й. - Она  двинулась  по
дорожке. Флетч последовал за ней.
     Выйдя из комнаты для гостей, Флетч повернулся к Нэнси.
     - Пожалуйста,  подождите меня.  Пересек  холл  и  вошел  в  маленькую
приемную,  заставленную шкафами с какими-то папками. Из нее через открытую
дверь попал в  богато обставленный кабинет,  где за  внушительных размеров
столом  сидел  аббат.  Услышав  шаги  Флетча,  аббат  оторвался от  чтения
какого-то документа и поднял голову.
     - Извините за непрошеный визит.
     Аббат молча ждал продолжения.
     - Отец Роберта,  Дональд Хайбек,  не просто умер,  его убили.  - Лицо
аббата осталось бесстрастным. - Нам важно знать, приезжал ли к вам Дональд
Хайбек, говорил ли с вами?
     Аббат задумался,  стоит ли ради Флетча отрываться от мыслей о вечном,
но все-таки ответил.
     - Да, недавно Дональд Хайбек приезжал ко мне. Да, мы с ним говорили.
     - Один раз или больше?
     Аббат смотрел на открытую дверь за спиной Флетча.
     - Приехав к вам, встречался он также и с Робертом?
     - Насколько мне  известно,  Роберт не  знает,  что  его отец приезжал
сюда.
     - Роберт был здесь в понедельник утром?
     - В понедельник утром? Полагаю, что да.
     - Могу я узнать, о чем вы говорили с Дональдом Хайбеком?
     - Нет.
     - Вас могут вызвать в суд для дачи показаний.
     - Мой адрес у вас есть. Вы всегда найдете меня в монастыре.
     Нэнси ждала Флетча в машине.
     - Хочется  выпить  пива,  -  сказала  она,  как  только  Флетч  завел
двигатель. - От этой святости у меня сохнет в горле.

                                 ГЛАВА 27

     - Бутик Сесилии. Говорит Сесилия. Вы решили заказать галифе?
     - Добрый день, - поздоровался Флетч. - Сегодня утром я хотел заказать
одну пару для моей жены. Но у вас на складе не оказалось нужной расцветки.
     - Не может быть!
     - Специальный  заказ.   Зелено-белые   галифе  с   черными  полосами.
Вертикальными на бедрах и горизонтальными на коленях.
     - Таких у нас действительно нет.
     - Естественно.  Я понимаю.  У вас маленький магазин.  Не можете же вы
держать на складе галифе всех мыслимых и немыслимых расцветок.
     - Мы стараемся, - заверила его Сесилия.
     - Я говорил с продавщицей, ее зовут Барбара, и обещал позвонить днем,
чтобы сообщить точный размер, который носит моя жена.
     - Должно быть, с Барбарой Ролтон.
     - Вас не затруднит подозвать ее к телефону?
     - Одну минуту.
     - Слушаю? - раздалось в трубке чуть позже.
     - Привет, дорогая.
     - Флетч? Как тебе удалось добраться до меня?
     - Я солгал.  Думаю,  невелик грех.  Я себя прощу. Если люди настолько
испорчены, что хотят слышать ложь, нельзя отказать им во лжи.
     - Где ты?
     - В единственном баре Томасито.
     - Томасито? И что ты там делаешь?
     - Пью теплое пиво.
     - Пиво ты мог найти где-нибудь и поближе.
     - Слушай,  Барбара,  сегодня я  не  смогу пообедать с  тобой и  твоей
матерью. У меня масса дел.
     - Ты обещал.
     - Пообедаем завтра. Я обещаю.
     - До свадьбы у нас останется только два дня.
     - Клятвенно обещаю.
     - Флетч,   по  радио  передали,   что  полиция  освободила  человека,
сознавшегося в убийстве Дональда Хайбека.
     - Я слышал.
