орошо, как Оуэн.
   - Тогда тебе стоит сказать ему это прямо сейчас. Он  так  беспокоится  за
тебя. И очень хочет видеть.  Прошу  тебя,  выпей  глоточек  теплого  молока,
которое специально для тебя принес Полгрейн, хорошо?  И  не  нужно  плакать,
дорогая.
   - Элис? - тихо окликнул Оуэн, осторожно  присаживаясь  рядом,  -  Ну  же,
любимая, пожалуйста, ты должна выпить теплого молока.
   Послышался легчайший шепот, в котором угадывалось лишь слово  "люблю".  А
потом ничего. Голова Элис слегка откинулась. Глаза закрылись.
   - Все кончено, - вздохнул доктор Трит,  осторожно  отстраняя  Кэролайн  и
Оуэна.
   - Нет! - Оуэн рванулся к постели и окаменел, глядя  на  Элис.  -  Нет,  -
повторил он, - нет, она такая милая и невинная... Боже, это несправедливо..,
несправедливо.
   - Оуэн, поцелуй ее на прощание. Отпусти ее душу, - всхлипнула Кэролайн.
   Но, пытаясь утешить Оуэна,  сама  она  ощущала,  как  внутри  с  пугающей
быстротой разливается  ледяной  холод,  словно  превращающий  ее  в  ледяную
статую.., потом перед глазами все завертелось, окружающий мир исчез,  и  она
погрузилась в благословенный мрак, погрузилась с радостью, желая,  чтобы  он
поскорее поглотил невыносимую боль и скрыл прекрасное юное лицо Элис,  такое
умиротворенное в смерти, такое красивое, такое неподвижно-безжизненное.
   Кэролайн никогда не носила траура и не намеревалась делать это сейчас.
   - Элис еще и пятнадцати не исполнилось.  Не  собираюсь  в  память  о  ней
надевать черное платье. Я буду в белом, потому что белый цвет так же чист  и
невинен, как сама Элис.
   И миссис Мейхью молча кивнула. Все женщины Маунт Хок тоже были  в  белом.
Викарий, мистер Пламберри, прибывший вместе с женой без приглашения, оглядел
собравшихся и объявил:
   - Так не полагается. Хотя Элис  была  недостойной  грешницей,  однако  мы
обязаны носить черное, чтобы показать, как чтим мы и любим Господа нашего, и
пусть даже покойница вела распутную жизнь,  наше  благоговение  перед  Богом
превыше уважения к усопшим.
   Кэролайн, не в состоянии найти подходящие слова, пристально уставилась на
викария.
   - Наверное, эти... - он небрежно взглянул на мисс Мэри Патрисию и Эвелин,
- подбили вас на такое. Ни капли  благочестия  в  грязных  шлюхах,  никакого
понятия о том, что праведно, а что нет. Они одурачили вас, миледи, заставили
забыть...
   Кулак Кэролайн с силой врезался в челюсть викария. Тот мешком свалился на
пол. Миссис Пламберри взвыла, рухнула на колени и завизжала:
   - Как вы посмели? Подумать только, мой муж, настоящий святой, унизился до
того,  что  приехал  сюда,  в  этот  вертеп,  и  все  ради  этой   маленькой
потаскухи...
   Кэролайн дрожала, но не от холода, а от ярости.
   - Триджигл, Полгрейн, - задыхаясь, велела она, - проводите чету Пламберри
из Маунт Хок, и поскорее.
   - Попробуйте  только  притронуться  ко  мне!  -  продолжала  вопить  жена
викария. - Жалкие... - Она визжала  так  громко,  что  теперь  почти  ничего
нельзя было понять.
   - Норт, спасибо за то, что отнес мистера Пламберри на диван, но не будешь
ли так добр швырнуть его на пол? - попросила Кэролайн.
