Дукессы  -
мистер Р.Л.Кутс?! Он перебирал листки.  Неужели  это  она  написала  столько
разных песенок? Некоторые из них он почти тут же узнавал. На самом дне ящика
лежала корреспонденция и денежные чеки. Ого!  Совсем  недавно  она  получила
один на довольно кругленькую сумму.
   Так вот что давало ей возможность содержать себя  и  Баджи!  Оказывается,
его жена  кое-что  могла.  Чувство  гордости  охватило  его,  от  накатившей
внезапно волны нежности защемило сердце.
   Очень осторожно он сложил ее бумаги  в  прежнем  порядке  и  закрыл  ящик
стола.
   Когда он вошел, Дукесса спала, лежа на  боку.  Волосы  закрывали  лицо  и
падали на спину. Под сорочкой были видны очертания груди. Марк вспомнил свои
подозрения. Приехав  в  коттедж  "Милый  Крошка",  он  посчитал  ее  чьей-то
содержанкой. Она казалась ему беспомощной, как все женщины, которых он знал.
В ее положении они были бы рады покровителю. Но ведь это  была  Дукесса!  Он
сам дал ей когда-то это  имя.  Разумеется,  она  даже  не  посчитала  нужным
оправдываться, просто замкнулась. Какой бесконечно одинокой чувствовала  она
себя все время рядом с ним! Теперь перед ним была новая Дукесса, далекая  от
всех этих мелодраматических  жестов.  Она  еще  очень  пощадила  его.  Такая
женщина не только могла бить его хлыстом, уздечкой или собственным ботинком.
Она должна была стрелять в ответ на все его фиглярские выходки.
   Спускаясь  по  лестнице,  Марк  слышал  Спирса,  распевающего   очередные
куплеты. Наверняка он знал.  Баджи  не  мог  не  сказать  ему.  Возможно,  о
талантах Дукессы знали даже Сэмпсон и Мэгги. Все знали, кроме  него.  Почему
никто ни разу даже не намекнул ему? Почему она сама  не  рассказала  ему  об
этом?
   Протянув своей матери несколько рисунков, он вышел  из  "Зеленого  куба",
насвистывая куплеты, несколько рискованные для того, чтобы быть подписанными
леди.
   Марк молча молился за себя и Дукессу, за то,  чтобы  они  были  счастливы
вместе как можно дольше. Он желал бы  прожить  с  ней  каждую  минуту  своей
жизни.

***

   У Баджи чуть пена не шла изо рта, когда он докладывал Спирсу, Сэмпсону  и
Мэгги:
   -  Не  сомневаюсь,  в  этом  замешан  кто-то  из  американских  проклятых
ублюдков. Мне плевать на их алиби,  они  наверняка  наняли  кого-нибудь.  Не
сомневаюсь, именно старая ведьма все и организовала.
   -  Мистер  Баджи,  успокойтесь.  Гнев  тут  не  поможет.  Разумеется,  вы
расстроены тем, что  не  удалось  выяснить  ничего  определенного,  все  это
понимают.
   Мэгги, изучавшая ноготь на своем большом пальце, сказала:
   - Возможно, мы идем по не правильному пути. А что, если  в  этом  замешан
еще один родственник - бастард, владелец антикварного книжного магазинчика в
Ривзе? Ведь он тоже знал о сокровище?
   - Я даже ни разу не подумал о нем, - удивился  Баджи,  -  неплохая  идея,
Мэгги. Необходимо проверить эту версию. Завтра утром я отправлюсь в  Ривз  и
побеседую с ним.
   - Но вы должны быть  осторожны,  Баджи.  Наверняка  это  довольно  грубый
человек. Вряд ли он умеет вести себя как джентльмен. А если он действительно
замешан...
   - Ничего, я найду к нему подход, - небрежно оборвал ее Баджи, решив вдруг
переключиться на другую тему. - Возможно,  это  некстати,  дорогая,  но  вам
очень идет это платье цвета зеленого яблока. Оно  так  дивно  оттеняет  ваши
замечательные волосы.
   - Спасибо, Баджи, - ответила Мэгги, усмехаясь.
