ключается в том, - ответил он, - что именно это  дело
привело меня сюда совершенно против моего желания.  Разрешите  вам  сказать,
что я пришел сюда еще по одному делу. О первом уже упомянуто.
     - С ним покончено, сэр, - сказала она. - Если же вы к нему вернетесь...
     - Неужели миссис Домби полагает,  что  я  вернусь  к  нему  вопреки  ее
запрещению? - сказал Каркер, подходя ближе. -  Может  ли  быть,  что  миссис
Домби, отнюдь не считаясь с тягостным моим положением,  решила  не  отделять
меня от моего руководителя и тем самым умышленно относится ко мне  в  высшей
степени несправедливо?
     - Сэр, - ответила Эдит, в упор устремив на него мрачный взгляд и говоря
с нарастающим возбуждением, от  которого  раздувались  надменно  ее  ноздри,
вздымалась  грудь  и  трепетал  нежный  белый  пух  на   накидке,   небрежно
прикрывавшей ее  плечи,  которые  ничего  не  теряли  от  соседства  с  этим
белоснежным пухом, - почему вы разыгрываете передо мною эту  роль,  говорите
мне о любви и уважении к моему мужу и  делаете  вид,  будто  верите,  что  я
счастлива в браке и почитаю своего мужа? Как вы смеете так оскорблять  меня,
раз вам известно... известно не хуже, чем мне, сэр, я это  видела  в  каждом
вашем взгляде, слышала в каждом вашем слове, - что  любви  между  нами  нет,
есть отвращение и презрение, и что я презираю его вряд ли меньше, чем  самое
себя за то, что принадлежу ему? Отношусь несправедливо! Да если бы я воздала
должное той пытке, какой вы меня подвергаете, и оскорблениям, какие  вы  мне
наносите, я бы должна была вас убить!
     Она спросила его, почему он так поступает. Не будь она ослеплена  своей
гордыней, гневом и сознанием своего унижения - а это сознание  у  нее  было,
сколь бы злобно ни смотрела она на Каркера, - она прочла  бы  ответ  на  его
лице: для того, чтобы исторгнуть у нее эти слова.
     Она не прочла этого ответа, и ей не было дела до  выражения  его  лица.
Она помнила только о борьбе и тех обидах, какие перенесла  и  какие  ей  еще
предстояло перенести. Всматриваясь пристально в них, - но не в него,  -  она
ощипывала крыло какой-то редкостной и прекрасной птицы,  которое,  служа  ей
веером, висело на золотой цепочке у пояса; и перья падали дождем на пол.  Ее
взор не заставил его отшатнуться, но с видом человека,  который  может  дать
удовлетворительный ответ и не замедлит его дать,  он  выждал,  пока  она  не
овладела собой настолько, что исчезли внешние признаки  гнева.  И  тогда  он
заговорил, глядя в ее сверкающие глаза.
     - Сударыня, - сказал он, - я знаю, знал и до сегодняшнего дня,  что  не
снискал вашего расположения; знал я также и причину. Да, я знал причину.  Вы
так откровенно говорили со мной; я чувствую такое  облегчение,  удостоившись
вашего доверия...
     - Доверия! - повторила она с презрением. Он пропустил это мимо ушей.
     - ...что не буду ничего утаивать. Да, я видел с самого  начала,  что  у
вас нет любви к мистеру Домби. Как могла бы она возникнуть между двумя столь
разными людьми? Впоследствии  я  увидел,  что  чувство  более  сильное,  чем
равнодушие, зародилось в вашем сердце - да  и  могло  ли  быть  иначе,  если
принять во внимание ваше  положение?  Но  подобало  ли  мне  взять  на  себя
смелость открыть вам то, что я знал?
     - Подобало ли вам, сэр, - отозвалась  она,  -  притворяться,  будто  вы
уверены в противоположном, и дерзко твердить мне об этом изо дня в день?
     - Да, сударыня, подобало! - с жаром возразил он. - Если бы я  этого  не
делал, если бы я поступал иначе, я бы не говорил  с  вами  так,  как  говорю
сейчас. А я предвидел - кто мог лучше  предвидеть,  ибо  кто  знает  мистера
Домби лучше, чем я? - что,  если  только  ваш  нрав  не  окажется  таким  же
покладистым и уступчивым, как смиренный нрав его первой супруги, а  этому  я
не верил...
     Высокомерная улыбка дала ему понять, что он может повторить эти слова.
