дели в сухое платье. Хватит с него и этого.

***

   Два  дня  спустя  боевой  корабль  Рагнора  был   уже   почти   полностью
отремонтирован.
   - Хороший корабль, - сказал Хафтер Рорику, глядя, как воины  мажут  борта
судна густым черным сосновым дегтем. -  Шестьдесят  футов  в  длину  -  это,
конечно, поменьше, чем у твоего "Воронова Крыла", но тоже неплохо.  С  килем
пришлось повозиться, но мы его подлатали, и  до  Йорка  они  дотянут.  Шести
весел не хватает, но это неважно. Остальные весла в порядке и уключины тоже.
   - Рагнор тебе больше не докучал?
   - Пытался, но всякий раз, когда он подходит близко, я подзываю Хокона или
Аслака. Хокон знает, что этот червяк заглядывается на Утту, и  принц  Рагнор
явно боится, что он разъярится и втопчет его в прибрежную гальку.
   - По-моему, Аслак тоже не прочь это сделать. А потом  они  бы  хорошенько
измолотили его ногами и воткнули ножи в его дряблый живот.
   Аслак вдруг закричал:
   - Клянусь богами, Рорик,  к  нам  приближается  целый  флот!  Может,  это
морские разбойники?
   Рорик не стал терять времени и тут же приказал своим  людям  вооружаться.
Мгновение - и они помчались по тропинке вверх, к общему  дому,  чтобы  взять
свои мечи, щиты, луки, стрелы и боевые секиры. Не прошло и нескольких минут,
как все мужчины были готовы к битве.
   - Хорошо, что у нас есть еще семнадцать воинов, которые будут драться  на
нашей стороне, - сказал Рорик, глядя на людей Рагнора, стоящих рядом  с  его
людьми.
   - Они нам не понадобятся, - ответил Хафтер. - Смотри, Аслак  машет  рукой
последнему кораблю. На его носу - малвернский дракон, видишь? К нам в  гости
пожаловал Меррик.
   - Интересно, - медленно произнес Рорик, - привез ли  он  с  собой  Клива.
Если да, то, клянусь богами, этого парня ждет большой сюрприз.

***

   Клив увидел ее сразу. Он стоял в воротах палисада  и  смотрел  на  нее  в
остолбенении.  Он  потряс  головой.  По  дороге  от   берега   к   палисаду,
опоясывающему длинный дом, воины Рорика рассказали ему невероятную историю о
том, как Чесса оказалась на Ястребином острове, но он не  знал,  верить  или
нет.
   Итак, теперь  не  придется  разрабатывать  план  спасения  невинной  юной
девушки от этого ничтожества и мерзавца - Рагнора Йоркского. Клив чувствовал
одновременно облегчение и разочарование.  Жаль,  что  теперь  он  не  сможет
показать себя. Эта мысль заставила  его  нахмуриться.  Перед  кем  он  хотел
показать себя?  Неужели  перед  ней?  Нет,  конечно  же,  это  не  так.  Это
невозможно.
   Она так же не сводила с него глаз, как и он с нее. Потом  вдруг  тряхнула
головой, словно отгоняя наваждение, - один раз, другой  и  снова  пристально
вгляделась в его лицо. Он увидел, как в глазах ее вспыхнуло ликование,  и  в
следующее мгновение она  бросилась  бежать  ему  навстречу.  Длинные  черные
волосы, переплетенные блестящими на утреннем солнце алыми атласными лентами,
развевались у нее за  спиной.  Она  выкрикивала  его  имя  и  смеялась.  Она
простирала к нему руки. Он не двигался -  он  чувствовал,  что  не  в  силах
посторониться с ее пути, и она с разбега налетела на него, обвила руками его
шею и, встав на цыпочки, взволнованно заговорила:
   - О Клив, ты пришел! Я  на  это  не  надеялась!  Обычно  боги  не  бывают
настолько добры к нам, смертным. О, как я тосковала по тебе, я без  конца  о
тебе думала, гадая, что ты сейчас делаешь, думаешь ли обо мне и если да,  то
что. Как же мне хотелось увидеть тебя!
