чувствовала себя теперь зависимой от него, его рта, от того
дикого наслаждения, которое испытала.
   Перед глазами все плыло. Марк, видя ее состояние, дал ей передохнуть.  Он
чуть отстранился, наблюдая, как постепенно она приходит в себя.
   Ее расслабленное, беспомощное тело еще больше возбуждало его. Не в  силах
более  сдерживаться,  Марк  вошел  в  нее.  Нежным  поцелуем   он   заглушил
сорвавшийся с ее губ стон.
   Дукесса видела его дикое напряжение. Желая только одного - чтобы он был в
ней как можно дольше, она лежала почти не двигаясь.
   Все, что происходило сейчас между ними, казалось чем-то невозможным.  Она
не хотела выпускать его из своего лона  и  боялась  возвращения  в  реальный
мир...

Глава 14

   Все кончилось. Дукесса ощутила пустоту внутри себя. Марк молча,  даже  не
посмотрев на нее, встал с постели, причинив ей  этим  острую  боль.  Дукесса
вновь почувствовала отчуждение. Неужели возможно столь  быстрое  охлаждение!
Ведь  всего  несколько  минут  назад   в   глазах   Марка   была   нежность,
чувственность, теплота. Почему же он вновь заставляет ее страдать?!
   Медленно, очень медленно она натянула  простыню  до  подбородка,  стыдясь
своего недавнего исступления, необузданной страсти.
   - Проклятие, - сказал вдруг он. Теперь одно лишь  недоумение  сквозило  в
его глазах. Она вздрогнула как от удара.
   - Ты.., ты проклинаешь меня? После всего, что было? Почему? Что я сделала
не так?
   Его глаза сузились.
   - Я не должен был допускать этого.
   Она слышала нотки отвращения и презрения в его голосе. О  Боже,  ведь  ей
тоже было бесконечно стыдно за все, что между ними случилось! Но она уже  не
была той робкой безответной девочкой, чувствовавшей себя связанной по  рукам
и ногам. Заставляя свой голос звучать уверенно и спокойно, она произнесла.
   - Что ты не должен был допускать? Ты не хотел оставаться со мной?
   Он пожал плечами, поднимая свой халат.
   - О, я очень хотел остаться с тобой, моя Дукесса, от этого и случился мой
провал. Но больше этого не будет. В следующий раз я заставлю себя  поступить
так, как должен.
   - Не понимаю, о чем ты говоришь, Марк?
   - Увидишь, - усмехнулся он. - Несомненно,  ты  увидишь  это  раньше,  чем
закончится эта проклятая ночь.
   Дукесса не представляла, что ей надо ожидать. Возможно,  новых  приступов
его ненависти и замкнутости. Ей трудно было вообразить, какие еще  испытания
он может изобрести для нее Она не могла проникнуть в его мысли так,  как  он
проникал в ее тело, и чувствовала себя каким-то  бессмысленным  придатком  к
нему - его жена, наиболее доступный  и  удобный  инструмент  для  достижения
мужского  удовлетворения,  не  больше,  и  далеко  не  столь  желанная,  как
какие-нибудь Лизетт с Селестой или будущие его любовницы, пока еще  безликие
и бесформенные. Не в силах вынести всего этого, она отвернулась от него.
   Марк продолжал смотреть на  нее,  постепенно  успокаиваясь.  Ни  с  одной
женщиной он не испытывал  такого  безудержного  взрыва  страсти  Невозможно,
бессмыслица! Неужели это она  была  столь  безудержной  и  раскрепощенной  в
удовлетворении своей похоти? Куда же делись ее высокомерие  и  замкнутость?!
Ему хотелось разорвать ее  на  куски,  когда  проникал  в  нее,  побуждаемый
сумасшедшими движениями ее бедер и  сладострастными  вскриками.  Он  потерял
контроль над собой, она заставила его участвовать в  ее  наслаждении,  тогда
как ему достаточно было своего. Нет.., он желал, но не был  готов  к  этому,
надеясь получить лишь обычное расслабление. Что ж, она приятно удивила  его,
но теперь все, хватит, он не желает быть одураченным ею и ее отцом...