   Норт немедленно исполнил просьбу жены, свалив викария, как груду  мусора,
у ног миссис Пламберри. Та, подскочив к окну, высунулась на  улицу  с  диким
криком:
   - Все вы заплатите за это! Мерзкие грешники! Взгляните только, стоят  тут
и пальцем не шевельнут, чтобы защитить моего дорогого мужа! Распутные твари,
разоделись в белое, словно язычники! Гореть вам за это в аду на веки вечные!
   Епископ Хортон из Труро,  к  счастью,  прибывший  вскоре,  после  отъезда
Пламберри, прочитал над могилой Элис слова, написанные  Кэролайн  и  Оуэном.
Его низкий, мягкий голос разносился над кладбищем, и даже самый  младший  из
детей мистера Думбартона, казалось, понимал все.
   - Элис пришлось бы по душе такое, - прошептал Оуэн. - Сам  епископ  Труро
приехал ради нее. Я всегда мечтал иметь голос, как у него.
   Утро выдалось облачное, ветреное, воздух был  сырым  и  холодным.  "Самый
подходящий день для  скорби",  -  думала  Кэролайн,  стоя  рядом  с  Нортом.
Костяшки пальцев ныли, и от этого на душе становилось легче!
   У могилы собралось почти пятьдесят человек. Элис бы  понравилось  и  это.
Она, вероятно, побагровела бы от смущения и, забыв все,  чему  выучилась  на
уроках мисс Мэри Патрисии, выпалила бы:
   - Ох, мисс Кэролайн, да взгляните вы только  на  этих  щеголей!  Разодеты
как! Вот здорово, мисс Кэролайн, правда?
   Кэролайн не чувствовала катившихся по лицу слез  и  поняла,  что  плачет,
лишь ощутив на губах их вкус и поняв, что Норт осторожно вытирает ей щеки.

Глава 35

   Только дня через три  Кэролайн  наконец  заметила,  что  за  ней  ведется
слежка. Она  поехала  в  Гунбелл  к  портнихе  за  маленькими  одеяльцами  и
пеленками для малышей и, выйдя на улицу, случайно заметила соглядатая.
   Кэролайн быстро скользнула в  проулок  между  домами  и  стала  ждать.  И
действительно, не прошло и двух минут, как она увидела чью-то длинную  тень.
Кэролайн с оглушительно бьющимся сердцем выхватила  из  кармана  пистолет  и
взвела курок, не испытывая при этом ни малейшего страха.  Дьявол  бы  побрал
негодяя!
   Тимми, горничная, едва не свалился от страха, когда миледи  схватила  его
за руку, повернула лицом к себе и, сунув под нос пистолет, заорала:
   - Что ты здесь делаешь?! И почему?.. -  Но  тут  же  осеклась,  глядя  на
перепуганного мальчишку, замершего с  неприлично  открытым  ртом.  -  Тимми,
почему ты повсюду за мной ходишь?
   - Э-э-э...миледи, да у  меня  все  кишки  от  страха  свело!  Пожалуйста,
уберите вашу хлопушку!
   - Что? О, прости, что испугала тебя.
   - Да, и притом набросились с моей же собственной хлопушкой.., то есть она
была моей, пока вы не отобрали.
   Кэролайн сунула пистолет обратно в карман коричневого  плаща  из  толстой
шерсти.
   -  Отвечай  же,  почему  ты  за  мной  следишь?  О  небо,   я   даже   не
представляла... Ты моя тень, моя защита. Это его милость тебя  приставил  ко
мне, верно?
   - Да, и теперь, думаю, не стоит прятаться после того, как вы меня сцапали
честно и справедливо.
   - Прекрасно. Ты что-нибудь знаешь о том, кто пытался убить меня? Помнишь,
когда мы вернулись к ограде, проволока исчезла. Ты слышал  вообще  что-то  о
проволоке, Тимми, хоть что-нибудь?
   - Ни словечка, мэм, прошу прощения, и именно это,  если  так  выразиться,
сводит милорда с ума. Если, как он думает, именно старик Кум прикончил  всех
этих леди, тогда кто же пытается отправить вас на тот свет?
   - Твой выбор слов оставляет желать лучшего, Тимми, - вздохнула она.