   Она поцеловала его в подбородок, потом в щеку, потому  что  он  торопливо
отвернулся, чтобы она не смогла поцеловать его в  губы,  чтобы  случайно  не
коснулась его шрама. Ему было бы слишком больно, если бы радость на ее  лице
сменилась отвращением.
   Чесса вдруг осознала, что только, она обнимает его, а он  ее  -  нет.  Он
просто стоял как столб, опустив руки, не двигаясь, не отвечая ей  ни  слова,
не делая ничего - просто терпя  ее  излияния.  Она  быстро  разжала  руки  и
отступила, уставив глаза  в  землю.  Она  чувствовала  себя  униженной.  Все
видели, как она бросилась ему на шею. Все видели, как  он  ее  отверг.  Все,
все! Ее терзал стыд. Она  так  обрадовалась,  неожиданно  увидев  его  перед
собой, что кинулась к нему, забыв обо всем  от  переполнявшего  ее  счастья.
Какая же она дура! Она совершенно не знала мужчин, нисколько их не понимала.
И вот снова ошиблась...
   Надо что-то делать. Не может же она продолжать вот так стоять перед  ним,
словно провинившийся ребенок. Она подняла голову. Клив был бледен.
   - Прости,  -  сказала  она,  вздергивая  подбородок.  -  Ты  застал  меня
врасплох. Я не ожидала увидеть  тебя  здесь,  то  есть  не  ожидала  увидеть
кого-то, кого я знаю. То есть я хочу сказать, что я  о  тебе  много  думала,
вернее..."
   - Я понимаю, - перебил он. - Чесса, с тобой все в порядке?
   - Да. Полагаю, тебе уже рассказали, что со мной случилось?
   Клив кивнул:
   - Не все, но пока и этого довольно, остальное ты успеешь досказать мне до
отплытия.
   - До какого отплытия?
   - Я должен отвезти тебя в Руан, чтобы ты сочеталась браком с Вильгельмом.
Мы ожидали твоего прибытия туда, когда до нас дошла весть о  том,  что  тебя
похитили. Мы сразу поняли, что скорее всего это сделал  Рагнор  Йоркский.  И
отправились в Данло, чтобы спасти тебя от него.
   Чесса кивнула. Его спокойные слова оглушали ее. Боль придет позже.
   - А потом, - медленно произнес Клив,  -  нам  надлежало  отвезти  тебя  к
Вильгельму.
   Она опять кивнула, все еще ничего не чувствуя:
   - Но почему вы сделали остановку на Ястребином острове?
   - Меррик из Малверна и  владетель  Ястребиного  острова  Рорик  -  родные
братья. Мы с самого начала собирались навестить его, но нам и  в  голову  не
пришло, что буря забросит сюда также и тебя. - Он шагнул к  ней  и,  понизив
голос, добавил:
   - Чесса, постарайся меня понять. В этом деле у меня нет выбора. Я не могу
распоряжаться ничем, кроме своей собственной жизни, к тому  же  будущее  мое
весьма туманно, Что он хочет этим сказать? У него нет выбора? Значит ли это,
что он бы любил ее, не будь она принцессой и  невестой  Вильгельма?  Но  как
понять, каковы в действительности его чувства? Из него  невозможно  что-либо
вытянуть, уж очень он скрытен и уклончив.
   - Понятно, - сказала она и, повернувшись, пошла прочь.
   Рорик, стоявший рядом со своим братом Мерриком, заметил:
   - Она говорила о Кливе еще до вашего появления здесь, причем  говорила  с
таким воодушевлением, что я подумал, нет ли между  ними  какого-то  чувства.
Теперь я вижу, что чувство есть, но испытывает его только она.
