- Несомненно.
     - Правда?
     - Готов   поспорить.   Как   только   психоаналитик  набрасывается  с
телеэкрана на  вашего кандидата,  его рейтинг подскакивает минимум на  три
процента.  Психоаналитики копаются в  головах,  знаете ли.  Этого никто не
любит.
     - Вы даже подняли мне настроение.
     - Такую цель я перед собой не ставил. И звоню по другому  поводу.  Но
уж раз  мы  говорим,  мой  вам  совет:  если  почувствуете,  что   Кэкстон
собирается сказать что-то глубокомысленное, заткните ему рот перчаткой.
     - Обязательно им воспользуюсь. А зачем вы звоните?
     - Чтобы сказать, как я люблю Кэкстона Уилера. И объяснить мотивы моих
недавних поступков.
     - А что вы такого сделали?
     - Лишился работы,  знаете ли.  А  может,  поставил крест  и  на  всей
карьере. Принес себя в жертву на алтарь Афины. Богини войны, так?
     - О,  да,  здоровая такая деваха, со сковородкой в руке. Великолепная
статуя. В детстве видел ее десятки раз. Губернатор сказал мне...
     - То,  что сказал он,  не имеет значения. Слушайте сюда. Я работал на
Кэкстона двадцать три года.  Все это время был его глазами и ушами, ногами
и ртом. Все двадцать три года, днем и ночью, включая выходные.
     - Я знаю.
     - Я хочу,  чтобы вы поняли,  как я люблю этого человека. Я восхищаюсь
им и люблю и сейчас.  Я знаю о нем больше,  чем его жена, сын, кто угодно.
Он -  отличный парень.  Ради него я готов на все, даже пожертвовать собой,
что я и сделал.
     Флетч  ждал.  Некролог человеческих отношений обычно  не  нуждается в
комментариях слушателя.
     - Кэкстон должен стать  президентом Соединенных Штатов,  -  продолжил
Джеймс.  - Я верю в это всем сердцем. Но его слабое место, если вы это еще
не  распознали,  Дорис  Уилер.  Ужасная женщина.  Ужасная.  На  людей  она
смотрит, как крокодил. Если что-то рядом движется, она бросается, стараясь
укусить как можно больнее. А Кэкстона она кусает уже добрых тридцать лет.
     - Джеймс, муж и жена... какое нам до этого дело?
     - Никакого,  если только один из  них не баллотируется в  президенты.
Вот тут их отношения затрагивают и нас.  Вы слышали, как она разговаривает
с добровольцем?  С пилотом зафрахтованного самолета?  С репортером, сыном,
самим Кэкстоном?
     Флетч промолчал.
     - Иначе, как сукой ее не назовешь. Дорис Уилер  -  всем  сукам  сука.
Иногда мне казалось, что она просто выжила из ума. Если кто может подвести
Кэкстона, так это его жена, а он не хочет этого признавать.
     - Должно быть...
     - Не  хочет признавать,  -  повторил Джеймс.  -  Всегда покрывает ее.
Тысячу раз я просил его приструнить эту суку.  Даже развестись, избавиться
от нее.  Он меня не слушал.  И она становится все хуже,  по мере того, как
нарастает напряжение кампании.  Я  больше не мог выводить ее из-под удара,
просто не мог, Ай-эм. Вы меня понимаете?
     - Да.
     - Пошли  разговоры,  что  она  помыкает губернатором,  его  командой,
всеми.  Или все делается,  как она,  хочет, или жди скандала. Это, мол, ее
кампания.  Ею руководит она.  И остальным лучше пристроиться ей в затылок,
или жизни не будет.
     - Тот визит в ожоговый центр...
     - Один из  подобных случаев.  Она знала,  что делает.  Уолш просил ее
поехать к детям.  Ее личный секретарь,  Салли,  просила о том же.  Барри и
Уилли договорились с подругами,  что она поиграет с ними в другое время. А
она взяла и поехала играть.
     - Почему?
     - Да потому, что она уверена, что умнее всех.
     - Да, но почему? Поступок-то глупый, учитывая обстоятельства...
     - Во-первых,  она не сомневается,  что ей все сойдет с рук. Что бы не
случилось,  вина ляжет на  кого-то  еще.  Во-вторых,  тщеславие.  Плохо ли
заявиться к  подругам и  поиграть с ними в теннис в ранге жены кандидата в
президенты?
     - Я обычно просто играю в теннис.
     - Слушайте дальше.
     - Подождите.  Разве она не  собирала пожертвования,  играя в  теннис?
Кампания нуждается в средствах.
