ец. Она сказала, теперь она должна действовать.  Она  сказала,  что  убьет
Ларен, а потом примется за тебя. Я  не  мог  никому  рассказать,  Меррик,  я
просто не мог.
   Теперь все стало ясно, даже слишком ясно.
   - Сарла, - негромко произнес Меррик. Таби  вздрогнул  и  прижался  к  его
груди.
   - Она убьет Ларен. Она и Клива убьет, он теперь  беззащитен,  Меррик,  он
совсем беспомощен. Он еще не очнулся... Я должен  вернуться  к  нему,  а  ты
позаботься о Ларен.
   - Я позабочусь о ней, и о Кливе тоже. Идем, Таби. Нам  пора  возвращаться
домой.
   - Меррик, я боюсь. Меррик улыбнулся ему:
   - А я нет.
   Он велел Таби посидеть с отцом:
   - Ты все сделал правильно, Таби. Теперь мой черед, а ты побудь здесь.  Мы
с Ларен скоро придем за тобой.
   Входя в маленькую спальню Клива, он услышал радостный голос Ларен:
   - Сарла, он проснулся. Слава богам, Клив наконец приходит в себя.  Сейчас
мы узнаем, кто напал на него.
   Меррик осторожно отдернул медвежью шкуру, заслонявшую  вход.  Он  увидел,
как Ларен склонилась над Кливом, улыбка вновь играла, на  ее  лице.  Увидел,
что Сарла, притаившись  за  спиной  Ларен,  уже  поднимает  с  пола  тяжелую
масляную лампу.
   - Даже и не пытайся, Сарла, - тихо окликнул он ее,  -  поставь  лампу  на
место.
   Сарла резко обернулась и столкнулась с ним лицом к лицу.
   - Нет, Меррик, - пробормотала она, - уверяю тебя, ты что-то спутал.
   Ларен тоже повернулась к нему:
   - Клив поправится. Подойди, Меррик,  ты  уже  можешь  поговорить  с  ним.
Теперь мы узнаем, что произошло на скале.
   - Я знаю, что там произошло, Ларен. Только я еще не до конца понял. Сарла
расскажет нам все, не правда ли, а, невестка?
   Ларен медленно выпрямилась, вгляделась в бледное лицо Сарлы,  ее  тусклые
глаза. Сарла вновь покачала головой, повторяя:
   - Ты ошибаешься, Меррик, все не так, как ты решил, с  Кливом  -  это  был
несчастный случай. Тихим, испуганным голосом Ларен спросила:
   - Ты, Сарла? Это ты ударила Клива? Сарла молча качала головой.
   - Но почему? Я ничего не понимаю. Он любит тебя,  я  видела  это  по  его
глазам еще до  того,  как  мы  отправились  в  Нормандию,  и  ты  ведь  тоже
привязалась к нему, разве не так? - Тут Ларен запнулась и  широко  открытыми
глазами посмотрела на Меррика. - Эрик? - прошептала она.  -  Это  она  убила
Эрика?
   - Да, она. Полагаю, она сделала  это  потому,  что  он  в  очередной  раз
изменил ей, теперь уже с тобой.
   Я думаю, она убила его еще и потому, что появился Клив.
   - Я спасла Ларен от насилия. Ты должен признать это, я спасла ее...
   - Да, конечно, - подтвердил Меррик, - но вряд ли тебе  стоит  похваляться
этим, Сарла. Истина открылась. Я хочу знать, почему ты покушалась  на  жизнь
Клива.
   - Ответь ему, Сарла, - послышался негромкий, полный боли голос  раненого.
- Скажи ему всю правду, иначе это сделаю я.
   - О, Клив, ты снова с нами. - Ларен вновь кинулась к постели, нагнулась к
больному, заслоняя его своим телом. Меррик отметил, что Ларен встала как раз
между Кливом и Сарлой.
   - Молчи, глупец. Ты лжешь, ты не посмеешь ничего сказать.