   - Это настоящий сюрприз для меня, Дукесса. Ты не только покорно принимала
меня без всяких криков и жалоб, но и... Хотя нет, вскрики были,  но  другие,
полные наслаждения и страсти. - На самом деле он хотел бы сказать,  что  она
позволяла себе вопли,  которые  могли  принадлежать  лишь  самой  похотливой
самке.
   Она лежала отвернувшись, зажав рот рукой, чтобы с  уст  не  сорвалось  ни
одного слова.
   - Ты была полна желания, вожделела меня больше самой изощренной  шлюхи...
- Он прервался и продолжил затем в более спокойной манере -  Прости,  забудь
то, что я сказал, я не должен был применять такое  сравнение.  Но  я  хорошо
знаю  женщин  и  способен  отличить,  когда   они   действительно   получают
наслаждение, а когда - притворяются. Ты не притворялась. Это очевидно.
   Слезы катились из ее глаз, она ощущала их соленый вкус. Если бы он только
был в состоянии понять, насколько оскорблял ее  этими  словами.  Она  готова
была умереть от безнадежности и отчаяния.
   - Мне не понравилось это, Дукесса. Я  не  выношу  сюрпризов  и  не  люблю
терять контроль над собой. Ты ведь  этого  добивалась  от  меня  -  чтобы  я
потерял  контроль  и  наградил  тебя  сыном,  наследником  этого  проклятого
графского дома и твоего отца, который дал тебе  все,  что  ты  только  могла
пожелать? Это и был твой целенаправленный удар? Ты сумела искусно  подогреть
себя. Но я не позволю, чтобы твой  замысел  осуществился.  Больше  этого  не
случится, тебе не удастся захватить меня врасплох. Ладно, хватит!
   Услышав, как за ним захлопнулась дверь, она села  в  постели  и  потушила
свечи на стоящем рядом столике. Оставался еще зажженным канделябр на комоде,
и она встала. Его семя потекло из нее,  заставив  остановиться  на  какой-то
момент. Ей пришлось вымыть себя, прежде чем затушить канделябр.
   Дукесса долго не могла уснуть, ворочаясь в постели.

***

   Когда она проснулась, солнце  уже  вовсю  освещало  спальню.  Дукесса  не
помнила, как уснула, мысли и тело еще были во власти любовной неги.
   - Доброе утро!
   Она медленно повернулась. Марк сидел на краю постели, уже в  костюме  для
верховой езды и черных глянцевых сапогах. Сладкая истома тут же оставила ее.
Ах, она бы  предпочла  пребывать  в  своей  полудреме,  наполненной  нежными
видениями, продолжая  хранить  воспоминания  о  его  обжигающих  поцелуях  и
прикосновениях! Зачем он пришел? Зачем он сидит  здесь  перед  ней  -  такой
далекий, по-утреннему бодрый и свежий?! Она  снова  ощутила  себя  глупой  и
беспомощной, одураченной и презренной.  Какие  новые  грубости  придется  ей
теперь выслушивать от него?
   - Ты хорошо спала?
   Она кивнула.
   - Да, пожалуй.
   - Если женщина общается с  опытным  мужчиной,  то  у  нее  всегда  бывает
хороший сон.
   - И наоборот, не так ли? Он нахмурился.
   - Да, и наоборот. В самом деле я спал очень хорошо.  Разумеется,  мужчине
гораздо легче получить удовлетворение, чем женщине, и все же... Этой ночью я
ни разу не просыпался, будь это иначе, я бы вернулся к тебе.
   Он погрузился в молчание, вынашивая в себе новые слова.
   - Ты удивила меня.
