енские язычки по большей части приносят мужчинам пользу, заставляют  их
сохранять хорошую форму.
   На сей раз Гастингс засмеялась и обняла его. Ей  не  хотелось  с  ним
расставаться, она любила Грилэма, а их разлука могла продлиться годы.
   - Да поможет тебе Господь.
   - Господь и  мой  верный  Норберт.  Держа  за  руку  Элизу,  Гастингс
смотрела ему вслед. Северн поехал его провожать.
   - Ей пора молиться.
   Гастингс медленно обернулась и увидела Бил.
   - Что вы сказали?
   - Элизе пора молиться. Прежде чем отведать вечерний хлеб, она  должна
провести в молитвах не один час. Это воля ее матери. Идем, Элиза.
   Девочка переминалась с ноги на ногу, и Гастингс мигом  догадалась,  в
чем дело.
   -  Сначала  ребенку  нужно  сходить  в  отхожее  место.  Там  она   и
обнаружила, что колени у Элизы покрыты язвами.

***

   - Не дергайся, это не больно. - Гастингс осторожно приложила к  язвам
распаренные цветы куманики.
   Давно не испытывала она такой злости. Ну, может, испытывала, но  ведь
злость на Северна  была  совсем  иного  рода.  Ей  хотелось  кого-нибудь
побить, особенно мамашу девочки. Разве нормальная мать учинит такое  над
собственным детищем? Да, Северн прав, леди Джоан вообразила, что ее дочь
является дьявольским отродьем.
   Элиза молча  терпела,  пока  Гастингс  перевязывала  ей  ноги  мягкой
шерстяной тряпкой.
   - Тебе долго  нельзя  вставать  на  колени,  старайся  вообще  их  не
тревожить.
   - Но я должна молиться. Мама сказала, что если я не буду каждый  день
умерщвлять свою плоть, то попаду в ад.
   - А что сказала мама, когда увидала твои колени?
   - Она не знала. Она сильно хотела, чтобы я молилась.
   - Значит, должна была заметить Бил, когда помогала тебе  одеваться  и
купаться.
   - Бил сказала, что Бог карает меня за  черные  язвы  в  моем  сердце,
черные язвы от моего отца.
   Гастингс услышала, как отворилась дверь и вошла Бил.
   - Ребенку пора молиться, миледи.
   - Не думаю, - отчеканила Гастингс. - Я видела язвы, их нужно  лечить,
и они заживут, но девочке нельзя стоять на коленях.
   - Вас никто об этом не просил, миледи. Я -  няня  ребенка,  именно  я
должна  заботиться  о  спасении  ее  души  после  смерти   леди   Джоан,
отравленной этим дьяволом. Элиза унаследовала его кровь  и  пороки,  она
должна очиститься.
   Гастингс вопросительно посмотрела на девочку.
   - Я пойду с тобой. Бил. Не хочу, чтобы мама страдала за мои грехи.
   - Твоя мама на небесах и  уже  не  страдает,  -  возразила  Гастингс,
обернувшись к Бил, которая глядела на крошку так,  словно  хотела  убить
ее. - Нет, Элиза, ты останешься со мной.  Я  научу  тебя  разбираться  в
травах, как пользоваться ими  на  благо  людям.  Бил,  неужели  тебе  не
приходило в голову,  что  она  -  дочь  и  леди  Джоан,  что  она  могла
унаследовать  добродетели  матери,  а  не  пороки  отца,  а  значит,  не
нуждается в самобичевании?
   - Нет, она похожа только на него - и глазами, и языком,  полным  лжи.
Она должна каяться всю жизнь,  иначе  станет  такой  же  бессовестной  и
умрет, никем не оплаканная.
   Так вот в чем дело. Сжав кулаки, Гастингс отрезала:
   - По-моему, вам больше нельзя доверять воспитание Элизы. Я позабочусь
о том, чтобы вас отправили назад в Седжвик.
