вшего замка.
     - Мне кажется, капитан Катль, - сказал Уолтер, переходя  к  новой  теме
разговора с большей бодростью, чтобы развеселить капитана, хотя его ничто не
могло развеселить, так как он был слишком озабочен, - мне кажется, мы должны
найти какую-нибудь особу, которая была бы подходящей компаньонкой  для  мисс
Домби, пока она живет здесь, и которой можно было бы доверять. Никто  из  ее
родственников для этого не подходит. Мисс Домби несомненно понимает, что все
они пресмыкаются перед ее отцом. А где Сьюзен?
     - Молодая женщина? - отозвался  капитан.  -  Мне  кажется,  ее  уволили
против желания Отрады Сердца. Я о ней запрашивал сигналом,  когда  маленькая
леди только что пришла сюда, и маленькая леди дала о ней прекрасный отзыв  и
сказала, что она давным-давна уехала.
     - В таком случае, - сказал Уолтер, -  спросите  мисс  Домби,  куда  она
уехала, а мы постараемся ее найти. Время идет, и мисс Домби скоро проснется.
Вы - ее лучший друг. Позаботьтесь о ней там,  наверху,  а  мне  предоставьте
навести порядок внизу.
     Капитан, впавший в полное уныние, ответил вздохом  на  вздох,  с  каким
Уолтер произнес эти слова, и повиновался, Флоренс пришла в восторг от  своей
новой комнаты, горела желанием увидеть Уолтера и рада была бы встретиться со
своим старым другом Сьюзен.  Но  Флоренс  не  могла  сообщить,  куда  уехала
Сьюзен, знала только, что в Эссекс, и, - насколько она припоминает, -  никто
не мог бы этого сообщить, кроме мистера Тутса.
     Получив эти сведения, загрустивший капитан вернулся к Уолтеру и поведал
ему, что мистер Тутс - тот самый джентльмен, которого он встретил у двери, -
друг его, капитана Катля, богатый молодой джентльмен, безнадежно  влюбленный
в мисс Домби. Капитан рассказал также о том, как привело его к знакомству  с
мистером Тутсом известие о предполагаемой гибели Уолтера и  как  между  ними
был заключен торжественный договор, обязывающий мистера Тутса не заикаться о
предмете своей любви.
     Затем возник вопрос, может ли Флоренс доверять мистеру Тутсу,  а  когда
Флоренс с улыбкой ответила: "О да, всем сердцем!"  -  оказалось  необходимым
установить, где живет  мистер  Тутс.  Этого  Флоренс  не  знала,  а  капитан
позабыл. И в тот  самый  миг,  как  в  маленькой  гостиной  капитан  говорил
Уолтеру, что мистер Тутс несомненно будет в скором времени  здесь,  появился
сам мистер Тутс.
     - Капитан Джилс, - сказал мистер Тутс, вез всяких  церемоний  вбегая  в
гостиную, - я нахожусь на грани помешательства!
     Мистер Тутс выпалил эти слова  словно  из  пушки,  прежде  чем  заметил
Уолтера, которого затем приветствовал каким-то жалостным хихиканьем.
     - Вы меня простите, сэр, - сказал мистер Тутс, схватившись за голову, -
но в настоящее время  я  нахожусь  в  таком  состоянии,  что  рассудок  меня
покидает, если уже не покинул, и всякая попытка быть  учтивым,  принимая  во
внимание мое положение, была бы пустым  притворством.  Капитан  Джилс,  смею
просить разрешения побеседовать с вами наедине!
     - Приятель, - ответил капитан, беря его за руку, - как раз вас-то мы  и
поджидали.
     - О капитан Джилс, - сказал мистер Тутс, - поджидать  такого  субъекта,
как я! Я не рискнул побриться - вот  в  каком  я  взбудораженном  состоянии!
Волосы у меня всклочены. Я сказал Петуху, что укокошу его, если он  вздумает
вычистить мне башмаки!
     Все эти признаки умопомешательства подтверждались внешним видом мистера
Тутса, диким и непонятным,
     - Послушайте, братец, - сказал капитан,  -  вот  это  Уольр,  племянник
старого Соля Джилса. Тот самый, которого мы считали погибшим в море.
     Мистер Тутс отнял  руки  от  головы  и,  выпучив  глаза,  посмотрел  на
Уолтера.
     - Господи, помилуй! - пробормотал мистер Тутс. - Вот не было беды!  Как
поживаете? Я... я... боюсь, что вы очень промокли. Капитан Джилс,  разрешите
мне сказать вам словечко в лавке?
