чем.  Если  такое случится,  твое  дело -  молчать в
тряпочку.
     - То  есть,  если  твоя мать отменяет визит в  ожоговый центр,  чтобы
поиграть в теннис с тремя...
     - Ты  не  должен указывать на  это прессе.  Если же  пресса до  этого
докопается, ты обязан найти удобоваримое объяснение.
     - Уолш,  мне бы не хотелось прерывать твой монолог,  но все это я уже
знаю. Более того, согласен почти со всем.
     - И ты должен следить за своими шутками.  Америка желает укладываться
спать,  думая,  что кандидат и его жена делают то же самое:  спорят,  кому
первому идти  в  ванную,  чтобы почистить зубы и  принять душ,  читают при
свете общего бра,  желают друг другу спокойной ночи. Логика требует, чтобы
они спали в  отдельных номерах,  но  простой избиратель этого не приемлет.
Образ  кандидата должен  быть  безупречен.  А  так  у  некоторых возникают
подозрения,  что отдельный номер позволяет отцу проводить ночь в  обществе
других женщин,  а  в  больном мозгу  подозрения могут трансформироваться в
убежденность, что так оно и есть на самом деле.
     - Я же пошутил. Наедине с тобой.
     - Видишь ли, Флетч, образ и реальность всегда разнятся.
     - Правда?
     - Мы  пытаемся создать образ  единения губернатора и  его  жены.  Они
вместе ведут предвыборную кампанию, поспевают всюду, произносят речи, дают
интервью,  гладят детей по голове,  переезжают из города в  город,  но при
этом живут,  едят, спят, как обычные люди. Конечно, в действительности все
иначе. Такое просто невозможно.
     - Доктор Том  может  манипулировать твоим  отцом с  помощью таблеток.
Уколов. Или чего-то еще.
     - Доктор Том  помогает отцу засыпать каждый вечер,  будит его  каждое
утро,  дает стимуляторы днем. Это реалии предвыборной кампании. И делается
это на самом высоком научном уровне под полным медицинским контролем.
     - А на твоего отца это никак не влияет?
     - Разумеется,   влияет.   Пилюли  позволяют  ему  вести  предвыборную
кампанию. Выкладываться до конца, выдерживать нечеловеческие нагрузки.
     - Что бы мы делали без химии.
     - Возьми человека восемнадцатого столетия.  Заставь летать чуть ли не
со скоростью звука.  Протащи через толпу орущих людей, жаждущих пожать ему
руку,  причем в  кармане любого может оказаться нож  или пистолет.  Посади
перед   телекамерой,   чтобы   он   говорил  с   двухсотпятидесятитысячной
аудиторией,  когда взвешивается каждое слово, оценивается любая перемена в
лице.  И  так изо дня в  день,  в течение месяцев.  И посмотри,  что с ним
будет. А человеческая конституция с той поры практически не изменилась, ты
же знаешь.
     - А как же ты, Уолш?
     - А что я?
     - Твой  отец  сказал мне,  что  на  твою  долю  выпадает куда большая
нагрузка.
     - Я моложе.
     - Доктор Том пользует и тебя?
     - Нет, - Уолш смотрел в пол. - Я справляюсь сам. Что еще ты не можешь
принять?
     - Эту женщину, Уолш.
     - А что насчет нее?
     - Вполне возможно, что ее выбросили с балкона  "люкса"  твоего  отца.
Снег на балконе вытоптан. Часть поручня очищена. Кроме того, входные двери
в номера твоих родителей не запираются.
     - К чему ты ведешь?
     - Это самоубийство? Или насильственная смерть?
     - Тебе  известно,   сколько  людей  ежедневно  умирает  из-за  плохих
правительств?
     - Я бы сказал, сотни.
     - А  я  думаю,   гораздо  больше.   Так  может  ли  смерть  ничем  не
примечательной женщины  помешать потенциально великому президенту войти  в
Белый Дом?
     - А местная полиция? Она не будет вести расследование?
     - Уже все улажено.  Мэр сам нашел меня в баре.  Высказал надежду, что
это прискорбное происшествие не  отразится на ходе предвыборной кампании и
не расстроит кандидата и  его команду.  Попросил сразу обращаться к  нему,
если полиция будет докучать нам.
     - Ты серьезно?
     - Я сказал ему,  что со всеми вопросами,  у кого бы они не возникали,
следует обращаться к Барри Хайнсу.
     Флетч закатил глаза.
     - Похоже,  в  президентской кампании все идет не так,  как в реальной
жизни.