   - Нет, леди. Ваш хозяин сказал, что за девочкой буду присматривать я,
и он не позволит вам самовольничать. Всем известно, что он женился не по
своей воле, у него просто не было выбора. Он меня защитит.
   Неужели Северн отдаст девочку  этой  гнусной  женщине?  Придется  его
отговорить.
   - Вы уедете завтра  же.  Бил.  Мне  отвратительно  ваше  присутствие.
Господу не угодно, чтобы истязали маленьких детей.
   - Господу было угодно, чтобы моя дорогая леди  скончалась  в  ужасных
муках. Господу было угодно, чтобы  она  принадлежала  мужу,  который  ее
умертвил!
   - Довольно! - Гастингс повернулась к Элизе. -  Ты  сейчас  пойдешь  с
госпожой Агнес. Она покажет тебе мои цветы,  ты  познакомишься  с  козой
Джильбертой, поможешь кормить во дворе цыплят, увидишь оружейную и Жиля.
Он сделает тебе лук и стрелы, а я научу стрелять.
   Госпожа Агнес взяла Элизу за руку и повела  из  комнаты.  Растерянная
девочка беспомощно глядела на Бил, которая угрожающе шипела им вслед:
   - Посмей только заняться этими богопротивными делами, будешь гореть в
адском пламени, Элиза. Твоя мама  все  увидит.  Господь  покарает  тебя,
потому что слушать он будет твою маму. Он будет слушать меня. Он  всегда
слушает только меня.
   Дождавшись, пока стихли шаги ушедших, Гастингс влепила старухе  такую
затрещину, что у той чуть  не  отвалилась  голова,  и  вцепилась  обеими
руками в тощую жилистую шею.
   - Слушай меня. Бил, ты, гнусная  тварь,  больше  не  посмеешь  дурить
голову Элизе. Сию же минуту собирай вещи и чтоб утром тебя здесь уже  не
было.
   - Твой лорд этого не допустит,  -  задыхаясь  и  трясясь  от  ярости,
прохрипела Бил. - Ты дорого  заплатишь,  леди.  Все  мужчины  одинаковы.
Стоит ему услышать про тебя что-то  плохое,  он  обязательно  поверит  и
изобьет тебя. Это же видно по его лицу. Он вспыльчивый и жестокий,  хотя
и молодой. А с годами станет еще более злым. Ты поймешь, что  не  имеешь
над ним власти и напрасно дерзнула так обойтись со  мной.  Ты  молода  и
глупа. Ты умрешь молодой и глупой.
   - Полагаю, тебе хочется увидеть мою смерть?
   - Господь дарует нам путь к спасению, и я увижу, как  тебе  воздается
по заслугам.
   Гастингс собралась влепить  ей  новую  оплеуху,  но  передумала.  Бил
оказалась первым человеком, которого  она  ударила.  Впрочем,  нет,  она
отлупила еще Тима, сына кузнеца. Ей тогда было десять лет, росла она  на
удивление быстро, а мальчишка назвал ее верзилой.
   - Убирайся прочь, Бил,  пока  меня  не  стошнило,  и  до  отъезда  не
попадайся мне на глаза. Я непременно об этом позабочусь.
   Воздух в спальне еще долго казался ей душным  от  ядовитой  ненависти
Бил. Гастингс сложила в ящик цветы куманики, затем,  напевая,  принялась
растирать иссоп и чабрец. Постепенно она успокоилась, а воздух в комнате
как будто очистился.
   Вошедший Северн застал ее за  работой.  Он  выглядел  здоровым,  лицо
слегка загорело. Как обычно, он был в сером. Гастингс впервые увидела  в
нем мужчину - привлекательного,  в  расцвете  жизненных  сил,  с  мощным
телом. Приятно любоваться этим телом. А какой животный страх охватил ее,
когда она увидала его в первый раз, огромного, загадочного,  не  столько
человека даже, сколько подручного дьявола. Гастингс улыбнулась мужу.  Он
замер на пороге, уставившись на нее, как  на  незнакомку,  покосился  на
кучки сушеных трав и помрачнел.