   Меррик не спускал глаз с Клива. Тот стоял  и  молча  смотрел,  как  Чесса
подходит к дому и скрывается за дверью.
   - Рорик, ты же знаешь,  что  предательство  Сарлы  внушило  ему  глубокое
недоверие ко всем женщинам. Клянусь молотом Тора, она  даже  пыталась  убить
его. Она хотела похитить Кири, чтобы потребовать с него выкуп. Как бы ты сам
относился к женщинам, побывай ты в шкуре Клива?
   - Не знаю, - сказал Рорик. - Что касается Клива, то  он,  быть  может,  и
любит Чессу, но поскольку именно он договаривался с Ситриком о  ее  браке  с
Вильгельмом, честь заставляет его держаться от нее на  расстоянии.  Странное
дело, она, кажется, не замечает шрама на его лице. Она говорила мне, что  он
красив и телом, и лицом. Все уши мне о нем прожужжала.
   - Если Сарла и замечала его жуткий шрам, то она тоже ничего  об  этом  не
говорила, - заметил Меррик.
   - Ну нет,  она  его  очень  даже  замечала,  и  его  вид  вызывал  у  нее
отвращение. Как-то раз она сказала Илерии, что  если  бы  Клив  не  был  так
хорошо сложен и не доставлял ей такого наслаждения, она  бы  ни  за  что  не
подпустила его к себе. Еще она сказала, что прощает ему его лицо,  поскольку
он боготворит ее и поскольку он  заставил  ее  забыть  Эрика.  Когда  Илерия
передала мне этот разговор, мне захотелось убить Сарлу. Но Чесса  не  такая.
Она честна в своих чувствах и словах. Меррик негромко выругался.
   - Вот именно, - заключил брат. - В жизни все непросто.
   - Да, попал Клив в переплет, - согласился Меррик.

Глава 8

   Рагнор Йоркский глядел на Клива и распалялся все больше  и  больше.  Этот
человек был сущим уродом с этим его белым, изогнутым, как полумесяц, шрамом,
рассекавшим лицо от края брови почти до самого подбородка. Из-за этого шрама
он выглядел злобным, свирепым - и очень опасным.  Высоким  ростом  и  мощным
телосложением он  походил  на  викинга,  бороды  не  носил,  а  его  длинные
золотистые волосы были схвачены на затылке шнурком.  Держался  он  спокойно,
уверенно, говорил складно и логично. У него были  необычные,  завораживающие
глаза, Рагнор не мог отвести от них взгляда. Один  глаз  был  золотистый,  а
другой - голубой. Наверняка эти разные глаза - знак проклятия богов. О,  как
же он, Рагнор, ненавидел этого человека! "Интересно,  как  его  разноцветные
глаза действуют на женщин, - подумал он. - Наверное, из-за них он кажется им
еще более привлекательным" От этой мысли  ненависть  Рагнора  вспыхнула  еще
сильнее. Ему хотелось убить Клива. С какой стати он  вдруг  явился  сюда,  с
какой стати дружит с этим Рориком! А как же этот ничтожный крестьянин  Рорик
кичится своей жалкой грудой камней, которую он называет Ястребиным островом!
   Ко  всему  прочему  Клив  еще  и  посланник  герцога  Ролло,   треклятого
нормандского  ублюдка,  который  хочет,  чтобы  Чесса  досталась  его   сыну
Вильгельму. Керек доложил ему об этом с таким довольным видом, как будто это
невесть какая важная новость, и он, Рагнор, не стал обрывать его, хотя и так
уже давно все знал. Долг  Керека  -  расспрашивать  этих  подлых  людишек  и
представлять все сведения ему, принцу Рагнору, своему хозяину и господину. А
то что на сей раз ему и без Керека было все известно, не имеет значения.
   Подлые людишки. И этот  проклятый  Клив  -  тоже  подлого  происхождения.