     - А этому я не верил, - да, я  предвидел,  что,  по  всей  вероятности,
настанет время, когда такое взаимопонимание,  к  какому  мы  сейчас  пришли,
может оказаться полезным.
     - Полезным кому, сэр? - пренебрежительно спросила она.
     - Вам! Не говорю - мне, так как предпочитаю воздержаться даже от  таких
умеренных похвал мистеру Домби, какие я, по чести, мог бы высказать, если бы
не боялся сказать что-либо неприятное той, чье отвращение и презрение  столь
глубоки! - выразительно добавил он.
     - Сэр, - сказала  Эдит,  -  вы  были  честны,  упомянув  об  "умеренных
похвалах" и говоря даже о нем  таким  пренебрежительным  тоном:  ведь  вы  -
первый его советчик и льстец!
     - Советчик - да, - сказал Каркер. - Льстец - нет. Не  совсем  искренним
я, пожалуй, должен себя признать. Но наша выгода и удобства обычно побуждают
многих из нас выражать чувства, которых мы не  испытываем.  Каждый  день  мы
видим товарищества, построенные  на  выгоде  и  удобствах,  дружбу,  деловые
связи, построенные на выгоде и удобствах, браки, построенные  на  выгодах  и
удобствах.
     Она закусила свои кроваво-красные губы, но продолжала  следить  за  ним
тем же мрачным пристальным взглядом.
     -  Сударыня,  -  сказал  мистер  Каркер,  с  величайшим   почтением   и
предупредительностью садясь в кресло рядом с ней, -  зачем  мне  колебаться,
раз  я  всецело  вам  предан,  и  почему  не  говорить  откровенно?   Вполне
естественно,  что  леди,  одаренная  столь  блестящими   качествами,   сочла
возможным изменить характер своего супруга - изменить его к лучшему.
     - Это неестественно для меня, сэр, - возразила она. -  Таких  надежд  и
таких намерений у меня никогда не было.
     Гордое, бесстрастное лицо говорило, что она не намерена воспользоваться
предложенными им личинами и готова смело пойти  на  любое  разоблачение,  не
заботясь о том, в каком виде она предстанет перед таким человеком, как он.
     - По крайней мере было естественно, - продолжал он, - что  вы  почитали
вполне возможным жить с мистером Домби в качестве его супруги, не подчиняясь
ему и в то же время не доходя до таких резких  столкновений.  Но,  сударыня,
рассуждая таким образом, вы не знали мистера Домби (в чем и убедились с  тех
пор). Вы не знали, как он требователен и как он горд или, - если  разрешите,
- как он порабощен своим же собственным величием и идет, впряженный  в  свою
собственную триумфальную колесницу, подобно быку под ярмом, помышляя лишь  о
том, что эта колесница находится за его спиной и нужно ее тащить через все и
вся.
     Зубы его сверкнули, когда  он,  злобно  смакуя  собственное  тщеславие,
продолжал:
     - Мистер Домби поистине неспособен отнестись с подлинным вниманием  как
к вам, сударыня, так и ко мне. Сравнение крайне рискованное - я  его  сделал
умышленно, - но верное. Мистер Домби, пользуясь  полнотой  власти,  попросил
меня - я это услышал от него самого вчера утром, - чтобы я  был  посредником
между ним и вами, ибо ему известно, что я неприятен  вам,  но  именно  через
меня он хочет наказать вас  за  ваше  упорство;  к  тому  же  он  несомненно
считает, что принять такого посла,  как  я,  слугу,  состоящего  у  него  на
жаловании, унизительно  -  не  для  той  леди,  с  которой  я  имею  счастье
беседовать, - о ней он не помышляет, - но  для  его  жены,  являющейся  лишь
частицей его самого. Вы  можете  себе  представить,  как  мало  он  со  мною
считается, как он не допускает  мысли,  что  у  меня  есть  какие-то  личные
чувства или мнения, если говорит мне напрямик, что мне дано  это  поручение.
Вы понимаете, с каким безразличием он относится к  вашим  чувствам,  угрожая
прислать к вам такого вестника. И вы, конечно, не забыли, что он уже  сделал
это.
     Она по-прежнему следила за ним внимательно. Но и он  следил  за  ней  и
видел, как намек на то, что ему известно кое-что из объяснения, происшедшего
между нею и ее  мужем,  ранил  ее  высокомерную  грудь,  словно  отравленная
стрела.