   - Отойди, Ларен, - тихо попросил Клив. - Она не попытается вновь  напасть
на меня. Меррик, Сарла носит в чреве мое  дитя,  мы  собирались  пожениться,
когда ты вернешься, да только вместе с тобой приехал и Халлад.  Он  поглядел
на добрую, кроткую Сарлу и пожелал ее, и тогда она  решила  выйти  замуж  за
него, а не за меня, ведь Халлад могуществен и , богат, он дал бы ей  власть,
драгоценные украшения, рабов. Что я! Ничто, во всяком случае, в  ее  глазах.
Она надеялась, что Халлад поверит, будто дитя родилось от него. Я обещал ей,
что не выдам, клялся, что всегда буду любить ее, но сказал, что  не  уступлю
своего ребенка другому, не допущу, чтобы он воспитал  его  как  собственного
сына. Тогда она ударила меня камнем. - Клив смотрел на Сарлу не отрываясь. -
Знаешь, Сарла, ты лишилась своей прелести. Это странно, но ты была так  мила
своей кротостью, своей застенчивостью, а теперь вот перед  всеми  обнаружила
свою душу. Я помню, как ты провозгласила перед всеми, что Эрика убила ты,  и
тогда никто не поверил тебе - так ведь? Все думали, что ты  заступаешься  за
меня и за Ларен.
   Меррик глядел на  Сарлу,  на  женщину,  с  которой  он  так  сдружился  в
последние годы, он мог бы поклясться перед лицом богов, что жена  его  брата
невинна, честна и добра. Совсем тихо он спросил:
   - Деглина тоже убила ты?
   - Я больше ничего не скажу, - буркнула Сарла.
   - Я все ломал себе голову, - продолжал  Меррик.  -  Как  Деглину  удалось
освободиться от веревки и почему он не пытался бежать?  Откуда  взялся  нож?
Кузнец решил, что нож оставил у него  в  хижине  кто-нибудь  из  воинов  для
починки, но никто не признал его своим. Это ты принесла нож, и  ты  зарезала
Деглина. Ты не собиралась рисковать, да, Сарла?
   Сарла выпрямилась во весь рост и  громким,  горделивым  голосом  объявила
Меррику:
   - Я хочу вернуться к родителям. Я собираюсь вскоре покинуть эту  усадьбу.
Этот негодяй лжет Ненависть к Халладу ослепила его. Да он жалок,  посмотрите
только на его шрам! Неужели найдется  женщина,  которая  могла  бы  полюбить
такого урода, к тому же человека, только  что  освободившегося  от  рабства?
Каждое его слово ложь. Я отвергла Клива, и он пытается  меня  оклеветать.  Я
хочу уехать, Меррик.
   Клив с трудом приподнялся на локтях:
   - Сперва ты родишь моего ребенка, только потом я позволю тебе уехать.  Ты
согласен, Меррик?
   - Это не твой ребенок! - крикнула она в лицо Кливу. - Это сын Эрика! Если
родится мальчик, он унаследует Мальверн.
   Клив покачал головой:
   - Извини, Сарла, но ребенок мой. Я  могу  поклясться,  что  у  тебя  были
месячные уже после того, как Эрик умер.
   - Ты лжешь!
   - Он говорит правду, - произнес  Меррик.  Он  склонил  голову  и  надолго
умолк. Наконец он сказал:
   - Я рад, что ты остался в живых, Клив. Все это слишком страшно.

Эпилог

   Прошло два дня после зимнего солнцестояния. За окнами бушевала метель,  в
доме было тепло, воздух сгустился от дыма, от запаха поджаривающейся дичи  и
вони двух коз и двух коров, обитавших  под  одной  крышей  с  людьми.  Слава
богам, лошади, по крайней мере, остались в конюшне, у доверху набитых  сеном
яслей.
