ее прекрасного лица и - того,  что  лучше  всего  -  ее
доброты. И так как эти башмачки я взял не у женщины и не у молодой  леди,  а
только у невинного ребенка, - продолжал Уолтер, - скажите  ей,  если  можно,
дядя, что я их сохранил - она вспомнит, как часто они спадали у нее с ног  в
тот вечер, - и увез с собой на память!
     В этот самый момент  они  отправлялись  в  путь  в  одном  из  сундуков
Уолтера. Носильщик, отвозивший его багаж на тележке, чтобы погрузить в порту
на борт "Сына и наследника", завладел ими и,  прежде  чем  их  хозяин  успел
договорить фразу, увез из-под самого носа бесчувственного Мичмана.
     Но  этому  старому  моряку  можно  было  простить  его   бесчувственное
отношение к увозимому сокровищу. Ибо в тот же момент перед  его  носом,  как
раз в поле его зрения, появились, войдя в сферу его напряженных  наблюдений,
Флоренс и Сьюзен Нипер; Флоренс не  без  робости  заглянула  ему  в  лицо  и
увидела его деревянный выпученный глаз.
     Мало того: они вошли в лавку и подошли к двери гостиной, не  замеченные
никем, кроме Мичмана. И Уолтер, сидевший спиной к двери, и сейчас  не  узнал
бы об их появлении, если бы не увидел, как дядя вскочил со стула и  чуть  не
упал, налетев на другой стул.
     - Ах, дядя! - вскричал Уолтер. - Что случилось? Старый Соломон ответил:
     - Мисс Домби!
     - Может ли это быть? - воскликнул Уолтер, оглянувшись и вскочив в  свою
очередь. - Здесь?!
     Да, это было и возможно и несомненно, ибо не успели эти слова сорваться
с его уст, как Флоренс пробежала мимо него, схватила дядю Соля обеими руками
за  отвороты  табачного  цвета,  поцеловала  его  в  щеку  и,  повернувшись,
протянула  руку  Уолтеру  с  простодушной   искренностью   и   серьезностью,
свойственными только ей и больше никому в мире!
     - Уезжаете, Уолтер? - сказала Флоренс.
     - Да, мисс Домби, - ответил он, но не так бодро, как ему бы хотелось, -
мне предстоит путешествие.
     - А ваш дядя, - сказала Флоренс, оглянувшись на Соломона, - конечно, он
огорчен тем, что вы уезжаете. Ах, я вижу, что это  так!  Дорогой  Уолтер,  я
тоже очень огорчена.
     - Господи боже мой! - воскликнула мисс Нипер, - столько на свете людей,
без которых можно обойтись, вот, например, миссис Пипчин; такую надсмотрщицу
следовало бы приобрести на вес золота, а если требуется умение обращаться  с
черными невольниками,  эти  Блимберы  -  самые  подходящие  люди  для  такой
ситИвации!
     С этими словами мисс Нипер развязала ленты шляпки и, рассеянно заглянув
в маленький черный чайник, стоявший на  столе  вместе  с  простым  сервизом,
тряхнула  головой  и  жестяной  чайницей  и,  не  дожидаясь  просьб,   стала
заваривать чай.
     Тем временем Флоренс снова повернулась к мастеру судовых  инструментов,
который был и восхищен и изумлен.
     - Как выросла! - сказал старый Соль. - Как похорошела!  И,  однако,  не
изменилась! Все такая же!
     - Неужели? - сказала Флоренс.
     - Совсем не изменилась, - отвечал старый Соль, медленно потирая руки  и
говоря  вполголоса,  меж  тем  как   задумчивый   взгляд   блестящих   глаз,
устремленный на него, привлек его внимание. - Да, такое  же  выражение  лица
было и в более юные годы!
     - Вы меня помните, - сказала с улыбкой  Флоренс,  -  помните,  какая  я
тогда была маленькая?