     - Тогда я  все поняла.  Потому ты и  в  Томасито!  Потому задержишься
сегодня допоздна!  В субботу у нас свадьба,  но ты твердо решил вылететь с
работы из-за этого Хайбека.
     - Барбара,  в  "Ньюс  трибюн" мне  поручили подготовку другой статьи.
Этим я и занимаюсь.
     - Статьи о путешествиях. А какое отношение имеет к ней Синди?
     - С Синди можно уйти далеко. Ей понравился лыжный костюм?
     - Костюм она  одобрила.  Я  его  купила.  Синди отлично разбирается в
спортивной одежде.
     - В этом я не сомневаюсь.  Барбара, ты знаешь, чем Синди зарабатывает
на жизнь?
     - Да.   Она  работает  в  каком-то  оздоровительном  салоне.   Диета,
тренажеры,  массаж.  Поэтому я и удивилась,  увидев, что она ест банановый
сплит.  Конечно,  она вправе есть что угодно, но не должна подавать дурной
пример таким, как я.
     - Иногда можно позволить себе послабление.
     - Название салона я,  правда,  забыла. Расположен он где-то в центре.
Полагаю, пользуется популярностью.
     - Слушай, а она, часом, не "розовая"?
     - Синди? Лесбиянка? Ни в коем разе. Я постоянно вижу ее с мужчинами.
     - Это уж точно.
     - Синди - очень хороший человек.
     - Согласен с тобой. Увидимся вечером.
     - Ты приедешь в коттедж?
     - Обязательно. Но поздно. И задерни, пожалуйста, шторы в спальне.
     - Разве тебе не нравится вставать пораньше?
     - Нравится, но не так же рано.

                                 ГЛАВА 28

     - Эй! Черт побери! Откройте! - Флетч вновь забарабанил в дверь. Вновь
оглянулся. Вновь дернул за ручку. Вновь прочитал табличку на двери:
     ЗАПАСНЫЙ ВЫХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ЭКСТРЕННЫХ СЛУЧАЕВ
     Главный вход за углом.
     АГНЕС УАЙТЕЙКЕР ХОУМ
     Он уже собрался бежать дальше, но в последний  раз  стукнул  в  дверь
кулаком.
     - Эй!
     Дверь открылась.
     За ней, на бетонном полу, стояли зеленые теннисные туфли.
     - Я увидела вас через окно, - сообщила ему миссис Хайбек. - Вам лучше
войти.
     Флетч переступил порог и быстро закрыл за собой дверь.
     - Почему вас преследовал полицейский? - спросила миссис Хайбек.
     - Если б я знал!  - Флетч глубоко вдохнул, выдохнул, снова вдохнул. -
Только я поставил автомобиль у тротуара, в пяти кварталах отсюда, как этот
коп выскочил из патрульной машины,  что-то закричал,  побежал за мной. Его
напарник застрял в пробке. Спасибо, что впустили меня.
     - Вы  намного его  опередили,  -  в  голосе  миссис  Хайбек слышалось
восхищение.  -  Разумеется,  вы одеты для бега. Если полицейским вменено в
обязанность гоняться за  людьми,  почему они не  носят шорты и  спортивную
обувь?
     В темном холле, где они стояли, ее цветастое платье казалось особенно
ярким.
     - Я не знаю вашего имени.
     - А  зачем вам оно?  -  Миссис Хайбек повернулась и  вывела его через
другую дверь в  коридор.  -  Я вас ждала,  но вы припозднились.  Скоро нас
позовут ужинать. Еще рано, я понимаю, но в больницах стараются кормить нас
все  три  раза,  не  выходя  за  пределы  восьмичасового рабочего  дня.  В
результате часть  больных очень толстые,  другие очень худые.  И  никто не
сможет обогнать полицейского.
     Коридор привел их в большую комнату.
