Ларен сильно побледнело, глаза опухли  от  слез,  волосы
разметались, упав на лицо.
   Она сама хотела его, она отдалась по доброй  воле.  Он  делал,  что  мог,
конечно же, он старался не причинять ей боль,  и  все  же  он  вошел  в  нее
раньше, чем сумел пробудить в ней ответную страсть. Меррик вновь  припомнил,
как Ларен вскрикнула, когда он зажал ее рот поцелуем. Боги, боги,  заставить
женщину пережить подобное... Он содрогнулся при, одном воспоминании и сказал
Ларен:
   - Ты быстро поправишься. Я больше не трону тебя сегодня ночью.  В  другой
раз, Ларен, завтра или через несколько дней, когда ты будешь вполне здорова.
   Ларен открыла глаза и посмотрела на Меррика в упор, не отводя взгляда. Он
повторил:
   - Извини.
   - Почему ты просишь прощения? Я сама попросила тебя сделать со  мной  все
это. Ты поступил как человек добрый и великодушный, ты  не  совершил  ничего
постыдного для Мужчины. Мне очень совестно, потому что я лежу без одежды,  а
я такая костлявая, некрасивая, и знаю,  как  противно  выгляжу,  поэтому  не
хочу, чтобы ты глядел на меня. Пожалуйста, накрой меня чем-нибудь, Меррик!
   Меррик накинул одеяло на Ларен, укрыв вместе с ней и  свою  правую  руку,
которой он по-прежнему крепко прижимал влажную ткань к свежей ране.
   - Ты вовсе не уродлива, - возразил он, - я запрещаю тебе так говорить.
   Ларен улыбнулась ему, потянулась к его лицу, но, так и не притронувшись к
нему, уронила руку.
   Меррик огорчился, что Ларен не приласкала его,  что  их  тела  больше  не
соприкасаются.
   - Ну вот, - промолвил он, глядя в сторону, - кровь больше не  идет.  Тебе
еще больно? Она кивнула, тоже отводя глаза.
   -  К  утру  все  пройдет,  -  пообещал  Меррик,  вставая.   Он   выбросил
пропитавшуюся кровью ткань в каменный чан с водой и снова улегся в  постель.
Молча он притянул к себе Ларен, вынуждая ее прижаться лицом к его плечу.
   - Не ворочайся, - попросил он, - мне нравится, когда ты рядом.
   - Мне тоже, - отозвалась Ларен, не сумев солгать в  эту  минуту.  На  миг
руки Меррика сомкнулись на ее спине, но он тут же разжал  объятия,  и  Ларен
догадалась, что он вспомнил о ее больной спине, о еще  не  заживших  рубцах.
Ларен предпочла бы, чтобы Меррик сильнее прижал ее к  себе,  пусть  даже  ей
будет больно, но не смогла сказать об этом  вслух.  Она  уткнулась  лицом  в
грудь Меррику, впитывая его запах, кожей  ощущая  прикосновение  его  волос,
словно пытаясь отведать их вкус.
   Теперь  Ларен  понимала,  что  жизнь   ее   изменилась   окончательно   и
безвозвратно. Меррик держал ее  в  своих  объятиях,  Меррик  проник  глубоко
внутрь нее, и отныне псе будет по-другому. То, к чему она  себя  готовила  в
последние годы, утратило всякое значение. Она могла думать только о Меррике.
   А как же Таби? Как же ее маленький брат? Она должна позаботиться  о  нем.
Ларен прикрыла глаза, призывая забытье, но не могла отрешиться от  огромного
враждебного мира, ожидавшего ее за  порогом  спальни.  Пальцы  ее  судорожно
сжались, и Меррик протяжно вздохнул, оттого что Ларен дернула пучок волос  у
него на груди.
   Сорок серебряных монет и два серебряных  браслета.  Боги,  боги,  если  б
только она могла довериться Меррику, поручить его чести и себя и Таби!
   Ночь выдалась холодная, звезды ярко сияли над головой, светил острый серп
месяца. Ларен неторопливо возвращалась в большой дом. Ей бы выйти за широкие
ворота усадьбы, и идти, идти без оглядки, ведь тут, в доме Меррика, ее  ждет
неотвратимая беда.
   Ларен вздрогнула, припомнив, как Эрик остановил ее поутру,  на  глазах  у
собственной жены и множества своих людей. Ухватив ее рукой  под  подбородок,
он заставил Ларен приподнять лицо, его ладонь была грубой, а прикосновение -
болезненным. Он произнес:
   - Мегот сказала мне, что на  одеяле  в  спальне  Меррика  остались  следы
крови, и на тряпке, которая валялась  в  каменном  чане  с  водой,  -  тоже.