   - Знаете, ваша милость, Флеш Сэвори и кэп Карстейрс тоже не могут взять в
толк, кто делает все эти ужасные вещи.
   А его милость граф Чейз! Вот уж у кого голова варит, но и  он  ничего  не
понимает!
   Кэролайн снова вздохнула:
   - Знаю, и даже Дачесс недоумевает, а это о многом говорит. Ну  а  теперь,
раз уж ты здесь, поможешь нести свертки.
   Тимми с ужасом взглянул на хозяйку.
   - Все кончено, Тимми, ты проиграл, я поймала тебя с поличным, ты сам  это
говорил.
   - Нет, мам, я сказал "честно и справедливо".
   - Пойдем, Тимми.
   Этим вечером к ужину собрались только четверо -  Найтингейлы  и  Уиндемы.
Мисс Мэри Патрисия, Эвелин и Оуэн возились с детьми наверху. Крошка Оуэн  ел
за троих, и, если верить горничным, Триджигл даже заметил  со  вздохом,  что
легкие у маленького чертенка  просто  превосходные.  Кэролайн  рассказала  о
горничной Тимми, и Норт, улыбнувшись, покачал головой и выругался:
   - Гром и молния! Жаль, что ты заметила его, Кэролайн!
   Он маленький, но чертовски проворный. Слишком уж у тебя острое зрение!
   - Конечно, мне нравится идея иметь двенадцатилетнего  телохранителя,  но,
возможно, ему лучше просто повсюду сопровождать меня?
   - Нет, - возразила Дачесс, - дело не в этом. Вы можете подвергнуть  Томми
опасности только тем, что окажетесь  с  ним  рядом.  Пусть  лучше  он  будет
повсюду незамеченным следовать за  вами,  и  если  кто-то  снова  попытается
причинить вам зло, мальчик сможет вовремя оказаться на месте.
   Кэролайн вздохнула так же глубоко, как Триджигл, разбуженный посреди ночи
воплями Крошки Оуэна, требовавшего молока. Эвелин и мисс  Мэри  Патрисия  по
очереди кормили его, и обе считали, что малыш -  настоящий  обжора.  Правда,
при этом они осыпали поцелуями круглую белокурую головенку.
   "Благодарение Богу, - думала Кэролайн, - твой сын, Элис, вырастет большим
и сильным, и если это будет  зависеть  от  меня,  его  никто  и  никогда  не
обидит".
   Она тряхнула головой, чтобы подавить непрошеные слезы, всегда наполнявшие
глаза при мысли о несчастной девочке и ее малыше.
   - Кстати, - заметил Норт, -  сегодня  приезжал  доктор  Трит  и  попросил
оставить его наедине с  Кэролайн,  а  меня  и  Бесс  выпроводил  в  коридор.
Надеюсь, дорогая, он сказал, что  твои  скитания  по  окрестностям  в  таком
состоянии крайне вредны?
   Кэролайн пыталась улыбнуться, хотя это оказалось ужасно трудно.
   - Да, он велел мне  больше  отдыхать,  но,  милый,  столько  всего  нужно
сделать! Я написала письмо в Лондон тому человеку, о котором говорил Маркус.
Надеюсь, он сможет приехать и отреставрировать  женские  портреты.  Мне  так
хотелось бы этого!
   - По крайней мере на рамах не осталось ни пятнышка,  -  вставил  граф.  -
Дачесс рассказала, как вы отмыли их до блеска.
   - Да, и мне очень хотелось бы,  чтобы  реставратор  приехал  сразу  после
Рождества.
   - Осталось две недели, - задумчиво  произнесла  Дачесс,  кладя  вилку  на
тарелку с запеченными грушами. - Маркус и я решили  пока  остаться  в  Маунт
Хок, а за четыре  дня  до  Рождества  вернемся  в  Йоркшир,  чтобы  провести
праздники с семьей. А в начале января снова приедем сюда и  останемся,  пока
тайна не будет раскрыта.
