аперся там. Роб, открыв дверь, готовился  переговорить
с посетителем на пороге, если бы посетитель явился в образе женщины; но  так
как он принадлежал к мужскому полу, а приказ, данный Робу, относился  только
к женщинам, Роб распахнул дверь и позволил гостю войти, что тот  и  поспешил
сделать, спасаясь от ливня.
     - Берджесу и К придется поработать, - сказал  посетитель,  сочувственно
посматривая  через  плечо  на  свои  собственные  ноги,   очень   мокрые   и
забрызганные грязью. - О, как поживаете, мистер Джилс?
     Приветствие относилось к капитану, который вышел  из  задней  гостиной,
явно и очень неискусно притворясь, будто заглянул сюда случайно.
     - Благодарю вас, - продолжал джентльмен,  не  делая  паузы,  -  я  себя
чувствую прекрасно, очень вам признателен. Меня зовут Тутс, мистер Тутс.
     Капитан, припомнив, что видел этого молодого  джентльмена  на  свадьбе,
поклонился.  Мистер  Тутс  ответил  хихиканьем;   и,   будучи,   по   своему
обыкновению, смущен, стал тяжело дышать,  долго  пожимал  руку  капитану,  а
затем, за неимением иных ресурсов, набросился на Роба Точильщика и в  высшей
степени приветливо и сердечно пожал ему руку.
     - Послушайте! Я бы хотел сказать вам словечко, мистер  Джилс,  если  вы
разрешите, - сказал, наконец,  Тутс,  обнаруживая  изумительное  присутствие
духа. - Послушайте! Мисс Д.О.М. ...знаете ли!
     Капитан столь же важно и таинственно указал  своим  крючком  в  сторону
маленькой гостиной, куда и последовал за ним мистер Тутс.
     - О, прошу прощения, - сказал мистер Тутс, засматривая в лицо  капитану
и усаживаясь в кресло у камина, которое капитан придвинул для него.  -  Быть
может, вы случайно знаете Петуха, мистер Джилс?
     - Петуха? - спросил капитан.
     - Бойцового Петуха, - сказал мистер Тутс.
     Когда капитан отрицательно покачал головой, мистер  Тутс  пояснил,  что
упомянутое лицо является знаменитой особой, которая покрыла  славой  себя  и
свою страну в состязании с Красавчиком Шропширом Первым; но  это  сообщение,
казалось, мало что разъяснило капитану.
     - Дело в том, что он стоит на улице, вот и все, - сказал мистер Тутс. -
Но это не имеет никакого значения; быть может, он не очень промокнет.
     - Я сию минуту распоряжусь, чтобы его впустили, - сказал капитан.
     - Ну, если уж вы так добры, что разрешаете ему посидеть в лавке с вашим
молодым человеком, - хихикая, сказал мистер Тутс, - то я очень  рад,  потому
что он, знаете ли,  обидчив,  а  сырая  погода  скверно  отражается  на  его
выносливости. Я сам позову его, мистер Джилс.
     С этими словами мистер Тутс, подойдя к наружной двери, свистнул  особым
образом в темноту, после чего появился  джентльмен-стоик  в  мохнатом  белом
пальто и шляпе с прямыми полями, очень  коротко  остриженный,  со  сломанным
носом и обширным  пространством  за  обоими  ушами,  бесплодным  и  лишенным
растительности.
     - Садитесь, Петух, - сказал мистер Тутс.
     Покладистый Петух выплюнул несколько соломинок,  которыми  угощался,  и
положил в рот новую порцию из запаса, хранившегося в руке.
     - Не найдется ли здесь чего-нибудь покрепче промочить горло?  -  сказал
Петух, ни к кому в частности не обращаясь. - Эта дождливая погода - скверная
штука для того, кого кормит собственное здоровье.
     Капитан Катль подал рюмку рому, а Петух, запрокинув голову, влил его  в
себя, как  в  бочку,  провозгласив  предварительно  лаконический  тост:  "За
здоровье всех присутствующих!" Когда же мистер Тутс и  капитан  вернулись  в
гостиную и вновь уселись у камина, мистер Тутс заговорил:
     - Мистер Джилс...
     - Стоп! - сказал капитан. - Меня зовут Катль.  Мистер  Тутс  как  будто
крайне смутился, а капитан степенно продолжал:
     -  Зовут  меня  капитан  Катль,  и  родина  моя  -  Англия,  здесь  мое
местожительство, и благословенна всякая тварь. Из Иова *, - добавил капитан,
отсылая к первоисточнику.
     - О! А скажите, не могу ли я увидеть мистера Джилса? -  спросил  мистер
Тутс. - Дело в том, что...