     - Откровенно говоря, мне показалось, что мэр встревожен  куда  больше
нас. Вокруг  кишмя  кишат  корреспонденты  самых  читаемых  газет,  а  тут
убийство в его родном городе, о котором может  узнать  вся  страна.  Можно
представить себе, как потускнеет образ его "малой  родины",  если  Америка
впервые услышит о  существовании  вверенного  ему  города  лишь  благодаря
совершенному в нем убийству.
     - Эти  политические  репортеры  понятия  не  имеют,   как  писать  об
убийствах,  -  ввернул Флетч.  -  Они  -  узкие  специалисты.  И  убийство
интересует их  не  более боксерского поединка.  Они не  способны пасть так
низко, чтобы удостоить его своим вниманием.
     - Тут ты прав.
     - Если б  кого убили прямо в  автобусе прессы,  и  то  они позвали бы
криминальных репортеров.  Об  убийстве они  напишут не  лучше,  чем первый
попавшийся на улице человек.  Потому-то я и не могу взять в толк,  с какой
стати нас сопровождает один криминальный репортер.
     - Кто именно? - без всякого интереса спросил Уолш.
     - Фредерика Эрбатнот. "Ньюсуорлд".
     - Завтра на рассвете, - продолжил Уолш, - мы уедем из этого города и,
возможно,  никогда более  не  появимся здесь.  Пожелаем же  удачи  местной
полиции.  Надеюсь,  они раскроют и это преступление.  Но я не хочу,  чтобы
расследование  причин   смерти   этой   женщины  хоть   как-то   затронуло
предвыборную кампанию. Развести одно с другим - вопрос техники, и я думаю,
нам это по  силам,  -  Уолш потянулся.  -  Хватит об этом.  Слишком мелкий
вопрос.  А главное,  о чем я уже говорил, в том, что ты должен идти с нами
до конца, раз уж пошел.
     - Почему ты вообще обратился ко мне?
     - У тебя большой опыт общения с прессой, Флетч.
     - Я сотрудничал во многих газетах.
     - Ты знаешь, как работают журналисты.
     - Пашут по-черному.
     - Как они думают.
     - Соображают медленно, но в конце концов добираются до сути.
     - Отметка девятнадцать-восемнадцать, Флетч.
     - Девятнадцать что?
     Уолш  уставился в  ковер.  Губы  его  изогнулись в  улыбке,  но  лицо
побледнело.
     - Нас осталось двенадцать. Во вражеском окружении. Они знали, что нас
мало, и готовились покончить с нами.
     - Ты собираешься рассказать мне солдатскую байку?
     - Многие сотни окружали нас. Мы могли зарыться в землю и держаться до
последнего. Или пойти на прорыв и погибнуть в рукопашной.
     - Война есть...
     - А вот ты, Флетч, не позволил своему лейтенанту принять одно из этих
очевидных решений.  Ты  спорил со мной.  Пока до меня не дошел смысл твоих
слов.
     - Мне и теперь нелегко убедить в чем-либо власть придержащих.
     - С  твоей  подачи мы  вскарабкались на  деревья и  привязали себя  к
ветвям. Три дня провисели на этих чертовых деревьях.
     - Кажется, чертовски проголодались.
     - Лучше голодать, чем умереть с собственными яйцами во рту.
     - Тебе же хватило решительности принять мое предложение, Уолш.
     - Я перепугался до смерти.  Не мог думать.  Враги бродили внизу. Даже
начали стрелять друг в друга.  Потом унесли покойников.  Они и представить
себе не могли, что американцы влезут на деревья.
     - Я спасал и свою жизнь.
     - Твой приятель... как его звали, Чамберс? Ты с ним видишься?
     - Олстон Чамберс.  Да.  Мы часто болтаем по телефону. Он - прокурор в
Калифорнии.
     - Ты знаешь, как найти выход из критической ситуации. А президентская
кампания - сплошной кризис.
     Флетч взглянул на часы.
     - Уже поздно.
     - Я хочу дать тебе документы, с которыми надо ознакомиться до утра. А
что бы ты делал сейчас дома?
     - Наверное, слушал бы Серхио Хуэвоса.
     - О, да. Кубинский барабанщик.
     - Арфист. Из Парагвая.
     - Парагвайский арфист?
     - Ты никогда его не слушал.
     - Я вообще не слышал, как играют на арфе.
     - Ты многое потерял.
     Уолш вздохнул.
     Быстрым шагом  она  пересекла гостиную -  в  длинном сером халате,  с
рассыпавшимися по плечам белокурыми волосами.