   - А я, -  критически  заметил  Спирс,  -  предпочел  бы  увидеть  на  вас
что-нибудь бледно-желтое. Зеленое смотрится слишком  резко,  я  люблю  более
мягкие тона, мисс Мэгги.
   Сэмпсон, бросив в ее сторону мимолетный взгляд, сказал:
   - Не понимаю, при чем тут цвет ее платья. Что в этом такого  важного  для
вас?
   Мэгги рассмеялась, выходя из комнаты, как всегда, взбивая на ходу красные
кудри. Она мимоходом небрежно заметила:
   - А знаете, Сэмпсон прав.  Сейчас  неподходящее  время  для  кокетства  и
комплиментов. Я иду к Дукессе. Возможно, граф позволит мне сегодня вымыть ей
голову. Кстати, вы заметили, как он изменился к ней? Просто не отходит от ее
постели.
   - Граф, - сказал Спирс, - наконец-то понял, как ему повезло  с  женой.  В
последние три дня он стал совсем другим, я с удовольствием наблюдаю за ним.
   - Никакого чуда здесь нет, - заметил Баджи. - Его просто перевернуло  все
случившееся с Дукессой. Проклятие, почему она потеряла ребенка? Ведь ранение
было довольно легким?
   - Этот мерзавец все же сумел нанести непоправимый удар, мистер  Баджи,  -
сказал Спирс. - Счет  пока  идет  в  его  пользу.  Бедняжка,  она  так  этим
подавлена, еще и не перестает без конца проклинать себя за то, что оказалась
недостаточно крепкой, чтобы выносить этого ребенка. Ну как она может быть  в
этом виновата?
   После продолжительной паузы Спирс подытожил с глубокомысленным видом:
   - Я думаю, надо посоветоваться с миссис Уиндем. Я непременно побеседую  с
ней. Она чертовски умная женщина.
   Спирс нашел Патрисию Уиндем лежащей на бледно-голубом обюссонском ковре в
центре Зеленой гостиной. Глаза ее были уставлены в потолок.
   - Мадам!
   Она медленно повернула к нему голову и улыбнулась.
   - Спирс, иди сюда и помоги мне подняться. Надеюсь, ковер  чист...  Миссис
Эмери - настоящий тиран. У нее всегда все в порядке. Благодарю. -  Встряхнув
свои пышные юбки, она насмешливо заглянула ему в глаза.
   - Могу я спросить, что вы делали здесь, лежа на полу, мадам?
   - Спросить ты можешь, но я не скажу, по крайней мере теперь,  Спирс.  Где
мой сын?
   - Возможно, он у Дукессы  или  отдает  Мэгги  какие-нибудь  распоряжения,
касающиеся ее госпожи.
   - Ах, как он мил, мой сладкий мальчик!
   Эти слова вызвали какой-то странный звук в горле у Спирса.
   -  Да,  мадам,  "сладкий"  -  это  весьма  подходящий  эпитет   для   его
сиятельства.
   - Что-нибудь не так, Спирс?
   - Я.., гм.., лишь хотел спросить вас, мадам, кто, по-вашему, должен нести
ответ за все случившееся в этом доме?
   - Но.., я совсем ничего не знаю, Спирс.
   - Но что-то вы ведь должны знать, мадам?
   - О да. Мне известно чуть больше, чем ничего. Впрочем, не исключено,  что
вскоре мне и удастся отчасти разобраться в тайнах этого дома.
   - Я понял  вас,  мадам.  Возможно,  вы  хотели  бы  выслушать  чье-нибудь
суждение по поводу всего этого, прежде чем составите собственное?
   - Ваше, например?
   - Именно так, мадам.
   - Но не теперь, Спирс. Извини, но я еще не  совсем  готова.  Позволь  мне
пока взглянуть на моего дорогого мальчика. Ты  сказал,  что  он  у  Дукессы?
Бедная девочка! Потерять , ребенка - как она, должно быть, подавлена!
   Ее дорогой мальчик кричал во всю  силу  легких,  когда  она  подходила  к
комнате. Она слышала его голос еще футов за  двадцать  от  спальни  Дукессы.
