ью, Титу и Орланду сели кружком, торопливо нанося на лица и тела
друг другу боевой узор.  Когда же  они  закончили,  вид  у  них был такой,
словно им действительно пришлось повоевать.
     Флетч  тем  временем  обклеивал стены  квартиры  мокрыми  банкнотами,
извлеченными из карманов шорт, в надежде, что к утру они высохнут.
     - Помните, держаться раскованно, - повторил Титу.
     В ночном клубе Орланду открыл дверь ложи Пасаринью.
     - Орланду! - встретили их приветственные крики. - Титу! Тонинью!
     Ковбоя в маске сидевшие в ложе удостоили лишь мимолетного взгляда.
     Внизу, в гигантском зале "Канекана" множество людей в ярких  костюмах
сидели за маленькими столиками, танцевали, переходили с места на место. На
большой эстраде играл оркестр, состоящий в основном из барабанщиков,  хотя
несколько музыкантов играли на трубах и электрогитарах.
     Костюмы чечеточников заслужили высоких похвал.  И  они в свою очередь
вроде бы не узнавали тех,  кто сидел в ложе Пасаринью, и очень естественно
изумились, когда Арлекин признался, что он - адмирал Пасаринью.
     - Вы припозднились.
     - О, - ответил Тонинью, - мы никак не могли найти вашу ложу.
     - Кто это? - спросила какая-то женщина.
     - Жаниу Баррету, - пробормотал Тонинью.
     - И. М. Флетчер.
     Сеньор Пасаринью был в костюме Папаи Ноэля.
     - Где Норивал? - осведомился он.
     - Вышел в море на яхте, - ответил Титу.
     - В море? В самый шторм?
     - Шторм кончился, - ответил Орланду.
     - Сегодня же костюмированный бал!
     - Мы провожали его, - вступил в разговор Тонинью. - Вместе с Флетчем.
     - Но  почему он  решил выйти в  море именно сегодня,  во время бала в
"Канекане"?
     - В последние дни Норивал стал очень серьезным, - ответил Тонинью.
     - Он не раз говорил о том, что пора взяться за ум, - добавил Орланду.
     - Отличная мысль, - улыбнулся Папаи Ноэль.
     - Вопрос стоял лишь в  том,  какую ему избрать карьеру,  -  продолжил
Титу.
     - Норивал очень талантлив, - вставил Орланду.
     - Наверное, он хотел подумать о будущем, - предположил Тонинью.
     - Норивал решил взяться за ум?  - спросил Арлекин. - Тогда мне пора в
отставку.
     - Нет, нет. Никто не знает Норивала лучше нас, - заверил его Тонинью.
- Если Норивал принимает какоето решение,  он  готов умереть,  но  достичь
поставленной цели.
     - Норивал может быть очень искренним,  -  чувствовалось,  что Орланду
гордится своим другом.
     - Да,   -  кивнул  Тонинью.  -  Если  он  что-то  решил,  то  сделает
обязательно.
     - Норивал совсем не появится на балу? - спросил Арлекин.
     - Он ушел в море,  -  ответил Тонинью.  - Чтобы принять окончательное
решение...
     - Ну  что  за  сын!  -  воскликнул Папаи Ноэль.  -  Наверное,  где-то
напился.   Билет  сюда   стоит  триста  американских  долларов!   Норивал,
Адроальду...  Зачем  человеку  сыновья?  Они  забывают  отца,  как  только
вырастают большими. Они берут, но ничего не дают взамен!
     Флетча  представили сеньоре  Пасаринью,  которая сидела  в  сторонке,
наблюдая за  танцующими внизу.  С  кротким взглядом,  в  костюме циркового
клоуна.
     - Ах,  Норивал вышел в море!  Ну конечно,  он никогда не любил балов!
Всегда был спокойным, тихим мальчиком. В юности он писал стихи, знаете ли.