     - Дорогая моя юная леди, - отозвался старый мастер,  -  мог  ли  я  вас
забыть, когда я так часто о вас думал с тех пор и так часто о вас слышал? Да
ведь в ту самую минуту, когда вы вошли, Уоли  говорил  мне  о  вас  и  давал
поручение к вам и...
     - Правда? - сказала Флоренс. - Благодарю вас. Уолтер. О, благодарю вас,
Уолтер! Я боялась, что вы уедете и не вспомните обо мне.
     И снова она протянула ему  маленькую  ручку  так  непринужденно  и  так
доверчиво, что Уолтер удержал ее на несколько секунд в своей руке и никак не
мог выпустить.
     Но Уолтер держал ее не так, как держал бы прежде, и  это  прикосновение
не пробудило тех старых грез его отрочества, которые иногда проплывали перед
ним, еще совсем недавно, и  приводили  его  в  смущение  своими  неясными  и
расплывчатыми  образами.  Чистота  и  невинность  ее  ласкового   обращения,
безграничное доверие и нескрываемая привязанность к нему, которые  так  ярко
сияли в ее пристальном взоре и освещали ее прелестное  лицо  сквозь  улыбку,
его затенявшую, - ибо, увы, слишком печальна была  эта  улыбка,  чтобы  лицо
прояснилось, - ничего общего не имели с теми  романтическими  порывами.  Они
заставили его вспомнить о смертном ложе мальчика, у которого он ее видел,  и
о любви, какую питал к ней мальчик, и на крыльях этих воспоминаний  она  как
будто вознеслась высоко над его праздными фантазиями, туда, где воздух  чище
и прозрачнее.
     - Думается мне, что я не смогу называть вас иначе, как  дядею  Уолтера,
сэр, - сказала Флоренс старику, - если вы мне позволите.
     - Моя дорогая юная леди!  -  воскликнул  старый  Соль.  -  Если  я  вам
позволю! Господи боже мой!
     - Мы всегда знали вас под этим именем и так о вас и говорили, - сказала
Флоренс, осматриваясь вокруг и тихо вздыхая. - Милая  старая  гостиная!  Все
такая же! Как я ее хорошо помню!
     Старый Соль посмотрел сначала на нее, потом  на  своего  племянника,  а
потом потер руки и протер очки и сказал чуть слышно:
     - Ах, время, время, время!
     Наступило короткое молчание; Сьюзен Нипер ловко выудила из  буфета  еще
две чашки и два блюдца и с задумчивым видом ждала, когда настоится чай.
     - Я хочу сказать дяде Уолтера, - продолжала Флоренс, робко кладя  ручку
на лежавшую на столе руку старика, чтобы привлечь его внимание, - кое о чем,
что меня беспокоит. Скоро он останется один, и если он  разрешит  мне...  не
заменить Уолтера, потому что этого я не могла бы сделать, но быть ему верным
другом и утешать его по мере сил в отсутствие  Уолтера,  я  буду  ему  очень
признательна. Хорошо? Вы позволите, дядя Уолтера?
     Мастер судовых инструментов молча поднес  ее  руку  к  своим  губам,  а
Сьюзен Нипер,  скрестив  руки  и  откинувшись  на  спинку  председательского
кресла, которое она себе присвоила, закусила ленту шляпки и испустила  тихий
вздох, глядя на окно в потолке.
     - Вы  позволите  мне  навещать  вас,  -  продолжала  Флоренс,  -  когда
представится случай, и вы будете рассказывать мне все о себе и об Уолтере; и
у вас не будет никаких секретов от Сьюзен, если она придет вместо меня, и вы
будете откровенны с нами, будете нам доверять и  полагаться  на  нас?  И  вы
позволите вам помочь? Позволите, дядя Уолтера?
