удет трудно относиться к нему, как к родственнику.
     Томас ошеломленно моргнул и спросил:
     - Ты действительно веришь в мое благородство?
     - Конечно! Иначе я не вышла бы за тебя. Неужели ты мог бы позволить кому-то другому расхлебывать то, что сотворил?
     - Наверное, нет, - тихо ответил Томас. - По крайней мере я так не думаю...
     - Он не знает, что мне все известно? О том, что он сделал с тобой и Мелиссой?
     Он покачал головой.
     - Кто меня ударил?
     - Не знаю, - вздохнул Томас. - Все домашние утверждают, что спали, пока не началась гроза, и проснулись, только когда загремел гром и полил дождь. Представляешь, даже град был. Сломал две оконные рамы. Никто не слышал ничего подозрительного. А что ты еще ожидала, Мегги?
     - Почему кто-то желает мне зла?
     Ну вот, она и сказала это, прямо и ясно.
     Тяжелые, пугающие слова оледенили воздух.
     Томас встал и принялся бродить по комнате, изредка поглядывая на жену: белые одеяла натянуты до пояса, очаровательные белые кружева ночной рубашки обрамляют плечи, белая повязка на голове. И все это среди белоснежных стен.
     - Ты выглядишь девственницей, которая чересчур рьяно отбивалась.
     Мегги не сразу поняла его, а когда поняла, расхохоталась, благоразумно придерживая виски.
     - Сплошь девственно-белое? Но Господу известно, что моя невинность уже потеряна. Томас...
     Она осеклась. Но он точно знал, о чем она думает. Хочет, чтобы он поцеловал ее, возможно, лег рядом, мгновенно обезумел и...
     Его затрясло.
     - Не смотри на меня так, Мегги! Не хочу причинить тебе боль.
     - Ты говоришь о моей голове?
     - Да.
     Плоть его мучительно восстала, но он мужественно улыбался.
     - Именно о голове.
     Казалось, что в последнее время стоило ему подумать о ней, и желание разгоралось с новой силой. Ужасно выводит из себя, особенно сейчас. Но к неукротимому вожделению, загоравшемуся, едва он произносил ее имя, смотрел на эти разноцветные пряди волос, неизменно примешивалось сознание того, что кто-то прокрался в Белую комнату и ударил ее по голове.
     И он понятия не имел, кто бы это мог быть.
     - Знаешь, Мегги, - начал он, всеми силами души желая, чтобы это была правда, чтобы все оказалось именно так, - это мог быть кто-то чужой. Вероятно, мой враг, который жаждет мести, который жил здесь, знает Пендрагон и умеет войти и выйти незаметно.
     - И кто же это мог быть?
     - Я думал об этом, но в голову ничего не приходит. В каждом старом замке есть свои тайны, призраки и тени, спрятанные от людского глаза, но... - Он пожал плечами, и глаза свирепо вспыхнули. - Больше я не допущу, чтобы с тобой случилось что-то, клянусь.
     - Если бы ты спал со мной, Томас, возможно, пострадал бы вместо меня. Что, если тот, кто сделал это, считал, будто мы спим вместе? А вдруг он охотился за тобой? О Господи, Томас, я боюсь за тебя. Ладно, вот что я решила. Ты будешь спать у себя, а я стану закрывать дверь между нашими спальнями. Таким образом, до тебя никто не доберется.
     Томас едва не задохнулся от счастья, но постарался сохранить деловитый тон:
     - Мегги, этот человек ударил тебя, а не меня и проник в твою спальню, а не в мою. Видимо, знал, что ты одна. Нет, Мегги, мы будем спать вместе, но следить, чтобы все двери были заперты. - Он склонил голову набок и, судорожно сглотнув, добавил:
     - Собственно говоря, я подумываю отныне лежать на тебе, чтобы защитить своим телом.
     - О Господи...
     Он снова сглотнул, откашлялся и промямлил:
     - Прости и забудь, что я сказал. Теперь не время. Какая жалость!
     - Может, - предположила Мегги, обхватив руками колени и не в силах изгнать из воображения соблазнительные картины, - здесь есть потайные ходы, как во всяких старинных домах? Как по-твоему? Ты ни одного не знаешь?
     Томас рассеянно взъерошил волосы, и Мегги на какой-то момент могла бы поклясться, что у него сделалось испуганное лицо.