     Трое печального вида мужчин смотрели телевикторину. Еще один мужчина,
в строгом,  деловом костюме,  при галстуке,  сидел за столиком для бриджа,
задумавшись  над   сданными  ему  картами.   Стулья  трех  других  игроков
пустовали,  но перед ними лежали карты.  У дальней стены молодая женщина в
джинсах и футболке работала на компьютере.
     Флетч и  миссис Хайбек сели у  окна,  из которого просматривалась вся
улица.
     - Меня зовут Луиза, - соблаговолила представиться миссис Хайбек.
     - А как обращаются к вам друзья?
     - Нет у  меня друзей.  И  не было,  с  той поры,  как я  вышла замуж.
Знакомые моего мужа нас не  любили.  Никто из них.  Ваши шорты спрашивают,
нужен ли мне друг.  Да,  очень был нужен,  в  свое время.  Как чашка чая в
пустыне.  Я уверена,  вы меня понимаете.  Чашки этой я не получила, но все
как-то  устроилось само по  себе.  И  чашка эта стала вроде бы уже и  ни к
чему.  -  Она подняла с  пола большой бумажный пакет и  положила Флетчу на
колени.
     В пакете,  аккуратно сложенные,  лежали его джинсы, тенниска, трусы и
носки. Под ними прощупывались теннисные туфли.
     - Вы выстирали мою одежду!
     - Я же обещала.
     - Мои любимые теннисные туфли!
     - Они издавали такой забавный звук, когда вертелись в сушилке. Словно
верблюд, бегущий во весь опор.
     Флетч уже снимал новые теннисные туфли, чтобы надеть старые, дырявые.
Миссис Хайбек наблюдала, как он шевелит вылезшими из дыр пальцами.
     - В  этих вы  могли бежать от  полицейского еще быстрее,  -  отметила
миссис Хайбек.  За окном полицейский стоял у бордюрного камня, уперев руки
в бока.  - Мой муж всегда носил черные туфли. Так или иначе, ему удавалось
блуждать в черных туфлях.
     К  тротуару  подкатила  патрульная  машина,  подобрала  полицейского,
покатила дальше.
     - Понятия не  имею,  с  чего этот коп  бросился за  мной,  -  покачал
головой Флетч.  -  Может,  следовало остановиться и  спросить,  но у  меня
сегодня еще столько дел.
     - Ваше прибытие всегда запоминается.  Мне это нравится.  Вчера от вас
разило бербоном.  Сегодня за вами гнался полицейский. В этом вы ни на кого
не похожи.
     - А  вам  удаются уходы.  -  И  Флетч,  зашнуровывая теннисные туфли,
напомнил миссис Хайбек, что днем раньше она ретировалась с его одеждой.
     - О,  да, - легко согласилась она. - После того, как тебя выгоняют из
собственного дома, потому что ты доставляешь слишком много хлопот, уходить
становится очень просто. Все равно, что отказаться от чашки чая.
     - Чая, - кивнул Флетч. - Понятно.
     - Извините, что не могу вас чем-нибудь угостить. Всем этим людям, что
одеты в  белое,  не платят за то,  чтобы они что-то приносили.  -  Крупный
мужчина в белом халате как раз стоял на пороге комнаты отдыха.  -  Об этом
они заявляют,  как только ты попадаешь к ним. Оплачивается лишь их стояние
над душой да гримасы. - Она скорчила гримасу столбу в белом халате. Тот ее
и не видел.  Его глаза налились кровью.  - Пшел вон! - крикнула ему миссис
Хайбек. - Иди накрывать стол к ужину.
     Хорошо одетый игрок в  бридж положил свои карты,  пересел на соседнее
место, взял карты, что лежали перед ним.
     - Если хотите, я буду чашкой чая, - предложил Флетч.
     Она улыбнулась, показывая, что понимает шутку.
     - Скажите, теперь вы знаете, что ваш бывший муж умер? - мягко спросил
Флетч.
     Миссис Хайбек рассмеялась. Хлопнула себя по колену.
     - Теперь он действительно стал бывшим.