     Милое лицо, обращенное к нему, ласково-умоляющие глаза, нежный голос  и
легкое прикосновение к  его  руке,  казавшиеся  еще  более  привлекательными
благодаря  детскому  уважению  к  его  старости,  которое  вызывало  у   нее
грациозное смущение и робкую нерешительность, - все это, а также присущая ей
серьезность произвели такое сильное впечатление на бедного старого  мастера,
что он ответил только:
     - Уоли, скажи за меня словечко, дорогой мой. Я очень благодарен.
     - Нет, Уолтер, - с тихой улыбкой возразила Флоренс.  -  Пожалуйста,  не
говорите  за  него.  Я  его  прекрасно  понимаю,  и  мы   должны   научиться
разговаривать друг с другом без вас, дорогой Уолтер.
     Печальный тон, каким она  произнесла  эти  последние  слова,  растрогал
Уолтера больше, чем все остальное.
     - Мисс Флоренс, - отозвался он, стараясь  обрести  ту  бодрость,  какую
сохранил в разговоре с дядей, - право же, я не больше, чем дядя,  знаю,  как
благодарить за такую доброту. Но в конце концов будь в моей власти  говорить
целый час, я бы только и мог сказать, что узнаю вас, узнаю!
     Сьюзен Нипер принялась за другую ленту шляпки и кивнула окну в  потолке
в знак одобрения выраженному чувству.
     - Ах, Уолтер, - сказала Флоренс, - но я хочу еще  кое-что  вам  сказать
перед  вашим  отъездом,  и,  пожалуйста,  называйте  меня   Флоренс   и   не
разговаривайте со мной, как с чужим человеком.
     - Как с чужим человеком? - повторил Уолтер. - Нет,  я  бы  не  мог  так
говорить. Во всяком случае, я, конечно, не мог бы так чувствовать.
     - Да, но этого мало, и я  не  это  имею  в  виду.  Поймите,  Уолтер,  -
добавила Флоренс, заливаясь слезами, -  он  был  очень  привязан  к  вам  и,
умирая, сказал, что любил вас, и сказал: "Не забывайте Уолтера!" И  если  вы
будете мне братом, Уолтер, теперь, когда он умер и у меня никого не осталось
на свете, я буду вам сестрой до конца жизни и  буду  думать  о  вас,  как  о
брате, где бы мы с вами ни были! Вот что я собиралась сказать  вам,  дорогой
Уолтер, но я не могу сказать это так, как хотелось бы мне, потому что сердце
мое переполнено.
     И от полноты сердца, с милым простодушием она протянула ему  обе  руки.
Уолтер взял их, наклонился и коснулся губами заплаканного лица,  которое  не
отстранилось, не отвернулось, не покраснело при этом,  но  было  обращено  к
нему доверчиво и простодушно. И в это мгновение малейшая тень  сомнения  или
смятения покинула душу Уолтера. Ему  казалось,  что  он  откликается  на  ее
невинный призыв у постели умершего мальчика  и,  оказавшись  свидетелем  той
торжественной сцены, дает обет с братскою заботливостью лелеять и  оберегать
в своем изгнании самый ее  образ,  сохранить  нерушимой  ее  чистую  веру  и
почитать себя негодяем, если  когда-нибудь  он  оскорбит  эту  веру  мыслью,
которой не было в ее сердце, когда она доверилась ему.
     Сьюзен Нипер, которая закусила сразу обе ленты шляпки и во время  этой,
беседы поделилась многими своими чувствами с  окном  в  потолке,  переменила
тему, осведомившись, кто хочет молока, а кто сахара; получив  ответ  на  эти
вопросы, она начала разливать чай. Bсe четверо дружески уселись за маленький
стол  и  стали  пить  чай  под  зорким  наблюдением  этой  молодой  леди;  и
присутствие Флоренс в задней гостиной озарило  светом  восточный  фрегат  на
стене.