   Ларен порой отрывалась от шитья, чтобы взглянуть на Меррика, который  все
еще беседовал с гонцом из Руана. Она уже доканчивала рубаху,  которая  будет
Меррику к лицу, ведь Ларен покрасила  материю  в  синий  цвет,  "лишь  самую
малость темнее, чем прекрасные голубые  глаза  Меррика.  Она  шила  ему  уже
третью рубаху небесного цвета, и люди, подметив это, начали подшучивать  над
своим вождем. Меррик только посмеивался в ответ.
   Дитя внезапно задвигалось  внутри  нее,  и  Ларен  чуть  не  подпрыгнула.
Улыбаясь, она привычным жестом опустила ладонь на выросший живот.
   Меррик подошел к ней, опустился на колени возле ее стула.
   - Я видел, как ты подскочила, а потом улыбнулась. Мой малыш ворочается?
   - Да уж, балуется твой малыш. Что еще поведал тебе вестник?
   - Кардль в Британии, при дворе Уессекского короля. Ролло решил не убивать
его, он сказал, что после всех лет, проведенных с  Ферлен,  Кардль  заслужил
право поразмыслить на досуге о своих грехах и саксонских владыках.
   - Я рада.
   - Кардль просил передать Ролло, что он намерен поведать всей  Британии  о
великодушии Ролло, может быть, поэтому-то твой дядя и  решил  сохранить  ему
жизнь. А твой отец взял в жены девушку твоих лет. Он  говорит,  что  уже  не
помолодеет, так что ему пришлось поторопиться со свадьбой. Она  дочь  одного
из придворных короля Карла. Да-да, я вижу, ты уже догадалась: эта жена, твоя
мачеха, ждет ребенка. - Произнося последние слова, Меррик невольно оглянулся
на Сарлу. Когда она выносит дитя, он отошлет невестку к ее родителям. Меррик
никому не рассказывал о ее преступлении, молчали и Ларен, и  Клив.  Если  бы
кто-нибудь из них проговорился, дружинники Эрика непременно убили бы ее. Все
обращались с Сарлой как прежде, даже Клив,  поскольку  он  старался  уберечь
своего ребенка. Сарла понимала это, но больше никто ни о чем не догадывался,
все  дивились  только,  почему  Сарла  и  Клив  не  поженятся,  раз  уж  она
забеременела от него, но решили, что, наверное,  она  не  захотела  взять  в
мужья Клива, ведь все-таки он - бывший  раб.  Спрашивать  Меррика  никто  не
посмел.
   Ларен, не ведая, какие мысли тревожат  ее  супруга,  только  рассмеялась,
услышав это известие, она не могла сдержать свое веселье:
   - Ох уж мой папочка, - сказала она, покачивая головой. - Все сначала. Как
хоть зовут мою мачеху?
   - Барта, имя не слишком красивое, но, говорят, она хороша собой.
   - Надеюсь, Таби подружится с ней.
   - Пока что-то не очень, он  делает  вид,  будто  не  замечает  ее.  Ролло
веселится от души. Наш Таби растет с каждым днем и многому успел  научиться,
а Хельга уже не так похожа на ведьму. Я читаю сомнение в  твоих  глазах,  но
все дело в том, что она вышла замуж за Веланда. Должно быть, он отучил ее от
прежних фокусов. Что ты скажешь на это?
   - Скажу, что из-за тебя я  только  что  сильно  уколола  палец.  Ты  что,
издеваешься надо мной, Меррик? У меня голова кругом идет от твоего странного
и нелепого вымысла.
   - Клянусь тебе, каждое мое слово - истина. Так что же, дорогая, когда  мы
ляжем сегодня спать? Я уже устал и от суеты, и от вони в  доме,  и  от  всех
сегодняшних споров.
   - Ночь только началась, - откликнулась она с улыбкой, от  которой  чресла
Меррика мгновенно напряглись, - думаешь, у тебя хватит сил до утра, господин
мой?
   - Посмотрим. Я хочу тебя  почти  так  же  сильно,  как  люблю.  Так  что,
полагаю, могу  ублаготворять  тебя  до  той  самой  минуты,  когда  ты  сама
попросишь меня остановиться.
   Ларен  медленно  опустила  иглу,   отложила   нарядную   мягкую   рубаху.