   Она ждала. Ей так хотелось услышать, что он получил  наслаждение  с  ней,
что хочет быть с ней снова и что он наговорил ей  много  глупостей  минувшей
ночью.
   -  Да,  это  был  подлинный  сюрприз.  Как  ты  неистовствовала,  получая
наслаждение от моих губ! Потом, когда я вошел в тебя, ты  так  подскакивала,
что я боялся отлететь по прямой траектории в другой конец комнаты.
   Он не имеет права так цинично говорить об этом, думала  она.  По  крайней
мере не теперь, при этом чистом, солнечном свете. Ведь он не  кто-нибудь,  а
Марк Уиндем, ее муж.
   - Ощущение было совершенно новым для меня. Я никогда не предполагала, что
смогу испытать подобное. Что поделать! Извини за излишнее беспокойство.
   - Ну нет, я уверен, что если бы ты захотела, то  сумела  бы  держаться  и
по-другому.  Ты  вполне  могла  получить  удовлетворение,  оставаясь   более
спокойной. Но что-то заставило тебя вести себя  именно  таким  образом.  Мне
кажется, я правильно определил причину твоего поведения прошедшей ночью.
   - Не понимаю, почему тебя привело в такое изумление мое поведение,  Марк,
- проговорила она свистящим шепотом. - Я вела себя,  как  изощренная  шлюха.
Что же  тут  такого?  Разве  я  не  дочь  своей  матери-содержанки,  которая
удерживала при себе твоего дядю в течение двадцати лет? А  моя  куртизанская
сорочка, так не понравившаяся тебе, по-моему, ясно говорит о моих  вкусах  и
склонностях. Что можно ожидать от бастарда, кроме необузданного  вожделения,
похоти или даже разврата?
   - Послушай, мне вовсе не нравится, как ты ведешь себя и что говоришь. Все
это будто списано с какой-то мелодрамы. Тебе не идет этот стиль.
   Дукесса  лишь   презрительно   усмехнулась.   Все,   что   она   сказала,
соответствовало действительности, и он не мог этого отрицать. Он поднялся  и
заходил по спальне. Она заметила, что в руках у него  хлыст  для  лошади,  в
раздражении он даже стегнул им себя по правой ноге.
   - Этот наглый Спирс слонялся по моей комнате целое утро, ходил возле меня
кругами, в результате чего и разбудил. Я  постоянно  слышал  его  дыхание  и
представлял  во  сне  его  двуличное  ханжеское  лицо  с  глазами   викария,
смотрящего на великого грешника.
   Она не отвечала.
   - Молчишь? Разумеется, как всегда. Правильно.  Так  по  крайней  мере  не
рискуешь ошибиться: чем больше молчишь, тем скорее сойдешь  за  умника.  Так
вот, Спирс, конечно, знает, что я был в твоей постели, и не сомневается, что
я вытворял всякие омерзительные вещи с твоей возвышенной особой. Он выглядел
весьма встревоженным. Несомненно, Баджи уже  ожидал  его  с  другой  стороны
двери для  получения  полного  отчета.  Слышала  бы  ты,  каким  благородным
господским тоном он приказал подать ванну для моего сиятельства, после  чего
тут же отправился  к  Баджи  -  этому  упрямому  дураку.  Он  слегка  ударял
свернутым хлыстом по руке.
   - Может быть, мне следовало рассказать ему о твоих вскриках и  судорогах,
о том, как ты цеплялась за меня, словно обезумевшая мартовская  кошка?  Нет,
полагаю, это было бы излишним. Пусть он останется со своей  дурацкой  верой,
что ты воплощенная Мадонна на этой грешной земле.  Ты  по-прежнему  молчишь.