Значит, ты не солгала мне. У тебя в  самом  деле  месячные,  а  он  все-таки
попользовался тобой, мой сластолюбивый братец. - Тут  он  выпустил  Ларен  и
добавил через плечо:
   - Ты по-прежнему костлява, как зимняя курица, так что  скоро  ты  Меррику
прискучишь. Тогда ты достанешься мне. Я подожду.
   Ларен все еще дрожала, не от холодного ветра, поднимавшегося с залива, но
от этих слов. Она боялась Эрика, она до смерти  боялась  его.  И  ненавидела
его: он совершал свои подвиги на глазах у Сарлы и смеялся над ее унижением.
   Он совсем не похож на Меррика. Меррик в жизни  не  поднимал  руку  ни  на
Ларен, ни на кого-нибудь  из  дружинников.  Она  знала,  что  Меррик  бывает
жестоким и беспощадным, что он может убить  мгновенно  и  без  сожаления,  и
врагу не стоит рассчитывать на  пощаду,  но  он  никогда  не  причинял  боль
слабому, тем более тому, кто зависел от него.
   Ларен осторожно вошла в дом. Большие двери остались распахнутыми, и Ларен
с порога различала всех мужчин, женщин и  детей,  сидевших  внутри,  слышала
разом десяток шумных бесед,  хохот  и  споры,  видела,  как  сцепились  двое
драчунов, однако Меррика она не находила,  а  искала  она  именно  его,  она
всегда искала глазами Меррика,  не  чувствуя  себя  в  безопасности  до  той
минуты, пока не  обнаруживала  его.  Сегодня  она  почти  не  встречалась  с
Мерриком, он работал в поле до самой темноты, а потом  отправился  в  банный
домик вместе со своими людьми - все они хохотали, шутили, тузили друг друга.
На взгляд Ларен, события прошедшей ночи не  оставили  на  нем  ни  малейшего
отпечатка, и это казалось ей обидным. Впрочем, на  что  она  надеялась?  Она
должна сама отвечать за свои чувства и свои поступки, Меррик тут ни при чем.
   В тот вечер Ларен не бралась готовить еду, и Сарла не стала  ее  просить:
она чувствовала, что с Ларен что-то случилось, но ничего не сказала,  только
ласково похлопала девушку  по  руке.  Ларен  вместе  со  служанками  помогла
накрыть на стол и трудилась наравне с  другими,  пока  все  не  приготовила.
Затем она вышла из дому и теперь  бродила  вокруг,  ненавидя  саму  себя  за
нерешительность. Распрямив плечи, Ларен наконец заставила себя войти в  дом.
Никто и не посмотрел  в  ее  сторону,  даже  Таби,  заливавшийся  счастливым
смехом: Кенна учил его каким-то борцовским приемам. Ларен  положила  себе  в
тарелку немного мяса и капусту, тушенную с горохом  и  яблоками  -  забавное
сочетание, но довольно вкусное.
   Она успела лишь прожевать первый кусок, когда Эрик окликнул ее:
   - Иди сюда, малышка, мы все хотим послушать новую историю!
   Новую историю.  Ларен  оглядела  мгновенно  вспыхнувшие  интересом  лица.
Мужчины ждали сказку с таким же волнением, как и женщины, и дети начали  уже
потихоньку собираться вокруг нее, совсем рядом стоял Таби, зажав  в  кулачок
подол ее рубахи.
   Весь день Ларен готовилась к этому  часу.  Да,  она  расскажет  им  новую
историю и тогда поймет, как ей поступить. Ларен оглядела людей Торагассона -
все они, кроме угрюмой, раздраженной Летты, с напряженным вниманием смотрели
на нее. Летта, как и Ларен, следила за Мерриком,  который  подозвал  к  себе
Таби и теперь помогал малышу вскарабкаться к себе на колени,  слегка  щекоча
его и улыбаясь в  отпет  на  веселое  повизгивание.  В  глазах  Летты  Ларен
различала затаенный, неутолимый гнев.
   Ларен широко улыбнулась всем, не забыв и Летту.

Глава 13

   Два года Ларен сумела прожить благодаря  своему  уму  и  удачливости,  но
запас везения уже подходил к концу, когда она встретила Меррика. Теперь  она
не может проиграть, оступиться, слишком многое лежит на весах, и все решится
в ближайшие минуты. Ларен  понимала:  ни  сорок  серебряных  монет,  ни  два
браслета не спасут ее. Жестом она подозвала  детей,  усадила  их  в  кружок.