     Флетч не знал, смеяться ли ему тоже или погодить.
     Он откашлялся.
     - Сегодня я виделся с членами вашей семьи.
     - Вы  пытались выяснить,  кто  убил  Дональда?  -  весело воскликнула
миссис Хайбек.
     - Я старался собрать материал для статьи. Пожалуйста, поймите...
     - Дональда понять нельзя.  Ни тогда,  ни теперь. Если б он сам сказал
мне, что он мертв, я бы подождала некролога, прежде чем поверить.
     - Некрологам тоже не всегда можно верить, - заметил Флетч.
     - Я  бы надеялась,  что тот,  кто его написал,  получил информацию не
только от Дональда или его фирмы.
     - Он умер. Его застрелили. На автостоянке одной из газет.
     - Наверное, в это время где-то заседали присяжные.
     - Что вы хотите этим сказать?
     - Дональд всегда привлекает к  себе  внимание,  если  знает,  что  по
какому-то  процессу  присяжные  собираются  вынести  выигрышное  для  него
решение. Он говорит, что это положительно сказывается на бизнесе.
     - Он не застрелился, - уточнил Флетч. - Пистолет не нашли.
     - Он ушел. Ушел в черных туфлях.
     - Да,  похоже,  что так.  Скажите,  как часто вы приходите в дом, где
жили раньше? Садовник вас не знает.
     - Не слишком часто.  Обычно я  не захожу туда,  не убедившись,  что в
саду никого нет.  Я  привыкла к  тому,  что  дом  пуст.  Иногда появляется
Жасмин.  Выходит из  дому и  садится рядом со мной.  Мы беседуем.  Она уже
знает, что жить с Дональдом более одиноко, чем одной. Он блуждает.
     - В черных туфлях. Чем отличался вчерашний день?
     - Вчерашний день? Дайте подумать. О, да, Дональда застрелили.
     - Я  имел  в  виду,  почему  вы  остались  у  бассейна,  несмотря  на
присутствие садовника?
     - Было так тепло.
     - Когда мы встретились, вы уже знали, что Дональд убит?
     - Мне об этом известно.  Точно не помню, когда я узнала о его смерти,
до встречи с  вами или после.  Ваш вид,  правда,  меня удивил.  Вы не были
пьяны?
     - Нет.
     - От вас так разило спиртным.
     - Вы знали о  намерении Дональда пожертвовать музею пять миллионов до
того, как я сказал вам об этом?
     - Я  постирала вашу одежду.  Бампи-бампи-бам!  Так  гремели теннисные
туфли в сушилке. Словно бегущий верблюд.
     Игрок в бридж переместился на следующий стул.
     - Как вы ездите по городу?
     - По-разному.
     - Расскажите, как попадаете к дочери, в свой...
     - Я сажусь в пустой автомобиль.  Когда приходит владелец, из магазина
или откуда-то еще, я прошу отвезти меня в нужное мне место. Они отвозят.
     - Всегда?
     - Всегда.  Я  -  седенькая  старушка  в  цветастом платье  и  зеленых
теннисных туфлях.  С чего им отказывать? Бывает, что сначала мы заезжаем в
другое место.  Секрет в  том,  что я  никуда не спешу.  Иногда я попадаю в
такие места, где иначе никогда бы не побывала.
     Флетч нахмурился.
     - Ваша дочь сегодня поступила точно так же.
     - Правда?  Я не объясняла ей, как это делается. Она не спрашивала. Но
у нее, бедняжки, тоже нет денег.
     - Сегодня вместе с вашей дочерью я ездил в монастырь святого Томаса и
говорил с Робертом.
     - Этот грешник!
     - Почему вы так его называете?
     - Вы не слышали о грехе пренебрежения?
     - Нет.