     - Если  бы  вы,  молодой  джентльмен,  могли  увидеть  Соля  Джилса,  -
внушительно сказал капитан, опуская свою  тяжелую  руку  на  колено  мистера
Тутса, - увидеть старого Соля, запомните это, вы  были  бы  для  меня  более
желанны, чем попутный ветер для корабля, попавшего в штиль. А почему  вы  не
можете увидеть Соля Джилса? - продолжал капитан, угадав  по  выражению  лица
мистера  Тутса,  какое  глубокое  впечатление   производит   он   на   этого
джентльмена. - Потому что он невидим.
     Мистер Тутс, встревоженный, собирался ответить, что это не имеет  ровно
никакого значения. Но спохватился и сказал:
     - Господи, помилуй!
     - Этот самый человек, - сказал капитан, - особым документом оставил  на
мое попечение вот это все, но хотя для меня он был почти что брат  названый,
я знаю не больше, чем вы, о том, куда он ушел  и  зачем  он  ушел:  либо  он
разыскивает своего племянника, либо мозги  у  него  не  в  порядке.  Однажды
утром, на рассвете, - продолжал капитан, - он прыгнул за борт,  и  никто  не
услышал плеска, никто не заметил ряби. Я искал этого человека  повсюду  и  с
того дня ни разу не видел его и не слышал и ничего о нем не ведаю.
     - Ах, боже мой, но мисс Домби не знает... - начал мистер Тутс.
     - А зачем, спрошу я  вас,  как  доброго  человека,  -  сказал  капитан,
понижая голос, - зачем ей знать? Зачем давать ей  знать,  пока  нет  в  этом
необходимости? Она, это милое создание, привязалась к старому  Солю  Джилсу,
чувствовала к нему такое расположение, такую нежность,  такую...  Что  толку
говорить об этом? Вы ее знаете.
     - Надеюсь, что знаю, - хихикнул мистер Тутс,  чувствуя,  как  лицо  его
залилось румянцем.
     - И вы пришли сюда от нее? - спросил капитан.
     - Полагаю, что так, - хихикнул мистер Тутс.
     - В таком случае мне остается только заметить, - сказал капитан, -  что
вы знакомы с ангелом и ангел вас зафрахтовал.
     Мистер Тутс тотчас схватил капитана  за  руку  и  попросил,  чтобы  тот
удостоил его своей дружбы.
     - Клянусь честью, - очень серьезно сказал мистер Тутс,  -  я  буду  вам
крайне признателен, если вы  познакомитесь  со  мной  ближе.  Мне  бы  очень
хотелось хорошенько узнать вас, капитан. Право же, мне нужен друг. Маленький
Домби был моим другом в заведении доктора Блимбера и теперь остался  бы  им,
будь он жив. Петух, -  пугливым  шепотом  продолжал  мистер  Тутс,  -  очень
неплох... превосходен в своем роде... может быть,  самый  ловкий  человек  в
мире; на все руки мастер; все так говорят...  но  я  не  знаю...  мне  этого
мало... Да, капитан, она - ангел! Если есть где-нибудь на  свете  ангел,  то
это мисс Домби. Я всегда это говорил. И,  право  же,  знаете  ли,  -  сказал
мистер  Тутс,  -  я  буду  вам  крайне  признателен,  если  вы   согласитесь
поддерживать знакомство со мной.
     Капитан Катль принял это предложение учтиво, но отнюдь не связывая себя
обещанием; он заметил только: "Ладно, приятель. Посмотрим, посмотрим",  -  и
напомнил   мистеру   Тутсу   о   непосредственной   цели,   его   посещения,
осведомившись, чему обязан этим визитом.
     - Дело в том, - отвечал мистер Тутс, - что я пришел к  вам  от  молодой
женщины. Не от мисс Домби, а, знаете ли, от Сьюзен.
     Капитан кивнул головой с глубокомысленным  видом,  свидетельствующим  о
том, что к этой молодой женщине он относится с большим уважением.
     - И я вам расскажу, как это случилось,  -  сказал  мистер  Тутс.  -  Я,
знаете ли, захожу иногда навестить мисс Домби. Специально я туда, знаете ли,
не хожу, но мне очень часто приходится бывать в  тех  краях,  и  если  уж  я
попаду туда, ну, я и... я и загляну.
     - Натурально, - заметил капитан.
     - Вот именно, - подтвердил мистер Тутс. - И сегодня я заглянул. Клянусь
честью, вряд ли можно представить себе,  каким  ангелом  была  сегодня  мисс
Домби.
