а Лоренса, но Флинт вместе с тем,  кто  охранял
коттедж, скрутили его и бросили на кровать. Он застонал  и  выгнулся  от
боли. И когда вновь смог говорить, хрипло, едва слышно, пробормотал:
   - Бедное дитя мое! Тебе не удалось убежать! Я ведь  писал,  чтобы  ты
немедленно покинула это место и вернулась в Лондон! Почему ты  осталась?
Он держал тебя взаперти?
   Побелевшее лицо покрылось крупными каплями пота. Очевидно,  ему  было
очень плохо. Но меня отчего-то это не  слишком  волновало.  Передо  мной
человек, которого я  была  обязана  любить  и  почитать,  но  так  долго
ненавидела.  Он  сделал  мою  жизнь  кошмаром,  пронизанным  горечью   и
неотвязным, опустошающим страхом. Джон прав: я добровольно обеднила свою
жизнь, сделала ее ничтожной и жалкой. И все из-за него, моего отца.
   Я  увидела,  как  он  протянул  мне  руку.  Сильную.  Хорошей  формы.
Надежную.
   Но я не шевельнулась и подумала, как мы похожи. Бедная моя мамочка, я
совсем ее не напоминаю, ни чуточки.
   Внезапно я услышала свой спокойный, отрешенный голос:
   - Ты написал бессмысленное, непонятное, таинственное  письмо.  Ничего
существенного,  никаких  объяснений,   только   мелодраматический   бред
относительно неведомой опасности. Нет,  я  лгу,  а  для  обмана  слишком
поздно. Я собиралась уехать при первой возможности, и дело тут не только
в твоем предостережении. Это чудовище терроризировало меня, и  потому  я
чувствовала, что нужно бежать, только до вчерашнего дня не понимала, кто
устраивает все эти зловещие спектакли.
   Пальцы Лоренса с силой впились в мое плечо, но я не вскрикнула.  Даже
не поморщилась. Пусть не видит, как мне больно!
   - Я - чудовище? Взгляни лучше на него,  дорогая  женушка,  это  он  -
мерзавец и развратник, как тебе прекрасно известно.
   И словно повинуясь его словам, я впервые внимательно  пригляделась  к
лежавшему на узкой постели человеку, чья кровь течет в моих  жилах,  чьи
черты я унаследовала, к тому, кто приехал в Англию, чтобы спасти меня, и
поэтому попал в беду и теперь корчится от боли, окруженный врагами.
   - Отец... тебе худо... - невольно  прошептала  я,  с  ужасом  замечая
запекшуюся кровь на его правом плече, оборванную одежду, грязь,  паутину
и плесень. И рванулась было к нему, но муж грубо дернул меня за руку.
   - Неужели эта трогательная сцена означает, что ты простила  ему  все,
что он сделал с твоей матерью и тобой? Вижу,  по  глазам  вижу:  ты  его
жалеешь! Не волнуйся, я  очень  удачно  прострелил  ему  плечо.  Он  еще
помучается, прежде чем сдохнуть!
   Я принялась судорожно гладить Джорджа, испуганно прижавшегося к  моей
груди.
   - Что он сделал вам? Зачем вы его терзаете? Заманили в Англию, ранили
и держите здесь!
   - Ну, Джеймсон, - засмеялся Лоренс, - сами расскажете о своем гнусном
распутстве или позволите мне?
   - Это не касается моей дочери, Линдхерст. Оставьте прошлое в прошлом.
   - Нет, Джеймсон. В конце концов только с помощью этой соблазнительной
наживки, вашей дочурки, я добрался  до  вас.  Все  это  время  я  гадал,
сработает ли мой план и остались ли в вас хоть какие-то чувства  к  ней.