Презренный, низкий раб, пусть он даже и стал посланником  герцога  Нормандии
из-за своего умения складно говорить. Впрочем это еще вопрос,  действительно
ли он говорит так складно. По словам Керека, выходит, что да,  но  пока  что
Клив произнес всего несколько фраз, все больше  молчал,  сидя  на  скамье  у
дома,  наблюдая  за  другими  и  слушая  их  разговоры.  Вот   хладнокровный
ублюдок!..
   - Мы не позволим ему увезти ее,  -  сказал  Рагнор  Кереку.  Он  все  еще
смотрел на Клива,  не  в  силах  оторвать  от  него  взгляд.  Эти  проклятые
завораживающие разные глаза - как он их ненавидел! -  Этот  человек  -  раб,
подлый, ничтожный раб.
   - Нет, он свободный человек, - возразил Керек.  -  Пять  лет  тому  назад
Меррик дал ему свободу. Я уже говорил тебе: он посланник герцога Ролло.
   - Ну и что? Какое это имеет значение? Он ничтожный человечек, хотя у него
и хорошо подвешен язык. Его легко убить. С ним должны были покончить  еще  в
Дублине.., впрочем, теперь это уже не важно. Он здесь и он все еще жив. Но я
все равно заполучу Чессу.
   - Да, ты должен взять в жены принцессу, но нам следует действовать  очень
осторожно. Я не хочу, чтобы Клив перерезал тебе горло.
   Рагнор посмотрел на Керека с подозрением:
   - А ты-то чего так горячишься? Может, она и тебе приглянулась? Небось,  и
тебе хочется, а, Керек? Да только такому, как ты,  нечего  надеяться  -  эта
сучка слишком горда. Для тебя она никогда не захочет раздвинуть ноги.
   - Для тебя тоже, мой господин.
   Рагнор вскочил из-за стола, злобно шипя. Ему хотелось убить  кого-нибудь,
а ближе всех был этот наглец Керек.
   - Сядь, - сказал Керек, и голос его прозвучал холодно и  жестко.  Рагнору
это не понравилось. Он не ребенок, чтобы  кто-нибудь  говорил  с  ним  таким
тоном. Он уже собрался пригрозить Кереку, что опять ударит  его,  когда  тот
вдруг сказал:
   - Я знаю, как заполучить принцессу.
   - Что? И как же?
   - Я скажу тебе, но сначала сядь и начни слушать меня со вниманием..,  мой
господин.
   Рагнор сел и жадно осушил кубок, полный меда.
   - Я хочу получить эту девку, Утту. Она очень хорошо готовит мед.
   - Она не для тебя.., мой господин.
   - Что с тобой, Керек? Мне не нравится этот тон, который ты вдруг  усвоил.
Ты насмехаешься надо мной, а я этого не терплю. Прежде я был снисходителен к
тебе, потому что ты знал свое место, знал,  что  по  сравнению  со  мной  ты
ничто, что я твой господин и ты обязан быть покорным моей  воле.  Ты  должен
защищать мою особу не щадя жизни, слышишь? Не щадя жизни! Но сейчас ты вдруг
начал мне дерзить. Прекрати это сию же минуту, или я убью тебя!
   - Если ты убьешь меня, несчастный глупец, то принцесса  сразу  же  всадит
нож прямо в твое трусливое сердце. Или твой разум так слаб, что  ты  уже  не
помнишь, как она побила тебя и столкнула с причала в море за одно то, что ты
ударил меня по лицу?
   - Она налетела на меня неожиданно, застала меня врасплох. И потом, не мог
же я задать ей трепку на глазах у всех. Но она мне за  все  заплатит.  Когда
мне никто не будет мешать, я еще разок лягну ее в  ребра.  Мне  понравилось,
как она валялась у моих ног и хватала ртом воздух, точно рыба, вытащенная из
воды. Это было приятное зрелище.
   "Как легко этот недоумок отклоняется от темы", - подумал Керек.
   - Послушай меня.., мой господин. Вильгельм, наследник герцога  Нормандии,
возьмет в жены только девственницу.