   Ее улыбка исчезла. Нет, бесполезно искать в нем сходство с  Грилэмом,
а в ней - с Кассией. Она только Гастингс, и это явно было  не  по  вкусу
Северну.
   - Как твоя рана?
   - Немного беспокоит, но заживает хорошо. Гастингс,  в  чем  дело?  На
меня набросилась эта постная Бил с черными усищами  и  сказала,  что  ты
вмешиваешься в религиозное воспитание ребенка. Якобы ей одной дано право
заботиться об Элизе, мамаша оставила девочку на ее попечение.
   - - Я бы посоветовала тебе взглянуть на колени этой девочки,  Северн.
Они в язвах от бесконечного стояния на каменном полу во время молитв. Ты
прав, я вмешалась и отдала ее госпоже Агнес, которая научит Элизу  вести
хозяйство, играть, а может, и смеяться, хотя бы  иногда.  Бил  я  велела
завтра уехать.
   - Она жаловалась, что ты ее ударила.
   - Да, я дала ей пощечину и чуть не  свернула  шею.  Мне  хотелось  ее
задушить или избить, но я сдержалась. Это ужасная женщина, Северн. Я  не
позволю ей крутиться возле ребенка.
   - Утром  двое  моих  воинов  отправляются  в  Седжвик,  -  неожиданно
согласился он, - старуха может поехать с ними.
   - Благодарю тебя.
   Северн на минуту замялся, глядя на ящики с травами.
   - Помню, моя мать собирала вовремя полнолуния маргаритки, резала  их,
смешивала с каким-то маслом и накладывала на лицо. Помню, отец смеялся и
говорил, что от  этого  ее  веснушки  не  исчезнут.  Но,  по-моему,  они
все-таки исчезали.
   - А маргаритки белые?
   - Не помню. Сколько еще продлятся твои месячные?
   - Четыре дня, - ответила она, удивляясь, как быстро  привыкла  к  его
нескромным словам.
   - - Рана почти зажила, и ждать неразумно.
   - Ричард де Лючи мертв. Кого нам бояться? Я - твоя жена, и кто знает,
может, ты бываешь со мною по десять раз на дню.
   -  Твое  невежество   достойно   сожаления,   -   засмеялся   он.   -
Провозглашаешь себя  целительницей,  а  ничего  не  знаешь  о  мужчинах.
Мужчина не способен взять женщину столько раз на протяжении одного  дня.
Четыре раза, ну,  пять,  если  женщина  сгорает  от  желания  и  владеет
определенным искусством. Женская красота  тоже  увеличивает  возможности
мужчин.
   - Нет, пять раз - чересчур суровое наказание. - Вспомнив первую ночь,
Гастингс содрогнулась. - Даже ты не станешь так часто принуждать меня.
   - Если это чересчур много для тебя, зачем же болтать о десяти?
   - Просто сказала, и все. Я вовсе не имела в виду что-то определенное.
Для тебя и пять раз слишком много.
   - Теперь оскорбляешь мое мужское достоинство? - Северн  шагнул  в  ее
сторону.
   - И не думала, - отшатнулась она. - Я оскорбила себя. Я не обладаю ни
искусством,  ни  желанием,  ни  красотой.  Ты   сам   говорил,   что   я
обыкновенная.
   - Я тебя научу. - Ему не понравились ни столь  быстрая  уступчивость,
ни ее логика. - Я сказал так лишь для того, чтобы ты не вообразила,  что
раз ты богатая наследница да еще красавица,  то  в  чем-то  превосходишь
меня.
   Гастингс и так знала, что ни в ее теле, ни в лице нет изъянов, но все
же спросила:
   - По-твоему, я красивая?

Глава 8

   Северн оценивающе взглянул на нее.