Я помню одну его поэму,  о какаду,  в котором легко узнавался директор его
школы...
     - Теперь ты понимаешь,  -  прошептал Флетчу Титу, - что такой женщине
нельзя сказать правду.
     - Конечно.
     - Правда убила бы ее.
     - Давайте выпьем! - воскликнул Арлекин. - Кашасу?
     Тонинью широко улыбнулся. Худшее осталось позади.
     - Нет, сеньор. Сначала мы должны найти себе девушек.
     - Разумеется, должны! - прогремел Папаи Ноэль. - Ночь еще молода, как
и вы сами.
     - Только убедитесь,  что это не мужчины,  хирургически превращенные в
женщин, - предупредил Арлекин.
     - Если  у   меня  возникнут  сомнения,   я   приведу  ее  к  вам  для
консультации, - ответил Тонинью.
     Арлекин расхохотался.
     - Тонинью, - спросил Флетч, когда они вышли из ложи, - ты собираешься
поехать утром на берег, чтобы убедиться, что Норивала уже вынесло на пляж?
     - О нет,  -  Тонинью поправил левый сапог.  - Сегодня воскресенье. Мы
должны пойти к мессе.
     Теудомиру да Коста стоял у маленького бара в глубине ложи.
     - Кто вы? - воскликнул он. - Я вас не узнаю.
     Флетч ответил долгим взглядом  через  прорези  маски.  Все  остальные
сидели лицом к залу, слушая очередного певца.
     Чечеточники отправились на поиски девушек.
     - Вы пугаете меня, сеньор. Что вам угодно?
     - Это я, Теу.
     - Кто? - Теу наклонился вперед, вглядываясь в прорези маски.
     - Флетч!
     - А! - Теу изобразил безмерное облегчение. - Тогда давайте выпьем.
     Бармен, которого Теу привез с собой, начал смешивать для Флетча водку
и апельсиновый сок.
     - Уже очень поздно. Почти три часа утра. Вы что, заснули?
     - Нет.
     - Я так и думал.
     - Лаура уехала,  и я отправился на экскурсию по окрестностям Рио. Вот
и задержался.
     - На автобусе?
     - Не совсем. В большом автомобиле. Певец замолчал.
     - О,  Флетч!  Какой прекрасный костюм! - воскликнула сеньора Вияна. -
Где вы его взяли?
     - Снял с одного типа, показавшегося на экране моего телевизора.
     - Он сидит на вас...  -  взгляд ее опустился ниже талии Флетча. - Как
влитой.
     - Откровенно говоря, мне кажется, это не костюм, а вторая кожа.
     - Так оно и есть, дорогой. Так оно и есть.
     Теу представил Флетча другим гостям. Кроме сеньоры Вияна и ее мужа, в
ложе находились знаменитый бразильский футболист, который не  мог  устоять
на месте и танцевал сам с собой, его жена, выше  ростом,  с  внушительными
формами,  биржевой  маклер  с  супругой  из   Лондона,   Адриан   Фоусетт,
музыкальный критик из "Нью-Йорк таймс", автогонщик-итальянец  с  подругой,
по виду совсем молоденькой, и французская кинозвезда Жетта.
     Все восхищались костюмом Флетча, он - костюмами остальных гостей. Теу
оделся тигром,  с коротким хвостом. Тигровая голова лежала на стойке бара.
Немигающими стеклянными глазами  она  чем-то  напомнила Флетчу  Норивала в
последние его мгновения. Но у Норивала глаза были куда как счастливее.
     Жетта нарядилась в костюм сестры милосердия,  только с очень короткой
юбкой. Впрочем, в фильмах, которые доводилось видеть Флетчу, она снималась
совсем без одежды.
     Флетч снял маску и  шляпу и  подошел к  поручню,  чтобы посмотреть на
яркий круговорот внизу.
     Несколько  барабанщиков уходили  с  эстрады,  другие  поднимались  им
навстречу: музыка не умолкала ни на секунду.