Непроизвольными движениями она поглаживала синюю материю, не  поднимая  глаз
на Меррика.
   - Ты в самом деле любишь меня? - прошептала она.
   Меррик сжал рукой ее подбородок и заставил Ларен поднять  голову.  Минуту
или две он молча глядел ей в лицо, потом наклонился и поцеловал в губы.
   - Да, - произнес он, не отрываясь от  ее  теплых  уст,  -  я  люблю  тебя
больше, чем ты думаешь. Я твой муж. Неужели ты сомневаешься во мне? -  -  Ты
ни разу не говорил мне...
   - Знаю. Слова не выходят у меня, по я чувствую это, Ларен,  чувствую  уже
очень давно.
   - Ты любил Таби, а не меня, - возразила она.
   - Я всегда буду любить Таби, но он  -  ребенок,  он  и  мой  брат,  а  не
женщина, которая проживет всю жизнь бок о  бок  со  мной,  пока  оба  мы  не
обратимся в прах и пыль. Ты моя жена, и я люблю тебя так, как мужчина  любит
женщину, как мой отец любил мою мать. Я нашел тебя, и ты должна понять,  что
ты значишь для меня. - Он вновь поцеловал Ларен и  улыбнулся.  -  Я  еще  не
наскучил тебе? По-моему, ты уже засыпаешь. А теперь я отнесу тебя в  постель
и крепко сожму тебя, войду в тебя, и ты станешь частью меня. Я  хочу,  чтобы
ты тоже сказала мне, что любишь меня, ты не говорила мне об этом с той давно
ушедшей ночи. Знаешь, мужчине нужно почаще слышать такие слова от жены.
   - Конечно, - согласилась Ларен, - это очень важно. Но мне,  как  и  тебе,
слова даются с трудом. То, что я чувствую,  гораздо  сильнее  меня,  Меррик.
Только мне казалось, что ты не очень-то хочешь слушать мои слова о любви.
   - Не правда! Скажи мне еще раз, что ты меня любишь, и мы пойдем спать.
   - Я люблю тебя, Меррик. И все  же...  -  Она  выдержала  паузу,  дразняще
улыбнулась ему. - Я пока не пойду с тобой. Я должна докончить  сегодня  твою
рубаху.
   Меррик поглядел на голубую рубаху, лежавшую подле  Ларен,  схватил  ее  и
перебросил Олегу:
   - Олег, возьми  иголку  и  дошей  эту  одежонку.  Как  видишь,  моя  жена
заботится, чтобы я не испытывал недостатка в синих рубахах.
   Олег, только что подхвативший под руку Мегот, крыл было рот, но так и  не
придумал, что возразить, и молча его захлопнул.
   Меррик поднял жену на руки  и  вынес  из  огромного  зала,  а  за  спиной
загремел веселый хохот обитателей  Мальверна.  Он  крепко  прижимал  жену  к
самому сердцу, ощущая, как круглится ее живот, впитывая ее теплое дыхание.
   Все хорошо. Если повезет, жизнь и дальше пойдет накатанной дорогой,  коли
не прогневаются боги, и другие викинги не решатся  напасть  на  Мальверн,  и
болезнь не посетит их... Тут  мысли  Меррика  прервались.  Жизнь  хрупка,  и
глупая случайность может все оборвать, но сейчас он вкушает ее сладость и не
намерен забывать об этом.
   - Когда ты закончишь мою рубаху? - тихо спросил он жену. -  Мне  нравится
этот цвет, очень нравится.