Открыв дверь, Патрисия увидела Дукессу стоящей возле постели. Она  держалась
за головку херувима на одном из углов спинки  кровати  и  казалась  довольно
слабой.
   - Марк, - очень мягко  и  покорно,  что  понравилось  Патрисии,  говорила
Дукесса, - не надо так беспокоиться, ради  всего  святого,  со  мной  все  в
порядке.
   - Ты поклялась мне, что останешься в постели, черт побери! Только взгляни
на себя в зеркало - вся бледная, дышишь тяжело,  как  рыба,  выброшенная  на
берег, потная, словно загнанный зверек, и еще смеешь вылезать из постели!
   - Мой дорогой! - вмешалась Патрисия Уиндем, подходя поближе.  -  Не  надо
так кричать, ты совсем запугаешь Дукессу.  И  что  ты  такое  говоришь,  она
выглядит совсем неплохо. Хотя и в самом деле, дорогая, чем тебе не  нравится
уютная постель?
   - Я так и знала, что вы примете его сторону.
   - Ах, но что же еще остается матери?
   - Посмотри, как она ожила,  мама.  Решила  сделать  пятнадцать  шагов  до
ширмы, чтобы воспользоваться своим ночным горшком.  Как  будто  нельзя  было
позвонить прислуге. Я не желаю, чтобы ты так поступала, Дукесса. Немедленно,
сию же минуту забирайся назад в постель.
   - Да, Марк. Именно это я и  хотела  сделать,  когда  ты  вдруг  влетел  в
комнату и начал кричать на меня, словно сумасшедшая сова.
   - Сумасшедшая сова? Боже, ты еще даже не в состоянии связно  мыслить.  Но
неужели ты уже успела воспользоваться своим горшком?
   - Да, Марк. И я вполне благополучно добралась  обратно.  Патрисия  Уиндем
слегка прокашлялась.
   - Все это замечательно, дети мои, мне очень нравится тема  вашей  беседы.
Но оставим наконец в покое этот горшок. Давай, Дукесса, я помогу тебе.
   - Ах, оставь, мама. - Марк подошел к Дукессе и, подняв ее на руки, сделал
два недостающих шага до постели.
   Боль в сквозной ране уже дня четыре как не беспокоила ее, по крайней мере
она уже не мешала лежать на спине.
   - Больше никуда не вставай, а то это кончится плохо для тебя, - тоном, не
допускающим никаких возражений, сказал Марк.
   - Нет, даже интересно, что же ты сделаешь, если я все-таки встану, Марк?
   - Посмотрите, как она осмелела! Не знаю, что именно я сделаю с тобой,  но
в любом случае тебе это чрезвычайно понравится, впрочем, так же, как и мне.
   - Я не совсем понимаю, как при помощи такой угрозы  ты  хочешь  заставить
меня подчиниться.
   - Мои дорогие, не могли бы вы  на  время  оставить  все  эти  супружеские
вольности? Это не очень подходит для материнских ушей. В  моих  мечтах  Марк
по-прежнему остается маленьким мальчиком - солнечным и чистым.  Успокойтесь!
Баджи просил передать вам, что ленч подан. Почему бы нам всем  не  сесть  за
стол и не насладиться комфортом и благонамеренной скукой?
   - Мой Бог! Чем-чем, мама?
   - Скукой, мой дорогой. Она вполне подходит дамам моего возраста, разве не
так?
   - Какой вздор! - сказал Марк, подставляя своей матери изящное французское
кресло прошлого столетия. -  По-моему,  ты  даже  еще  более  рискованная  и
взбалмошная, чем красноволосая Мэгги.
   - Ах, Мэгги. Она и в самом деле занятная. Внезапно раздался голос Спирса:
   - А не соблаговолит ли мадам рассказать своему сыну,  что  она  делала  в
Зеленой гостиной, лежа на обузонском ковре?
   - Надо же, а  я  так  надеялась  на  вашу  скромность,  Спирс.  Вы  очень
разочаровали меня. Нет, Марк, моя поза на полу не должна интересовать тебя.
   - Вот еще, - сказал Марк. - Отвечай немедленно, какого  черта  ты  делала
лежа на спине, может быть, медит