     Флетч не ожидал,  что Дорис Уилер -  такая крупная женщина. На экране
телевизора она казалась мельче,  возможно, потому, что всегда стояла рядом
с губернатором, двухметровым гигантом. Дорис отличали не только рост, но и
ширина плеч.
     Флетч встал.
     - Занес  тебе  программу завтрашнего дня,  -  Уолш  указал на  листок
бумаги на кофейном столике. - А почему ты так рано прилетела из Кливленда?
     - Попросила Салли взять  билет  на  более  ранний  рейс.  Ушла  после
первого отделения симфонического концерта, - Уолш не  поднялся  с  кресла.
Взгляд Дорис скользнул по воротнику рубашки Флетча. - Кто это?
     - Флетчер. Наш новый пресс-секретарь. Ввожу его в курс дел.
     - Почему вы беседуете глубокой ночью?
     - Вспоминаем былые дни. Давно не виделись. Не так ли, Флетч?
     Дорис наклонилась над сыном. Поцеловала в губы.
     - Уолш, ты пил!
     - Пришлось провести какое-то время в  баре.  У нас происшествие.  Эта
женщина.
     Дорис  отвесила сыну  крепкую затрещину.  Ее  раскрытая ладонь  более
всего напоминала лопату.
     - Что мне женщина, Уолш? А вот того, что от тебя разит спиртным, я не
потерплю,  -  Уолш не  пошевелился,  даже не  посмотрел на нее.  -  Нельзя
допустить,  чтобы  из-за  такой  вот  мелочи отца  не  избрали президентом
Соединенных Штатов.
     Она пересекла гостиную в обратном направлении.
     - А теперь идите спать.
     Дверь спальни захлопнулась.
     Лицо  Уолша заливала краска двух цветов.  Темнокрасная -  отметина от
оплеухи, и пунцовая - за ее пределами.
     Он не отрывал глаз от лежащих на коленях бумаг.
     - Я рад, что загодя прочел тебе лекцию о верности, - наконец, выдавил
из себя Уолш.

                                 ГЛАВА 6

     - Доброе утро,  пресс-дамы  и  пресс-господа,  -  добродушно пробасил
губернатор Кэкстон Уилер, войдя в автобус, в котором ехали журналисты.
     - Пресс-мужчины  и  пресс-женщины,  -  поправил его  мужской голос  с
заднего сидения.
     - Женщины и  мужчины,  -  уточнила женщина,  сидевшая рядом с  Фредци
Эрбатнот.
     - Может, труженики пера, - предложил губернатор.
     Флетч  стоял  рядом с  ним.  В  половине седьмого утра  Кэкстон Уилер
выглядел   подтянутым,   загорелым,   отлично   отдохнувшим.   Микрофоном,
подключенным к системе громкой связи автобуса, он не пользовался.
     - Не  забудьте  фотографов,   -  вставил  Рой  Филби,  представляющий
фототелеграфное агентство. - Мы тоже труженики.
     - К  тому  же  пользуетесь всеобщим  уважением,  -  лицо  губернатора
расплылось в улыбке.
     - Вы охватили всех, за исключением Эрбатнот! - воскликнул Джо Холл.
     - И всех тварей, больших и малых? - полюбопытствовал губернатор.
     - Уж не полагает ли этот мужчина,  что имеет дело с животными? Или он
пытается баллотироваться на пост егеря?
     - А теперь позвольте представить вам вашего коллегу...
     - Это вряд ли, - возразила ему Фредерика Эрбатнот.
     - ...Ай-эм Флетчер, прошу любить и жаловать.
     - Политики могут сказать  что  угодно  <Так  как  губернатор  говорит
по-английски, его последняя фраза звучит:  "Я  -  Флетчер,  прошу...">,  -
пробурчал Айра Лейпин.
     - Мы наняли его, чтобы было кому раздавать вам пресс-релизы, отвечать
на  все ваши вопросы,  не  беря за  это ни  цента,  чего бы эти вопросы не
касались,  и  говорить за  меня  то,  что  я  не  могу  вымолвить сам,  не
покраснев.
     - Он же преступник, - процедил  мужчина  со  значком  "Дейли  госпел"
<"Daily Gospel" - "Ежедневная проповедь".> на лацкане пиджака.
     - Я понимаю, что кое-кому из вас будет недоставать старины Джеймса, -
на  лице  губернатора отразилась  печаль.  Глядя  на  его  профиль,  Флетч
отметил,  что  губернатор слишком уж  явно отсчитывает секунды,  скорбя об
ушедшем соратнике.  Затем на его губах вновь заиграла улыбка. - Как вы все
знаете,  старина Джеймс решил подыскать себе  такую работу,  где  не  надо
спорить.