Как я молился, чтобы все удалось! Я решил, что лучший  способ  захватить
вас, вероятно, единственный - жениться на ней. И ради этого  я  разослал
объявления во все мыслимые газеты в надежде,  что  вы  скоро  узнаете  о
свадьбе. Если бы вы  предоставили  ее  своей  судьбе,  мне  пришлось  бы
терпеть  свою  милую  супругу,  пока  я  не  придумал  бы,  как  от  нее
отделаться. Но вы немедленно написали ей,  чтобы  предупредить,  и,  как
пристало благородному рыцарю, ринулись спасать даму. Но было уже поздно.
Все, что я замыслил, удалось, как по маслу прошло. В моих руках вы, она,
даже мой жалкий племянник.
   Да-да, мой драгоценный  племянник  Джон.  Какое  наслаждение  он  мне
доставил! Наблюдать, как он влюбляется в  нее!  Правда,  думаю,  бедняга
пленился ею еще до того, как я прибыл в Лондон.  Но  вы  так  искалечили
дочь, так запугали, благодаря вашему распутству несчастная так опасалась
мужчин, что видела в моем племяннике лишь угрозу и  опасность.  Я  и  не
представлял, как глубоко ранена душа Андреа,  пока  не  понял,  что  мой
племянник не только любит ее,  но  и  пытался  ухаживать,  когда  был  в
Лондоне. Он красавец, военный, хорошо сложен, а я, должен признаться, не
молодею. Однако она предпочла ему  меня.  Он  потерпел  неудачу.  Я  все
удивлялся, в чем причина, пока не поговорил кое с кем. Разумеется, нужно
было знать, о чем расспрашивать, и делать это как  можно  осторожнее.  В
результате мне стало известно, что она боится молодых людей.
   Я медленно обернулась к Лоренсу. Его слова вновь и вновь терзали  мой
мозг, пока  я  не  увидела  яснее  ясного  свою  слепоту,  неспособность
справляться с жизненными трудностями, реальными и воображаемыми, которые
меня преследовали, измучили и изуродовали. Он знал, что Джон меня любит?
Что он сделал с Джоном?!
   - Где Джон? - громко спросила я. - Что значит - он в ваших руках?
   Лоренс улыбнулся с  таким  довольным  видом,  словно  вот-вот  начнет
потирать руки.
   - Я о нем позаботился.
   - Значит, он не уезжал ни на какой  рождественский  бал?  Вот  почему
Буйный в конюшне! Вы что-то сотворили с ним, верно?  Господи...  неужели
убили? Собственную плоть и кровь?!

Глава 30

   Этот подлец имел наглость громко расхохотаться!
   - Пока нет. Но скоро, дорогая, скоро!
   Что-то взорвалось  во  мне,  неожиданно  и  бесповоротно.  Я  уронила
Джорджа на пол и  ринулась  на  мужа,  лихорадочно  срывая  перчатки.  Я
выцарапала бы ему глаза, но он оказался слишком высок для меня, и  я  не
дотянулась. Зато я вонзила ногти ему в щеки, с наслаждением ощущая,  как
разрывается кожа, как заливает пальцы теплая жидкость.
   - Где Джон, черт тебя возьми? Где?!
   Он взвыл от боли, но все  же  сумел  сжать  мои  запястья.  Я  успела
исполосовать его физиономию, как кинжалом. Он прав: месть  действительно
сладка.  Тяжело  дыша,  я  отбивалась  ногами,  но  длинные  полы  плаща
сковывали движения, не давая нанести те  жестокие  удары,  о  которых  я
мечтала.
   - Ради Бога, - крикнул Лоренс Флинту,  -  приведи  из  загона  майора
Линдхерста! Пусть эта сучка убедится, что он еще жив. К  тому  же  зачем
ему лишаться столь великолепного спектакля? Тем  более  что  трагическая
развязка и осуществление моих великолепных  планов  уже  близки.  А  вы,
мадам, стойте смирно, иначе я прикончу сначала его, а  потом  проклятого
пса. - Он отпустил  меня  и  приложил  платок  к  щекам.  -  Вы  за  это
заплатите.
   - Да, - согласилась я, - вы уже пообещали мне это.
