одростку.
     - Но не Хайбеку?
     - Для этого надо быть шибко умным.  Поначалу,  в  гневе,  люди хотят,
чтобы преступник понес заслуженное наказание.  Когда же  суд не наказывает
преступника должным образом,  полагаю,  у  многих  возникает желание лично
воздать преступнику по заслугам.
     - Но, при здравом размышлении...
     - При    здравом   размышлении   они   начинают   винить   во    всем
правоохранительную систему, законодательство или судопроизводство.
     - То есть,  по твоему убеждению,  ни у  кого не возникает мысли,  что
именно усилиями адвоката защиты преступники остаются на свободе?
     - Какой-нибудь умник может до этого додуматься.
     - Умник,  который сумеет разглядеть определенную систему в  действиях
Хайбека.
     - И, возможно, у него есть личные основания недолюбливать Хайбека.
     - К  тому же  он  понимает,  что  легальными способами с  Хайбеком не
справиться.
     - Да, такой человек мог бы прострелить Хайбеку голову. Но, Флетч, тут
самое  время вспомнить о  теории вероятности.  Хайбек защищал преступников
более  тридцати пяти  лет.  Число  родственников жертв,  наблюдавших,  как
Хайбек отправляет громил и  убийц не в тюрьму,  а на морской пляж,  должно
исчисляться сотнями, если не тысячами.
     - Полагаю,  что так.  - Флетч взял со столика книгу "Нож. Кровь". - И
потом, я уже знаю, кто убил Хайбека.
     - Умница ты наш,  -  вздохнул Олстон. - Почему ты сразу не сказал мне
об этом?  Вместо того,  чтобы так долго говорить с тобой по телефону, я бы
мог побегать трусцой.
     - Побегать ты еще успеешь. - Флетч неспешно переворачивал страницы.
     - Я не хочу, чтобы меня ограбил молочник.
     - Слушай. - И Флетч начал читать:
     "Узкие, перетянутые поясом бедра,
     Располосованные автоматным огнем.
     Каждая пуля,
     рвущая кожу,
     выворачивающая плоть,
     отбрасывает тело,
     отрывает его от ног.
     И вот
     Идеальный воин
     кланяется своей смерти,
     поворачивается
     и падает.
     Он убит,но
     погиб
     не зазря.
     Его смерть - его жизнь.
     Он - идеал
     и в этом".
     - Мой Бог! - ахнул Олстон. - Что это?
     - Стихотворение, называющееся "Идеальный воин".
     - Мы с тобой понимаем в этом поболе, не так ли, дружище?
     - Понимаем ли?
     - Там нет места танцующим красавцам.
     - Нет.
     - Кто может писать такое дерьмо? Меня прямо-таки зло берет.
     - Если  я  не  ошибаюсь,   хотя  полной  уверенности  пока  нет,  это
стихотворение написано зятем Дональда Эдвина Хайбека.
     - О, тот, кто его написал, способен на все.
     - Я прочитал Барбаре другое его стихотворение,  "Нож.  Кровь",  и она
заспешила с пляжа в коттедж, готовить ужин.
     - Я думаю,  ты прав. Тебе нет нужды продолжать поиски убийцы Хайбека,
зная, что у этого стиша есть автор.
     - Я думаю, с ним стоит поговорить.
     - Значит, твой редактор хочет, чтобы ты вел это расследование?
     - Нет, Олстон, не хочет.
     - Пытаешься проявить себя?
     - Если я откопаю что-нибудь интересное,  откажется ли газета от этого
материала?
     - Понятия не имею.
     - Я  собираюсь жениться.  Мне  надо  самоутверждаться.  Пока  я  лишь
подшучиваю над газетой. А газета отвечает мне тем же.
     - Ты рискуешь.
     - Какой тут риск? Если я ничего не нарою, никто ни о чем не узнает.

                                 ГЛАВА 16

     Барбара,  завернувшись в полотенце, подошла к креслу, в котором сидел
Флетч.
     - Ты хочешь знать, почему мы женимся?
     - Мне постоянно задают этот вопрос.
     Полотенце упало на пол.
     Она стояла перед ним, словно только что высеченная из мрамора статуя.
     - Это тело и  твое тело,  двигающиеся в унисон,  в совокуплении и без
оного,  всегда полагаясь друг на  друга,  вместе они  или  порознь,  будут
определять нашу жизнь сегодня, завтра и все последующие дни.
     Флетч откашлялся.
     - Я слыхивал поэзию и похуже. Недавно.
     - Не пора ли нам в постель?