     Полчаса назад Уолтер ни за что на свете не осмелился бы назвать  ее  по
имени. Но он мог это сделать теперь, когда она его попросила. Он мог  думать
о ее присутствии здесь без тайных опасений, что, пожалуй, лучше было  бы  ей
не приходить. Он мог спокойно думать о том, как она красива, как  обаятельна
и какой надежный приют найдет в ее сердце какой-нибудь  счастливец.  Он  мог
размышлять о своем  собственном  уголке  в  этом  сердце  с  гордостью  и  с
мужественной решимостью, если не заслужить права на него - это  он  все  еще
считал для себя недостижимым, - то хотя бы заслуживать  их  не  меньше,  чем
теперь.
     Конечно,  какая-то  волшебная  сила  управляла  руками  Сьюзен   Нипер,
разливавшей чай, и порождала тот дух успокоения, который царил  в  маленькой
гостиной во время чаепития.  Конечно,  какая-то  враждебная  сила  управляла
стрелками хронометра дяди  Соля  и  заставляла  их  скользить  быстрее,  чем
когда-либо скользил восточный фрегат при попутном ветре. Как бы там ни было,
гости приехали в карете, которая ждала  поблизости,  на  углу  тихой  улицы;
хронометр, к коему случайно обратились, решительно высказался в том  смысле,
что она ждет очень долго,  и  невозможно  было  сомневаться  в  этом  факте,
опирающемся на сей непогрешимый авторитет. Если бы дяде Солю предстояло быть
повешенным согласно  указанию  его  собственных  часов,  он  никогда  бы  не
признал, что хронометр спешит хотя бы на самую малую долю секунды.
     Прощаясь, Флоренс вкратце повторила старику все, что говорила раньше, и
взяла с него слово соблюдать договор. Дядя Соль любовно проводил ее  до  ног
Деревянного Мичмана и здесь уступил место Уолтеру, который вызвался  довести
ее и Сьюзен Нипер до кареты.
     - Уолтер, - сказала дорогой Флоренс, - я побоялась спросить  при  вашем
дяде. Как вы думаете, вы уезжаете очень надолго?
     - Право, не знаю, - сказал Уолтер. - Боюсь, что надолго.  Мне  кажется,
мистер Домби имел это в виду, назначая меня.
     -  Это  знак  расположения,  Уолтер?  -   после   недолгого   колебания
осведомилась Флоренс, с тревогой заглядывая ему в лицо.
     - Мое назначение? - отозвался Уолтер.
     - Да.
     Больше всего на свете Уолтеру хотелось бы дать утвердительный ответ, но
его лицо ответило раньше, чем губы, а  Флоренс  смотрела  на  него  слишком:
внимательно, чтобы не понять ответа.
     - Боюсь, что вы вряд ли папин любимец, - робко сказала она.
     - Для этого нет никаких оснований, - с улыбкой ответил Уолтер.
     - Никаких оснований, Уолтер?!
     - Не было никаких оснований, - поправился Уолтер, угадывая ее мысль.  -
Много народу служит в фирме. Между мистером Домби  и  таким  юнцом,  как  я,
расстояние огромное. Если я исполняю свой  долг,  я  делаю  то,  что  должен
делать, и делаю не больше, чем все остальные.
     Не было ли у Флоренс опасений, которые она вряд ли сознавала, опасений,
смутных и неопределенных, с той недавно минувшей ночи,  когда  она  вошла  в
комнату отца, - опасений, что случайный интерес к ней Уолтера и  давнее  его
знакомство с  нею  могли  навлечь  на  него  это  грозное  неудовольствие  и
неприязнь? Не было ли таких подозрений у Уолтера и не мелькнула  ли  у  него
мысль, что они возникли у нее в тот миг? Ни он,  ни  она  не  заикнулись  об
этом. Ни он, ни она не нарушили молчания.  Сьюзен,  идя  рядом  с  Уолтером,
зорко смотрела  на  обоих;  и  несомненно,  мысли  мисс  Нипер  шли  в  этом
направлении, и вдобавок с большой уверенностью.