     Капитан ответил энергическим кивком, давая понять,  что  кое-кому  это,
быть может, и нелегко представить, но, во всяком случае, не ему.
     - Когда я уходил, - сказал мистер .Тутс, -  молодая  женщина  в  высшей
степени неожиданно увела меня в буфетную.
     Капитану как будто не понравился такой образ действий,  и,  откинувшись
на спинку  стула,  он  устремил  на  мистера  Тутса  недоверчивый,  если  не
угрожающий взгляд.
     - Там она достала эту газету, - сказал мистер Тутс. - Она сообщила мне,
что весь день прятала  ее  от  мисс  Домби,  потому  что  тут  что-то  такое
напечатано о ком-то, кого знали она и Домби; а  потом  она  прочла  мне  это
место. Отлично. Потом она сказала... подождите минутку...  что  же  это  она
сказала?
     Мистер Тутс, пытаясь сосредоточить все силы своего ума на этом вопросе,
случайно встретил взгляд капитана и  был  до  такой  степени  сбит  с  толку
суровым его выражением,  что  ему  стоило  мучительного  труда  вернуться  к
предмету разговора.
     - О! - сказал мистер Тутс после долгого раздумья. - О! Да! Она сказала,
что едва ли это может оказаться неверным и что ей нельзя выйти из  дому,  не
вызвав подозрений у мисс Домби, и не могу ли я заглянуть к мистеру  Соломону
Джилсу, мастеру судовых  инструментов  на  этой  улице,  который  тому  лицу
приходится дядей, и спросить его, верит ли он сообщению и не слыхал  ли  еще
чего-нибудь в Сити. Она сказала, что если он не в силах  будет  говорить  со
мной, то капитан Катль несомненно поговорит.  Кстати!  -  воскликнул  мистер
Тутс, пораженный неожиданным открытием. - Знаете ли, ведь это вас она  имела
в виду!
     Капитан посмотрел на газету, которую  мистер  Тутс  держал  в  руке,  и
дыхание его стало частым и прерывистым.
     - А пришел я так поздно, - продолжал мистер Тутс, - потому что  сначала
отправился в Финчли за курослепом для птички мисс Домби - там  растет  самый
лучший курослеп. Но оттуда я пошел  прямо  сюда.  Вероятно,  вы  видели  эту
газету?
     Капитан, который воздерживался от  чтения  газет,  опасаясь  обнаружить
объявление о самом себе, помещенное миссис Мак-Стинджер, покачал головой.
     - Прочесть вам эту заметку? - осведомился мистер Тутс.
     Так как капитан кивнул утвердительно, мистер Тутс стал читать следующее
сообщение морского департамента.
     - "Саутгемптон. С барка  "Вызов"  (капитан  Генри  Джеймс),  прибывшего
сегодня в порт с грузом сахара, кофе и рома, сообщают, что на шестой день но
отплытии с Ямайки в обратный путь, когда судно попало  в  штиль  на"...  ну,
знаете, на такой-то широте, - сказал мистер Тутс, сделав  неудачную  попытку
одолеть цифры и споткнувшись на них.
     - Ну! - крикнул капитан, ударив кулаком по столу. - Вперед, приятель!
     - ...Широте, -  повторил  мистер  Тутс,  бросив  испуганный  взгляд  на
капитана, - и такой-то долготе... "вахтенный, за полчаса до  заката  солнца,
заметил на расстоянии мили плывущие по воде обломки судна.  Так  как  погода
стояла ясная, а барк не подвигался,  была  спущена  шлюпка  и  отдан  приказ
осмотреть упомянутые обломки, причем оказалось, что это были части  рангоута
и такелажа английского брига водоизмещением  около  пятисот  тонн,  а  также
кусок кормы, на котором еще можно было легко разобрать буквы "Сын  и  Н...".
Ни одного трупа на обломках не найдено. Судовой  журнал  "Вызова"  отмечает,
что, так как ночью подул бриз, обломки потерпевшего крушение судна  скрылись
из виду. Не может быть никаких сомнений в том, что  различные  предположения
касательно  судьбы  пропавшего  судна  "Сын  и  Наследник",   порт   Лондон,
направление Барбадос, теперь окончательно  отпадают:  оно  было  разбито  во
время последнего урагана, и все бывшие на борту погибли".
     Капитан Катль, подобно  всем  людям,  и  не  подозревал  о  том,  сколь
глубоки, несмотря на уныние, его надежды, пока не  почувствовал  полного  их
крушения. Во время  чтения  этой  заметки  и  минуты  две  спустя  он  сидел
ошеломленный, устремив взгляд на скромного мистера  Тутса;  потом,  внезапно
поднявшись и надев свою глянцевитую шляпу, которую в честь гостя положил  на
стол, капитан повернулся к нему спиной и опустил голову на каминную полку.