   - Ну конечно, ни один  могущественный  человек  не  захочет  жениться  на
женщине, с которой уже ложились другие мужчины. Но что с того? . Керека  так
и подмывало сказать Рагнору, что он в жизни не встречал никого тупее, но  он
только молча улыбнулся, думая о том времени, когда Чесса  согнет  Рагнора  в
бараний рог и будет править сама. Она сумеет спасти  Данло  от  саксов.  Она
была молода и неопытна, но он видел скрытую  в  ней  силу,  ясно  видел.  Он
добьется, чтобы этот брак состоялся. А потом он будет учить ее,  наставлять,
поможет ей ощутить свою силу. И Турелла тоже будет наставлять ее. Но  прежде
всего надо растолковать очевидное этому болвану Рагнору.
   - Если бы ты взял принцессу силой, Вильгельму пришлось бы  отказаться  от
нее и отдать ее тебе, потому что, если  бы  он  на  ней  женился  и  она  бы
понесла, он не смог бы с уверенностью сказать, кто ее обрюхатил: он или ты.
   Рагнор изумленно воззрился на Керека:
   - Клянусь молотом Тора, Керек, ты еще глупее, чем я  думал.  Я  же  хотел
взять ее силой и взял бы, кабы ты не помешал. Я мог бы ее обрюхатить, но  ты
мне не дал.
   Керек почувствовал сильное желание придушить  этого  поганца,  но  вместо
этого сделал над собою усилие и сказал:
   - Не важно, взял ты ее или не взял. Тебе достаточно сказать, что  ты  это
сделал.
   - Но она будет все отрицать. Разве что я изобью ее до полусмерти -  тогда
она не откроет рта, может, даже кивнет, когда я скажу всем, что спал с ней.
   - Ты не можешь избить ее до полусмерти. Если ты поднимешь  на  нее  руку,
Рорик или Клив тут же прикончат тебя, несмотря на то,  что  ты  принц.  Даже
сейчас только твое высокое звание и удерживает их мечи. Нет,  ты  ничего  не
станешь делать, а только скажешь, что уже успел овладеть ею силой, и не один
раз, и что она уже не девственница.
   - Она будет все отрицать и попытается убить меня. Керек пожал плечами:
   - Какой женщине захочется признать, что ее взяли силой? Если  она  станет
все отрицать, кто ей поверит? Однако  на  всякий  случай  я  подтвержу  твои
слова. - Немного помолчав, он добавил:
   - И я не позволю ей убить тебя.
   - Ничего путного из этого не выйдет, Керек. Она будет вопить и ругаться и
попытается убить нас обоих: и меня, и тебя. Она никогда не станет  покорной,
никогда не станет слушаться меня с готовностью и охотой. Я не  хочу  на  ней
жениться. Пускай мой отец отделается от  матери  -  все  равно  ему  от  нее
никакого толку - и сам женится на Чессе. А я  хочу  эту  милашку  Утту.  Она
варит отличный мед, сладкий и крепкий, и чем больше я его  пью,  тем  больше
мне ее хочется. Думаю, я ей тоже нравлюсь, иначе она не варила  бы  мед  так
хорошо. Она варит его для меня, а не для этого скота Хокона, ее мужа.
   "О боги, пошлите мне терпение", - подумал Керек.

***

   Она сторонилась его, и это, к его удивлению, было  ему  неприятно.  Чтобы
избегать его общества, ей приходилось прилагать немалые усилия, поскольку на
Ястребином острове было тесно, очень тесно. Во время трапез в длинный  общий
дом набивалось столько народу, что яблоку было негде упасть. По крайней мере
дюжина мужчин ночевала не в доме, а  в  отдельно  стоящей  бане,  а  теплыми
ночами большинство из них спали под открытым небом, лежа вповалку, чтобы  не
замерзнуть, и используя все имеющиеся на  острове  одеяла.  Некоторые  спали
даже в хлеву.