   И, нагнувшись, взяла Джорджа. Сил говорить  не  осталось,  хотя  меня
трясло от ярости, злобы, сознания  собственного  бессилия.  В  маленьком
коттедже слышалось лишь тяжелое дыхание мужчин.  Я,  кажется,  вовсе  не
дышала. Просто на несколько минут превратилась в  оледеневшую  статую  с
окровавленными пальцами. Отец, похоже,  потерял  сознание.  Сырые  дрова
шипели, выбрасывая снопы искр.
   Дверь  снова  отворилась,  и  Флинт  втолкнул  в  комнату  Джона   со
связанными за спиной руками. На нем были только белая сорочка, лосины  и
сапоги. Мерзавцы! Как он еще не замерз?! Лицо покрыто синяками. Похудел,
выглядит изможденным... на щеках синеватая щетина. Сколько они  его  тут
продержали?
   Но я сразу же вспомнила: два дня.
   Мне  хотелось  подбежать  к  нему,  но  я  поостереглась   и   только
выговорила, очень медленно, очень спокойно, стараясь не шевелиться:
   - С вами все в порядке, Джон?
   К  моему  удивлению,  он  улыбнулся,  и  в  полумраке  ярко  блеснули
белоснежные зубы.
   - Жив и здоров, Энди, только немного  холодно,  но  я  переживу.  Все
время гадал, сколько времени ему понадобится, чтобы притащить сюда  вас.
Простите, что не сумел его остановить. Пытался, но опоздал. Он  поджидал
меня вместе со своими наемниками. Насколько  я  понимаю,  это  ваш  отец
лежит на кровати?
   - Да.
   Джордж возбужденно затявкал.
   - Нет, - объяснила я, - Джон сейчас не  может  взять  тебя  на  руки.
Вспомни уроки Брантли и потерпи немного.
   - Если это облегчит тебе жизнь, Джон, - вмешался  Лоренс,  -  позволь
сообщить, что маленькая стерва любит тебя. Возможно, даже  сильнее,  чем
ты ее. Это мне не  известно.  Но  она  пыталась  придушить  меня,  когда
узнала, что я тебя захватил. Взгляни только, как она расписала мне лицо.
   - Жаль, что не успела вцепиться  тебе  в  глотку,  -  вздохнул  Джон,
широко улыбаясь. - Итак, Энди,  ты  любишь  меня  больше,  чем  я  тебя?
Думаешь, это возможно?
   Я прикусила губу, снова принимаясь гладить Джорджа.
   - Нет, - выговорила я наконец, - невозможно.
   Лицо его осветилось счастьем, но он ничего не ответил.
   - Любовь глупой девчонки, - с легким недоумением пробормотал  Лоренс,
нахмурившись. - Она раскроила мне щеки ногтями, но, можешь быть  уверен,
поплатится за это. В полной мере.
   Я снова вспомнила о пистолете, прижатом к животу.  Господи,  мне  так
хотелось пристрелить Лоренса, что просто трясло от нетерпения.
   - Ты собрал всю свою гнусную шваль, - бросила я  ему,  -  использовал
меня как приманку, чтобы выманить отца из Бельгии. Не  остановился  даже
перед тем, чтобы издеваться над собственным наследником.  Неужели  мы  с
Джоном не имеем права узнать, к чему все эти старания?
   Возможно, Лоренс не расправится с Джоном,  слишком  уж  это  было  бы
чудовищно. Значит, остаются отец и я.
   - Ну? Кто-нибудь из вас развяжет язык?
   Отец поморщился от боли, потом посмотрел на меня, и только слепая  не
увидела бы в его глазах беспредельного отчаяния.
   Он перевел взгляд куда-то в пустоту. В прошлое.
   - Это было так давно... - Приступ кашля заглушил остальные слова. Все
напряженно молчали, пережидая, пока отец придет в себя.  Он  вытер  губы
рукавом и едва слышно выдохнул:
   - Я встретил леди Кэролайн в Париже. В то время она уже  была  второй
женой Линдхерста.
   Ну разумеется, Кэролайн. Мне следовало догадаться. Все так  очевидно!