     - Полагаю,  ты права.  -  Флетч поднялся,  думая о том,  что ждет его
завтра. - Теперь или никогда.

                                 ГЛАВА 17

     Барбара вошла в  спальню с  опущенной головой,  не отрывая взгляда от
газеты.
     - Черт  побери,  -  проворчал лежащий в  кровати Флетч.  -  Когда  ты
возьмешься  сторожить  дом  в  следующий  раз,  пожалуйста,  первым  делом
проверь, есть ли шторы в спальне.
     - Бифф Уилсон попал на первую полосу.
     - Естественно.
     - Вернее, туда попал Хайбек.
     - Солнце и то еще не встало!
     - Хочешь послушать? - Барбара села.
     - Да.
     - "Известный всей  стране  криминальный адвокат,  партнер юридической
фирмы  "Хайбек,  Харрисон и  Хаулер",  Дональд Эдвин  Хайбек,  шестидесяти
одного  года,   вчера  утром  найден  застреленным  в   собственном  синем
"кадиллаке" последней модели на автостоянке "Ньюс трибюн".
     - Окна выходят на  запад,  а  в  комнате еще до  зари светлее,  чем в
церкви по воскресеньям.
     - "Полиция полагает,  кавычки, что это типично гангстерское убийство,
кавычки закрываются".
     - Гангстерское, как же!
     - "Партнеры мистера Хайбека,  Чарлз Харрисон и  Клод Хаулер,  еще  до
полудня выступили с совместным заявлением".
     - Держу пари. Бросили все дела и занялись заявлением.
     - "В  ушедшем  от  нас  Дональде Хайбеке  адвокатский корпус  потерял
одного  из  самых  блестящих  своих  представителей.  Благодаря  глубокому
пониманию  и  неординарному толкованию законов,  особенно  в  криминальных
процессах,  Дональд Хайбек был  образцом для  своих коллег.  Мы  скорбим о
смерти нашего партнера и близкого друга,  последовавшей при столь подлых и
необъяснимых обстоятельствах.  Выражаем наши глубокие соболезнования вдове
Дональда,  Жасмин, его сыну Роберту, дочери Нэнси, в замужестве Фарлайф, и
внукам".
     - Неординарное. - Флетч скорчил гримасу. - Впервые я слышу, чтобы это
слово означало преступное.
     - Он был преступником? - спросила Барбара.
     - Когда   вчера   я   назвал  Хайбека  криминальным  адвокатом,   мои
собеседники, похоже, восприняли это как шутку.
     - Здорово   они   пишут.    "При   столь   подлых   и    необъяснимых
обстоятельствах".
     - Адвокаты -  единственные люди на  земле,  которые могут утверждать,
что слова означают не то,  что они означают. А означают они то, что от них
хотят  господа адвокаты.  Глубокое понимание закона!  Ха-ха!  Он  только и
делал, что насиловал закон.
     - Вижу, у тебя сформировалось особое мнение, Флетч.
     - Я слышу то, что слышу.
     - Не позволяй своему особому мнению взять вверх.  Есть и  другие,  не
менее эффективные способы поставить крест на собственной карьере,
     - Ты права.
     - "Жена Хайбека,  Жасмин, спала до обеда после успокоительного укола,
сделанного врачами,  а  потому  ничего  не  смогла сказать о  постигшем ее
горе".
     - Должна быть первая миссис Хайбек. О ней что-нибудь есть?
     - Не   нахожу.   Ни  Харрисон,   ни  Хаулер  не  собираются  публично
высказывать свое  мнение  о  причинах  смерти  Хайбека,  чтобы  не  мешать
полицейскому расследованию.
     - Гангстеры не имеют отношения к этому убийству.
     - "Согласно Джону  Уинтерсу,  издателю "Ньюс трибюн",  Дональд Хайбек
приехал на  встречу с  ним,  назначенную на  десять часов утра.  Он  хотел
посоветоваться, как лучше объявить о пяти миллионах, которые мистер Хайбек
намеревался пожертвовать городу.  "Мне  не  довелось лично  знать Дональда
Хайбека,  -  сказал нам  Джон Уинтерс,  -  но  вся  редакция "Ньюс трибюн"
скорбит  о  случившемся  и  выражает  соболезнование его  родственникам  и
друзьям".
     - Мудрый Джон  Уинтерс.  Даже в  смерти держит скользкого адвоката на
расстоянии вытянутой руки.  Амелия Шарклифф говорила, что никто не решался
причислить Дональда Хайбека ни к друзьям, ни к врагам. Полагаю, она права.