     - Обо всем этом я напоминаю вам не для того, чтобы  расширить  пропасть
между вами и мистером Домби, сударыня... боже сохрани! какая была бы мне  от
этого польза... но лишь с целью указать, сколь безнадежно  было  бы  внушить
мистеру Домби мысль, что в случае, когда затронуты  его  интересы,  надлежит
думать еще  о  ком-то,  кроме  самого  себя.  Полагаю,  что  мы,  лица,  его
окружающие и занимающие то или иное положение, сделали  свое  дело,  укрепив
эту его точку зрения; но не сделай этого мы, это сделали бы другие  -  иначе
они не находились бы при нем. И так было  всегда,  с  самого  его  рождения.
Короче говоря, мистеру Домби приходилось иметь дело только с теми,  кто  был
ему послушен и зависел от него, кто опускался на колени и склонял перед  ним
голову. Он никогда не знал, что значит иметь дело с возмущенной гордостью  и
гневом, восставшими против него.
     "Но он узнает это теперь!" - казалось, произнесла  она,  хотя  губы  ее
оставались сжатыми, а взгляд - неподвижным. Он видел, как  снова  затрепетал
нежный пух, он видел, как она  на  одно  мгновение  прижала  к  груди  крыло
прекрасной птицы. И свернувшаяся змея распустила еще одно из своих колец.
     - Мистер Домби, - сказал он,  -  весьма  почтенный  джентльмен,  но  он
склонен извращать даже факты, толкуя их согласно своим желаниям! Вряд  ли  я
могу привести лучший пример, но он искренне верит (вы мне  простите  безумие
этих слов; безумец не я), что суровость, с какою  он  высказал  свое  мнение
теперешней его жене по одному поводу, быть может ей памятному,  -  это  было
еще  до  прискорбной  кончины  миссис  Скьютон,  -  произвела   ошеломляющее
впечатление и в тот момент совершенно ее укротила!
     Эдит засмеялась. Незачем говорить - как резко и немелодично. Достаточно
сказать, что он рад был услышать ее смех.
     - Сударыня, - продолжал он, - я с этим покончил. Ваши  убеждения  столь
глубоки и, в этом я не сомневаюсь, столь непоколебимы, - последние слова  он
произнес медленно и очень выразительно, - что я почти опасаюсь снова вызвать
ваше неудовольствие. Но я должен признаться, что, невзирая на его недостатки
и полную мою осведомленность о них, я постепенно привык к  мистеру  Домби  и
научился уважать его. Верьте мне, я это говорю не для того, чтобы  хвалиться
чувством, столь чуждым вашему и отнюдь не вызывающим вашей  симпатии,  -  о,
как это было отчетливо, ясно и выразительно сказано! - но  для  того,  чтобы
уверить вас, каким преданным вашим слугой  являюсь  я  при  столь  печальных
обстоятельствах и с каким негодованием  отношусь  к  той  роди,  какую  меня
заставляют исполнять!
     Она как будто боялась оторвать от него взгляд.
     Теперь оставалось развернуть последнее кольцо!
     - Уже поздно, - помолчав, сказал Каркер,  -  а  вы,  по  вашим  словам,
утомлены. Но я не должен забывать о том, что у меня  есть  к  вам  еще  одно
дело. Я вам должен посоветовать, я должен умолять вас -  для  этого  у  меня
есть веские причины. - настойчиво  умолять,  чтобы  вы  были  осмотрительны,
проявляя свое участие к мисс Домби.
     - Осмотрительна? Что вы хотите этим сказать?
     - Старайтесь не обнаруживать чрезмерной привязанности  к  этой  молодой
леди.
     - Чрезмерной привязанности, сэр?  -  воскликнула  Эдит,  нахмурив  свой
широкий лоб и привстав с места. - Кто может судить о моей привязанности  или
измерять ее? Вы?
     - Не я это делаю. - Он был смущен или притворялся смущенным.
     - Кто же?
     - Неужели вы не можете угадать, кто?
     - Я не желаю угадывать, - ответила она.
     - Сударыня, - сказал он  после  недолгого  колебания,  так  же,  как  и
раньше, они не спускали глаз друг с друга, - я  нахожусь  в  затруднительном
положении. Вы мне сказали,  что  не  желаете  получать  через  меня  никаких
уведомлений, и вы запретили мне возвращаться к этому предмету;  но  эти  два
предмета, как я увидел, столь тесно связаны, что - если вас не  удовлетворит
неясное  предостережение,  исходящее  от  того,  кто  сейчас   имеет   честь
пользоваться вашим доверием, хотя ему  пришлось  предварительно  навлечь  на
себя вашу немилость, - что я должен нарушить наложенный вами запрет.