Отец любил женщин, их тянуло к нему,  как  мотыльков  на  огонь.  Почему
Кэролайн должна была стать исключением?
   В горле у меня так пересохло,  что  воздух  обжигал  небо.  Я  словно
читала мысли Джона, стоявшего в нескольких шагах. Он лихорадочно пытался
сообразить, как спасти нас.
   - Мы стали любовниками. Андреа, поверь,  я  любил  ее,  а  она  меня.
Никогда и ни одну женщину я не любил так сильно. Пойми, я ничего не  мог
с собой поделать, впрочем, как и она. Попытайся меня простить.
   - Продолжайте, Джеймсон, - прошипел Лоренс,  -  пора  ей  узнать  всю
правду о своем папаше.
   - Я уже знаю всю правду, - запротестовала я, но они  не  обратили  на
меня внимания.
   - Так и быть, - пробормотал отец, - ты услышишь  все.  Леди  Кэролайн
ждала ребенка. Я тогда еще был женат  на  твоей  матери.  Наконец  мы  с
Кэролайн поняли, что выхода  нет:  необходимо  выдать  дитя  за  отпрыск
Линдхерстов. В то время она путешествовала без мужа и  поэтому  не  была
уверена, удастся ли наш план, но  попытаться  следовало.  Ну  что  такое
месяц? Дети  часто  появляются  на  свет  преждевременно.  Нам  пришлось
расстаться в тоске и отчаянии.
   - Ах, все это звучит крайне романтично, отец, - вставила я. - Ты убил
леди Кэролайн, в точности как мою мать, а еще раньше - Молли, глупенькую
горничную. Ваши излияния  кажутся  мне  малоправдоподобными,  сэр.  Ваша
похоть омерзительна.
   - Кто такая Молли?
   Я закрыла глаза.
   - Господи, ты даже не помнишь ее, верно? Она была служанкой  в  нашем
доме. Убирала нижние комнаты. Она забеременела от тебя. И умерла,  рожая
твое дитя, а ты ушел и не оглянулся, черт возьми! Посвистывая как  ни  в
чем не бывало, отправился охотиться за очередной жертвой. Она ничего для
тебя не значила. А мама знала и о Молли, и обо всех остальных  женщинах,
которых было так много, так много... Помню, как она умоляла  тебя,  чуть
ли не на коленях! Ее рыдания и  всхлипы  разрывали  мне  сердце,  но  ты
равнодушно взирал на страдания нелюбимой жены.
   - Андреа, ради Господа Бога, ты была тогда совсем малышкой и  многого
не понимала. До сих пор видишь все глазами ребенка.  Все  было  не  так,
совсем не так. Твоя мать... была истеричкой, неужели ты до сих пор этого
не поняла? Воспринимала любое слово как оскорбление и легко приходила  в
ярость. Она начинала плакать, вопить и совершенно теряла  голову.  Кроме
того, она была холодной, бесстрастной женщиной. Прекрасной, но холодной.
Она  не  хотела  меня,  как  женщина  хочет  мужчину.  Не  терпела  моих
прикосновений, не пускала в свою постель и при этом, как ни странно,  не
желала, чтобы я завел любовницу. Я,  как  тебе  известно,  не  монах.  И
нуждался в женской дружбе, в том, чтобы делить страсть и желание с  той,
кому я небезразличен. Твоя мать меня не  любила.  Для  нее  я  был  лишь
собственностью, вещью. Говорю тебе, у меня не было иного  выхода,  кроме
как искать мгновений наслаждения и покоя с другими женщинами.  Она  сама
меня оттолкнула.
   - Все, что ты сказал,  -  не  повышая  голоса,  ответила  я,  -  лишь
неубедительная попытка  оправдать  ту  ложь,  которой  ты  запачкал  имя
матери. Она любила тебя всем сердцем, ты же постоянно ранил  ее,  грубо,
мимоходом. Как часто она поверяла мне свои обиды,  когда  ты  бросал  ее
ради очередной  игрушки!  Ты  уничтожил  ее  своим  распутством  и  стал
причиной гибели. Ты был ее жизнью, а она для тебя -  ненужным  бременем.