     - Ох, клянусь честью! - воскликнул мистер Тутс, чье мягкое сердце  было
тронуто неожиданной скорбью капитана. - Какое ужасное место  этот  мир!  Тут
всегда кто-нибудь умирает или делает что-то несуразное. Знай я это прежде, я
бы никогда так не стремился вступить во владение своим имуществом. Я никогда
не видывал такого мира. Он гораздо хуже блимберовского.
     Капитан Катль, не меняя позы, сделал знак мистеру Тутсу, чтобы  тот  не
обращал на него внимания;  вскоре  он  повернулся,  глянцевитая  шляпа  была
надвинута  на  уши,  он  проводил  рукой  по  своему  обветренному  лицу   и
разглаживал его.
     - Уольр, мой дорогой мальчик, - сказал капитан, - прощай.  Уольр,  дитя
мое, мой мальчик и мужчина, я любил тебя! Он не был моей плотью и кровью,  -
продолжал капитан, глядя на огонь, - детей у меня нет, но то, что  чувствует
отец, теряя сына, чувствую я, теряя Уольра. А почему? - спросил  капитан.  -
Потому что это не одна, а целая дюжина потерь. Где тот маленький школьник  с
румяным лицом и кудрявыми волосами, который приходил сюда  каждую  неделю  и
был весел, как песенка, в этой самой гостиной? Утонул вместе с Уольром.  Где
тот бодрый юноша, который не знал ни усталости,  ни  уныния  и  загорался  и
краснел так, что любо было на него смотреть, когда мы подшучивали  над  ним,
говоря об Отраде Сердца? Утонул вместе с Уольром. Где тот мужчина с  горячим
сердцем, который не мог допустить, чтобы старик приуныл хотя бы на минуту, а
о себе совсем не заботился? Утонул вместе с  Уольром.  Это  не  один  Уольр.
Дюжину Уольров я знал и любил, все они обнимали его за шею, когда он шел  ко
дну, а теперь обнимают меня! Мистер Тутс сидел молча и складывал  на  колене
газету, пока в руках у него не остался маленький тугой квадратик.
     - А Соль Джилс! - продолжал капитан, глядя на огонь.  -  Бедный  старый
Соль Джилс, потерявший племянника, что сталось с вами? Вас он оставил на мое
попечение; последние слова его были: "Позаботьтесь о  дяде!"  Что  заставило
вас, Соль, пойти и сказать "прощай" Нэду Катлю? И что занести мне  о  вас  в
мой отчет, на который он смотрит сверху? Соль Джилс, Соль  Джилс!  -  сказал
капитан, медленно покачивая головой. - Попадется вам эта  газета  где-нибудь
далеко от родного дома, и не найдется подле вас никого, кто бы знал  Уольра,
и некому будет слово сказать. И вы перемените курс и пойдете ко дну!
     Испустив  тяжелый  вздох,  капитан  повернулся  к  мистеру   Тутсу   и,
очнувшись, обратил внимание на этого джентльмена.
     - Приятель, - сказал капитан,  -  вы  должны  честно  сообщить  молодой
женщине, что это роковое известие слишком достоверно.  Таких  вещей,  знаете
ли, не выдумывают. Это занесено в судовой журнал, а судовой журнал  -  самая
правдивая книга, какую только может написать человек. Завтра утром, - сказал
капитан, - я пойду наводить справки, но ничего хорошего из этого не  выйдет.
Не может выйти. Если вы заглянете ко мне до полудня, я вам расскажу, что мне
удалось узнать; а молодой женщине  передайте  от  капитана  Катля,  что  все
кончено. Кончено!
     И капитан, сняв крючком глянцевитую шляпу, вынул из нее носовой платок,
с отчаянием вытер свою седую голову и в глубокой тоске снова швырнул  платок
в шляпу.
     - О! Уверяю вас, - сказал мистер Тутс, - право же, я  страшно  огорчен.
Честное слово, огорчен, хотя я и из был знаком с заинтересованной  стороной.
Как вы думаете, мисс Домби будет очень расстроена, напиши Джилс  -  то  есть
мистер Катль?
     - Ну, еще бы, господь с вами! - отозвался капитан,  как  бы  сожалея  о
наивности мистера Тутса. - Когда она была вот такой крошкой, они любили друг
друга, как два голубка.
     - В самом деле?  -  спросил  мистер  Тутс,  и  физиономия  его  заметно
вытянулась.