Что  ж,  продолжай  и  дальше  в  том  же  духе.  Ничего   страшного.   Твоя
красноволосая служанка ошиблась. Ты не нуждаешься ни в  каких  натяжках.  Ты
прекрасная чертовка с еще спутанными на голове  черными  волосами.  Помнишь,
как я насыщал твое ненасытное лоно, а  ты  подхватывала  меня?  -  Он  вдруг
прикоснулся к ее лицу, слегка приподнимая его и поворачивая к свету.  -  Был
ли я груб с тобой? У тебя до сих пор красный, распухший рот. Возможно,  надо
было остаться с тобой до утра. Думаю, у меня хватило бы сил довести тебя  до
изнеможения. Тебя бы теперь тошнило от собственной ненасытности.
   Она спокойно посмотрела в его голубые глаза.
   - Возможно, и нет.
   Он передернулся, глядя на ее приоткрытый рот в нерешительности, не  зная,
впиться ли в эти распухшие грешные губы или уйти. Наконец он пересилил  свое
вожделение и, оставив в покое ее лицо, отвернулся.
   - Мы это еще увидим, позже.
   Марк ушел, а она осталась одна  гадать,  что  же  он  в  действительности
думает про нее. Возможно, Марк и был слегка удивлен ее поведением, но как он
мог предполагать, что она навеки останется закостеневшей в своей невинности?
   Вошла Мэгги, без сомнения,  присланная  Марком,  и  вскоре  Дукесса  была
выкупана,  надушена,  напудрена  и  одета  в  скромное  утреннее  платье  из
бумажного муслина с двумя крупными воланами на подоле. На  лодыжках,  поверх
тончайших белых чулок, были завязаны белые бантики туфель. Особое очарование
этому наивному наряду придавали крохотные пуговки на манжетах платья. Этакое
благовоспитанное платьице юной особы для классных занятий.
   Вздохнув, она  потянула  вниз  лиф  платья,  но,  как  ни  старалась,  ее
очаровательная ложбинка в начале груди все равно оставалась прикрытой.
   Тут же вмешалась Мэгги:
   - Что ты делаешь, Дукесса? Не стоит рвать кружева  на  своем  хорошеньком
платьице. Ах, все понятно, ты хочешь постоянно  обольщать  его  сиятельство!
Да, у тебя, конечно, очень миленькая ложбинка и достаточно глубокая, но ведь
ты имеешь и другие достоинства.
   Дукесса нервно рассмеялась, так что Мэгги даже остановилась на мгновение,
но тут же пришла в себя и быстро продолжила:
   - Теперь тебе нужна моя помощь. Длинные волосы снова в моде.  Всем  ясно,
что ничтожные общипанные стрижки не могут украшать голову  леди.  Ты  можешь
оставить косу на затылке, но давай выпустим из  нее  и  завьем  два  длинных
локона по бокам так, чтобы они доходили до плеч. Мне не нравятся твои мелкие
глупые завитушки возле ушей. Возможно, они бы  неплохо  смотрелись  с  моими
рыжими волосами, но тебе они совсем не идут. И ты  не  должна  беспокоиться,
что он не обращает внимания на другие  твои  достоинства.  Джентльмены  лишь
делают вид, что ничего не замечают,  так  уж  им  положено  делать.  Это  из
вредности; но на самом деле они видят все.
   Дукесса почувствовала усталость от трескотни Мэгги.
   - Я все поняла, Мэгги, - уловив в  ее  монологе  паузу,  сказала  она.  -
Спасибо. Ты можешь быть свободна.
   Сверкнув на нее глазами, Мэгги принялась взбивать свои красные  кудряшки,
торчавшие и без того в разные стороны.
   - Да, теперь вы  готовы  к  завтраку  и  можете  спуститься  вниз.  Баджи
поджидал ее за столом в небольшой круглой комнате, залитой лучами солнечного
света. Огромные окна выходили на восточную сторону, и  солнце  бывало  здесь
только по утрам. Стол был недостаточно велик для того, чтобы  за  ним  могли
разместиться еще и нежданные родственники, нахлынувшие в Чейз. Очевидно, они
завтракают в столовой,  решила  она.  Слава  Богу,  можно  отдохнуть  одной,
спокойно глядя через окно в парк на дубы, клены и липы, на  короткие,  ровно
подстриженные кусты возле конюшни.