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА

   Ролло, первый герцог Нормандии, - носил прозвище Рольф  Пешеход:  он  был
так высок, что, когда садился на лошадь, ноги его  волочились  по  земле.  К
сожалению, нам мало известно  о  нем,  наши  сведения  сводятся  примерно  к
следующему: в 911 году в соборе города Сент-Клер-сюр-Эпт он заключил союз  с
Карлом III, Королем франков. Ролло взял на  себя  задачу  отпугивать  прочих
викингов, тем самым он избавил Париж от очередного разграбления и от  уплаты
"датских денег", то есть выкупа за то, чтобы разбойники оставили  столицу  в
покое. Карл отдал Ролло обширные плодородные земли, Руан  и  всю  окружавшую
его сельскую местность, где уже успели  расселиться  викинги.  Ролло  прожил
семьдесят лет и передал бразды правления своему сыну Гийому  Длинный  Меч  в
930 году, лишь за три года до своей смерти.
   Я выдумала его брата Халлада, племянника Таби, племянниц Ларен, Хельгу  и
Ферлен. Если бы Таби существовал, он многое бы значил для  Ролло,  поскольку
жизнь каждого висела тогда га волоске и  смерть  стояла  за  плечом,  одного
наследника было маловато, тем более для того, чтобы основать  династию,  как
это сделал Ролло. Прямым его потомком был Вильгельм Завоеватель,  который  в
1066 году покорил Англию.
   Ролло, первый герцог Нормандии (эта страна  названа  в  честь  норманнов,
викингов), похоронен в  Руанском  соборе.  Высеченный  там  портрет  герцога
хранит черты замечательной мужской красоты.



    Кэтрин КОУЛТЕР
    ХОЗЯИН СОКОЛИНОГО ГРЕБНЯ


Анонс

   Любовь ирландской принцессы Чессы  к  Кливу  из  Кинлоха,  бывшему  рабу,
вспыхнула неожиданно для нее самой. Их чувство преодолело  все  препятствия,
все козни врагов.
   Роман  необычный,  интригующий,  с  опасными  приключениями,   магией   и
колдовством.

Глава 1

Норвегия, Вестфолд, усадьба Малверн
922 год от Рождества Христова

   Впервые этот сон приснился Кливу в ночь того дня, когда его  дочери  Кири
исполнилось три года. Была середина лета, и ночи стояли светлые  -  тьма  не
сгущалась до самого восхода солнца. Клив крепко спал, окутанный мягкой серой
мглой летней полночи, когда к нему пришел этот сон...
   Он стоял на высоком узком утесе, прислушиваясь и вдыхая  теплый,  влажный
воздух. Под ним ревел водопад: бурлящий, мутный поток  бежал  между  мокрых,
блестящих валунов, суживался,  теснимый  берегами,  и  где-то  далеко  внизу
обрушивался на невидимую сверху скалу. Поднялся  легкий  туман,  и  внезапно
стало так холодно, что Клива пробрала дрожь и он запахнулся в  свой  плотный
шерстяной плащ.
   Вокруг тесно стояли деревья и  цвело  великое  множество  ярко-лиловых  и
ярко-желтых цветов, которые, казалось, росли прямо на скалах. Среди  низкого
кустарника кое-где виднелись валуны и большие камни. Клив  начал  спускаться
вниз по извилистой, узкой тропе.
   У подножия утеса его ждал вороной пони с белой звездочкой  на  лбу.  Пони
тихо всхрапывал. Клив хорошо знал этого конька. Внезапно он понял,  что  ему
хорошо знаком не только пони, но и вся эта земля с  ее  скалами,  моросящими
дождями и удивительным, благоуханным воздухом.
   Вместо седла на спине у пони была волчья шкура, которую Клив сбил  набок,
когда вскочил на него. Мгновение спустя он уже мчался во весь опор по  лугу,
полному разноцветных благоухающих цветов. Дождь перестал  моросить  и  из-за
туч показалось солнце. Оно стояло высоко в небе, яркое, жгучее. Очень  скоро
на лбу Клива выступил пот. Миновав поляну, пони свернул на  другую  тропу  и
понесся  на  восток.  Клив  заставил  конька  развернуться   и   скакать   в
противоположную сторону. Пот щипал ему глаза, подмышки взмокли; Нет, Клив не
хотел ехать на восток - при одной мысли об этом он чувствовал  такой  страх,
что у него  начинало  сосать  под  ложечкой.  Ему  хотелось  уехать,  уехать
далеко-далеко и никогда больше не видеть.., не видеть чего? Он сидел  верхом
на своем пони и тряс головой. Нет, нет, он никогда не вернется туда! Но  туг
он вдруг понял, что не может не вернуться, понял, что у него нет выбора.., и
внезапно снова оказался там и застыл, тупо глядя на огромный деревянный  дом
с кровлей из дерна и дранки. Это был не просто дом,  а  настоящая  крепость.