     - Они были созданы друг для друга, -  горестно  сказал  капитан.  -  Но
какое это имеет теперь значение?
     - Клянусь честью! - воскликнул мистер Тутс, выпаливая слова  вперемежку
со смущенным хихиканием и всхлипываниями. - Теперь я огорчен еще больше, чем
раньше. Знаете ли, капитан Джилс, я... я буквально обожаю мисс Домби; я... я
просто болен от любви к ней!  -  Та  порывистость,  с  какою  это  признание
вырвалось  у  злополучного  мистера  Тутса,  свидетельствовала  о  силе  его
чувства. - Но какой был бы толк от такого моего отношения к ней, если  бы  я
не сочувствовал искренне ее страданиям, какова бы ни была  их  причина?  Моя
любовь, знаете ли,  не  эгоистическая,  -  объяснил  мистер  Тутс,  воспылав
довернем после того, как стал свидетелем мягкосердечия капитана. -  Со  мной
дело обстоит так, капитан Джилс: если бы я попал под лошадь, или... или если
бы меня растоптали, или...  или  сбросили  с  какого-нибудь  очень  высокого
места... или что-нибудь в этом роде... ради мисс Домби - для меня  это  было
бы величайшим счастьем!
     Все это мистер Тутс говорил, понизив голос, чтобы речь его не  достигла
ревнивого слуха Петуха, врага нежных эмоций;  и  это  усилие,  равно  как  и
пылкое чувство, заставило его покраснеть до ушей, а  глазам  капитана  Катля
предстало столь трогательное зрелище бескорыстной любви, что добрый  капитан
сострадательно похлопал мистера Тутса  по  спине  и  посоветовал  не  падать
духом.
     - Благодарю вас, капитан Джилс, - сказал мистер Тутс, - очень любезно с
вашей стороны говорить мне это, когда у вас самого такое горе. Я  вам  очень
признателен. Как я уже сказал,  мне  очень  нужен  друг,  и  я  был  бы  рад
знакомству с вами. Хотя я очень богат, - энергически произнес мистер Тутс, -
но вы и не подозреваете, какое я жалкое создание. Глупые людишки, видя  меня
с Петухом и другими известными особами, считают меня, знаете ли, счастливым.
Но я несчастен. Я страдаю по мисс Домби, капитан Джилс. У меня нет аппетита.
Мой портной не доставляет мне никакого удовольствия. Оставаясь один, я часто
плачу. Уверяю вас, мне будет очень  приятно  прийти  сюда  еще  раз,  и  еще
пятьдесят раз.
     С этими словами мистер Тутс пожал руку капитану и, справившись со своим
волнением, - насколько это было возможно за такой  короткий  срок,  -  чтобы
укрыться от проницательных взоров Петуха, вышел в лавку, где находился  этот
прославленный джентльмен. Петух, который склонен был ревниво оберегать  свои
права, смотрел на капитана Катля отнюдь не благосклонно, пока тот прощался с
мистером Тутсом; однако он последовал за своим патроном, не проявляя  больше
никаких  признаков  недоброжелательства  и  оставив  капитана,   удрученного
скорбью, а  Роба  Точильщика  восхищенного  тем,  что  он  удостоился  чести
созерцать в течение почти получаса победителя Красавчика Шропшира Первого.
     Роб давно уже спал крепким сном, а капитан  все  еще  сидел,  глядя  на
огонь; и давно уже угас этот огонь, а капитан все сидел, не спуская  глаз  с
ржавых прутьев, и в голове у него теснились безнадежные мысли об  Уолтере  и
старом Соле. В открытой всем ветрам спальне под крышей  он  также  не  нашел
успокоения; и утром капитан встал с постели печальный и не отдохнувший.
     Как только открылись конторы в Сити, капитан отправился в торговый  дом
"Домби и Сын". Но окна Мичмана не открывались в то утро.  Роб  Точильщик  по
распоряжению капитана оставил ставни закрытыми,  и  дом  был  похож  на  дом
смерти.
     Случилось так, что мистер Каркер входил в контору в тот  момент,  когда
капитан Катль  подошел  к  двери.  Молча  и  чинно  ответив  на  приветствие
заведующего, капитан Катль дерзнул последовать за ним в его кабинет.
     - Ну-с, капитан Катль, - сказал мистер Каркер,  принимая  обычную  свою
позу у камина и не снимая шляпы, - плохо дело.
     - Вы уже  получили  известие,  которое  было  напечатано  во  вчерашней
газете, сэр? - спросил капитан.
     - Да, - сказал мистер Каркер,  -  мы  получили.  Это  точные  сведения.
Страховщики  терп