     В  трех местах,  между площадкой для  танцев и  маленькими столиками,
возвышались золоченые клетки.  Внутри каждой в  такт музыке извивались три
или четыре великолепные женщины, в узких набедренных повязках и с высокими
головными уборами.
     Снаружи девять  или  десять  женщин,  одетых точно  также,  танцевали
вместе  с  ними,  словно  гигантские кошки,  поднявшиеся на  задние  лапы.
Ритмично   подергивались  голые   загорелые  задницы,   тряслись  огромные
загорелые груди.
     - Пол  этих  клеток  может  подниматься  и  опускаться,   -   заметил
подошедший Теу. - Так что женщины могут уйти, не опасаясь, что к ним будут
приставать.
     - Они, должно быть, ростом в семь футов.
     - Во всяком случае, выше шести.
     - А что это за женщины вокруг клеток?
     - Это не женщины, - Теу отпил из бокала.
     - Да нет же, женщины.
     - Они - лучшая реклама мастерству бразильских хирургов.
     Издалека Флетч не видел никакой разницы между женщинами внутри и  вне
клеток.
     Однажды в Нью-Йорке в такой же ситуации он угодил впросак.
     - Вот к ним никто приставать не будет,  -  добавил Теу.  -  Печально,
конечно. Для них.
     Музыка стала  громче,  и  все  присутствующие,  на  танцплощадке,  за
столиками,  в ложах,  подхватили песню, представленную на Карнавал фавелой
Империу Серрану.
     Весь зал,  все загорелые,  коричневые, черные люди двигались в едином
ритме и пели о том, в каком долгу бразильцы перед кофейным зернышком и как
они должны его уважать.
     С бокалом в руке к Флетчу подошел Адриан Фоусетт.
     - Бразилия совсем не такая, как она видится из Америки.
     - Раньше я работал в газете, - откликнулся Флетч. - Репортером.
     - А что вы делаете сейчас?
     - Делаю? Почему я должен что-то делать? Просто живу.
     С другой стороны подошла Жетта. После Евы, после женщин в клетках она
казалась Дюймовочкой.
     - Ну все-таки, - не отставал Адриан, - чем вы занимаетесь?
     - Не знаю, - честно ответил Флетч.
     - Теу сказал,  что пригласил молодого человека,  который потанцует со
мной, - вмешалась в разговор Жетта.
     - Я чувствую себя столетним стариком.
     - Да,  я слышала эту историю,  -  кивнула Жетта. - Вы - тот, кто умер
незнамо когда.  Вас убили,  а  теперь вы вернулись,  чтобы опознать вашего
убийцу.
     - Вы когда-нибудь слышали подобную чушь?
     - Случалось. Так вы потанцуете со мной?
     Более всего Флетчу хотелось заползти в уголок ложи и заснуть.  Он  не
сомневался, что сможет  заснуть,  несмотря  на  барабаны,  трубы,  гитары,
пение.
     - Разумеется.
     Выйдя из ложи, они спустились на танцплощадку.
     Вокруг  кружились  люди,  одетые  кроликами  и  змеями,  арлекинами и
шлюхами,   знатными  дамами  и   школьницами,   злодеями  и   благородными
кавалерами, преступниками и поварами, пиратами и священнослужителями.
     К изумлению Флетча Жетта оказалась никудышной партнершей. Она повисла
на  нем,  словно на  бревне посреди бушующего моря.  То  ли  она не  умела
танцевать, то ли ей просто не нравилась музыка.
     В  нескольких метрах  от  них  Орланду лихо  отплясывал с  женщиной в
светлом парике.  По  выражению его  глаз чувствовалось,  что он  забыл обо
всем,  кроме  ритма  танца.  Покрой  платья  женщины  оставлял одну  грудь
обнаженной.