     Он схватил капитана за фалду фрака и, выходя вместе с ним, прошептал:
     - Так, значит, капитан Джилс, это и есть тот самый человек,  о  котором
вы говорили, что он и мисс Домби созданы друг для друга?
     - Да, приятель, - сказал безутешный капитан, - так думал я когда-то.
     - И вот теперь!.. Как раз в такой момент!..  -  вскричал  мистер  Тутс,
снова хватаясь за голову. - Ненавистный соперник! Впрочем, нет, для меня  он
не является ненавистным  соперником,  -  запнувшись  и  поразмыслив,  сказал
мистер Тутс, отнимая руку ото лба. - За что мне его  ненавидеть?  Нет!  Если
любовь моя поистине бескорыстна, капитан Джилс, позвольте мне  доказать  это
теперь!
     Мистер Тутс снова ринулся в гостиную и сказал, схватив Уолтера за руку:
     - Как поживаете? Надеюсь, вы не простудились. Я... я... буду очень рад,
если вам угодно будет со мной познакомиться. Поздравляю вас  от  всей  души!
Клянусь честью,  -  сказал  мистер  Тутс,  разгорячившись  после  того,  как
пристальнее всмотрелся в лицо Уолтера, - я очень рад вас видеть!
     - Благодарю вас, большое спасибо, - сказал Уолтер. - Я бы и пожелать не
мог более сердечного и искреннего приветствия.
     - Да неужели? - воскликнул мистер Тутс, все еще пожимая ему руку. - Это
очень мило с вашей стороны. Я вам чрезвычайно признателен. Как вы поживаете?
Надеюсь, вы оставили всех в добром здоровье там  зато  есть  на...  я  хочу,
понимаете ли, сказать, там, откуда вы приехали.
     На все эти добрые пожелания и еще лучшие намерения Уолтер отвечал,  как
подобает мужчине.
     -  Капитан  Джилс,  -  сказал  мистер  Тутс,  -  я  бы   хотел   строго
придерживаться правил чести, но,  надеюсь,  мне  разрешено  будет  упомянуть
теперь об одном предмете, который...
     - Да, да, приятель, - отозвался капитан. - Смелей, смелей!
     - Так вот, капитан Джилс и лейтенант Уолтерс, - заговорил мистер  Тутс,
- известно ли вам, что устрашающее происшествие  случилось  в  доме  мистера
Домби, что мисс Домби покинула своего отца, который, по моему  мнению,  -  с
величайшим  возбуждением  присовокупил  мистер  Тутс,  -  является  поистине
зверем? Назвать его э... мраморным памятником или хищной птицей  значило  бы
польстить ему... И никто не знает, где она находится и куда ушла.
     - Разрешите спросить, откуда вам это известно? - осведомился Уолтер.
     - Лейтенант Уолтерс, - сказал мистер  Тутс,  который  прибег  к  такому
обращению по особой причине, понятной ему одному (может быть, потому, что он
связал его имя с морской профессией и предположил какую-то родственную связь
между ним и капитаном, каковая должна была, разумеется, простираться и на их
звания), - лейтенант Уолтере, я могу ответить вам напрямик. Дело вот в  чем:
будучи крайне заинтересован всем, что касается мисс Домби  -  отнюдь  не  из
эгоистических соображений,  лейтенант  Уолтере,  я  прекрасно  понимаю,  что
наибольшее удовольствие, какое я  могу  доставить  всем  окружающим,  это  -
положить конец своему существованию, которое можно рассматривать только  как
помеху...  Ну,  так  вот,  я  приобрел  привычку  давать  время  от  времени
какую-нибудь ничтожную сумму лакею,  весьма  почтенному  молодому  человеку,
некоему Таулинсону, который давно уже служит в этом доме.  И  вчера  вечером
Таулинсон сообщил мне, каково положение дел. С той  поры,  капитан  Джилс  и
лейтенант Уолтерс, я совсем лишился рассудка и всю ночь валялся на диване, а
теперь предстал перед вами такой развалиной.
     - Мистер Тутс, - сказал Уолтер, - я счастлив, что могу  успокоить  вас.
Прошу вас, не тревожьтесь. Мисс Домби цела и невредима.
     - Сэр! - вскричал мистер Тутс, вскакивая со стула и снова  пожимая  ему
руку. - Я испытываю такое безграничное и невыразимое облегчение,  что,  если
бы вы даже сказали мне теперь: мисс Домби вышла замуж, я мог бы  улыбнуться.
Да, капитан Джилс, - сказал мистер Тутс, взывая к капитану Катлю, -  клянусь
душой и телом, я мог бы улыбнуться. Вот  какое  облегчение  я  почувствовал.