     - Быть может, вы очень скоро вернетесь, Уолтер, - сказала Флоренс.
     - Быть может, я вернусь стариком,  -  сказал  Уолтер,  -  и  увижу  вас
пожилой леди. Но я надеюсь на лучшее.
     - Папа, - помолчав, сказала Флоренс, - вероятно... оправится от горя  и
когда-нибудь заговорит со мной более откровенно;  и  если  это  случится,  я
скажу ему, как сильно  хочется  мне,  чтобы  вы  вернулись,  и  попрошу  вас
вызвать.
     В этих словах об отце была трогательная неуверенность,  которую  Уолтер
понял слишком хорошо.
     Они подошли к карете, и он расстался бы с ней молча, ибо понял  теперь,
что значит разлука; но Флоренс, усевшись, взяла его за руку, и он нащупал  в
ее руке маленький сверток.
     - Уолтер, - сказала она, ласково глядя ему в  лицо,  -  я,  как  и  вы,
надеюсь на лучшее будущее. Я буду молиться и верю, что  оно  настанет.  Этот
маленький подарок я приготовила для Поля. Пожалуйста, примите его  вместе  с
моей любовью и не смотрите, пока не уедете. А теперь да благословит вас бог,
Уолтер! Не забывайте меня. Вы стали для меня братом, милый Уолтер!
     Он был рад, что между ними появилась  Сьюзен  Нипер,  иначе  у  Флоренс
могло бы остаться печальное воспоминание о нем. И он был рад, что больше она
не выглянула из окна кареты и только махала  ему  ручкой,  пока  он  мог  ее
видеть.
     Несмотря на ее просьбу, он не удержался и в тот же вечер, ложась спать,
развернул сверток. В нем был маленький кошелек, а в кошельке были деньги.
     Во всем блеске встало наутро  солнце  по  возвращении  своем  из  чужих
стран, с ним встал Уолтер, чтобы впустить  капитана,  который  уже  стоял  у
двери: он поднялся раньше, чем было необходимо, с целью  тронуться  в  путь,
покуда миссис Мак-Стинджер еще пребывала во сне. Капитан притворился,  будто
находится в прекраснейшем расположении духа, и принес в  одном  из  карманов
широкого синего фрака копченый язык к завтраку.
     - Уольр, - сказал капитан, когда они уселись за стол, - если твой  дядя
таков, каким я его считаю, он по случаю  этого  события  достанет  последнюю
бутылку той мадеры.
     - Нет, Нэд! - возразил старик.  -  Нет!  Она  будет  откупорена,  когда
Уолтер вернется!
     - Хорошо сказано! - воскликнул капитан. - Слушайте, слушайте!
     - Там лежит она,  -  продолжал  Соль  Джилс,  -  в  маленьком  погребе,
покрытая пылью и паутиной. И, быть может, и мы с вами, Нэд, покроемся  пылью
и паутиной, прежде чем она увидит свет.
     - Слушайте! - крикнул капитан. -  Прекрасное  нравоучение!  Уольр,  мой
мальчик! Выращивай смоковницу так, как должно, а когда  состаришься,  будешь
сидеть под ее сенью *. Перелистайте... А впрочем, - подумав, сказал капитан,
- я не совсем уверен в  том,  где  это  можно  найти,  но  когда  найдете  -
отметьте. Соль Джилс, валяйте дальше!
     - Но там или где-нибудь в другом месте она пролежит до  тех  пор,  Нэд,
пока Уоли не вернется и не потребует ее, - заключил старик. - Вот все, что я
хотел сказать.
     - И прекрасно сказали, -  отозвался  капитан,  -  и  если  мы  трое  не
разопьем этой бутылки все вместе, я разрешаю вам обоим выпить мою долю!