   - Ты слишком бледная и  худая,  Дукесса!  Пожалуйста,  поешь  овсянку,  я
приготовил ее по особому рецепту.
   Она позволила ему усадить себя и с отвращением взглянула на овсяную кашу.
   - Я ненавижу овсянку, Баджи! И я вовсе  не  худа.  Виновато  это  наивное
детское платье, в нем я кажусь тебе несчастной девочкой.
   Он нахмурился.
   - Как я мог забыть! Ты ненавидела ее еще в детстве.  Отлично.  Ешь  тогда
горячие сладкие лепешки.  Поверь  мне,  ты  выглядишь  прекрасно  и  в  этом
девичьем наряде. Желаешь немного почек?
   - Нет, спасибо. Неужели миссис Гузбери допустила тебя на кухню?
   - Я надеюсь, что его сиятельство попросит миссис Гузбери взять  отпуск  с
сегодняшнего утра. В доме есть еще два повара, они будут  готовить  по  моим
рецептам. Я вовсе не горю желанием делать все сам. Я сказал его сиятельству,
что прежде всего я твой камердинер и лишь потом повар. У твоего  мужа  сразу
появилось обычное упрямое выражение  лица,  а  я  намекнул,  что  он  должен
сдерживать свой характер. Ты такая нежная.., его  сиятельство  должен  мягче
обращаться с тобой!..
   - Лепешки великолепны, Баджи. Но разве ты не знаешь, что его  сиятельство
всегда делает лишь то, что ему нравится. Вряд ли его можно изменить.
   - Разумеется.  Теперь,  когда  ты  уже  откусила,  получше  прожуй  кусок
лепешки. Если его сиятельство зайдет слишком далеко, мы со  Спирсом  сделаем
все, чтобы повлиять на него. Ладно. Теперь  расскажи  мне,  что  между  вами
случилось.
   - Знаешь, пожалуй, я не смогу, Баджи. Все это касается  лишь  нас  двоих,
меня и его сиятельства.
   - Он не сделал тебе ничего плохого? Скажи хоть это.
   - Нет, скорее, наоборот.
   - Ах, это звучит очень странно! Возможно ли это? Гм.., я должен  подумать
о твоих словах. Мой Бог, да ты, кажется, покраснела.  Ты,  Дукесса,  умевшая
окатить таким холодным взглядом, что бородавки соскакивали с лица?
   - Баджи, это правда. Ты всегда был мне ближе отца, но сейчас ты приводишь
меня в смущение. И я вовсе не холодна.
   - Да, теперь я вижу, что поставил тебя в несколько неудобное положение. Я
скажу Спирсу, чтобы  он  не  слишком  беспокоился.  Но  скажи,  Дукесса,  не
позволил ли себе Марк что-либо недостойное джентльмена?
   -  Понятия  не  имею,  -  сказала  она,  и  в  глазах  ее  вдруг  заиграл
неподдельный интерес. Она задумалась над тем, что это  такое  может  быть  -
недостойное джентльмена? Возможно, и она вела  себя  не  так,  как  положено
леди. Она действовала распущенно, как куртизанка. Неужели ею она и  была  по
своему складу? Как ей определить это и как следует вести себя в  дальнейшем?
Она посматривала на Баджи, зная, что никогда не сможет спросить его об этом.
Так же, как и тетушку Гвент. Возможно, леди не  имеет  права  погружаться  в
пучину наслаждения? Даже со своим мужем? Возможно, Марк должен был  целовать
ее лишь в губы, а не... Вероятно, ему следовало быстро и спокойно  исполнить
свои супружеские обязанности и безмятежно заснуть рядом с ней? Слишком много
вопросов.