     У  края танцевальной площадки дюжина мужчин застыли,  как  статуи,  с
открытыми ртами,  устремив взгляды вверх. Над ними, на поручне ложи сидела
женщина, ее голые ягодицы свешивались вниз.
     Жетта проследила за взглядом Флетча.
     - Бразильцы так естественны во  всем,  что касается тела,  -  изрекла
французская кинозвезда. - Так практичны.
     Перед мысленным взором Флетча, едва стоящего на ногах от недосыпания,
возникли Титу и Тонинью,  переворачивающие Норивала головой вниз, пинающие
его  в  живот,  чтобы помочь тому  проблеваться;  Титу и  Орланду,  голые,
показывающие ему,  что  такое кик-данс,  а  затем,  смеясь,  катающиеся по
траве;  великолепная Ева,  стоящая  в  дверном  проеме  маленькой,  темной
комнаты,  где умер Норивал, сжимающая левую грудь обеими руками, довольная
собой;  веревочная упряжь,  палки из метел,  определение места,  где нужно
сбросить в воду труп, чтобы на заре его прибило к берегу...
     Жетта пробежалась руками по  гладким рукавам рубашки Флетча от локтей
до плеч.
     - Вы так поздно пришли.
     Даже в танце сон застилал глаза Флетча.
     - Мне пришлось побыть у заболевшего приятеля.

                                 ГЛАВА 18

     Оказавшись у  себя в  отеле "Желтый попугай",  Флетч первым же  делом
позвонил в "Жангаду" и попросил соединить его с номером 912.
     В номере 912 никто не отвечал.
     Не  снимая ковбойского костюма,  он  упал на  кровать,  полагая,  что
мгновенно заснет.  Часы показывали семь утра.  Он не привык ложиться спать
после восхода солнца.
     Сон  не  шел,  Флетч  встал,  сбросил  одежду  на  пол,  забрался под
простыню.
     Даже в  столь ранний час с улицы доносилась самба.  Флетч перекатился
на бок, положил на ухо подушку. Закрыв глаза, он видел перед собой женскую
плоть:   большие,   мягкие,   податливые  груди   с   громадными  сосками,
покачивающиеся в  ритме танца,  стройные,  гладкие спины,  ускользающие от
него,  коричневые ягодицы,  на  которых  при  движении  появлялись ямочки,
великолепные длинные ноги,  плывущие над танцевальной площадкой, следуя за
выбивающими самбу барабанами.
     Флетч  встал с  кровати и  позвонил в  бюро  обслуживания с  просьбой
принести ему завтрак. А потом долго стоял под горячим душем.
     Завтракал  он  в   одиночестве,   усевшись  в  углу,   обмотав  талию
полотенцем. Так как утро было воскресное, мужчина в комнате напротив стены
не красил.
     Флетч вновь позвонил в отель "Жангада" и  попросил  соединить  его  с
миссис Джоан Стэнуик из номера 912.
     Трубку не сняли.
     Он задернул портьеры и улегся в постель.
     Застыл в позе Норивала,  на спине,  скрестив руки на груди. Но вскоре
понял, что заснуть не удастся.
     Снова позвонил в отель "Жангада".
     Раздвинул портьеры.
     Надел чистые шорты, тенниску, носки, теннисные туфли.
     У  отеля,  в  ярком солнечном свете,  его поджидал маленький мальчик,
пра-правнук Идалины и Жаниу Баррету.
     Он  схватил Флетча за  руку.  Захромал с  ним  рядом,  что-то  горячо
втолковывая ему.
     Флетч вырвал руку и сел в "МР".
     На  деревянной ноге  десятилетний Жаниу  Баррету  пытался  бежать  за
машиной Флетча, что-то крича ему вслед.

                                 ГЛАВА 19

     - Добрый день,  -  поздоровался Флетч с портье отеля "Жангада".  -  У
меня возникли трудности.
     Портье мгновенно проникся сочувствием.  Покивал,  наклонился к Флетчу
через регистрационную стойку.