   - Нет, столь высоко я бы не стал тебя возносить,  хотя  для  жены  ты
вполне миловидна. От жен и не требуется ничего сверх обычного, - добавил
он, гадая, что у Гастингс на уме. - А если уж они родились  наследницами
вроде тебя, то большое счастье, что у них нет кроличьих зубов, двух-трех
складок жира под подбородком или же волос над губой, как у  той  женщины
Бил. В этом отношении ты меня даже  радуешь,  при  взгляде  на  тебя  не
становится тошно. Но жены созданы не для того,  чтобы  приносить  мужьям
радость. Они предназначены рожать им детей.
   - А лорд Грилэм любит свою жену и  уверен,  что  она  красавица.  Без
сомнения, она вызывает в  нем  сильное  желание.  Он  сам  говорил,  что
скучает по ней и детям.
   - Ума не приложу, с чего Грилэму  опускаться  до  подобной  глупости.
Видел я его жену. Мала ростом, с приятной улыбкой, любит шутить, и он  с
готовностью хохочет. Она его обожает. Может, именно поэтому  Грилэм  так
размяк. Да, скорее всего.
   - Это просто смешно.  И  ты  смешон.  Северн  уставился  на  ее  рот.
Наверное, размышляет над тем, как  с  этих  губ  посмели  слететь  такие
слова. Гастингс и сама не очень-то понимала. Хотя  она  почти  не  знала
мужа, но отнюдь не была тупой и сочла за благо отступить.
   -  Вот-вот,  держись-ка   лучше   на   расстоянии,   Гастингс.   Смею
предположить, что даже Кассия не рискует так дерзить  Грилэму.  Впрочем,
оставим это. Я уже говорил тебе, как представляю наши  отношения,  и  не
намерен повторяться. Даю тебе эти четыре дня, Гастингс, но после ты  без
разрешения уже не оставишь мою постель. Через девять месяцев ты  родишь.
Никаких возражений я не потерплю.
   - Но ведь нельзя  быть  уверенной,  что  забеременеешь,  Северн.  Это
известно даже мне. Есть женщины, которые вообще не способны рожать.
   - Ты забеременеешь быстро. Я знаю.
   - Да откуда тебе знать? Или ты уже наплодил  кучу  незаконных  детей?
Нет, ты слишком молод.
   - Если мужчина способен излить в женское лоно свое семя,  значит,  он
способен  ее  оплодотворить.  Возраст  не  имеет  значения.  Нет,   кучи
незаконных детей у меня, пожалуй, не наберется. В Англии их нет,  только
в Святой Земле. Женщины, с которыми я был, умели предохраняться,  однако
трое все же ухитрились понести от меня.
   - И что ты сделал с теми детьми? - удивленно  спросила  Гастингс,  не
понимая, отчего в его голосе звучит гордость.
   - Они не пережили младенческого возраста. Двое  были  мальчиками.  Но
зато я получил доказательство, в котором  нуждался.  Мое  семя  способно
оплодотворять, поэтому хватит спорить. Даю тебе  четыре  дня.  -  Северн
задумался, глядя на ящики с травами.  -  И  не  вздумай  что-то  сделать
против моего ребенка.
   - У меня  и  в  мыслях  такого  не  было,  -  совершенно  растерялась
Гастингс. - Или ты считаешь меня бесчестной, Северн?
   - Ты женщина, значит, о чести не может быть и речи. Это  выше  твоего
понимания.
   - Зачем же я  бросилась  спасать  тебе  жизнь?  Зачем  оттолкнула  от
кинжала убийцы?
   Он знал, что поступил не совсем честно, но его это не волновало.  Ему
пришлось жениться  на  ней  ради  денег.  Он  поклялся  защищать  ее  от
мерзавцев вроде Ричарда де Лючи. Разве ей недостаточно?
   - Однако толкнула не очень сильно, не так ли?
   - В следующий раз я вообще не стану этого делать.
   - Следующего раза не будет. Согласен, ты вела себя  храбро,  а  потом
вылечила меня, хотя отнюдь не радовала в других отношениях. Да  много  я
от тебя и не требую. Заботься об Оксборо. Заботься о ребенке, заботься о
моем плече. Повинуйся мне. Больше ничего делать не надо.