     - Я же сказал: мы договорились, что она поиграет в теннис двумя днями
позже. Она даже не отменила визит в ожоговый центр. Села в машину и уехала
к  подругам.  Представляете себе?  Медицинские сестры  выкатили  детей  на
креслах в  большой зал.  Собрались фотографы,  репортеры.  А  эта  сука не
явилась. Какую боль причинила она детям? Зато наигралась в теннис.
     - Но почему губернатор обвинил во всем вас?
     - Он не может обвинить жену.  Он никогда ее не винит. Раньше я всегда
выкручивался.  Договаривался с фотографами,  репортерами. "Если вы об этом
не напишете,  я  не останусь в долгу.  Организую вам эксклюзивное интервью
или устрою так,  чтобы вы сфотографировали губернатора в  душе,  голым и с
сигарой. Такое тянет на Пулицеровскую премию, знаете ли". На этот раз я не
смог, Ай-эм. Не смог.
     - Но...
     - Мое  терпение лопнуло.  Губернатор все  эти  годы  не  слушал меня.
Ситуация осложнилась до  предела.  Дорис  Уилер перешла все  границы.  Его
шансы стать президентом росли день ото дня,  а она грозила все погубить. А
потому я  рассказал репортерам все,  как  есть.  Я  надеялся,  что Кэкстон
увидит, как воспринимает подобные выходки пресса, и приструнит эту суку.
     - А он сможет?
     - Должен.  Потому что мужа сумасшедшей никогда не изберут президентом
Соединенных Штатов.
     - Они прошли вместе долгий путь, Джеймс.
     - Тем стремительней будет падение.
     - Если она такая мегера,  почему он живет с ней?  Развод придумали не
вчера.
     - Если хотите,  я назову вам три причины, по которым он не разводится
с ней.
     - Разумеется, хочу.
     - Во-первых,  избиратели не  одобряют развода.  Хотя  и  простили его
президенту Рональду Рейгану.  Общее мнение таково -  если мужчина не может
навести порядок в  доме,  можно  ли  ожидать,  что  он  справится с  целой
страной?
     - Это одна причина.
     - Во-вторых,  у  нее  есть деньги.  И  много.  Ее  папочка преуспел в
нефтяном  бизнесе.   Жизнь  у  политика  рискованная,   требующая  больших
расходов. А нефть, как известно, отличная смазка.
     - Это вторая.
     - В-третьих, я полагаю, что Кэкстон любит эту суку. Можете вы  в  это
поверить? Не спрашивайте меня, как и почему. По мне, лучше любить змею. Но
в жизни увидишь всякое. Есть у меня знакомые,  которые  слова  сказать  не
могут без дозволения жены. И все они в один голос твердят: "Что бы я делал
без моего солнышка?" Любовь, Ай-эм, слепа, как Фемида.  Возможно,  вы  это
заметили.
     - И также переменчива.
     - Господи,  как я рад, что моя жена сбежала пятнадцать лет тому назад
с психоаналитиком. Вот уж кому следовало навести порядок в голове.
     - Возможно и так. Но что делать мне?
     - Нести свой  крест,  что  же  еще.  Я  лишь хотел,  чтобы вы  знали,
благодаря кому я ушел от Кэкстона.
     - Его жене.
     - Я  его  люблю.   Восхищаюсь  им.  Я  хочу  видеть  его  президентом
Соединенных Штатов.  Ради этого я отдал бы все.  Все, что угодно. Так что,
если возникнет необходимость, звоните в любое время.
     - Ловлю вас на слове.
     - Они вышвырнули меня, но это неважно. Для Кэкстона я готов на все.
     Флетч скоро понял,  что  достаточно опустить трубку на  рычаг,  чтобы
телефон зазвонил вновь.
     И  едва он  переговорил с  выпускающим редактором "Ньюсуика",  как  в
трубке раздался голос. его давнего армейского приятеля Олстона Чамберса.
     - Рад тебя слышать, - выразил свои чувства Флетч.
     - Что происходит, Флетч?
     - Если бы я знал.
     - Только что услышал по радио, что ты стал пресс-секретарем  Кэкстона
Уилсра,  баллотирующегося  в  президенты.  Твою  физиономию  показали   по
телевидению.
     - Да, теперь я пресс-секретарь.
     - Почему ты это сделал? Что-то на тебя непохоже.
     - Уолш позвонил позавчера вечером.  Сказал,  что отчаянно нуждается в
помощи. Убедил меня, что так оно и есть.
     - Это же надо, президентская кампания! И на что это похоже, Флетч?
     - Ирреальный мир, Олстон. Абсолютно ирреальный.