     -  "Тело  мистера  Хайбека  обнаружила  сотрудница   редакции   Пилар
О'Брайен, когда приехала на  работу.  Лейтенант  полиции  Франсиско  Гомес
заявил, что в  мистера  Хайбека  стреляли  только  один  раз,  с  близкого
расстояния,  из  пистолета  еще  не  установленного  калибра.   На   месте
преступления пистолет не нашли".
     - Это не гангстерское убийство.
     - "Выпускник местного университета,  Дональд Хайбек многие годы читал
лекции  на  юридическом  факультете..."  Далее  идет  перечисление громких
процессов,  выигранных Хайбеком, - Барбара перевернула страницу. - Тут еще
много чего написано. Хочешь, чтобы я все прочла?
     - О  процессах  я  прочитал  еще  вчера.  Даже  я  знаю,  как  писать
некрологи.
     -  Я  думаю,  его  зятя,  Фарлайфа,  должны  немедленно   арестовать,
приговорить к тюремному, заключению и бросить в камеру. - Барбара  сложила
газету.
     - Ты полагаешь, Хайбека убил Фарлайф?
     - Том  Фарлайф написал поэму,  которую ты  прочел мне  вчера вечером.
Разве  этого  недостаточно,  чтобы  отправить его  за  решетку?  Человека,
который пишет такие стихи, нельзя оставлять на свободе.
     - Его убили не гангстеры.
     - Я должна спросить, почему ты долдонишь одно и то же?
     - Ты спрашиваешь?
     - Да.
     - Для того чтобы въехать на  автостоянку  "Ньюс  трибюн",  необходимо
остановиться  у   ворот,   показать   охраннику   какой-нибудь   документ,
удостоверяющий личность, и сказать, зачем приехал. Но войти и выйти  можно
беспрепятственно. Хайбек поставил машину в дальнем конце автостоянки. И  я
просто не могу поверить, чтобы профессиональный наемный убийца подъехал  к
воротам, представился охраннику, проследовал на автостоянку,  сделал  свое
грязное  дело,  а  затем  отбыл  в  неизвестном  направлении.  И  едва  ли
профессиональный убийца станет парковать машину неподалеку от автостоянки,
чтобы  пройти  через  ворота,  прострелить  Хайбеку  голову   и   спокойно
ретироваться. Профессиональный убийца разделался бы с  Хайбеком  совсем  в
другом месте.
     - Странно, что никто не слышал выстрела.
     - Пистолет  малого  калибра  стреляет  тихо,   так  что  на  открытой
автостоянке таких размеров услышать его невозможно.
     Барбара вытянулась рядом с ним на кровати.
     - Наверное,  мне пора отправляться в путь. - Флетч приподнялся. - Уже
пора.
     - Еще рано.
     - Откуда ты знаешь?  Мне столько надо сделать.  Причем далеко не все,
что хочется.
     - Не забудь,  что сегодня мы обедаем с мамой.  Она хочет поговорить с
нами о свадьбе.
     Флетч взглянул на часы.
     - Мы действительно проснулись очень рано. Полагаю, время у нас есть.
     - Я  знаю,  -  Барбара закинула руки  за  голову.  -  Для  того  я  и
раздвинула шторы до твоего приезда.

                                 ГЛАВА 18

     - Доброе утро,  -  поздоровался Флетч  с  женщиной среднего роста,  в
фартуке,  открывшей дверь дома 12339 по  Полмайр-драйв в  Хейтс.  Ее глаза
сузились,  как только она узнала во  Флетче человека,  который пробежал по
кухне днем раньше в  одной рубашке,  обернутой вокруг бедер.  Флетч широко
улыбнулся: - Я совсем не такой плохой, как могло показаться.
     - Что вам угодно? - спросила кухарка.
     - Я лишь привез этот сверток.  - Он протянул пакет с одеждой Хайбека.
- И, если возможно, хотел бы повидаться с миссис Хайбек.
     Кухарка взяла пакет. Бечевка заметно провисла.
     - Миссис Хайбек отдыхает.
     Из пакета выпал черный ботинок Дональда Хайбека.
     - Ой-ой,  -  Флетч  наклонился,  поднял ботинок,  положил его  поверх
пакета.
     Кухарка отвернула голову, поскольку ботинок едва не уперся ей в нос.
     - Еще один вопрос.  Вчера у бассейна сидела пожилая женщина. С седыми
волосами, красной сумкой, в зеленых теннисных туфлях. Вы знаете, кто она?
     Кухарка молча смотрела на Флетча поверх ботинка Дональда Хайбека.