Ларен хотелось заговорить как можно быстрее и покончить с этим, но  она  уже
знала, что начинать рассказ надо очень  медленно,  чтобы  привлечь  внимание
слушателей и удержать его, пока история выстраивается точно большой дом.
   - Я расскажу вам о викинге по имени Рольф, который жил в  Норвегии  много
лет тому назад. Гордым он вырос, бесстрашным и сильным, воином,  не  знавшим
поражений, как многие  северные  богатыри  Рольф  был  еще  молод,  в  самом
расцвете лет, красив лицом и крепок телом.
   У Рольфа было два брата, оба красивые, сильные, радеющие о  чести  воина.
Все они были красивы лицом и крепки телом. Рольф был из них старшим,  но  он
тоже совершал набеги, потому что любил веселые битвы, и с каждым  летом  его
богатство умножалось. Раднор,  средний  брат,  стал  торговцем  и  разъезжал
повсюду со своими товарами. Он был хитер, и ум у него был проворнее,  чем  у
любого араба на восточном базаре. В скором времени богатство его  сравнялось
с  богатством  Рольфа.  Младший,  Ингор,  был  земледельцем.  Хозяйство  его
процветало, потому что он знал колдовские слова, помогавшие росту  хлеба,  и
потому Ингор тоже с каждым летом становился богаче.
   Рольф возвращался домой из похода, он поднимался  на  ладье  по  огромной
реке Сене. Он привел с  собой  дюжину  рабов,  шестерых  мужчин  и  шестерых
женщин,  захваченных  в  трех  маленьких  поселениях,  на   свое   несчастье
устроившихся чересчур близко к реке.
   Один из пленников был гордый и сильный  воин,  ни  в  чем  не  уступавший
викингам, захватившим его в  плен.  Ему  просто  не  повезло,  и  победители
понимали это. Он был болен с тот день, когда они пришли, и все же он бился с
ними, пока не рухнул  на  землю,  поверженный  и  ранами,  и  сжигавшей  его
лихорадкой. Он был одет наряднее, чем все остальные пленники, и это  викинги
тоже отметили, однако пленник не сказал, кто он и как его имя.  Все  видели,
что он человек одаренный и умеет резать руны, но никто не мог угадать в  нем
наследника гордого рода, обладавшего огромным богатством  и  властью  в  той
области Франции. Он случайно оказался в деревне в тот роковой  день,  потому
что хотел навестить художника, у которого он учился.
   И теперь этот человек стал рабом, как и  все  остальные  пленники.  Рольф
ценил его и держал при себе, он дозволял ему  резать  руны  и  был  изумлен,
когда увидел, что его пленник может не только писать, но и украшать  резьбой
драгоценные камни и дерево. Соседи прослышали о его ремесле и отовсюду стали
стекаться в дом Рольфа. Радпор, средний брат, захотел купить этого раба,  но
Рольф отказал ему.
   От гостей, собиравшихся в доме Рольфа, раб получил много серебра.  По  их
просьбе он украшал резьбой спинки стульев и шкатулки для женских  украшений,
делал и перстни и  ожерелья.  Скоро  мастер  прославился  и  скопил  столько
серебра, сколько было нужно, чтобы уплатить  Рольфу  выкуп  и  вернуть  себе
свободу.
   Он предложил Рольфу все свои деньги, но Рольф  отказал  ему.  Он  оставил
рабу деньги, но сказал, что не отпустит его. Он сказал  также  своему  рабу,
что восхищается его искусством и хочет, чтобы тот остался с  ним  и  полюбил
свой новый дом и новую родину.
   Рольф никогда не обижал этого  человека.  Его  дружинники  гадали  порой,
ведет ли он так себя из дружеского расположения к рабу или же боится, как бы
тот не выпустил ему кишки - ведь пленник, как мы  уже  знаем,  был  отважным
воином, и силы давно вернулись к нему.
   Раб долго молчал, но, в конце концов, он не  мог  больше  таиться.  Рольф
просил раба довериться ему и поклялся честью, что сохранит его слова в тайне
и не причинит ему вреда. Раб все еще колебался; тогда Рольф сказал, что  раб
должен открыться ему, даже если это означает, что им придется расстаться.  И
хотя раб все еще сомневался, он не мог отказаться от надежды вернуться домой
и поведал Рольфу  свое  имя,  назвал  свой  богатый  и  могущественный  род,
наследником которого был, и просил Рольфа поступить так, как подобает  другу
(ведь Рольф только что назвал себя его другом), и помочь  ему  вновь  занять
подобающее положение.
   Рольф прижал раба к своей груди и просил верить  ему  во  всем,  вновь  и
вновь повторяя, что останется его другом. Он  сказал  рабу,  что  непременно
поможет ему вернуться домой. А теперь скажите мне, как же поступил Рольф  на
самом деле?