   - Дукесса, милая, очнись, нам с тобой надо обсудить меню на  всю  неделю.
Мне не терпится приготовить несколько французских блюд. Что скажешь  о  филе
форели в горшочке с соусом из каперсов? - прервал ее мысли Баджи.
   - Ах да... Форель с каперсами.
   - И я бы не хотел забыть о брюссельской капусте.
   - Ах нет, она не идет ни в какое сравнение с картофелем. Он усмехнулся.
   - А к нему немного свежей спаржи с соусом Бернэ? Она кивнула. Похлопав ее
по плечу, Баджи направился на кухню.
   - Ты не должна  позволять  таких  вольностей  своему  слуге,  Дукесса,  -
сказала, входя, тетушка Гвент.
   - Ты слышала все или лишь конец нашей беседы?
   -  Мы  слышали  достаточно,  смею  заметить,  -  вставила   Вильгельмина,
смотрящая на нее, как полководец перед  сражением.  Дукесса  проигнорировала
последнее замечание.
   - Какой прекрасный сегодня день, вам не кажется? Я думаю  отправиться  на
прогулку. Как вы думаете, что мне лучше надеть,  тетя  Вильгельмина,  летний
чепчик  или  маленькую  круглую  соломенную   шляпку   с   белыми   лентами,
завязывающимися у подбородка?
   Вильгельмина, нахмурившись, прикусила нижнюю губу.  Эта  девчонка  решила
насмехаться над ней!
   - Или имеет смысл надеть костюм для  верховой  езды?  К  нему  полагается
чудесная черная  касторовая  шляпа  со  страусовым  пером!  Так  что  же  вы
скажете?
   - Я надеюсь, что ты свалишься с лошади, шлюха.
   - Что? Простите, мэм?
   - Я  сказала,  что  вам  надо  быть  осторожнее,  чтобы  не  свалиться  в
какую-нибудь канаву.
   - Все верно. Именно так я и расслышала. Какая трогательная забота с вашей
стороны. Не ожидала, я просто в замешательстве. Мы, конечно, родственники..,
но не слишком ли вы печетесь обо мне?
   - Вы еще не отправились на прогулку?
   Дукесса презрительно улыбалась, слегка наклонив голову.
   - Я говорю, почему вы не спешите насладиться этим очаровательным днем?
   - Да, да, я поняла. Такая восхитительная забота со стороны родственников,
о которых я даже и не слышала до тех пор, пока мистер Уикс не объявил  им  о
завещании.
   - Мы желали бы никогда не слышать о вас, но Гвент писала нам обо всем год
за годом. И мне, и всем остальным абсолютно ясно, что вы женили на себе  его
сиятельство из-за денег и титула.
   - Всем? Не  могли  бы  вы  выразиться  поконкретнее,  мэм?!  Вильгельмина
выразительно пожала плечами.
   - Мой сын Тревор тоже считает так, а его голова неплохо соображает.
   - Тревор сказал это? - Она сделала паузу и продолжила  вновь,  как  можно
спокойнее:
   - Но это вовсе не правда. Я бы унаследовала пятьдесят тысяч  фунтов.  Это
Марку грозила нищета, если бы он не женился на мне.
   - Пятьдесят тысяч фунтов! Оставить какому-то бастарду за здорово живешь.
   - Я вовсе не бастард. Мой отец женился на  моей  матери  и  признал  меня
дочерью, попрошу вас не забывать об этом. Становится скучно, когда постоянно
забывают совершенно очевидные вещи.
   - Граф не будет любить вас. Он женился  лишь  по  необходимости  и  скоро
заведет легион любовниц.
   - Полагаю, это вряд ли может задеть вас. В конце концов, раз вы настолько
щепетильны, то можете отправляться назад, к себе в Балтимор. Уверена, мне не
придется вспоминать ваши речи!
   Дукесса вышла,