   - О нет, Дачесс! - покачал головой Норт. -  В  тот  день  вы  тоже  могли
упасть с лошади. Я этого не допущу. Маркус, увези ее в  Лондон  или  в  Чейз
Парк и держи там, пока все не кончится. Не хочу, чтобы  вы  появились  здесь
после Рождества. Кроме  того,  -  добавил  он,  видя  решительно  выдвинутый
подбородок графа, - может пройти много месяцев, прежде чем все станет  ясно.
И хотя, поверьте, я был рад повидаться с вами, должен сказать,  что  немного
устал от вашего общества, и даже короткой передышки  на  Рождество  вряд  ли
будет достаточно. Это правда, я не лгу. Верно, Кэролайн?
   - Конечно, - поспешно заверила она. - Вы наскучили мне до смерти, я  едва
не засыпаю в вашей компании и хотела бы оказаться в сотне миль от вас.
   - Не стоит заходить так далеко, - упрекнул Норт жену. - И, кроме того, ты
просто издеваешься надо мной!
   Какая жалость, что их разделяет десять футов, что  она  сидит  на  другом
конце стола! Каролайн больше всего в эту минуту хотелось сидеть  у  него  на
коленях, ощущать, как ладонь Норта скользит по ноге, все выше, выше, до края
чулка, по бедру.., она в  этот  момент  легко  прикусывает  мочку  его  уха,
обводит языком подбородок, целует в губы.., желая.., желая...
   - Нет, Норт, - сказала она вслух. - все дело в  том,  что  ты  просто  не
знаешь своих друзей. Они вернутся после Рождества и  не  тронутся  с  места,
пока все не откроется. А это означает, что мы  должны  узнать,  кто  натянул
проволоку, иначе они останутся с нами навсегда, и в этом случае  жизнь  наша
превратится в настоящий кошмар.
   Норт, пробормотав проклятие, велел Триджиглу:
   - Я бы не прочь выпить портвейна. Принеси бутылку. И  хотел  к  тому  же,
чтобы леди удалились, а я и граф, наконец-то оставшись одни, могли  допиться
до такого состояния, что мирно  проведем  ночь  на  вот  этом  обюссоновском
ковре. Кэролайн рассмеялась, и на мгновение лучик радости согрел ее  сердце,
но непрошеные воспоминания тут же нахлынули волной, и смех замер на губах.
   - Я понимаю, - шепнул Норт и заговорил о чем-то с графом.
   Кэролайн, поднявшись, предложила:
   - Дачесс, может, нам стоит отправиться в гостиную и тоже  провести  время
за бутылкой портвейна? Там тоже достаточно большой ковер.
   - Не смей, Дачесс! - завопил граф, вскакивая из-за стола. -  Я  запрещаю!
Мне некогда развлекать тебя, а без этого ты в жизни не опьянеешь!
   -  Говорила  же,  он  настоящий  душка,  -  заметила  Дачесс  подруге  и,
обернувшись к разъяренному мужу, промурлыкала:
   - Попытайся не слишком утомить Норта своей  болтовней,  милый,  иначе  он
просто вышвырнет нас из Маунт Хок, и немедленно.

***

   Все до единого обитатели Маунт Хок, включая  старого  Па-Ду,  потерявшего
зубы и почти глухого, спорили, вопили, обменивались тычками, оскорбляли друг
друга и прекрасно  проводили  время,  прежде  чем  наконец  выбрали  большое
полено,  которое  обычно  сжигали  в  святки,  и  на  двух   серых   лошадях
торжественно повезли в замок, где ему предстояло тлеть в огромном камине  до
второго дня Рождества. Полгрейн приготовил восхитительно вкусный  глинтвейн,
все желали Норту счастливого Рождества, и прошло немало времени, прежде  чем
он наконец зажег полено.
   Веселье, однако, таило в себе  немало  горечи,  а  женщины  прослезились,
когда Крошка Оуэн помахал  крохотными  кулачками  мисс  Мэри  Патрисии,  чья
очередь была его кормить, и требовательно завопил.