Ты такое же чудовище, как  смехотворный  старик,  за  которого  я  имела
глупость выйти замуж.
   К моему удивлению, отец кивнул:
   - Да, к сожалению, ты во многом права. Я ищу предлог обелить себя.
   -  Ты  гадала,  почему  он  не  написал  тебе  правду,  ограничившись
туманными предостережениями? - усмехнулся Лоренс. - Можешь  представить,
что он посмел бы признаться, как обольстил чужую жену, наградил ребенком
и как ни в чем не бывало вернул мужу? Неужели он захочет обличить  себя?
Да у него храбрости не хватило признаться, неужели не понятно?
   Да, все верно.
   Джон переступил с ноги на ногу. Какие мысли его обуревают?
   Никто не посмел заговорить первым.
   Я не сводила глаз с кровавого пятна на белой  сорочке  отца.  Видела,
как он страдает, не только от телесных, но  и  душевных  ран,  тех,  что
нанесла ему дочь. Черт побери, он не заслужил ничего иного, кроме  моего
презрения, моей ненависти.
   Я стояла неподвижно, затерянная в былом, и перед  глазами  проплывало
несчастное, залитое слезами лицо матери. Десять лет как она умерла.
   И внезапно в моем мозгу словно закрылась  дверь.  Дверь,  за  которой
осталось прошлое. Ни мрачных теней,  ни  горьких  воспоминаний.  Ничего,
кроме кристальной ясности.  Меня  будто  подняли  на  свет  из  глубокой
пропасти. И яркое сияние залило меня. Я свободна! Я жива!
   Взглянув в блестящие глаза, совсем как мои, я спросила:
   - Почему ты покинул меня? Мама умерла, а ты не вернулся. Как  ты  мог
оставить меня одну?
   - Твой дед не позволил мне взять тебя. У него было достаточно  власти
и могущества, чтобы близко меня  не  подпустить,  -  печально  признался
отец. - Меня вынудили уехать, дитя мое. Твой  дед.  Я  пытался  приехать
после его смерти, но моя  близкая  приятельница  умирала,  и  я  не  мог
бросить ее.
   - Ты и ее прикончил, Джеймсон.
   - Нет, подонок, я не ты! Дитя мое, ты веришь, что  я  не  хотел  тебя
увидеть? О нет, Андреа, я любил тебя и тосковал, бесконечно тосковал.
   Это мой отец. Пусть он не слишком благороден, не  столь  надежен,  но
все же это мой отец, и он спешил мне на помощь. И  не  бросил  умирающую
женщину.
   Я  протянула  ему  руку.  Мне   хотелось   заплакать,   обнять   его,
почувствовать еще раз узы крови.
   - Ты приехал ради меня, отец? - прошептала я.
   - О да. Да, - кивнул он и медленно  поднялся.  Никто  не  посмел  его
остановить. Он подошел ко мне, взял мою ладонь и погладил  Джорджа.  Тот
лизнул его руку. Отец улыбнулся:
   - Ты так и не выросла. Я все гадал, станешь ли ты высокой, как  я.  -
Он коснулся кончиками пальцев моих волос. - Невероятный цвет. Так  много
разных  оттенков,  переходящих  один  в  другой,  не  просто  рыжий  или
каштановый, как у меня.  Ты  прекрасна.  И,  насколько  я  теперь  вижу,
храбра. Стала изумительной женщиной.
   Лоренс не встал между  нами.  Только  презрительно  сжал  губы.  Отец
покачнулся. Я подвела его к кровати и помогла лечь.
   - Расскажи остальное, отец. Нам всем  грозит  опасность.  Ради  меня,
ради Джона объясни, что случилось дальше.
   - Я почти закончил, Андреа. Кэролайн уехала из Парижа и  вернулась  к
Линдхерсту. Она не хотела покидать меня. Но что  ей  оставалось  делать?