     - Я тебе верил. По телевизору тебя показали в костюме и при галстуке.
     - Олстон, прибавь еще пару убийств.
     - Что значит, убийств? Настоящих убийств?
     - Двух женщин забили до смерти.  Одну задушили.  Они не участвовали в
предвыборной кампании,  но  я  чувствую,  что кто-то из команды кандидата,
добровольцев или сопровождающих лиц имеет самое непосредственное отношение
к этим убийствам.
     - Ты шутишь.
     - К сожалению, нет.
     - Кэкстон Уилер  -  Джек  Потрошитель.  С  твоей  легкой руки  термин
"президентский убийца" приобретает новое значение.
     - Это не смешно.
     - В новостях об этом ничего не говорилось.
     - Мы  стараемся не  афишировать эти сведения.  По  крайней мере,  все
убеждают меня, что не стоит бросать прессе такой кусок.
     - Я достаточно долго знаком с тобой, Флетч. Что-либо  скрывать  -  не
твое амплуа. Особенно, если речь идет об убийстве.
     - Ты не представляешь себе, Олстон, что тут творится.  Словно  мчится
скорый поезд, люди вываливаются из  вагонов,  но  никому  и  в  голову  не
приходит дернуть за стоп-кран.
     - Ты прав. Такое мне недоступно.
     - Я и говорю,  ирреальный мир.  Слишком много власти.  Престижа.  Все
меняется с калейдоскопической быстротой. Копы и те зачарованы кандидатом и
его командой.
     - Да, но убийство - это убийство.
     - Слушай, Олстон, вчера вечером  женщину  сбросили  с  крыши  мотеля,
аккурат над спальней кандидата. Через полчаса в мотель  заявляется  мэр  и
говорит одному из руководителей избирательной кампании: "Послушайте,  если
мои полицейские будут беспокоить вас, гоните их прочь". А пресса  услышала
от него следующее: "Пожалуйста, не марайте грязью образ моего  города.  Не
раздувайте в национальную сенсацию обычный несчастный случай, который  мог
бы произойти в любом другом маленьком городе".
     - А Уилер? Что говорит об этом кандидат?
     - Пожимает плечами. "Полицейские сирены сопровождают меня всю жизнь".
     - А Уолш?
     - "Местная проблема. Мы же завтра отбываем".
     - Увозя с собой убийцу. Таково твое мнение?
     - Я пытался убедить губернатора начать расследование.  Но он убежден,
что  такое  расследование поставит крест  на  его  избирательной кампании,
лишит его шанса стать президентом.
     - Поэтому старина Флетч, мастер журналистского расследования, пусть и
отошедший от дел, решил сам разобраться, что к чему.
     - У меня связаны руки.  Я не могу задавать вопросы.  После первого же
меня отправят домой.
     - Но ты пытаешься, так?
     - Да,  обходными путями.  Я  же здесь никого не знаю,  за исключением
нескольких человек. Уолта, Фредерики Эрбатнот, Роя Филби...
     - Тебе бы поспешить.  Два убийства кряду обычно означают и третье,  и
четвертое...
     - Я стараюсь изо всех сил, господин прокурор. Ощущение такое, будто я
гашу пожар в  цирке,  знаешь ли.  Потому что никто не хочет признать,  что
цирк горит.
     - Я позвонил тебе лишь для того, чтобы поздравить с новой работой.  И
спросить: "Как случилось, что босоногий репортер <Флетч по натуре бунтарь,
не признающий светских манер.  В  частности,  в  редакцию  он  предпочитал
приходить босиком (подробнее в романе "Флетч", опубликованном  па  русском
языке).> превратился в добропорядочного гражданина?"
     - Мне нравится Кэкстон Уилер. И я хочу решить этот ребус.
     - А  почему он вообще включился в  президентскую гонку.  Будь у  меня
деньги его жены, я бы просто купил себе целую страну.
     - Изнутри  кампания выглядит иначе,  чем  снаружи.  Снаружи  вежливые
ответы, улыбки, вселенское согласие. Изнутри - напряжение, споры...
     - И убийства?
     - В данном случае, да.
     - А  почему бы  тебе  при  случае не  спросить Уолша,  почему он  так
внезапно покинул нас? Меня это интересует до сих пор.
     - О чем ты?
     - Разве ты  не помнишь?  Проведя три дня на деревьях,  мы вернулись в
базовый лагерь. И не прошло и недели, как лейтенант Уилер отбыл в Штаты.
     - Его же перевели.
     - Я знаю. Но как и почему?
     - Как?  Его папаша использовал политические связи. Почему? Потому что
его папаша мог их  использовать.  Я  вообще не  пойму,  как Уолш угодил на
передовую. Его отец был конгрессменом.