   Ларен с минуту помолчала, потом обернулась к Олафу Торагассону:
   - Скажи мне, господин, - произнесла она, слегка кланяясь ему, - что бы ты
сделал, будь ты на месте Рольфа?
   Олаф  Торагассон  наклонился  вперед,  озирая  своих   людей   и   рабов,
пристроившихся у порога большой комнаты. Он громко объявил;
   - Я бы содрал и шкуру и мясо со  спины  этого  наглого  негодяя!  Клятва,
данная рабу, - ничто, меньше, чем ничто, какого бы рода он ни  был  со  всем
своим художеством. Да-да, Рольфу следовало посадить этого мерзавца на цепь и
оставить его голодать, пока он  не  поклялся  бы  раз  и  навсегда  в  своей
приверженности хозяину и не отказался бы от мечты о свободе!
   Олаф вновь откинулся  на  спинку  стула,  и  его  люди  громкими  криками
одобрили речь вождя. Иные из обитателей Мальверна тоже приветствовали ее, но
далеко не все.
   Ларен обратилась к Эрику:
   - Что бы ты посоветовал Рольфу,  мой  господин?  Эрик  улыбнулся,  в  его
улыбке сквозило презрение к женскому невежеству, неспособности понять мужчин
и их правила чести. Он неторопливо ответил:
   - Я бы получил выкуп с той богатой и могущественной семьи, а раба  я  все
равно оставил бы себе и посадил на цепь. Олаф хорошо позаботился о рабе,  но
он забыл подумать о хозяине.
   Поднялся смех, Торагассон, ничуть не обидевшись, хохотал во  всю  глотку,
хваля ум и предприимчивость Эрика.
   Ларен  молча  выжидала,  не  шевелясь,  стараясь   сохранить   спокойное,
безмятежное выражение лица. Теперь наступила очередь Меррика:
   - Господин мой, что бы ты сделал на месте Рольфа?
   Меррик заговорил очень медленно, не отводя пристального взгляда  от  лица
Ларен:
   - Если бы я был на месте Рольфа, я сдержал бы свое слово. Все равно,  кто
бы ни был этот человек, раб или король. Я бы возвратил его на родину,  я  бы
вернул ему свободу.
   - Братец, ты просто глуп! - вскричал Эрик.  -  Неужто  ты  откажешься  от
ценного раба и даже не получишь за него выкуп?!
   - При чем тут твоя честь, Меррик! -  громко  ,  подхватил  Торагассон.  -
Слово, данное рабу, ничего не стоит, как я уже говорил.  Если  б  Рольф  дал
слово одному из своих братьев -  другое  дело.  Но  рабу,  ничтожному  рабу?
Вздор! Будь он хоть король, раз он попал в плен - кончено.
   Ларен выждала, пока все мужчины и женщины прекратили спорить, и глаза  их
вновь обратились к ней.
   - Говори! - потребовал Торагассон. - Как поступил Рольф?
   - Рольф пошел посоветоваться с братьями.  Рагнор  велел  ему  обойтись  с
рабом так, как настаивал ты, Олаф Торагассон. Ингор придумал  то  же  самое,
что говорил Эрик.
   Она вновь умолкла, и Торагассон нетерпеливо взревел:
   - Что сделал Рольф, наконец!
   Ларен поглядела в лицо каждому из трех мужчин и продолжала совсем тихо:
   - Он не мог ни на что решиться. Он полагался на своих братьев, но  так  и
не сумел понять, который из двоих дал лучший совет и в  самом  ли  деле  эти
советы были так уж хороши. Он долго спорил  сам  с  собой  и  пытался  найти
разумное решение, - так и не нашел его. Прошло много времени, и Рольф  почти
что свихнулся от презрения к собственной слабости, от  того,  что  не  видел
никакого выхода. Наконец, в тот миг, когда разум его воспламенился безумием,
он выхватил свой огромный меч, сказал рабу  "прощай"  и  пронзил  мечом  его
сердце.
   Торагассон разразился  громким  одобрительным  воплем,  женщины  горестно
застонали, Эрик расхохотался, но Меррик словно не заметил, что произошло. Он
не трогался с места, выражение его лица ничуть не изменилось, он  ничего  не
говорил и, казалось, равнодушно отнесся к словам Ларен.
   Только когда все уже умолкли, Меррик сказал наконец:
   - Однако это ведь не вся  история  о  викинге  Рольфе,  верно?  Что  было
потом?