     - Роберт пренебрег жизнью, уйдя в монастырь. Подозреваю, он скорее бы
сел в тюрьму, но знал, что отец это предотвратит, каким бы тяжким ни  было
совершенное им преступление. Я думаю, некоторым  людям  хочется  сидеть  в
тюрьме. Вы согласны?
     - Застрелив отца, он одним выстрелом убил бы двух зайцев, так?
     - Именно так.
     - Ваш сын,  монах,  сказал мне,  что не будет горевать, если его отец
попадет в ад.
     - О, мы все относились к Дональду точно так же. А вы?
     - Мне не довелось познакомиться с ним.
     - Не жалейте об этом.
     - Нэнси плакала, когда говорила Роберту, что их отец мертв.
     - Нэнси! Я воспитала ее такой милой девушкой, а она стала шлюхой.
     - Неужели?
     - Вышла замуж за своего колледжского профессора. Как там его зовут?
     - Том Фарлайф.
     - Вчера вы не знали его имени.  Сегодня знаете.  Видите? Знаний у вас
прибавилось.
     - Если и прибавилось, то ненамного.
     - Я стараюсь, чтобы его имя получило известность.
     - Довольно странный человек, не правда ли?
     - О, он душка. Очень добр ко мне. Публикует мои стихи.
     - Что?
     - Да, публикует. Разумеется, под своей фамилией.
     Флетч наклонился вперед.
     - Что?
     - Я вижу, вам нравится узнавать новое.
     - О чем вы говорите?
     - Об этой маленькой книжице, "Нож. Кровь". В ней собраны мои поэмы.
     Флетч вытаращился на седенькую старушку,  сидящую на стуле в  комнате
отдыха "Агнес Уайтейкер Хоум".
     - Вам действительно нравится играть со словами?
     - Очень нравится, - подтвердила миссис Хайбек.
     - Хай, ха, хау.
     - Хорошие поэмы, не так ли?
     - Я вам верю. Поэзия насилия, написанная...
     - Несколько критиков,  рецензировавших эти поэму, охарактеризовали их
именно как "поэзия насилия". Возможно. Но скорее, поэзия истины и красоты.
Я не люблю ярлыков.
     - Ваше авторство полностью меняет смысл этих стихов.
     - Правда? Такого быть не должно.
     - Меняется точка отсчета.  "Тротуары города,  - процитировал Флетч. -
Дорога без жалости!/ Ограбленные старушки!" Если думаешь,  что написал это
молодой мужчина, стихотворение кажется жестоким. Если узнаешь, что автор -
шестидесятилетняя женщина...
     - Я  не  сильна  в  литературной критике.  Я  знаю,  что  Тому  нужны
публикации, чтобы остаться в университете. Его собственные стихи блуждают,
как  Дональд,  в  черных туфлях.  Никогда не  могла  понять,  о  чем  они.
Естественно,  их никто не печатал.  Тогда я дала ему свои поэмы. Ему нужно
кормить пятерых моих внуков.
     - Мой Бог! Жизнь безумна.
     - Любопытная мысль.
     - Том ведет себя так, словно сам написал эти поэмы.
     - Все  правильно.  Это  секрет,  знаете ли.  Даже Нэнси ни  о  чем не
догадывается.  Вы  упомянули точку  отсчета.  Кто  будет публиковать стихи
старушки,  живущей в  дурдоме?  Том -  университетский профессор.  Если он
принесет стихи в издательство, их хотя бы прочтут. Так? И с этим ничего не
поделаешь.
     - Если  люди  настолько испорчены,  что  хотят  слушать ложь,  нельзя
отказать им во лжи.
     - Том работает сейчас над вторым сборником. Я помогаю.  Ему  нелегко,
знаете  ли.  Когда  каждый   день   читаешь   пятидесятиминутные   лекции,
практически невозможно  писать  короткими,  сжатыми  строками,  в  которых
каждое слово несет огромную смысловую нагрузку, да  еще  сохранять  четкий
ритм. Вы так не думаете?