   - А что будешь делать ты, Северн?
   - Я? Во время  твоих  женских  недомоганий  я  воспользуюсь  услугами
Алисы. Она приветлива, любит мужчин. Кроме нее, я приметил в  замке  еще
нескольких сговорчивых женщин, они позаботятся обо мне.
   Не задумываясь,  Гастингс  швырнула  в  него  табурет  и  с  радостью
увидела, что муж сморщился от боли. Она хотела выскочить из комнаты,  но
оказалась недостаточно быстрой. Он поймал ее за руку, рванул  к  себе  и
приподнял.
   - Ты посмела? - От него пахло сладким элем, которым  Макдир  потчевал
мужчин.
   Хоть бы  сейчас  из-под  туники  показался  Трист.  Потому-то  она  и
швырнула табурет Северну в живот. Она боялась попасть в куницу.
   Но Триста не было.
   - Ты подняла на меня  руку.  Подняла  руку  на  своего  мужа,  своего
хозяина. Я убивал мужчин и за более невинные выходки.
   Несмотря на страх, Гастингс уловила в его голосе растерянность. Он не
мог поверить, что она это сделала.
   - Ты не станешь меня позорить, - не сдавалась Гастингс. - Верно, я  -
твоя жена, именно поэтому ты не должен тащить  к  себе  в  постель  моих
служанок. В этом состоит твоя ответственность передо мною. Спроси у отца
Каррега.
   -  Ты  думаешь,  я  не  могу  поступить  так,  как  мне  хочется?  Ты
вообразила, что я почему-то буду тебе верен? Да ты не в своем уме.  Если
не одумаешься, то когда родишь мне сына и  наследника,  я  объявлю  тебя
сумасшедшей. Я вовсе не хотел с тобой ругаться,  но  не  прошло  и  двух
минут, как ты запустила в меня табуретом, а я  трясу  тебя,  как  спелую
грушу. Наверное, мне не нужно было отсылать старуху Бил и приставить  ее
к тебе. Что скажешь?
   Гастингс терла руки, на  которых  еще  виднелись  синяки,  оставшиеся
после той памятной ночи. Она глядела ему в лицо, искаженное гневом  и  в
то же время смущенное.
   - Что я скажу? - медленно повторила она. -  Если  ты  выполнишь  свою
угрозу, то я смешаю кое-какие травы и добавлю тебе в  эль.  Уверена,  ты
настолько раздуешься от водянки, что вынужден  будешь  спать  только  во
дворе замка.
   Северн выскочил из комнаты, грохнув дверью.
   Она, конечно, не знала, какие травы нужно смешивать для этой цели. Ей
известна  только  смесь,  помогающая  избавиться  от   водянки:   корень
огуречной травы, розовые лепестки и фиалки.
   Снова  занявшись  травами,  она  старалась  представить,  как   будет
выглядеть Северн в тунике иного цвета. Например, голубого. Надо  собрать
побольше красных левкоев, они придают ткани великолепный голубой цвет.

***

   Вечером Макдир приготовил тушеную свинину и вареное яйцо для  куницы.
Гастингс заметила, с  каким  вожделением  посматривали  на  эти  кушанья
слуги, хотя их не меньше привлекали и куски говядины, плавающие в жирной
подливке, куда добавлены свежий горох и сладкий лук с огородов  Оксборо.
Для лорда подали еще жареных куропаток.
   Элиза не сводила глаз с еды, но не решалась ни к  чему  прикоснуться.
Гастингс положила всего понемножку в начищенную оловянную  тарелку  и  с
улыбкой сказала девочке:
   - Элиза, сегодня я молилась с отцом Каррегом. Он сказал, что  Господу
угодно видеть своих чад сытыми и ты должна хорошо есть, чтобы  исполнить
Его волю.