Она знала, что от родных помощи ждать  нечего.  Бедняжка  была  в  таком
отчаянии, что попыталась избавиться от нерожденного младенца, но  ничего
не получилось. Она написала мне и  сообщила,  что  Линдхерст  принял  ее
обратно.  В  следующем  послании  говорилось,  будто  он,   похоже,   не
подозревает о ее измене и о том, что ребенок не его. Несмотря на  грусть
потери, я испытал облегчение: Кэролайн была в безопасности, обрела покой
и счастье. Она так мечтала о ребенке. Нашем ребенке.  Потом  я  услышал,
что Линдхерст всем говорит  о  безумии  жены.  У  меня  не  осталось  ни
малейших сомнений в том, что ему известно все. Может, он  проведал  и  о
том, кто был ее любовником. Я уверен, после  рождения  девочки  он  убил
Кэролайн.
   - Я тоже так считаю, - кивнула я и услышала, как тихо охнул Джон.
   - Мне не слишком нравится, что  Джон  слышит  подобные  обвинения,  -
процедил Лоренс. - Кстати, они совершенно ни на чем не основаны. Что  же
до вашего дешевого романа с моей женой... едва она  призналась  в  своей
беременности, я  сразу  разгадал  правду.  После  этого  узнать  имя  ее
любовника было легче легкого. Ее  попытки  скрыть  случившееся,  солгать
лишь забавляли меня. Собственно говоря, я  ничуть  не  сомневался  в  ее
измене. Видите ли, от меня нельзя забеременеть -  я  бесплоден.  Поэтому
неверность Кэролайн была очевидна. Это ты бесчестный негодяй,  Джеймсон,
а не я.
   - Нет, сэр, - вмешался Джон, - это не просто беспочвенные обвинения.
   Он говорил так  невозмутимо,  с  такой  убежденностью,  что  в  самой
глубине моей души загорелся крохотный огонек надежды.
   - Я уже пришел к выводу, что  за  всеми  странными  случаями  в  доме
стоишь ты. Старуха с моим  мавританским  кинжалом,  терновая  ветка  под
седлом кобылки. Все эти покушения на Энди были неудачными,  но  достигли
определенной цели. Ты запугал нас. Меня  и  Энди.  Было  просто  некому,
кроме тебя, все это проделывать, только я боялся поверить. Не  мог  себя
заставить. Ведь ты мой дядя! Взял меня и  Томаса  к  себе  после  гибели
наших родителей. Несмотря на все наши споры, я верил, что дорог тебе. Но
ты разительно изменился. После того как убил бедняжку  Кэролайн,  верно?
За то, что была неверна тебе.
   - Надо же! - капризно проворчал Лоренс.  -  Я  так  старался!  И  был
уверен, что одурачил тебя, Джон. Я видел, как ты смотришь  на  нее,  как
ловишь каждое слово. А ты знал о том,  как  погибла  Кэролайн,  или  это
явилось для тебя сюрпризом? - обратился он к моему отцу.
   - Знал, - вздохнул отец. - С самого начала знал. Кэролайн  ухитрилась
тайком отправить  мне  письмо  незадолго  до  убийства.  Я  примчался  в
Девбридж-Мэнор, чтобы спасти ее, но опоздал. Мне рассказали, как  она  в
припадке безумия  спрыгнула  с  башни.  Поверил  ли  я  в  самоубийство?
Пытался. Но  все-таки  сомнения  оставались.  Бедняжка  Кэролайн,  какой
жестокий конец! А дочь... что я мог сделать, кроме как  молиться,  чтобы
вы не причинили ей зла?
   Лоренс счастливо рассмеялся, физиономия его оживилась.
   - Не задавались вопросом, дорогой, почему я позволил  девчонке  жить?
Плод незаконной связи потаскухи и распутника? Ну так  вот,  каждый  раз,
глядя на Джудит, я вспоминал ее жалкого  родителя  и  смаковал  мысли  о
мести