Хотя и неизвестно, как бы я поступил с самим собою немедленно вслед за этим.
     - Такому великодушному человеку, как вы, - сказал Уолтер,  не  замедлив
ответить на рукопожатие, - доставит еще большее  облегчение  и  удовольствие
узнать, что вы можете оказать услугу мисс Домби. Капитан Катль,  будьте  так
добры, проводите мистера Тутса наверх.
     Капитан поманил мистера Тутса, который с недоумевающим видом последовал
за ним, и, поднявшись в мансарду, был введен без  всякого  предупреждения  в
новое убежище Флоренс.
     Изумление и радость бедного мистера Тутса, когда он  увидел  ее,  могли
найти себе исход только в сумасбродных поступках. Он подбежал к ней, схватил
ее руку, поцеловал, выпустил из своих рук, снова схватил, опустился на  одно
колено, расплакался, захихикал и нимало не помышлял об опасности,  грозившей
ему со стороны Диогена, который вообразил, будто в этих поступках есть нечто
враждебное его хозяйке, и вертелся вокруг него с таким видом, как будто  еще
не выбрал местечка для нападения, но твердо решил  причинить  мистеру  Тутсу
великое зло.
     - О Ди, скверный, забывчивый пес! Дорогой мистер Тутс, как я  рада  вас
видеть!
     -  Благодарю  вас,  -  сказал  мистер  Тутс,  -  я  здоров,  очень  вам
признателен, мисс Домби. Надеюсь, все семейство в добром здоровье?
     Мистер Тутс произнес эти слова, понятия не  имея,  о  чем  он  говорит,
уселся на стул и принялся смотреть на  Флоренс,  причем  лицо  его  выражало
самую ожесточенную борьбу между восторгом и отчаянием.
     - Капитан Джилс  и  лейтенант  Уолтерс  сообщили  мне,  мисс  Домби,  -
задыхаясь, произнес мистер Тутс, - что я могу оказать вам  какую-то  услугу.
Если бы я мог как-нибудь стереть воспоминание о том дне  в  Брайтоне,  когда
походил скорее на разбойника, чем на  человека,  обладающего  состоянием,  -
продолжал мистер Тутс, вынося себе суровый приговор, - я бы с радостью лег в
безмолвную могилу.
     - Пожалуйста, мистер Тутс, - сказала Флоренс, - не просите меня  забыть
хоть что-нибудь, связанное с нашим знакомством.  Поверьте,  я  не  могу  это
сделать. Вы всегда были бесконечно добры ко мне.
     - Мисс Домби, - ответил мистер Тутс, - ваше внимание  к  моим  чувствам
свойственно вашей ангельской природе. Тысячу раз благодарю вас! Это не имеет
ровно никакого значения!
     - Мы хотели спросить вас, - сказала Флоренс,  -  помните  ли  вы,  куда
поехала Сьюзен, которую вы так любезно проводили в контору  почтовых  карет,
когда она ушла от меня?
     - Видите ли, мисс Домби, - подумав, сказал мистер Тутс, -  я,  конечно,
не помню названия города, которое было написано на карете, но я  помню,  что
Сьюзен, по ее словам, не собиралась  там  останавливаться,  а  хотела  ехать
дальше. Но, впрочем, мисс Домби,  если  вам  угодно,  чтобы  ее  отыскали  и
доставили сюда, то мы с Петухом привезем ее весьма скоро, чему  порукой  моя
преданность и удивительная сообразительность Петуха.
     Мистер Тутс был столь явно обрадован  надеждой  оказаться  полезным,  а
бескорыстная и искренняя его преданность  казалась  столь  несомненной,  что
было бы жестоко ответить ему отказом. Флоренс с  присущей  ей  деликатностью
постеснялась выдвинуть какое-нибудь возражение, но не преминула осыпать  его
изъявлениями благодарности, и мистер Тутс с гордостью взялся  исполнить  это
поручение безотлагательно.
     - Мисс Домби, - сказал мистер Тутс, прикасаясь к протянутой  ему  руке,
терзаемый безнадежной любовью, которая пронзала его насквозь и светилась  на
его лице, - до свидания! Разрешите вам сказать,  что  ваши  невзгоды  делают
меня поистине несчастным и что вы можете доверять мне едва ли не так же, как
самому капитану Джилсу. Мои недостатки, мисс Домби, прекрасно мне известны -
они не имеют ни малейшего значения,  благодарю  вас,  -  но  на  меня  можно
всецело положиться, уверяю вас, мисс Домби!