   Если Кэролайн и удивлялась тому, что куда бы она  ни  пошла,  даже  когда
собиралась полюбоваться мхом, растущим  в  трещинах  скал,  рядом  неизменно
оказывалось не меньше трех  человек,  вслух  она  ничего  не  говорила.  Все
заботились о ней, и это  было  чудесно.  Кэролайн  быстро  уставала,  но  по
крайней мере тошнота прошла. Позже, ночью,  когда  она  сидела  у  Норта  на
коленях перед камином, он заметил:
   - Твои груди увеличились. Болят?
   - Нет, - заверила она, целуя Норта.
   - Не лги, Кэролайн. Доктор Трит  сказал,  что...  -  Кэролайн  отпрянула,
смущенная до такой степени, что начала заикаться:
   - Ты говорил с доктором Тритом о моих..?
   -  Да,  и  не  будь  глупенькой.  Он  просто  предупредил,  чтобы  я  был
осторожнее,  когда  прикасаюсь  к  тебе.  Совсем,  как  Рафаэл  и   Виктория
Карстейрс.
   Кэролайн, закрыв глаза, припала к плечу мужа:
   - Просто не могу поверить! Это ужасно! О Господи!
   - Я также  спросил  у  него,  когда  твой  живот  начнет  округляться,  -
рассмеялся Норт. - Он сказал, что у каждой женщины это бывает  по-разному  и
что я смогу любить тебя до четырнадцатого апреля. Что ты об этом думаешь?
   Кэролайн впилась зубами в его подбородок и ласково зализала место укуса.
   - Думаю, что лучше нам не терять времени. Я хочу, чтобы к  тому  времени,
когда тебе придется держать себе в руках..,  у  тебя  остались  великолепные
воспоминания.
   И Норт от всей души согласился с этим.

***

   Кэролайн направилась в спальню, чтобы привести в порядок  волосы.  Она  и
Дачесс только что вернулись с прогулки. Правда, щеки Кэролайн  разрумянились
от холодного ветра, и чувствовала она себя превосходно. Что-то напевая,  она
взяла щетку, и в этот момент взгляд ее упал на сложенную записку, подсунутую
под шкатулку с драгоценностями. Кэролайн нахмурилась и взяла в руки  листок.
Похолодев от ужаса, она снова и снова перечитывала эти несколько строчек:
   "Ты считаешь, что находишься в безопасности и под защитой? Не обольщайся,
ведь моя записка здесь, не так ли? Ты такая же шлюха,  что  и  остальные,  и
умрешь, как они, как умерла твоя тетка".
   Кэролайн снова сложила записку, сунула в  карман  и  медленно  спустилась
вниз. Норт  в  библиотеке,  вместе  с  мистером  Броганом  в  последний  раз
просматривал документы,  касающиеся  наследства  Кэролайн.  Случайно  подняв
голову, он увидел стоящую на пороге жену: неподвижную,  смертельно  бледную.
Норт извинился перед поверенным, быстро встал и, взяв Кэролайн за руку, увел
из библиотеки.
   - Что случилось, Кэролайн? Ты заболела? Что происходит?
   Она молча отдала ему записку.

***

   Настал  день  Рождества.  Трое  малышей  возились  на   большом   одеяле,
разостланном перед камином в гостиной. Буфет ломился под  тяжестью  огромной
пуншевой чаши с глинтвейном, необъятного серебряного  подноса  с  пирожными,
конфетами и бисквитами. Кэролайн и Норт раздавали подарки  обитателям  Маунт
Хок. Вероятно, в эту минуту, Дачесс и Маркус делали то же самое в Чейз Парк.
Они уехали четыре дня назад, и Кэролайн постоянно ловила себя  на  том,  что
обращается к Дачессс, но тут же понимала, что ее здесь нет.  Кэролайн  очень
недоставало друзей, но в то же время она  обнаружила,  как  рада  тому,  что
может гораздо больше времени проводить с мужем.