   Интересно, о чем она думает?
   Он помнил, как она обрадовалась, когда увидела его и поняла,  что  он  не
призрак, не видение, а человек из плоти и крови, Клив из Малверна, и что  он
в самом деле здесь, на Ястребином острове. Она бросилась к нему, обняла его,
поцеловала и заговорила с ним так откровенно, так свободно...  Ему  хотелось
ответить ей тем же, хотелось ощутить вкус ее губ, но он знал, что не  должен
этого делать, и отвернул лицо.
   Он осторожно  повернулся,  стараясь  не  потревожить  Кири,  спавшую  тем
крепким сном, который боги посылают только детям. Интересно,  снится  ли  ей
сейчас какой-нибудь сон и если да,  то  о  чем  он?  Что  может  привидеться
девочке, которая прожила на свете всего пять лет? Кири вздохнула, и он обнял
ее и поцеловал в золотистую макушку, Он представил  себе  лицо  Чессы  в  то
мгновение, когда она поняла, что эта малышка - его дочь. Она  посмотрела  на
него, потом на Кири, которую  он  держал  на  руках,  и  наконец  сказала  с
улыбкой:
   - Ты  очень  похожа  на  своего  отца.  Когда  ты  вырастешь,  то  будешь
красавицей.
   - Правда? - спросила Кири. - Я такая же красивая, как и мой отец?
   - Да, могу тебе в этом поклясться. На что Кири заметила:
   - Ты совсем не такая красивая, как мой отец, но ты честная, и  ты  хорошо
видишь.
   Клив засмеялся и подбросил дочку в воздух. Она весело  взвизгнула,  и  он
подбросил ее еще раз.
   - Ты бесстыдница, Кири. Теперь  принцесса  решит,  что  ты  тщеславна,  а
тщеславие умаляет красоту, как рука, прикрывающая зажженную свечу, ослабляет
ее свет.
   Однако, сказав это, он поцеловал бровки Кири и так  крепко  прижал  ее  к
груди, что она пискнула.
   - Но она сама сказала, что я очень похожа на тебя, отец.
   - Верно, Клив, - подтвердил Рорик. - Не спорь со своей девчушкой.
   Кири протянула Рорику ручки и он поднял ее, обнял и поцеловал.
   - Ты пахнешь совсем  как  Аглида,  -  сказал  он,  вдохнув  ее  запах.  -
Скажи-ка, Чесса, как по-твоему, моя дочка тоже красивая? Она  тоже  вырастет
красавицей?
   Подошел Рагнор, стараясь, как всегда, держаться  важно  и  величественно.
Однако у него это плохо получалось, поскольку он был в подпитии и  выделывал
ногами кренделя.
   - Что за глупости вы тут болтаете? - брюзгливо сказал он.  -  Кому  какое
дело до девчонки, от  которой  не  может  быть  никакого  толка?  Когда  она
вырастет, многие из нас уже постареют или умрут, так что  не  важно,  станет
она красавицей или уродиной. Идем, Чесса. Я желаю  поговорить  с  тобой.  Ты
станешь моей женой и должна повиноваться моей воле. Идем.
   Чесса повернулась к Рагнору и вздохнула.
   - Уйди, - коротко сказала она. Рагнор, казалось, был потрясен:
   - Как? Ты хочешь, чтобы я ушел? Ты не хочешь, чтобы я поговорил  с  тобой
наедине? Ты желаешь, чтобы я при всех сказал то, что должен сказать?
   - Уйди, Рагнор. Мне нет дела до того,  что  ты  собираешься  сказать.  Ты
опять напился меда Утты, не так ли?
   - Нет, я не пьян. Керек сказал, что у меня должна быть ясная голова, дабы
я мог говорить складно и убедительно. Иди со мной, или я при всех скажу  то,
что должен.
   Керек  слегка  кивнул  Рагнору.  Он  был  удивлен.  Рагнору-таки  удалось
привлеч