     С этими словами мистер Тутс вышел из комнаты в сопровождении  капитана,
который  все  это  время  стоял  тут  же,  держал  под  мышкой  свою  шляпу,
приглаживал крючком растрепавшиеся  волосы  и  не  без  интереса  следил  за
происходящим. А когда дверь за ними закрылась, свет, озаривший жизнь мистера
Тутса, снова угас.
     - Капитан Джилс, - сказал этот  джентльмен,  останавливаясь  на  нижней
ступеньке лестницы и оглядываясь, - по правде сказать, сейчас я нахожусь  не
в таком расположении  духа,  чтобы  встретить  лейтенанта  Уолтерса  с  теми
дружескими чувствами, какие я хотел бы к нему питать.  Мы  не  всегда  можем
властвовать над своими  чувствами,  капитан  Джилс,  и  я  сочту  за  особую
милость, если вы выпустите меня с заднего хода.
     - Братец, - ответил капитан, - можете наметить себе любой  курс.  Какой
бы курс вы ни избрали, он будет честным и достойным моряка, в этом я уверен.
     - Капитан Джилс, - сказал мистер Тутс, - вы очень любезны. Ваше  доброе
мнение служит мне утешением. Еще одно слово, - добавил мистер Тутс,  стоя  в
коридоре за приоткрытой дверью, - надеюсь, вы это запомните, капитан  Джилс,
и мне бы хотелось, чтобы об  этом,  было  доведено  до  сведения  лейтенанта
Уолтерса. Я теперь,  знаете  ли,  окончательно  вступил  во  владение  своим
имуществом, и... и я не знаю, что мне с ним делать. Если бы я мог  оказаться
полезным в смысле денежной помощи, я бы сошел я безмолвную могилу спокойно и
безмятежно.
     Мистер Тутс ничего больше не сказал и, потихоньку выскользнув за дверь,
захлопнул ее за собою, чтобы предотвратить возражения капитана.
     После его ухода Флоренс долго думала об этом добром  создании.  Он  был
так честен и добросердечен, что повидать его и убедиться в  его  преданности
доставило Флоренс невыразимую радость и утешение. Но вместе с тем и  по  той
же самой причине ей мучительно было думать,  что  она  хотя  бы  на  секунду
сделала его несчастным, или нарушила мирное течение его жизни,  и  глаза  ее
наполнялись слезами, а сердце сжималось от жалости.  Капитан  Катль  в  свою
очередь много думал о мистере Тутсе; думал о нем и Уолтер,  а  когда  настал
вечер и они сидели все втроем в новой комнате Флоренс, Уолтер стал  с  жаром
его расхваливать и сообщил Флоренс, что сказал мистер Тутс перед уходом; при
этом он со  свойственным  ему  великодушием  подчеркивал  все  заслуживающее
похвалы и одобрения.
     На следующий день мистер  Тутс  не  пришел  и  не  приходил  в  течение
нескольких дней; тем временем Флоренс, словно тихая птичка в  клетке,  жила,
никем  более  не  тревожимая,  в  мансарде  дома  старого  мастера   судовых
инструментов. Но по мере того, как шли дни, Флоренс все больше  грустила,  и
на лице  ее,  часто  обращенном  к  небу,  видневшемуся  из  высокого  окна,
появлялось то самое выражение, какое было на лице умершего мальчика,  словно
она искала там его ангела на светлом берегу, о котором он  говорил,  лежа  в
своей кроватке.
     За последнее время  Флоренс  стала  хрупкой  и  бледной,  пережитое  ею
потрясение не могло не отразиться на ее здоровье. Но не от телесного  недуга
страдала она теперь. Она тосковала, а виновником ее тоски был Уолтер.
     Он заботился и беспокоился о ней, был горд и счастлив  возможностью  ей
услужить и выражал это со свойственным ему  энтузиазмом  и  горячностью,  но
Флоренс  видела,  что  он  ее  избегает.  В  течение  целого  дня  он  редко
приближался к двери ее комнаты. Если она звала его к себе, он приходил, и на
секунду снова становился таким же веселым и оживленным, каким запомнился  он
ей, когда она в детстве заблудилась на шумных улицах; но затем  им  начинало
овладевать смущение и чувство неловкости - ее зоркий любящий взгляд  не  мог
этого не подметить, - и он спешил уйти. Без зова он никогда  не  приходил  в
течение целого дня. Правда, но вечерам он всегда был тут, рядом, и  для  нее
это были счастливейшие часы, так как она почти верила, что  прежний  Уолтер,
которого она  знала  в  детстве,  не  изменился.  Но  даже  в  такие  минуты
какое-нибудь ничего не значащее слово  или  взгляд  напоминали  ей,  что  их
разделяет какая-то черта, через которую нельзя переступить.