     - Нет-нет, - заверил он наконец. - Правда, такие слухи были, и дядя иногда упоминал о потайных ходах, но сам я никогда ничего подобного не видел.
     - Твоя матушка не слишком мной очарована. Ты получил мое приданое, и, возможно, она считает, что теперь во мне нет надобности. А кроме того, не забывай об Уильяме. Вдруг он обнаружил, что я все знаю о Мелиссе?
     - Моя мать чудаковата, это верно, но, насколько мне известно, она не потрудилась прикончить своего мужа, хотя ненавидела его всеми фибрами души. Что же до Уильяма... ему в высшей степени наплевать, даже если весь Корк-Харбор и Кинсейл узнают о его похождениях. Ему совершенно все равно, знаешь ты или нет.
     - Я хочу встать, Томас, - со вздохом призналась Мегги. - Ужасно все надоело. А голова почти не болит. Мало того, кто-нибудь может просто приоткрыть дверь спальни, шагнуть через порог и пристрелить меня. Я совершенно беспомощна здесь, среди девственной белизны.
     Он едва не лишился чувств. Боже. Как он хочет ее, прямо сейчас. И как трудно уйти. Все, что ему нужно, - вонзаться в нее глубже и глубже, возвещать о своем наслаждении всему миру, вопя в потолок старого, неухоженного замка, и наполнять ее своим семенем. И лежать на ней, чтобы защищать своим телом.
     Он совсем раскис. А она... ей все нипочем. Поразительно.
     - Никто не войдет сюда и не станет стрелять, - возразил он и, сам не зная, как это случилось, выпалил:
     - Клянусь Богом, ты такая соблазнительная, просто съесть хочется!
     А вот это уже интересно!
     Она ответила улыбкой, которую посчитала весьма теплой, и обещавшей все виды чувственных радостей.
     Он и пальцем не шевельнул. Благослови его небо, до чего же благороден. Но, по правде говоря, ей сильно не по себе. Она до смерти напугана, но не собирается это показать.
     - Я встаю, - объявила Мегги.
     Он, похоже, хотел запротестовать, но покачал головой. Себе, не ей.
     - Я пришлю тебе Элви.
     Ушел? Значит, угрызения совести прогнали его. Мегги была уверена в этом. Не хотел случайно причинить ей боль. Да, Томас желал ее, и Мегги, хорошо зная теперь силу желания, мечтала, чтобы муж вернулся. Мог бы на время и позабыть о ее головной боли.
     Она, улыбаясь, свесила ноги с кровати. Она совершенно уверена, что его глаза затуманились, хотя он не отрывал взгляда от ее лица. Интересно, она первая из всего младшего поколения познала плотскую любовь?
     Мегги нахмурилась. Совсем забыла, что все ее чертовы кузены - мальчишки и такие же повесы, как их отцы. Даже ее собственные братья, Макс и Лео, похоже, уже многое знают. Она видела, как Макс что-то втолковывал Лео с идиотской, словно приклеенной улыбкой, значения которой она в то время не понимала. Зато сейчас ей все ясно. У нее самой временами появляется такая же дурацкая улыбка: пару раз Мегги подмечала в зеркале нечто подобное.
     Да, все эти тонкости супружества хороши, ничего не скажешь, и теперь, когда все идет как надо и станет, вероятно, еще лучше, кому-то понадобилось треснуть ее по голове. Томас верно сказал: старый дом всегда скрывает какие-то тайны. Секреты, тени и призраки. И от нее зависит обнаружить, не вышли ли хотя бы некоторые из укрытия и почему так невзлюбили графиню, спящую в Белой комнате.
     Мегги принялась мерить шагами пол. Белоснежная рубашка словно растворилась в общей белизне, и единственное, что отличало Мегги от мебели, - мелькающие из-под подола щиколотки.
     Его мать. Она вполне может быть хранителем тайн Пендрагона.
     Мэдлин, которая терпеть ее не может и даже не дает себя труда это скрыть. Мэдлин, которая пишет дневники на английском и французском. Почему бы не полезть в логово зверя?
     Может, она безумна?
     Нет, нужно успокоиться. Она становится истеричкой вроде Мод Фриберри, чьи вопли разносились по Гленклоуз-он-Роуэн каждую третью ночь, когда ее супруг вваливался домой мертвецки пьяный.
     Даже если Мэдлин и не безумна, то уж точно человек весьма неприятный и, возможно... всего лишь возможно...