     - Она назвалась миссис Хайбек,  - добавил Флетч. - И вела себя как-то
странно.
     - Я не говорю по-английски, -  ответила  кухарка.  -  Не  понимаю  ни
единого слова.
     - Так я и думал.
     Усаживаясь за руль, Флетч посмотрел на дом. Занавеска на втором этаже
качнулась, прикрывая щель, через которую кто-то наблюдал за ним.

                                 ГЛАВА 19

     - Позвольте поблагодарить вас  за  то,  что  вы  смогли  уделить  мне
несколько минут, - начал Флетч.
     Его   удивило,   что  куратор  музея  современного  искусства  вообще
согласился принять его,  заявившегося без предварительной договоренности в
половине десятого утра.  Он-то  ожидал,  что  кураторы приходят на  работу
попозже, а их занятость не позволяет общаться с некоей личностью, одетой в
тенниску и  джинсы,  пусть даже чистые,  только что выстиранные,  и  новые
теннисные туфли, утверждающей, что прибыла она из газеты.
     И уж,  конечно,  он представить себе не мог,  что куратор музея будет
сидеть за столом в клубной бейсболке "Детройтских тигров". На столе, рядом
с  громадным  манускриптом  и  несколькими  папками,   лежали  бейсбольные
перчатка и мяч.
     - Так вы из "Ньюс трибюн"? - переспросил куратор Уильям Кеннеди.
     - Да.  Мне  поручили подготовить материал о  пяти миллионах долларов,
которые Дональд и  Жасмин  Хайбек  собирались пожертвовать музею.  Дама  в
Попечительском  совете  сказала  мне,  что  пожертвование  предназначалось
именно этому разделу музея.
     - Я рад, что мне представилась возможность поговорить об этом.
     - Вы из Детройта? - спросил Флетч.
     - Нет,   -   Кеннеди  снял  бейсболку  и  посмотрел  на  надпись.   -
Совершенство восхищает меня. В любой форме.
     - Понятно.
     - Я  также  собираю  видеокассеты Нуриева,  Мухаммеда  Али  и  Майкла
Джексона.  Записи Карузо,  Маккормак,  Эрролл Гарнер и Эрика Клэптона.  Вы
полагаете, это странно?
     - Эклектично <Эклектизм-сочетание разнородного, несовместимого.>.
     - Я абсолютно счастлив. - Кеннеди потянулся к бейсбольной перчатке. -
И не знаю человека, который бы меня недолюбливал.
     - Я тоже.
     - Вы что-нибудь коллекционируете?
     - Да, - кивнул Флетч. - Человеческие характеры.
     - Какая интересная идея.
     - Я не использую людей,  лишь коллекционирую их характеры. В старости
мне будет что вспомнить.
     - Потому-то вы и журналист?
     - Полагаю, что да. Впрочем, есть и другие причины.
     - И у вас нет таких проблем с хранением коллекции,как у меня.
     - Во-первых,  мне  хотелось бы  удостовериться,  что мистер и  миссис
Дональд   Хайбек   собирались   пожертвовать   пять   миллионов   долларов
художественному музею.
     - Я в этом не убежден.  -  Кеннеди подбросил бейсбольный мяч и поймал
его в перчатку.  - А если бы они действительно принесли нам письмо с таким
предложением, я не уверен, что мы приняли бы эти деньги.
     Брови Флетча взлетели.
     - Разве музей не берет деньги из любого источника?
     - Источник нас не волнует. За пятнадцать лет работы в музее я ни разу
не видел,  чтобы музей отказывался от денег,  даже если это были "грязные"
деньги,  только потому, что ему не нравился даритель. Помните давнюю байку
про Марка Твена?  К нему пришел священник и сказал; что гангстер предложил
ему деньги для починки крыши храма.  "Так чего вы колеблетесь?  -  спросил
Марк Твен.  "Это же "грязные" деньги",  -  ответил священник.  "Совершенно
верно, - согласился писатель. - Но ни у вас, ни у меня других денег нет".
     - Вы коллекционируете и хорошие истории?
     - Если удается.
     - Следует  ли  из  ваших  слов,   что  вы  полагаете  деньги  Хайбека
"грязными"?
     Кеннеди пожал плечами.
     - Мы знаем, что он ловкий адвокат.
     - Под   ловким  вы   подразумеваете  преступный?   Мне  кажется,   вы
коллекционируете облагороженные синонимы прилагательного "преступный".
     - Часто вы  слышали об  адвокатах,  угодивших за решетку?  -  спросил
Кеннеди.
     - Да нет.