     - Мы так и не узнали, что послужило причиной перевода.
     - Он свое отвоевал.
     - Мы тоже.
     - Олстон,  в  тот момент любой из нас постарался бы выбраться оттуда.
Если б  была такая возможность.  У  нас с тобой ее не было.  Наших отцов в
Конгресс не избрали.
     - И богатых жен у нас нет.
     - И потому расскажи о себе.  Как тебе нравится должность генерального
прокурора?
     - Флетч, в Калифорнии мы все прокуроры. И я еще не генеральный.
     - В последнее время кого-нибудь засадил за решетку?
     - Двоих,  вчера.  Ордеров на твой арест более не выдано.  Я  проверяю
каждое утро.
     - Давненько не заглядывал в Калифорнию.
     - Если  ты  намерен  остаться  добропорядочным  гражданином,   Флетч,
приезжай. Калифорнии нужны люди, которые носят костюмы.
     Древний старик из бюро обслуживания извинился за задержку с  заказом,
пояснив, что в отеле полно репортеров, освещающих кампанию "этого Кэкстона
Уилера.  Разумеется,  хотелось бы,  чтобы его избрали. У меня кузена зовут
Кэкстон".
     - Эй,  Фредди,  -  он  набрал номер еще  до  того,  как за  посыльным
закрылась дверь.
     - Кто говорит?
     - Черт побери, Фредди.
     - Привет, Черт Побери.
     - Я звоню, чтобы сказать, что ваш сэндвич принесли.
     - Зачем?
     - Чтобы его съели.
     - Вот и съешьте его.
     - Черт побери,  Фредди,  вы всегда были такой милой,  проявляли такой
интерес.
     - К сэндвичу?
     - Ко мне! Я не сэндвич! Что произошло?
     - Вы поступили на работу.
     - Вам не нравится моя работа? Или я?
     - Флетчер,  что  бы  вы  подумали о  журналистке,  которая  очень  уж
сближается с  пресс-секретарем кандидата в  президенты,  чью  предвыборную
кампанию она освещает?
     - Ах, вот оно что.
     - Какого вы были бы о ней мнения?
     - Не слишком высокого.
     - То-то и оно.
     - Но на вершине очень уж одиноко.
     - Вот видите, мы уже нащупали точки соприкосновения.
     - Я увольняюсь! Немедленно! Я как раз искал предлог.
     - И какой же предлог вы нашли?
     - Перевод  еды,  естественно.  Нельзя  же  выбрасывать такой  хороший
сэндвич.  Подумайте о  голодающих детях  с  Беверли-Хиллз,  которым нечего
есть, кроме сладких овсяных хлопьев.
     - Спокойной ночи, Флетч. Приятных сновидений.
     - Ах ты...
     Флетч съел один сэндвич, потом второй, выпил бутылку молока.
     Телефон звонил  не  переставая.  Речь  губернатора Кэкстона Уилера  в
Уинслоу  заинтересовала журналистов со  всего  мира.  Пережевывая ветчину,
куриное мясо,  хлеб, томатный соус, майонез и салат, Флетч втолковывал им,
что никакого подтекста в речи нет, губернатор хотел сказать именно то, что
они слышали.
     Телефон звонил,  когда  Флетч  принимал душ,  когда  надевал ботинки,
рубашку,  пиджак.  Звонил,  и когда Флетч вышел в коридор, закрыв за собой
дверь номера.

                                 ГЛАВА 19

     - Конечно, это не мое дело, но...
     - Вы  правы,  -  оборвал его Билл Дикманн.  Сидя за  стойкой,  он  не
отрывал глаз от кружки с пивом.
     - А может,  я смогу чем-либо помочь, - бармен принес пиво и Флетчу. -
То, что произошло с вами в автобусе, повторяется часто?
     - Вас это не касается.
     - Вы обращались к врачу?
     - Не ваше дело.
     - Согласен,  -  не стал спорить Флетч.  -  Дайте мне знать,  если вам
понадобится помощь, - он оглядел бар. И бары похожи друг на друга, как две
капли  воды.  Те  же  пьющие  в  одиночку  бизнесмены,  те  же  говорливые
шоферы-дальнобойщики,  да  несколько горожан,  невесть  зачем  забредших в
мотель.  - А где все? - знакомые лица в баре он мог пересчитать по пальцам
одной руки.
     - Наверное,  сидят по номерам, - предположил Билл. - Бетси в клубе "4
Эйч",  собачонкой бегает  за  Уолшем.  Солов  наверняка смотрит  кабельное
телевидение.