     - Да, - ввернул Ленсинг Сэйер. - Когда все идут  на  теннисный  корт,
Джеймс тоже должен играть в теннис.
     - Итак, - шея губернатора покраснела, - я оставляю вам Флетча, - Уолш
заранее  предупредил  Флетча,  что  тот  поедет  в  автобусе   прессы.   -
Пожалуйста, не съешьте его  живьем.  На  ленч  я  распоряжусь  подать  вам
что-нибудь повкуснее.
     - Эй,  губернатор,  -  прокричал Джо Холл,  - что вы можете сказать о
вчерашнем заявлении президента по Южной Африке?
     Помахав на прощание рукой, Кэкстон Уилер вышел из автобуса.
     Флетч взял микрофон. Водитель включил систему громкой связи.
     - Доброе утро. Как пресс-секретарь губернатора, я торжественно обещаю
никогда не  лгать вам.  Сегодня,  на  этом автобусе,  мы  проследуем через
Майами,  Новый Орлеан,  Даллас,  Нью-Йорк и Кеокук, что в штате Айова. Как
обычно, в полдень мы полетим на ленч в Сан-Франциско. Меню на сегодня: суп
из мидий,  жареный фазан и клубничный мусс.  А все, сказанное губернатором
этим  утром,  на  злобу дня,  дышит мудростью и  не  затерто,  как  старый
шлепанец.
     - К  тому же  пошел снег,  -  прервала его  Фенелла Бейкер,  протерев
запотевшее стекло.
     Тем временем Дорис Уилер садилась в черный седан.  Автобусы с прессой
и  командой губернатора ехали на  юго-запад,  жена губернатора -  на север
штата.  Предвыборная  кампания  стремительно накатывала  на  промежуточный
финиш.
     - Если  у  вас  есть  ко  мне  вопросы,  запишите  их  на  листочке и
предложите вашим издателям в качестве загадки.
     - Флетч, вы действительно преступник? - спросил Рой Филби.
     - Нет, но ежели у кого из вас кончатся деньги, обратитесь ко мне, и я
свяжу  вас  с  людьми,  которые с  радостью ссудят их  вам.  Под  скромные
двадцать процентов в день.
     - О, так вы работаете и на кредитную компанию?
     - Это правда,  что вы спасли жизнь Уолшу Уилеру?  -  спросила Фенелла
Бейкер.
     - И еще одно,  -  продолжил Флетч.  -  Я никогда не буду увиливать от
ответа на ваши вопросы.
     Он выключил микрофон и положил его в углубление на приборном щитке.

                                 ГЛАВА 7

     - И каково вам в шкуре противника прессы?  -  улыбаясь,  спросила  со
своего места Фредерика Эрбатнот.
     - Некоторые полагают, что это мое естество.
     - Бетси  Гинзберг,  -  представила Фредди свою  соседку,  миловидную,
чуточку полноватую молодую женщину с блестящими глазами.
     - У вас потрясающие статьи,  -  улыбнулся ей Флетч.  -  Я, правда, не
прочел ни строчки, но решил говорить журналистам только приятное.
     Бетси рассмеялась.  Заревел дизельный двигатель.  Шуму от  него было,
что от самолета на взлете. Автобус плавно тронулся с места.
     Фредди подтолкнула Бетси локтем.
     - Пересядь. Позволь мне первой вонзить зубы в нового пресс-секретаря.
     - Это предлог, а на самом деле ты выгоняешь меня, потому что он такой
симпатяга.
     Бетси пересела.
     - Правда? А я и не заметила.
     Флетч плюхнулся в освободившееся кресло.
     - Едва ли мне удастся стать добропорядочным членом общества. Для меня
это внове.
     Уже глубокой ночью,  сняв ксерокопии и  подсунув их под двери номеров
на восьмом этаже,  Флетч принял душ и забрался в кровать со всеми папками,
полученными от  Уолша.  В  одной он нашел тезисы программы кандидата,  его
точку  зрения  по  основным  вопросам внутренней и  внешней  политики.  По
некоторым позиция была ясной и  четкой,  по другим -  столь расплывчатой и
туманной, что Флетчу приходилось по два-три раза перечитывать текст, чтобы
понять,  чего же будет добиваться кандидат.  Далее Флетч перешел к кратким
биографическим данным  каждого  из  команды кандидата.  Имелась в  папках,
пусть  и  разрозненная,  информация  по  освещающим  предвыборную кампанию
журналистам. Фотографии, сведения о родственниках, политические воззрения,
наиболее  известные  статьи.  Флетч  так  и  заснул,  обложенный  папками.