   Широко улыбнувшись, она вручила Полгрейну часы, изготовленные в  Бельгии,
с его инициалами, выгравированными золотом на крышке. Прекрасная вещь, и она
не была уверена, что  повар  заслужил  такой  подарок.  Немного  раньше  был
устроен грандиозный праздник: мистер Питри привез всех слуг Скриледжи Холл и
шахтеров в Маунт Хок. Полгрейн был в своей стихни. Он нанял шесть помощников
и  безжалостно  терроризировал  их,  сильно  напоминая  своими  манерами   и
язвительностью   мистера   Ффолкса,   но   зато   результат   был   поистине
восхитительным: даже миссис Трибо выразила вслух свое одобрение и всего один
раз выругала за обжорство Дамплинг, судомойку из  Скриледжи  Холл.  Кэролайн
подала Эвелин и мисс Мэри Патрисии прямоугольные сверточки:
   - Счастливого Рождества, - шепнула она, расцеловав обеих.
   Все с любопытством уставились на девушек. Мисс  Мэри  Патрисия  осторожно
развернула бумагу, скатала ленту и открыла  маленькую  деревянную  шкатулку.
Внутри оказался ключ. Гувернантка непонимающе посмотрела на Кэролайн. Эвелин
подняла в воздух такой же ключ на черной бархотке.
   - Это ваши ключи к входным дверям  Скриледжи  Холл,  -  пояснил  Норт.  -
Кэролайн и я просили бы вас, мисс Мэри Патрисия, стать  директрисой  убежища
для беременных молодых женщин, оказавшихся в безвыходном положении.  А  вас,
Эвелин, мы просили бы приглядеть за детьми и  во  всем  помогать  мисс  Мэри
Патрисии, а также подыскать работу для женщин после того, как они родят.
   - Там столько дел, - добавила Кэролайн. - Но, думаю, мы втроем справимся.
Что скажете, мисс Мэри Патрисия?
   Та молча уставилась сначала на ключ, затем на Норта и Кэролайн.
   - Думаю, Элинор Пенроуз очень гордилась бы вами, мисс Кэролайн.
   - О черт, - выпалила Эвелин и оглушительно рассмеялась, и закружилась  по
комнате, разбудив Крошку Оуэна, который тут же решил, что  пора  обедать,  и
громко завопил.
   - Чудесно! Просто чудесно! О мисс Кэролайн, и вы,  милорд,  поверьте,  мы
сделаем  Скриледжи  Холл  лучшим  местом  на  земле!  Мисс   Мэри   Патрисия
позаботится, чтобы они правильно говорили по-английски,  а  я  присмотрю  за
тем, чтобы у всех была еда и хорошая одежда и все были здоровы и счастливы.
   И  тут  Эвелин  внезапно  остановилась,  взглянула  на  покрасневшего  от
негодования Крошку Оуэна и залилась слезами:
   -  Царица  небесная,  как  бы  я  хотела,  чтобы  Элис  была  здесь!  Она
присмотрела бы за малышами. Элис так любила Норта-младшего и малышку Элинор!
Подумать только, она никогда не увидит, как растет ее сын! Ужасная,  ужасная
несправедливость!
   - Но Крошка Оуэн узнает, какой  прекрасной  женщиной  была  его  мать!  -
воскликнул Норт.
   - Да, ее английский с каждым днем становился все лучше, - вздохнула  мисс
Мэри Патрисия. - Она так гордилась, когда могла  сказать  целое  предложение
без единой ошибки!
   Эвелин, не стесняясь людей, вытерла ладонью глаза:
   - Нет, сегодня счастливый день.  Элис  хотела,  чтобы  мы  радовались,  а
вместо этого все плачут и грустят.
   Наклонившись, она подхватила Крошку Оуэна.
   - Пойду-ка я покормлю маленького господина, прежде чем от его  криков  из
стен дома начнут вылетать кирпичи!
   Оуэн, взглянув на Эвелин, гладившую малыша по спинке, объявил:
   - Сегодня Рождество, а в такой день полагается смеяться и есть с утра  до
вечер