     - Вам известно, что вы можете это  сделать,  сэр,  -  сказала  Эдит,  -
Нарушайте его.
     Какая бледная, какая трепещущая, какая взволнованная! Так, стало  быть,
он не ошибся в своих расчетах!
     - Его распоряжения, -  сказал  он,  -  возлагали  на  меня  обязанность
уведомить вас, что ваше поведение по отношению к мисс Домби ему не нравится;
что оно влечет за собою сравнения, неблагоприятные для него; что  он  желает
совершенно изменить положение дел, и, если вы относитесь к этому серьезно  -
он уверен, что оно изменится, - ибо, постоянно проявляя свою привязанность к
ней, вы не принесете ей добра.
     - Это угроза, - сказала она.
     - Это угроза, - повторил он беззвучно,  а  вслух  произнес:  -  Но  она
направлена не против вас.
     Горделивая, статная, величественная  -  такой  она  стояла  перед  ним,
смотрела  на  него  широко   раскрытыми   сверкающими   глазами,   улыбалась
презрительно и горько; и вдруг поникла, как будто земля  под  ногами  у  нее
разверзлась, и упала бы на пол, если бы он не поддержал ее.  Она  оттолкнула
его, как только он к ней прикоснулся, и, отступив назад, снова стояла  перед
ним невозмутимая, с вытянутой рукой.
     - Пожалуйста, оставьте меня. Ни слова больше сегодня!
     - Я понимал, сколь важно это  поручение,  -  продолжал  Каркер,  -  ибо
трудно сказать, что может последовать в скором времени, если  вы  не  будете
осведомлены о состоянии духа вашего супруга. Сейчас, как мне известно,  мисс
Домби огорчена увольнением своей старой служанки, а это увольнение является,
быть может, одним из наименее серьезных последствий. Вы не осуждаете меня за
мою просьбу о том, чтобы  мисс  Домби  не  присутствовала?  Могу  я  на  это
надеяться?
     - Я не осуждаю вас. Пожалуйста, оставьте меня, сэр.
     - Я знал, что вы, чувствуя к этой молодой  леди  искреннюю  и  глубокую
симпатию, будете чрезвычайно огорчены... вы станете  терзаться  мыслью,  что
повредили ее положению и погубили ее надежды на  будущее,  -  быстро,  но  с
жаром сказал Каркер.
     - Больше ни слова сегодня! Оставьте меня, прошу вас.
     - Я буду заходить сюда постоянно - навещать его, а также  и  по  делам.
Разрешите мне повидаться с вами  еще  раз,  посоветоваться,  что  делать,  и
узнать ваши желания.
     Она указала ему на дверь.
     - Я даже не могу решить, сказать ли ему, что я уже говорил с вами,  или
пусть он считает, что я отложил этот разговор за неимением удобного  случая,
- или по какой-нибудь другой причине. Необходимо, чтобы вы поскорее дали мне
возможность посоветоваться с вами.
     - Когда угодно, только не сейчас, - ответила она.
     - Вы поймете, когда я захочу увидеть вас, что мисс Домби не должна  при
этом присутствовать и что я прошу о  свидании  как  человек,  который  имеет
счастье пользоваться вашим доверием и приходит, чтобы оказать вам  посильную
помощь и, быть может, отвратить беду от нее, и не одну беду?
     По-прежнему смотря на него и явно опасаясь хотя бы на  секунду  отвести
пристальный взгляд, она ответила утвердительно и снова попросила его уйти.
     Он поклонился, словно подчиняясь ее  воле,  но,  уже  дойдя  до  двери,
вернулся и сказал:
     - Я объяснил свою провинность и получил прощение. Можно ли мне - во имя
мисс Домби и во внимание ко мне самому - коснуться вашей руки, прежде чем  я
уйду?
     Она протянула ему затянутую в перчатку руку, которую  ушибла  накануне.
Он взял ее в свою, поцеловал и удалился. Закрыв за собой дверь,  он  помахал
рукой, которой прикасался к ее руке, и прижал ее к груди.

ГЛАВА XLVI

     Опознание и размышления

     Среди многих незначительных изменений, происходивших в эту пору в жизни
и   привычках   мистера   Каркера,   наиболее   примечательным    было    то
сверхъестественное усердие, с каким он  занимался  делами,  и  то  внимание,
какое уделял каждой мелочи, касающейся хорошо ему известных операций  фирмы.