   - Потом Рольф очнулся. Он горько  сожалел  о  том,  что  сделал.  Вина  и
раскаяние пожирали его изнутри, не давая отдыха ни для сна, ни для пищи, и в
набеги он больше не ходил. Он не хотел теперь общаться с  братьями,  обвиняя
их в том, что они лишили его  рассудка,  под  конец  он  готов  был  целиком
взвалить на них ответственность за смерть любимого раба.
   Братья возмутились таким обращением, они обругали Рольфа, говоря, что  он
еще больший глупец, чем раб, доверившийся слову своего хозяина, они смеялись
над Рольфом, твердя, что он, жалкий трус, солгал  собственному  рабу,  в  то
время как они ничем не запятнали себя,  а  всего-навсего  дали  ему  хороший
совет. К тому же он убил столь ценного  раба!  Глупость  и  расточительство,
поступок, достойный безумца! Братья не оставляли Рольфа в покое и  повторяли
свои слова до тех пор, пока Рольф не проникся  отвращением  к  самому  себе,
потому что он видел, что братья, как всегда, правы.
   Он обманул своего раба, предал его и убил. Он видел  только  один  способ
уплатить за свое преступление. Оставив дома все оружие, Рольф ушел в лес. Он
надеялся, что раньше или позже какой-нибудь  хищник  набросится  на  него  и
загрызет. Викинг искал смерти, он жаждал ее всей душой, только смерть  могла
освободить его от человека, в которого он превратился...
   Ларен остановилась, она не знала,  что  произойдет  в  следующую  минуту.
Голова ее шла кругом, во рту пересохло. Внезапно  она  ощутила  острую  боль
между бедер и оглянулась на Меррика - ведь это он причинил ей  боль.  Взгляд
Ларен встретился со взглядом Меррика, но понять выражение его  глаз  она  не
могла.
   Да, там, между бедер,  саднило,  но  гораздо  больше  Ларен  мучилась  от
равнодушия, с каким Меррик смотрел на  нее  весь  этот  день  и  вечер.  Она
наклонила голову, выжидая. Ее слушатели по-прежнему молчали,  сделалось  так
тихо, что Ларен показалось, будто она слышит шипение, такое,  какое  бывает,
когда густой дым выходит в отверстие над очагом.  Им  не  понравилась  новая
сказка, сейчас они запустят ей в голову стульями, металлическими  кубками  и
потребуют Деглина обратно. И  вдруг  со  всех  сторон  послышались  жалобные
вздохи, и все стали уговаривать  Ларен  завершить  рассказ  -  тогда  она  с
улыбкой покачала головой:
   -  Я  очень  устала,  -  возразила  она,  -  пожалуйста,  позвольте   мне
остановиться.
   Они уже не бросали деньги к ее ногам, они клали их прямо  ей  в  руки,  и
золотых монет попадалось  больше,  чем  серебряных,  а  еще  тяжелая  брошь,
которую отдал Ларен один из сыновей Торагассона. "Мамина", - пояснил он.
   Ларен попыталась вернуть этот подарок, но мальчик всунул украшение  ей  в
руку и заставил Ларен сжать пальцы.
   - Я хочу, чтобы ты взяла ее, Ларен. Мальчик пошел прочь, а Ларен смотрела
ему вслед. Она даже не помнила его имени, юноше едва минуло  пятнадцать,  но
он рос таким же большим, как все викинги, - будь они прокляты!  -  волосы  у
него были светлые и глаза синие, словно летнее небо.
   Летта Торагассон остановилась вплотную перед Ларен и улыбнулась скверной,
злобной улыбкой.
   - Вот что, - произнесла она, выждав с минуту (тут она ухватила  Ларен  за
руку и подтянула ее поближе к себе), - даже и не думай соперничать со  мной,
грязь. Мне наплевать, пусть Меррик пользуется тобой. Ты рабыня, шлюха, ни на
что другое ты не годна. Меррик - настоящий мужчина, он должен  удовлетворить
свои потребности, и я благодарна ему за то, что он  не  пытался  обесчестить
меня,  улегшись  со  мной  в  постель  прежде,  чем  мы  поженимся.   Ты   -
всего-навсего сосуд для его похоти, возьми от  него,  что  сможешь,  -  ведь
через несколько дней, когда я стану его женой, он продаст  тебя,  и  мне  не
придется  больше  смотреть  на  твою  мерзкую  рожу.  -  Летта  помолчала  и
оскалилась еще шире:
   - О да, он продаст тебя, я потребую этого  в  брачную  ночь.  Кто  знает?
Может быть, мой отец захочет купить  тебя,  и  ты  проведешь  остаток  своей
жалкой жизни, рассказывая ему сказки.
   Она выпустила руку Ларен и отошл