     - Я в этом ничего не понимаю.
     - А вот я,  с другой стороны,  живу в тишине.  Тишине такой глубокой,
что,  когда в  нее вторгается звук,  я  осознаю истинное его значение,  не
только слышу  его,  но  чувствую,  пробую на  вкус,  рассматриваю со  всех
сторон.  Я одна,  и он один,  мы отделены от окружающего мира. Тома, в его
суетной жизни,  с пятью детьми,  звук отторгает.  Я же холю и лелею звук и
выражаю его словом,  полностью ему соответствующим.  Я думаю,  что указала
Тому доселе неведомый ему  источник прекрасного.  С  его глаз словно спала
пелена.  И  очень скоро некоторые стихотворения будут выходить из-под  его
пера,  -  Луиза Хайбек оглядела комнату отдыха.  -  А  еще скорее наступит
время ужина.
     - Мне  говорили,  что  Дональд Хайбек решил обратиться к  религии,  -
сменил тему разговора Флетч.
     - Дональд всегда был очень религиозен.
     - Никто, похоже, этого не замечал.
     Луиза Хайбек пожала плечами.
     - Он был лжецом,  -  продолжал Флетч.  -  Хорошо оплачиваемым лжецом,
профессиональным лжецом.  Вы сами говорили, что не поверили бы ему, если б
он сказал вам, что умер.
     - Лжец жаждет правды куда больше, чем мы. Лжец верит, что правда есть
что-то особенное,  загадочное,  мистическое, мифологическое, недостижимое,
требующее долгих,  упорных поисков.  Для остальных правда очевидна и ясна,
как простое четверостишие.
     - Вы мне поверите, если я скажу, что Дональд хотел уйти в монастырь?
     - О,  да. Это так на него похоже. Именно так он бы и поступил. Он все
время читал религиозные трактаты, сборники проповедей и тому подобное.
     - Как получилось, что дети этого не знали?
     - Они ничего о нем не знали,  кроме того, что читали в газетах. Никто
не  знал.  Газетные публикации отбивали охоту  узнать о  Дональде что-либо
еще.
     - Он готовил себя к служению Господу?
     - Конечно. Именно этим он и занимался по вечерам. Потому-то я никогда
его не видела. И дети не видели. И не знали его.
     - Послушайте,  но Дональд Хайбек засадил в  дом для умалишенных очень
необычную даму, которую мы оба знаем.
     - Да,  -  кивнула Луиза Хайбек.  -  Меня. Дональд поступил правильно.
Жить здесь интереснее,  чем с ним. Я могу наблюдать, как едят другие люди.
У меня ecть -  она оглядела комнату,  - компания. Я прихожу и ухожу, когда
мне вздумается.  Люди меня подвозят.  Разговаривают со мной. Я рассказываю
им истории о Перу.  Дональд был прав и в другом:  я покупала слишком много
газонокосилок и стиральных машин.
     - Вы побывали в Перу?
     - Нет,  но  они  зачастую  понятия  не  имеют,  на  каком  континенте
находится эта страна.
     - Миссис Хайбек,  ваш сын -  монах, который не может обрести душевный
покой. Ваша дочь и внуки живут в нищете. Ваш зять - толстый самозванец.
     - При чем тут Дональд?
     - Дональд мог бы им помочь, постараться их понять, сблизиться с ними.
     Луиза Хайбек долго смотрела в пол.
     - Дональд блуждал в  поисках Бога.  Я  ненавидела его  за  это.  -  В
глубине здания мелодично прозвенел гонг. - Дональда застрелили, прежде чем
он успел уйти из своей, полной лжи жизни.
     - Вы застрелили его?
     Она улыбнулась.
     - По крайней мере, я знаю, где он сейчас.
     Другие обитатели клиники спешили к двери.
     - Пойдемте,  -  встала и Луиза.  - Я выведу вас через запасный выход.
Это проще, чем выходить через прием