Разбудил его телефонный звонок...
     - Мне уже прочитали две лекции об  абсолютной верности,  -  продолжил
Флетч под шуршание шин по асфальту.
     - А вы ожидали чего-то иного? - удивилась Фредди.
     Флетч на мгновение задумался.
     - Я не верю в абсолюты.
     - Позиция у вас незавидная,  с этим я согласна,  -  кивнула Фредди. -
Между молотом и наковальней.  Как репортер,  вы обучены добывать новости и
доносить их  до читателя.  Как пресс-секретарь,  вы обязаны препятствовать
другим репортерам узнавать то,  что знать им  не  положено.  Идти супротив
прессы. Переламывать себя. Бедный Флетч.
     - Благодарю за сочувствие.
     - Победителем вам не выйти.
     - Я знаю.
     - Тогда все в порядке,  -  она похлопала Флетча по руке. - Я уничтожу
вас совершенно безболезненно.
     - Отлично. Я ценю вашу заботу. Но вы уверены, что вам это по силам?
     - Что?
     - Уничтожить меня.
     - Так  это  не   составит  труда.   Благодаря  вашим  же   внутренним
конфликтам.  Вы никогда не пытались вписаться в общество,  Флетч.  Давайте
смотреть правде в глаза, вы - прирожденный бунтарь.
     - Готовясь занять эту должность, я купил галстук.
     Фредди повернулась, чтобы взглянуть на его новый красный галстук.
     - Приобрел его в аэропорту Литтл-Рок.
     - Ограниченный выбор?
     - Мне предложили пять или шесть.
     - И этот был лучшим?
     - Мне так показалось.
     - Вы купили только один галстук, так?
     - Я же не знал, сколь долго придется мне работать пресс-секретарем.
     - Что ж,  порадуемся,  что ваши инвестиции в новое дело невелики. Так
что вы хотите мне сказать насчет вчерашнего вечера?
     - А что тут говорить?  Я проводил вас до номера,  чтобы вы захлопнули
дверь перед моим носом.
     - Прошлым  вечером  на  тротуаре под  окном  кандидата нашли  мертвую
женщину. Разве вы не читаете газеты?
     - Читаю. Сегодня тема номер один - потасовка болельщиков на хоккейном
матче между...
     - К черту сегодняшнюю тему, - оборвала его Фредди. - Меня интересует,
о чем напишут на первой полосе завтра.
     - О том, как жестоко обошлась полиция с драчунами.
     Фредди отвернулась к окну и заговорила со своим отражением.
     - Этот пресс-секретарь полагает,  что ему удастся ничего не сказать о
молодой  женщине,   которую  выбросили  на   мостовую  из   окна   спальни
губернатора.
     - Перестаньте, Фредди. Я действительно ничего не знаю.
     - Должны знать.
     - Я обратил внимание,  что никто из вас не спросил о ней губернатора,
когда он заходил в автобус.
     - На данной стадии расследования задавать подобные вопросы нелепо.
     - Естественно.
     - Во всяком случае, ему.
     - А мне можно?
     - Такова доля пресс-секретаря.
     - Фредди,  мне  известно лишь то,  что  я  слышал в  утреннем выпуске
новостей по ти-ви. Ее звали Элис Элизабет Филдз...
     - Шилдз.
     - Около тридцати лет.
     - Двадцать восемь.
     - Из Чикаго.
     - Тут вы не ошиблись.
     - На  асфальт она  упала головой.  Ее  жестоко избили перед тем,  как
выбросили из окна.
     - Но не изнасиловали, - уточнила Фредди. - Странно, не правда ли?
     - Ужасная история. Мурашки бегут по коже.
     Два больших автобуса мчались по шоссе сквозь падающий снег.  За  ними
следовали  несколько  легковушек  с  добровольцами  и  два   микроавтобуса
телевизионщиков.
     - Кстати,  Флетч,  вполне возможно,  что упала она с  балкона "люкса"
губернатора.
     - Возможно, -  кивнул  Флетч.  -  В  "люксе"  губернатора  собирались
журналисты и члены его  команды.  Выпивали,  беседовали.  Мне  к  тому  же
известно, что входная дверь "люкса" не запирается.
     - Понятно. Вижу, вы со мной откровенны.
     - Я знаю, что вы не опубликуете рассуждения безответственных лиц.
     -  И...  -  Фредди  вздохнула,  -  ...последнюю  неделю  эта  женщина
переезжала из города вместе с командой губернатора.
     - Не с командой.  Просто следовала за ней. Она из породы политических
маркитанток. В предвыбо