   Ложь могла возыметь действие. Гастингс  уже  посоветовалась  с  отцом
Каррегом, который искренне любил Господа, но не менее искренне  любил  и
жареных куропаток. Она взглянула на дальний конец стола, где сидела Бил.
Внезапно старуха подняла голову и  ответила  на  взгляд  Гастингс  такой
дикой злобой, что та даже отшатнулась.
   - В чем дело? - поинтересовался Северн. Но она лишь качнула  головой.
Эта женщина завтра уедет, и со временем ее яд выветрится.
   - Макдир  жарит  дичь  с  какой-то  особенной  приправой,  но  рецепт
скрывает. Я пыталась его угадать, и если бы  сумела,  Макдир  бы  честно
признался. Он говорит, что мне надо еще учиться да учиться. В детстве он
как-то позволил мне месить тесто для хлеба, и я утонула в нем  по  самые
плечи.
   Разрезая куропатку и отправляя ее в рот, Северн  думал  о  том,  что,
видимо, так мужья и узнают своих жен. Хотя это  не  имеет  значения.  Он
попытался представить себе Гастингс ребенком,  но  тут  же  отогнал  эти
мысли, недостойные мужчины.
   - Куропатка очень вкусная. В нее добавили базилик, верно?
   - Да, а еще укроп и, конечно, не пожалели соли. Мы в Оксборо  никогда
не скупились. Отец любил хорошо посоленные кушанья и покупал соль,  даже
когда она становилась дорогой. Однажды я осталась из-за нее без лент для
волос.
   Да, с хозяйственными делами у него не должно  возникнуть  сложностей.
Северн поглядел на жену, которая пыталась сунуть Элизе в рот еще немного
гороха.  Девочка  беспокойно  ерзала,  глядя  на  дальний  конец  стола.
Проследив за ее взглядом, он увидел Бил, а когда в следующий  момент  та
подняла голову, Северна удивило искреннее горе в глазах старухи. Видимо,
Гастингс зря ее ударила, наверняка она обошлась с Бил чересчур  жестоко,
нянька выглядит такой одинокой и грустной. Может, разрешить ей остаться,
может, они с Гастингс найдут общий язык?
   Надо поговорить с женой. Нет,  просто  сообщить  ей  об  этом  как  о
решенном деле.
   - Мы будем покупать соль, невзирая на цену.
   - Хорошо, милорд.
   Он решил было, что Гастингс опять смеется над ним. Поняв свою ошибку,
Северн милостиво кивнул  и  взглянул  на  Гвента,  сидевшего  на  месте,
которое раньше занимал управляющий.  Торрик  сейчас  выглядел  не  менее
кислым, чем старуха Бил. Он как-то неестественно сгорбился, а  ведь  был
не таким уж старым. Зато остальная челядь уже немного привыкла к  новому
хозяину. Раздавались шутки и  смех,  дети  толпились  вокруг  родителей,
малыши уже заснули у них на коленях, собаки рычали и лаяли из-за  каждой
брошенной им кости.
   Северн чувствовал себя превосходно. Он обрел свое место в жизни,  его
род будет продолжен, хотя придется  носить  и  ее  имя.  Лэнгторн-Трент,
барон Лугез, эрл Оксборо. Он с удовольствием откинулся на спинку  кресла
с искусно вырезанным гербом Оксборо: лев,  вонзающий  когти  в  грифона,
цветущие розы и девиз EN AVANT. Вперед. Северн повернулся к Гвенту:
   - Управляющий был явно недоволен,  узнав,  что  ты  умеешь  писать  и
считать. У него прямо глаза на  лоб  полезли.  Я  даже  подумал,  уж  не
набивал ли он себе карманы, подделывая счета. Завтра я с этим  разберусь
и, если он окажется вором, тут же  прикончу.  Но  сначала  позволю  тебе
наказать его, Гвент. Я отлично знаю, как ты ненавидишь воров.  Ночью  не
спускай с него глаз.
   - О да, я послежу за этой трусли