     Она не могла не видеть, что эту перемену в себе он не в  силах  скрыть,
несмотря на все свои старания. Она полагала, что, руководимый заботой о  ней
и  нежеланием  наносить  ей  раны  своею  ласковой  рукой,  он  прибегал   к
бесконечным маленьким хитростям и уловкам.  Чем  живее  чувствовала  Флоренс
значительность  происшедшей  с  ним  перемены,  тем  чаще   оплакивала   она
отчуждение между нею и ее братом.
     Флоренс  казалось,  что  добряк-капитан  -  ее  неизменный,  нежный   и
ревностный друг - тоже видит это и сокрушается. Он был не таким радостным  и
бодрым, как в первое время, и по  вечерам,  когда  они  сидели  все  вместе,
украдкой печально поглядывал то на нее, то на Уолтера.
     Наконец Флоренс решила поговорить с  Уолтером.  Ей  казалось,  что  она
знает  теперь  причину  его  отчуждения,  и  она   надеялась   почувствовать
облегчение сама и успокоить его, сказав ему, что ей все известно, что она  с
этим вполне примирилась и не упрекает его.
     Флоренс приняла это решение в воскресенье  днем.  Преданный  капитан  в
изумительном воротничке сидел возле нее и, надев очки,  читал  книгу,  когда
она спросила его, где Уолтер.
     - Должно быть, внизу, моя маленькая леди, - ответил капитан.
     - Я бы хотела поговорить с ним, - сказала Флоренс, поспешно  вставая  и
собираясь идти вниз.
     - Я его мигом пришлю сюда, красавица, - сказан капитан.
     С этими словами капитан проворно взвалил  на  плечо  книгу;  он  считал
своим долгом читать по воскресеньям только очень громоздкие книги, ибо у них
более солидный вид, и  несколько  лет  тому  назад  купил  в  книжной  лавке
громадный том, любые пять строк из которого неизменно приводили его в полное
недоумение, так что он до сей поры не мог установить, о чем идет речь в этой
книге. Затем он удалился. Вскоре явился Уолтер.
     - Капитан Катль сказал мне, мисс Домби... - с жаром  начал  он,  входя,
но, увидев  ее  лицо,  запнулся.  -  Вам  сегодня  нездоровится?  Вы  чем-то
огорчены? Вы плакали?
     Он говорил так ласково и с таким волнением, что при  звуке  его  голоса
слезы выступили у нее на глазах.
     - Уолтер, - тихо сказала Флоренс, - мне нездоровится, и  я  плакала.  Я
хочу поговорить с вами.
     Он сел против нее, всматриваясь  в  ее  прекрасное  невинное  лицо;  он
побледнел, и губы у него задрожали.
     - Вы сказали в тот вечер,  когда  я  узнала  о  вашем  спасении,  милый
Уолтер... О, что я почувствовала в тот вечер, и сколько было надежд!..
     Он положил дрожащую руку на разделявший их стол и  не  спускал  глаз  с
Флоренс.
     - ...Вы сказали, что я изменилась. Я удивилась, услышав это, но  теперь
понимаю, что  это  так.  Не  сердитесь  на  меня,  Уолтер.  Я  была  слишком
счастлива, чтобы тогда же об этом подумать.
     Снова она показалась ему ребенком. Он видел и слышал непосредственного,
доверчивого, ласкового ребенка, а не любимую женщину, к чьим ногам хотел  бы
положить все сокровища мира.
     - Вы помните, Уолтер, как мы встретились с вами в последний  раз  перед
вашим отъездом?
     Он сунул руку за пазуху и достал маленький кошелек.
     - Я всегда носил его на шее! Если бы я утонул, он вместе со мною  лежал
бы на дне моря.
     - И вы по-прежнему будете носить его, Уолтер, ради меня?
     - До самой смерти!
     Она положила свою руку на его так безбоязненно и простодушно, как будто
и дня не прошло с тех пор, как она подарила ему этот маленький кошелек.
     - Я этому рада. Я всегда буду с радостью об  этом  думать,  Уолтер.  Вы
припоминаете, что в тот самый вечер, когда  мы  с  вами  разговаривали,  нам
обоим как будто пришла в голову мысль об этой перемене?
     - Нет! - с недоумением ответил он.
     - Да, Уолтер. И тогда уже я поневоле нанесла  ущерб  вашим  надеждам  и
видам на будущее. Тогда я боялась так думать, но теперь  я  это  знаю.  Если
тогда вы, по великодушию своему, могли скрывать от меня, что  вам  это  т