Клив вдруг осознал, что не слышит никаких звуков, абсолютно  никаких.  Ничто
не нарушало безмолвия, хотя он видел мужчин и женщин, работающих  на  полях,
несущих  дрова,  разговаривающих  с  детьми.  Какой-то  человек  с   мощными
мускулистыми руками поднял над головой меч, видимо, проверяя, хорошо  ли  он
уравновешен. Не было слышно ни смеха, ни  споров  -  кругом  царила  мертвая
тишина.
   Потом из деревянной крепости донеслись тихие  голоса.  Но  он  не  войдет
туда, ни за что не войдет! Громадная  входная  дверь  отворилась,  и  голоса
зазвучали громче. Сквозь дым, поднимающийся из вырытой в полу ямы для очага,
Клив увидел обитателей крепости: мужчины затачивали свои топоры и полировали
шлемы, а женщины ткали, шили и готовили еду. Все выглядело так буднично, так
обыденно, и все же ему хотелось не медля убежать отсюда -  однако  это  было
невозможно. И тут он увидел ЕЕ - она стояла, печально потупив  золотоволосую
голову, такая маленькая, хрупкая, беззащитная, и он попятился, чувствуя  все
нарастающее желание завыть, как воют женщины,  оплакивающие  покойника.  Это
ОНА спряла, выкрасила и соткала его шерстяной плащ.
   Клив невольно запахнул его,  словно  прижимая  плащ  к  своему  телу,  он
прижимал к себе и ее, спасая от  опасности.  Он  не  мог  вспомнить,  в  чем
состоит эта опасность, но знал, что не в его силах отвести ее, предотвратить
то, что должно случиться. Он  не  входил  в  крепость,  а  продолжал  стоять
снаружи, но до его слуха все равно  доносился  спокойный  негромкий  мужской
голос, исходящий из-за толстых бревенчатых стен. От этого голоса кровь стыла
в жилах; он был так же страшен, как  и  человек,  которому  он  принадлежал.
Скоро этот человек замолчит. Скоро все замолчат, кроме НЕЕ. Негромкий низкий
голос  все  говорил  и  говорил  что-то  невнятное,   потом   его   заглушил
пронзительный женский крик.  И  Клив  тотчас  же  все  понял  -  понял,  что
произошло.
   Он бросился бежать со всех ног, лихорадочно  оглядываясь  по  сторонам  в
поисках пони, но маленького конька нигде не было видно. Он услышал еще  один
крик, полный боли, и еще, и еще... Крики становились все громче и  громче  и
наконец стали такими пронзительными и жуткими, что  внутри  его  разверзлась
черная пустота, и он перестал  что-либо  слышать,  видеть  и  ощущать.  Клив
вскрикнул и рывком сел на кровати.
   - Отец!
   Этот тонкий тихий голосок ворвался в его сон еще до того, как ему удалось
отогнать от себя ужасную, мучительную картину, которую он не видел, но  ясно
представлял. Он знал, знал, отчего ОНА так кричит...
   - Отец, ты кричал во сне. С тобой все в порядке?
   - Да, - выговорил он, понемногу приходя в  себя,  и  посмотрел  на  дочь.
Спутанные  волосы,  обрамлявшие  ее  маленькое  личико,   были   такого   же
ярко-золотистого цвета, как и у него.
   - Просто мне приснился страшный  сон,  только  и  всего.  Иди  сюда,  моя
сладкая, дай я тебя обниму.
   Клив попытался уверить себя, что это и впрямь не более чем обычный дурной
сон, присни