     Несмотря на чрезвычайную веселость  капитана,  он  не  оказал  должного
внимания копченому языку, хотя - когда кто-нибудь смотрел на него  -  весьма
старательно притворялся, будто ест с  огромным  аппетитом.  Кроме  того,  он
ужасно боялся остаться наедине с дядей или племянником; казалось, он считал,
что единственная возможность этого избежать, не преступая границы  приличий,
заключается в том,  чтобы  все  трое  все  время  были  вместе.  Этот  ужас,
испытываемый капитаном, повлек за собой остроумные выходки  с  его  стороны:
когда Соломон пошел надевать пальто, капитан подбежал  к  двери,  якобы  для
того, чтобы взглянуть на проезжавшую мимо необыкновенную наемную  карету;  и
выскочил на улицу под предлогом, будто из соседнего дымохода доносится запах
гари, когда Уолтер поднялся наверх, чтобы попрощаться с жильцами. Эти уловки
капитан Катль почитал недоступными пониманию всякого непосвященного зрителя.
     Попрощавшись с верхними жильцами,  Уолтер  спустился  вниз  и  проходил
через лавку, направляясь в маленькую гостиную, как вдруг увидел знакомое ему
увядшее лицо, заглянувшее с улицы, и бросился к прохожему.
     -  Мистер   Каркер!   -   воскликнул   Уолтер,   пожимая   руку   Джону
Каркеру-младшему. - Войдите,  пожалуйста!  Очень  любезно  с  вашей  стороны
прийти сюда так рано, чтобы попрощаться со  мной.  Вы,  конечно,  знаете,  с
какою радостью я еще раз пожму вам руку перед отъездом. Я и  рассказать  вам
не могу, как я рад этой возможности. Войдите, пожалуйста!
     - Вряд ли мы еще когда-нибудь  встретимся,  Уолтер,  -  отозвался  тот,
мягко уклоняясь от его приглашения, - и я тоже радуюсь этой  возможности.  Я
решаюсь говорить с вами и пожать вам руку  перед  разлукой.  Больше  мне  не
придется противиться вашим попыткам познакомиться со мной ближе, Уолтер.
     Было что-то меланхолическое в его улыбке, когда он произнес эти  слова,
свидетельствующие о том,  что  даже  в  этих  попытках  он  видел  выражение
дружеского участия.
     - Ах, мистер Каркер! - ответил Уолтер. - Зачем вы противились? Вы могли
принести мне только добро, в этом я уверен.
     Тот покачал головой.
     - Если бы я мог сделать что-нибудь доброе на этом свете, - сказал он, -
я бы сделал это для вас, Уолтер. Видеть вас изо дня в  день  доставляло  мне
радость и в то же время вызывало угрызения совести. Но радость  перевешивала
боль. Это я знаю теперь, ибо понял, что я теряю.
     - Войдите, мистер Каркер, и познакомьтесь с моим славным старым  дядею,
- настаивал Уолтер. - Я  часто  рассказывал  ему  о  вас,  и  он  будет  рад
повторить вам все, что слышал от меня. Я ничего не говорил  ему,  -  добавил
Уолтер, заметив его замешательство и тоже смутившись, - я ничего не  говорил
ему о нашем  последнем  разговоре,  мистер  Каркер;  даже  ему  не  говорил,
поверьте мне!
     Седой Каркер-младший сжал ему руку, и слезы выступили у него на глазах.
     - Если я когда-нибудь и познакомлюсь с ним, Уолтер, - ответил он, -  то
только для того, чтобы получить известие о вас. Будьте  уверены,  что  я  не
злоупотреблю вашей снисходительностью, и вниманием. Я бы  злоупотребил  ими,
если бы не открыл ему всей правды, прежде чем добиваться его доверия.  Кроме
вас, у меня нет ни друзей, ни знакомых, и даже ради вас я вряд ли стал бы их
искать.
     - Мне бы хотелось, - сказал Уолтер, - чтобы вы действительно  разре