     - Врачи  болеют,  а  вот  адвокаты практически никогда  не  садятся в
тюрьму.
     - Но почему музей может отказаться от денег?
     - Из-за условий,  которыми  сопровождается  пожертвование.  Позвольте
объяснить. - Рукой в перчатке Кеннеди взял со стола бейсболку и  надел  на
голову. Другой рукой положил мяч на  стол.  -  На  прошлой  неделе  Хайбек
позвонил моему секретарю, чтобы договориться о встрече со  мной.  К  моему
неудовольствию, секретарь решила этот вопрос положительно. Мы не  гонялись
за деньгами Дональда Хайбека. Мы понятия не  имели,  что  он  интересуется
искусством или нашим музеем. Поэтому я подозревал, что он хочет  уговорить
меня выступить экспертом на одном из его процессов.
     - А соглашаться вам не хотелось?
     - Нет.  Разумеется,  я  выступал в  суде  экспертом.  Но  лишь  когда
чувствовал,  что меня не используют как пешку, когда полностью доверял той
стороне,  что  приглашала меня.  Я  полагал,  что лишь в  этих случаях мои
знания могут способствовать установлению истины.
     - Дональду Хайбеку вы не доверяли?
     - Я  ничего о  нем не  знал,  кроме того,  что почерпнул из  газетных
статей и  телевизионных репортажей.  И  тем  не  менее  у  меня  сложилось
впечатление,  что  ему теми или иными способами удается уберечь от  тюрьмы
людей, которым там самое место. Лично я с ним никогда не встречался.
     Флетч  не  мог  не  отметить стремление многих подчеркнуть,  что  они
никогда не встречались с  Хайбеком,  а  если и  встречались,  то по чистой
случайности.
     - Хайбека пригласили в музей,  но не на ленч,  - продолжал Кеннеди. -
Он приехал в прошлую среду,  сел в кресло,  в котором сейчас сидите вы,  и
чертовски удивил меня, заявив, что хочет пожертвовать музею пять миллионов
долларов.
     - И каким был ваш первый вопрос?
     Кеннеди на мгновение задумался.
     - Я  спросил:  "Ваши собственные деньги?"  -  У  меня  сразу возникло
ощущение, что тут не все чисто.
     - И он подтвердил, что намеревается пожертвовать свои деньги?
     - Да.  Потом я сказал ему, предельно вежливо, что никогда не слышал о
его интересе к искусству вообще и к нашему музею в частности.  Он ответил,
что  давно  интересуется искусством,  более того,  отметил,  что  в  нашей
коллекции современного искусства имеется обширный пробел.
     - Благодаря чему сразу завладел вашим вниманием.
     - Несомненно. Мне не терпелось услышать,  что  он  подразумевает  под
"обширным пробелом".  У  нас  не  лучшая  в  мире  коллекция  современного
искусства, но достаточно большая и удачно  подобранная,  стараниями  моего
предшественника и вашего покорного  слуги.  -  Кеннеди  вновь  подкинул  и
поймал мяч. - Он высказал пожелание: все пять миллионов  долларов  надобно
потратить на современное религиозное искусство.
     - Загадочно, - после короткой паузы прокомментировал Флетч.
     - Именно  так.  Знаете  вы  или  нет,  но  современного  религиозного
искусства практически не  существует.  Я  хочу сказать,  что все искусство
религиозно,  не так ли?  По-своему,  разумеется,  в  том числе и языческое
искусство.  Искусство представляет человека  в  его  отношении к  природе,
самому себе,  своим ближним, Богу. Не все оно служит поклонению, но каждое
произведение  истинного  искусства,   по  моему  разумению,   есть  веское
подтверждение природы нашего существования.
     - И как же вы ему ответили?
     - Вежливо  спросил,  чем  мы  должны  пополнить  нашу  коллекцию?  Он
менторским тоном разъяснил мне,  что именно мы -  эксперты по современному
искусству и он отнесет свои деньги в другое место,  если нам кажется,  что
мы  не  сможем  приобрести  высокохудожественные произведения современного
религиозного искусства.
     - Вроде бы он сам решил отдать деньги, а все равно капризничает.
     - Подождите, я рассказал  вам  еще  не  все.  Мягко,  без  нажима,  я
постарался убедить мистера Хайбека, что сам приложил бы все усилия,  чтобы
приобрести  высокохудожественные  произведения  современного  религиозного
искусства, если б услышал о их существовании. Разумеется, иконопись, как и
нищие, всегда с нами. В некоторых церквах установлены оригинальные  кресты
и, соо