Всегда в таких случаях деятельный  и  проницательный,  он  теперь  усилил  в
двадцать раз свою рысь и бдительность. Мало того, что зоркий его глаз следил
за текущими делами, каждый день представлявшимися ему в новой  форме,  но  в
разгар этих всецело поглощавших его занятий он находил еще время  -  вернее,
выкраивал его, - чтобы воскресить в памяти прежние  операции  фирмы  и  свое
участие в них на протяжении многих лет. Часто,  когда  уходили  все  клерки,
когда  конторы  оставались  темными  и  пустыми  и  все  деловые  учреждения
запирались, мистер Каркер, которому была открыта  вся  анатомия  несгораемой
кассы, изучал тайны книг  и  бумаг  с  терпеливой  настойчивостью  человека,
рассекающего тончайшие нервы и фибры исследуемого объекта. Перч, рассыльный,
который в таких случаях обычно оставался в передней и при свече  развлекался
чтением прейскуранта или, сидя у камина, дремал, ежеминутно  рискуя  клюнуть
носом в ящик для угля, - Перч не  мог  не  принести  дань  восхищения  столь
ревностному поведению, хотя оно и отнимало у него часы, предназначенные  для
семейных утех, и в беседе с миссис Перч (ныне нянчившей близнецов) он  снова
и снова повествовал о трудолюбии и проницательности их заведующего в Сити.
     Такое же усиленное  и  напряженное  внимание,  с  каким  мистер  Каркер
занимался делами фирмы, уделял он и своим собственным операциям.  Не  будучи
компаньоном в деле - до сей поры этой честью пользовались только  наследники
великого имени Домби, - он получал определенный процент со всех сделок;  но,
кроме того, он разделял с фирмой  возможность  выгодно  помещать  деньги,  и
потому мелкая рыбешка, окружающая китов  восточной  торговли,  почитала  его
богатым человеком. Эти хитрые наблюдатели начали  поговаривать  о  том,  что
Джеймс  Каркер  из  фирмы  Домби  подсчитывает  свои  капиталы   и,   будучи
предусмотрительным,  заблаговременно  продает  свои  акции;   и   на   бирже
предлагали даже биться об заклад, что Джеймс собирается жениться на  богатой
вдове.
     Однако эти заботы нисколько не препятствовали мистеру  Каркеру  следить
за  своим  начальником,  оставаться  безукоризненно  опрятным,   аккуратным,
вкрадчивым и сохранять все свои кошачьи свойства.  Можно  было  говорить  не
столько об изменившихся его привычках, сколько о том,  что  чувствовалось  в
нем какое-то напряжение. Все  качества,  присущие  ему  раньше,  можно  было
подметить и теперь, но  теперь  он  казался  более  сосредоточенным.  Каждую
мелочь он делал так, как будто никаких других дел у него  не  было,  -  а  у
человека с  такими  способностями  и  такой  целеустремленностью  это  почти
несомненно свидетельствует о том, что он занят каким-то делом,  возбуждающим
и приводящим в движение самые сильные стороны его натуры.
     Единственная резкая  перемена  заключалась  в  том,  что,  проезжая  по
улицам, он был погружен в глубокое раздумье, напоминавшее то самое раздумье,
в каком  он  отъехал  от  дома  мистера  Домби  в  то  утро,  когда  с  этим
джентльменом случилось несчастье. Он машинально объезжал все препятствия  на
своем пути и, казалось, не видел и не слышал ничего  вплоть  до  прибытия  к
месту назначения, если какая-нибудь случайность не отвлекала его от дум.
     Держа путь однажды на своей белоногой лошади к конторе Домби и Сына, он
так же не замечал двух пар зорких женских глаз, как  и  прикованных  к  нему
круглых глаз Роба Точильщика, который,  дожидаясь  его  -  в  доказательство
своей пунктуальности - за квартал до  условленного  места,  тщетно  снова  и
снова притрагивался к шляпе, чтобы привлечь внимание хозяина и бежал  рысцой
рядом с ним, готовый придержать стремя, как только тот пожелает спешиться.
     - Смотри, вот он едет! -  воскликнула  одна  из  двух  женщин,  дряхлая
старуха, вытягивая иссохшую руку, чтобы  указать  на  него  своей  спутнице,
молодой женщине, которая стояла рядом с ней, укрывшись