     - Почему тетя Либби живет здесь, в Пендрагоне? - спросила Мегги в белую пустоту, срывая с себя девственно-белую рубашку.
     Два часа спустя, после очень непродолжительной прогулки по спине Барнакла, сопровождаемой неизменными охами, вздохами и жалобами, Мегги отыскала Мэдлин в спальне, где та увлеченно строчила в дневнике. Оставалось только гадать, в каком настроении сегодня свекровь: английском или французском.
     - Миледи, - окликнула Мегги с порога и, не дожидаясь ответа, вошла в комнату, разительно отличавшуюся от всего остального замка. Это помещение напоминало типичный лондонский салон: большое, просторное, меблированное в египетском стиле, вышедшем из моды, но, несомненно, оригинальном и хорошего вкуса: диваны с ножками в виде лап сфинкса и подлокотниками в форме птичьих когтей. Мэдлин сидела за прелестным антикварным бюро, расположенным так, чтобы солнечный свет, проходящий из чисто вымытых окон, падал слева.
     Мэдлин, задумчиво грызшая кончик пера, подняла голову:
     - А, это вы? Ну входите, раз уж пришли, нечего мяться на пороге. И на больную вы не похожи. Томас сказал, что кто-то ударил вас по голове, но что-то непохоже. Надо сказать, настоящая леди в подобном случае лежала бы в постели, бледная как смерть.
     - Простите. Знай я, что вы потребуете доказательств, не сняла бы повязку.
     - А язычок у вас отточенный, даже слишком. Какая жалость! Кстати, миссис Блэк сообщила мне, что вы наняли несколько женщин из Кинсейла для чистки и уборки. Что все это значит?
     - Я бы сама сказала вам, мэм, но кто-то действительно ударил меня по голове прошлой ночью, и мне было не слишком хорошо. Я просто забыла.
     - А мне кажется, что вы из тех девиц, которым необходимо постоянно находиться в центре внимания, а если они не получают того внимания, которого, по их мнению, заслуживают, не стесняются разыграть целое представление.
     Мегги приняла подобающую случаю театральную позу.
     - Ах, почему я раньше об этом не подумала?!
     - Может, вам иногда и удается позабавить моего сына, мисс, но мне, поверьте, ничуть не смешно.
     - Собственно говоря, я миссис. И к тому же графиня. А если хорошенько вдуматься, то и миледи. Более того, во всех официальных случаях мне полагается идти впереди вас и садиться на хозяйское место. Что вы об этом думаете?
     - Я вообще об этом не думаю.
     Мегги вздохнула и, не спуская глаз со свекрови, медленно начала:
     - Вы спросили меня, что все это значит. Все очень просто: я хочу, чтобы в этом доме было чисто. Чтобы каждый уголок сиял свежестью. Чтобы повсюду разливался аромат чистоты, запах лимонного воска и простого мыла. Чтобы Пендрагон сверкал, как сверкает ваша комната. Хочу, чтобы стека скрипели, если по ним провести пальцем, совсем как ваши. Хочу уничтожить все эти старые грязные шторы, рваные и проеденные молью, и впустить солнце во все комнаты. Хочу, чтобы древняя люстра в вестибюле переливалась всеми цветами радуги. Хочу, чтобы по коврам можно было ходить, не поднимая столбы пыли.
     - Вы слишком многого хотите. Это вздор.
     - В таком случае, мэм, могу я спросить, почему вы живете в чудесной комнате, предоставляя всем остальным домочадцам задыхаться в вековой грязи?
     Черт, кажется, она не обращается с матерью Томаса, как подобает почтительной невестке, но, ад проклятый, ее до этого довели. Кроме того, сарказм оставляет приятный вкус на языке. Да и эта особа ее ненавидит, хоть улыбайся, хоть рычи. Так что теперь уже все равно.
     Мэдлин, держа черное перо, как стилет, объявила:
     - Я желаю, чтобы Пендрагон оставался, каким он есть сейчас. Так что притихните и не покидайте свою комнату. Перевяжите голову и ложитесь в постель на неделю. Это должно помочь.
     - Чему?
     Мэдлин только плечами пожала.
     - Пендрагон - чудесный старый замок и заслуживает некоторой заботы, - вспылила Мегги. - Теперь я здесь хозяйка, и все станет таким же чистым и уютным, как ваша комната.
     - Здесь все равно почти не бывает солнца. Так что можно не трудиться.
     - Но для вас чистота, кажется, имеет значение. Кстати, может, объясните, мэм, что здесь происходит?