     - Он когда-нибудь снимает свою шубу? - спросил Флетч.
     - Нет, нет. Он в ней родился. Можно сказать, рос в ней. И каждый раз,
когда "Правда" посылает его за границу, редактор лишь перешивает пуговицы.
     - Шубка-то становится ему маловата.  Наверное, пора редактору браться
за иголку.
     Подошел доктор Том.  Поставил черный саквояж на стойку рядом с локтем
Флетча.
     - А вот и доктор, - Флетч широко улыбнулся.
     - Лучшее предпостельное обслуживание.  Если у  вас  нет  температуры,
когда появляется доктор Том,  она обязательно будет к  его уходу.  Полезно
для бизнеса, не так ли, доктор Том?
     - Журналисты,  -  вздохнул доктор Том.  -  Если  хоть  один журналист
скажет обо мне доброе слово, я готов принять двойную дозу слабительного.
     - Похоже, вы ее уже приняли, - ввернул Билл Дикманн.
     - Все  журналисты рождаются с  хроническим поносом.  Это  медицинский
факт,  -  доверительно сообщил доктор Том Флетчу.  -  Двойное шотландское,
без льда, - последнее предназначалось бармену.
     - Я тоже журналист, - заметил Флетч.
     - Насколько мне известно,  вы  сменили профессию до того,  как пришли
сюда.
     - Мистер Флетчер? - справа от него возникла женщина.
     - Да? - Флетч повернулся к ней.
     - Вы - мистер Флетчер?
     - Да. Но вы можете называть меня мистер Джонс.
     - Я - Джуди Надич. Из "Фармингдейл вьюз".
     - Вы пишете отличные статьи,  -  Флетч рассмеялся. - Я в этом уверен.
Заулыбалась и Джуди.
     - Вам понравился мой последний материал? О том, как чинить треснувшие
чашки?
     - Отличная работа. Прочитал несколько раз.
     - Я знала, что эта заметка привлечет внимание.
     - Естественно. У кого нет дома треснувших чашек.
     - Вы знаете, я хотела взять интервью у Дорис Уилер.
     - Полагаю, с этим вам нужно обратиться к мисс Салливан.
     - Я обращалась и получила отказ.
     - Почему?
     - Она говорит,  что день миссис Уилер расписан по минутам, и выкроить
даже полчаса для интервью невозможно.  То  есть дала понять,  что читатели
"Фармингдейл  вьюз"  не  стоят  и  получаса  времени  миссис  Уилер.  Она,
разумеется, права. Но для меня это интервью очень нужно.
     - Конечно,  -  Флетч  отметил,  что  Джуди  очень  мила.  Несмотря на
забранные в  пучок  каштановые волосы,  толстый свитер,  юбку  из  грубого
материала,  плотные колготки и туфли на каучуковой подошве.  -  Так что вы
хотите от меня?
     - Организуйте мне интервью с миссис Уилер. В обмен возьмите мое тело.
     - Чистый бартер. Око за зуб.
     - Примерно так.
     - Я еще не встречался с мисс Салливан. Никогда не видел ее.
     - Попытаться-то вы можете.
     - Вы хотите, чтобы я ей позвонил?
     - Пожалуйста. Она в номере 940.
     - Вас устроит сопровождение?
     - Что-что?
     - Вы  будете  сопровождать  миссис  Уилер  час  или  два,  понимаете?
Находиться рядом с ней. Вы не будете брать  у  нее  интервью.  Но  сможете
написать о том, что она делала и говорила другим людям. "Час в жизни Дорис
Уилер". Если постараться, получится хорошее чтиво.
     - Конечно. Я согласна.
     - Отлично. Я позвоню мисс Салливан. Постерегите мое пиво.
     Под ухом бубнил доктор Том:
     - ...журналисты -  единственная категория людей,  которые  просят  не
оставлять своих останков науке. Экспериментально установлено, что сердца у
журналистов   очень   маленькие   и    пересаживать   их    можно   только
мышкам-полевкам.
     - Не позволяйте им сойтись в рукопашной,  хорошо?  -  попросил  Флетч
Джуди.
     - Не  беспокойтесь,   -  она  забралась  на  стул  Флетча.  -  Готова
поспорить,  уважаемые господа,  что вы не знаете,  как починить треснувшую
чашку...
     - Мисс Салливан? Это Флетчер.
     - Что вам нужно? - голос удивительно низкий, чуть ли не бас.
     - Добрый вечер. Мы еще не встречались.
     - Вот и хорошо. Пусть так будет и дальше.
     - Как?  -  деланно изумился Флетч. - А командная солидарность