     - Вы - гость нашего отеля?
     - Я  остановился в  "Желтом попугае".  Сочувствия поубавилось,  но не
намного.  "Желтый попугай" котировался ничуть не  ниже  "Жангады",  хотя и
считался  более  старомодным.   Во   время  Карнавала  все  хорошие  отели
Рио-де-Жанейро удваивали оплату за номер.
     Флетч уже позвонил в  номер 912 по  внутреннему телефону,  постучал в
дверь,  побывал в  зале для завтрака и  у бассейнов.  Никаких следов Джоан
Стэнуик.  Оставленный им  конверт все еще торчал из  ячейки 912 за  спиной
портье.
     - Остановившаяся в вашем отеле женщина, североамериканка, - продолжил
он,  -  миссис Джоан Стэнуик разговаривала со мной вчера утром, примерно в
это же время,  в моем отеле. Мы договорились позавтракать у нее. Она пошла
сюда пешком.  Я заскочил к себе в номер, переоделся, до этого я пробежался
по берегу,  сел в  машину и  приехал в  "Жангаду".  Из "Желтого попугая" я
выехал через полчаса после ее  ухода.  Она не ответила,  когда я  позвонил
ей по внутреннему телефону.  Не ответила на стук дверь. Я не нашел ее ни в
зале для завтрака,  ни на террасе,  ни у  бассейнов,  ни в  баре.  У  меня
возникли опасения, что с ней что-то случилось.
     Портье  чуть  заметно  улыбнулся.  Ему  доводилось слышать  истории и
похлеще, особенно когда речь шла об отношениях мужчины и женщины.
     - Мы  ничем не можем помочь вам,  сеньор.  Мы обязаны уважать желания
наших гостей.  Если дама не хочет вас видеть или разговаривать с вами... -
он раскинул руки, пожал плечами.
     - Но видите ли, она просила у меня денег. Ее ограбили дочиста.
     Снова портье пожал плечами.
     - Я оставил ей записку, - Флетч указал на конверт за спиной портье. -
Она так и лежит в ячейке.
     - В  Рио во время Карнавала люди быстро меняют свои планы,  -  портье
улыбнулся. - Иногда они меняются сами.
     - Не могли бы вы открыть мне ее номер? - Флетч уже пытался  отомкнуть
замок в номере 912, но без особого успеха, - Я очень тревожусь за нее. Ей,
возможно, нужна помощь.
     - Нет, сэр. Это невозможно.
     - Может, вы подниметесь в ее номер сами?
     - Нет, сэр. Я не имею на это права.
     - А может, пошлете горничную?
     - Сейчас Карнавал,  сэр,  -  клерк взглянул на настенные часы.  - Еще
рано.  Люди ложатся спать в самое разное время. Им не нравится неожиданное
появление в номере обслуживающего персонала.
     - Я  не  могу  найти ее  уже  двадцать четыре часа.  Надо поставить в
известность полицию.
     Портье в очередной раз пожал плечами.
     - В вашем участке кто-нибудь говорит по-английски?
     - По-англицки, по-англицки, - покивал полицейский за высокой стойкой.
     Флетч повернулся ко второму полицейскому, помоложе.
     - Кто-нибудь может поговорить со мной на английском?
     Молодой полицейский снял трубку,  набрал номер из  трех цифр,  что-то
сказал.
     Положив трубку,  коротко взглянул на Флетча и  протянул к  нему руку,
ладонью вперед, то ли приказывая помолчать, то ли предлагая подождать.
     Флетч ждал.