     Мэдлин на мгновение подняла глаза, но взгляд их был направлен не в настоящее, а куда-то в прошлое, и воспоминания эти явно не были радостными.
     - Мне нравятся две стороны монеты: одна светлая, другая темная. Это одновременно и таинственно и как-то успокаивает.
     - Вы, наверное, имеете в виду голову двуликого Януса?
     Мэдлин склонила голову набок. Мегги подумала, что сегодня ее черные волосы с широкими белыми прядями как-то особенно блестят. И вообще она выглядит настоящей красавицей. Вот она, форма, с которой отлили лицо Томаса, только оно более сурово, линии более скупы, а черты четче оформлены и в его темных глазах не мелькают искорки безумия, если не считать тех моментов, когда он целует Мегги.
     - Нет, - возразила Мэдлин. - Не Януса. У Януса два лица доброе и злое. А когда свет и тьма сочетаются, и в том и в другом есть свои добро и зло, не находите?
     - Все далеко не так просто, мэм.
     - Разумеется. Нет, я не хотела бы, чтобы в Пендрагоне царило зло, но оно приходит в разных формах и обличьях, поэтому стремилась соединить свет и тьму и добилась этого. Оставьте все как есть.
     Мегги снова вздохнула и села на стул начала века, с изогнутыми ножками, из тех, что покоятся на львиных лапах с длинными, остро заточенными когтями.
     - Не оставлю. Пендрагон отныне - моя забота, и я не позволю, чтобы все гнило и покрывалось плесенью. Если не собираетесь помогать, по крайней мере не мешайте. Жаль, если Томас из-за этого поссорится с матерью.
     - О, только не со мной. Скорее, с вами.
     - Женщины, - заметила Мегги, глядя в кристально чистое окно, на сад, крайне нуждавшийся в услугах садовника, - хорошо работают. Вскоре придут мужчины, чтобы снять и снова повесить люстру. Все шторы и почти вся мебель будут заменены, и Пендрагон приобретет тот самый вид, что и три века назад, после перестройки. Я этого добьюсь.
     - Мне стоит только приказать миссис Блэк отослать их домой, - Мэдлин щелкнула пальцами, - и все будет кончено.
     "Только попробуй!" - хотела сказать Мегги, но доброжелательно и с непоколебимым спокойствием пояснила:
     - Миссис Блэк на седьмом небе от того, что замок наконец приводят в порядок. Это ее слова, не мои. Может, она почти слепа, но понимает, к чему приводит подобное небрежение. Она даже раздала женщинам свои собственные снадобья для чистки и неусыпно наблюдает, как продвигается процесс.
     - Кто-то должен вас остановить!
     - Кто-то уже пытался прошлой ночью. Уверены, что это не вы, мэм?
     - Нет, я спала и видела чудесные сны. И по правде сказать, в одном из них мне являлся лорд Киппер.
     Но Мегги не собиралась обсуждать сейчас этот щекотливый вопрос.
     - Ваш сын сделал мне предложение. И он не знал, что у меня такое большое приданое, пока не поговорил с отцом когда просил моей руки.
     - Мужчины, включая моего сына, неизменно умудряются пронюхать подобные вещи. Именно это он и сделал: женился на вас, чтобы добраться до ваших миленьких денежек. На что вы намекаете, мисс... миссис? Пытаетесь обвинить моего сына в том, что, получив приданое, он пытался избавиться от вас?
     - О нет! Это единственное, в чем я уверена. Томас так же благороден, как мой отец и дяди, иначе я никогда не вышла бы за него. Нет, мэм. Ваш сын защитит меня. Я ему не безразлична!
     Конечно, это не любовь. Томас не сказал еще ни слова о любви. Но ведь и она тоже промолчала!
     - Видите ли, - продолжала Мегги, - по моему мнению, здесь происходит много такого, чего я не понимаю. Возможно, вы увидели во сне не только Киппера, но и то, как бьете меня по голове? Таким образом вы, наверное, пытались остановить меня?
     - Я вовсе не желаю вашей смерти, маленькая идиотка, ни во сне, ни наяву. И я не видела снов с лордом Киппером. Вы дура, Мегги Шербрук.
     - Теперь мое имя - Мегги Малком. Странно. Раньше я и не замечала этой аллитерации <Литературный прием, в котором несколько слов подряд начинаются с одной буквы.>. Только представьте; теперь я Мегги Малком. Неплохо звучит, правда?
     - По-моему, просто смехотворно.
     - Предположим, вы действительно видели во сне, что ударили меня. Скажите, почему вам так хотелось причинить мне боль? Чтобы вбить немного ума?
     - Будь это я, уж поверьте, все сделала бы как надо. Это, вероятно, миссис Блэк. Говорю я, она хотела, чтобы все оставалось, как было. Да, это она желает немного утихомирить ваш пыл.
     - Что значит "как надо"? Ударила бы достаточно сильно, чтобы убить?
     - Убирайтесь, Это не ваше дело.
     - Не хотелось бы умирать раньше времени, мэм.
     - В таком случае не суйте носа куда не просят, Вы еще не беременны?
     Мегги едва не свалилась со стула.
     - Понятия не имею. Мы женаты совсем недавно.
     - Но до свадьбы вы знали моего сына не менее трех месяцев!
     Вот это удар!
     - Томас - джентльмен. Он никогда бы не соблазнил меня до свадьбы, - осторожно заметила Мегги.
     - Так или иначе, мой сын нуждается в наследнике. Если он скончается, не оставив потомства, его место займет Уильям, а этого я не перенесу. Докажите, что вы чего-то стоите, и позаботьтесь о будущих детях.
     - Уильям. Его мать Либби. Ничего не понимаю. Разве граф Ланкастер развелся с обеими женами?
     - Да, гнусная скотина. У него в мозгу сидела какая-то ужасная болезнь: он отчаянно хотел жену, которая была бы верна ему. Я не изменяла мужу, поскольку придерживалась старомодных принципов, но и это не помогло. Болезнь разъедала его, пока он не впал в твердое убеждение, что я ему изменила. Тогда он женился на Либби, и все началось сначала. - Мэдлин презрительно фыркнула. - Думаю, мне повезло - старый ублюдок мог бы жениться в третий и четвертый раз, и все разведенные жены собрались бы вместе, в этом замке.
     - Никогда не слышала о такой болезни.
     - Мне говорили, что его мать обманывала отца и никто не мог сказать наверняка, законный ли он ребенок. Сознание этого разъедало его душу. На его месте у меня хватило бы сил преодолеть это, но он был слаб. Не можете представить, сколько тысяч он потратил - в основном на взятки, - чтобы добиться разводов. Все эти лорды посмеивались над ним у него за спиной, набивая карманы его же золотом. Теперь вы видели Уильяма. Я хорошо отношусь к Либби, но ее сын - жалкий тип. Из него выйдет отвратительный граф Ланкастер и хозяин Пендрагона.
     - Да, я видела Уильяма. И с изумлением увидела сразу двух жен, живущих под одной крышей.
     - Почему нет? Старый негодяй оставил нас с детьми и почти без денег. Он был вне себя от злости, когда его младший брат Эдвард приютил меня и Томаса. Либби, естественно, тоже явилась сюда, когда муж выкинул ее на улицу вместе с Уильямом.
     - А теперь у Либби начнется роман с лордом Киппером?
     - Либби - единственная женщина в этих местах, которая не была любовницей Найлза, - улыбнулась Мэдлин. - Мне так кажется. Хотя с Найлзом ни в чем нельзя быть уверенной. Правда, восхитительный мужчина? Вам, разумеется, хотелось бы взять его в любовники, но вы не глупы. Подождете, пока не подарите моему сыну наследника.
     Мегги сокрушенно покачала головой:
     - Мэм, как и вы, я предпочту верность своему мужу. Что же до лорда Киппера, так он старше моего отца. Возможно, я свяжу ему пару носков на Рождество, но ничего более.
     - Ха! - хмыкнула Мэдлин. - Вы молоды и, хотя многое видели, мало что понимаете в жизни.
     - Все это более чем странно, мэм.
     - Занимайтесь своими делами и прекратите думать об этом. Почему вы так интересуетесь Либби и Найлзом? Наверняка хотите заполучить лорда Киппера.
     - Еще несколько лет, и я стану звать его дедушкой.
     - С чего бы это? Он великолепный мужчина.
     - Да, ничего не скажешь, красив. В этом вы правы. И все же мне милее ваш сын.
     - Ах, уходите же! И прогоните всех женщин обратно в деревню. Я желаю, чтобы вы как можно скорее забеременели. Займитесь лучше этим, может, тогда вам будет так плохо, что оставите пыль в покое!
     Мегг