     Приемную   полицейского   участка   заполняли   печальные   участники
Карнавала.  На  полу,  на скамьях сидели и  лежали мужчины и  женщины всех
цветов кожи,  высокие и  низкие,  толстые и  тощие,  в  одежде и без оной,
спящие, пытающиеся заснуть, трясущие головой, оглядывающиеся в недоумении,
безразличные к  происходящему.  Лохмотья  некоторых напоминали маскарадные
костюмы королевы,  мыши,  судьи. Один заросший волосами мужчина, спавший с
открытым ртом,  был  одет  лишь в  бюстгальтер,  женские трусики и  пояс с
подвязками. Толстуха в костюме Королевы Шебы один за другим вытаскивала из
бумажного пакетика пирожки и  отправляла себе  в  рот.  У  пяти или  шести
мужчин на  физиономии светились свежие "фонари",  один  сидел  с  глубоким
порезом на ноге.  Хотя в  окнах не было стекол,  в приемной воняло потом и
мочой.
     Пока  Флетч  ждал,  в  дверь вошел мужчина в  длинных трусах.  Нож  с
длинной рукояткой торчал у него между грудью и плечом.  Шагал он,  однако,
уверенно и с достоинством обратился к дежурному полицейскому: "Perdi minha
maguina fotografica" <У меня украли фотоаппарат (порт.)>.
     С  нижней  ступеньки  каменной  лестницы  толстяк-полицейский помахал
рукой, подзывая к себе Флетча.
     - Моя фамилия Флетчер.
     Полицейский пожал ему руку.
     - Барбоза. Сержант Паулу Барбоза. Вы - североамериканец?
     - Да.
     Сержант повел Флетча по лестнице.
     - Я бывал в Соединенных Штатах.  В Нью-Бедфорде,  штат Массачусетс, -
они вошли в  маленькую комнату со столом и двумя стульями.  Сержант сел за
стол.  -  В Нью-Бедфорде у меня двоюродный брат, - он закурил. - Вы были в
Нью-Бедфорде, штат Массачусетс?
     - Нет, - сел и Флетч.
     - Там очень хорошо. Городок на берегу моря. Все мужчины -  рыбаки.  А
женщины работают в магазинах,  где  продают  сувениры.  Жена  моего  брата
работает в таком магазине. А мой  брат  -  рыбак,  -  сержант  стряхнул  с
рубашки сигаретный пепел. - Надо честно признать, что португальский хлеб в
Нью-Бедфорде  лучше,  чем  здесь,  в  Рио.  Да,  да.   Нью-Бедфорд,   штат
Массачусетс. Я прожил там почти год. Помогал моему брату ловить рыбу.  Там
слишком холодно. Я не выношу холода.
     Сержант сидел боком к столу, не глядя на Флетча.
     - Вам нравится Карнавал?
     - Очень.
     - Ах, как хорошо на Карнавале молодым, красивым, здоровым! - он вновь
стряхнул с рубашки пепел, хотя Флетчу показалось, что, как и в первый раз,
пепла на рубашке не было. - И богатым, я полагаю?
     В  углу,  за  столом,  возвышался серый  металлический шкаф  с  тремя
ящиками.
     - У полиции в это время много забот.
     - Это  точно,  -  согласился сержант.  -  Нам не  удается насладиться
Карнавалом.  Все  переворачивается вверх  тормашками.  Мужчины  становятся
женщинами,  женщины -  мужчинами,  взрослые -  детьми,  дети -  взрослыми.
Богатые прикидываются бедными, бедняки - богатыми, трезвенники ударяются в
запой, воры начинают раздавать деньги. Кутерьма, знаете ли.
     Взгляд Флетча задержался на  пишущей машинке на  столе.  "Ремингтон",
сработанный лет семьдесят пять назад.
     - Вас ограбили... - предположил сержант.
     - Нет, - ответил Флетч.
     - Вас не ограбили?
     - Разумеется, меня ограбили. Когда я впервые приехал в Рио, - на лице
сержанта отразилось облегчение.  -  Но  я  не стал бы беспокоить вас из-за
подобного пустяка.
     Сержант радостно улыбнулся,  чувствовалось,  что  он  сразу  зауважал
Флетча. И повернулся к нему, готовый его в