е о добродетельной жизни на земле  и
награде за нее на небе?! Если когда-нибудь он мог вспомнить  с  нежностью  и
раскаянием о сестре или брате, кто станет утверждать, что он не  вспомнил  о
них в тот миг?
     Да, он должен был вспомнить, ибо час его пробил. Смерть надвигалась  на
него. Он был вычеркнут из списка живых и приближался к могиле.
     Он заплатил за проезд до той деревни, где предполагал  остановиться,  и
стал прохаживаться взад и вперед, посматривая вдоль железнодорожного пути: с
одной стороны он видел долину, а с другой - темный  мост.  И  вдруг,  сделав
поворот  там,  где  оканчивалась  деревянная  платформа,   по   которой   он
прогуливался, он увидел человека, от которого бежал. Тот появился  в  дверях
станционного здания, откуда вышел и он сам. И глаза их встретились.
     Потрясенный, он пошатнулся и упал на рельсы. Но, тотчас поднявшись,  он
отступил  шага  на  два,  чтобы   увеличить   расстояние   между   собою   и
преследователем, и, дыша быстро и прерывисто, посмотрел на него.
     Он услышал крик, и снова крик,  увидел,  что  лицо,  искаженное  жаждой
мести, помертвело  и  перекосилось  от  ужаса...  почувствовал,  как  дрожит
земля...  мгновенно   понял...   оно   приближается...   испустил   вопль...
оглянулся... увидел прямо перед собой красные глаза, затуманенные и  тусклые
при  дневном  свете...  был  сбит  с  ног,  подхвачен,  втянут   кромсающими
жерновами... они скрутили его, отрывая руки и ноги и, иссушив своим огненным
жаром ручеек его жизни, швырнули в воздух изуродованные останки.
     Когда  путешественник,  которого  узнал  Каркер,  очнулся,  он   увидел
четверых людей, несущих на дощатых носилках что-то  тяжелое  и  неподвижное,
чем-то прикрытое, и увидел, как отгоняли собак, обнюхивавших железнодорожное
полотно, и золою засыпали кровь.

ГЛАВА LVI

     Многие довольны, а Бойцовый Петух возмущен

     У Мичмана было  очень  оживленно.  Наконец-то  явились  мистер  Тутс  и
Сьюзен. Сьюзен бросилась, как одержимая, наверх, а  мистер  Тутс  с  Петухом
прошли в гостиную.
     - Ох, моя милая, дорогая, ненаглядная мисс  Флой!  -  вскричала  Нипер,
врываясь в комнату Флоренс. - Кто бы мог подумать, что дело дойдет до этого,
и я найду вас здесь, мою голубку, и нет рядом никого, кто бы вам  услуживал,
и нет у вас дома, который вы могли бы назвать родным, но больше я никогда не
уйду от вас, мисс Флой! Я, быть может, и не обрастаю мхом, но я и не камень,
который катится *, и сердце у меня не каменное, иначе оно бы не  разрывалось
так, как разрывается сейчас, ах, боже мой, боже мой!
     Произнеся эту речь без малейших намеков на знаки препинания, мисс Нипер
опустилась на колени перед своей хозяйкой и крепко обняла ее.
     - Дорогая моя! - продолжала Сьюзен. - Я знаю все,  что  случилось,  все
знаю, моя милочка, и я задыхаюсь, дайте мне воздуху!
     - Сьюзен, милая, добрая Сьюзен! - сказала Флоренс.
     - Господь с ней! Да ведь я ходила за ней еще девчонкой, когда она  была
совсем маленькой! И неужели она взаправду выходит замуж? - вскричала  Сьюзен
с грустью и восторгом, с гордостью и  печалью  и  бог  весть  еще  с  какими
противоречивыми чувствами.
     - Кто вам это сказал? - спросила Флоренс.
     - Ах, боже мой! Этот блаженный Тутс! - истерически ответила Сьюзен. - Я
знала, что он не ошибается, дорогая моя, очень уж близко  к  сердцу  он  это
принял. Этот Тутс - самый преданный и самый невинный  младенец!  Неужели  же
моя милочка, - продолжала Сьюзен, снова крепко обняв ее и залившись слезами,
- взаправду выходит замуж?
     Сострадание, радость, нежность, сожаление - все эти чувства,  с  какими
Нипер беспрестанно  упоминала  об  этом  событии  и  при  каждом  упоминании
поднимала голову, чтобы заглянуть в юное лицо  и  поцеловать  его,  а  затем
снова опускала голову на плечо своей хозяйки, лаская ее и плача, -  казались
в высшей степени женственными и очаровательными.
     - Полно, полно! - успокоительным тоном сказала, наконец, Флоренс. - Ну,
вот вы и пришли в себя, дорогая Сьюзен.
     Мисс Нипер, смеясь и плача, сидела на полу, у ног своей хозяйки,  одной
рукой прижимала к глазам носовой платок, а другой гладила Диогена, лизавшего
ей лицо. Она призналась, что  начинает  успокаиваться,  и  в  доказательство
этого снова засмеялась и всплакнула.
     - Я... я... я никогда не видала  такого  создания,  как  этот  Тутс,  -
сказала Сьюзен, - отроду не видывала!
     - Он такой добрый, - заметила Флоренс.
     - И такой потешный! - всхлипнула Сьюзен. - Как он разговаривал со мной,
когда мы ехали в карете, а этот презренный Петух сидел на козлах!
     - О чем, Сьюзен? - робко спросила Флоренс.
     - О лейтенанте Уолтерсе, и капитане Джилсе, и о вас, дорогая мисс Флой,
и о безмолвной могиле, - сказала Сьюзен.
     - О безмолвной могиле? - повторила Флоренс.
     - Он говорит, -  тут  Сьюзен  разразилась  истерическим  смехом,  -  он
говорит, что теперь сойдет  в  нее  немедленно  и  с  удовольствием,  но  не
беспокойтесь, дорогая моя мисс  Флой,  он  не  сойдет,  потому  что  слишком
большое для него счастье видеть других людей счастливыми, он, может быть,  и
не Соломон, - своей обычной скороговоркой продолжала Нипер,  -  да  я  и  не
говорю, что он - Соломон, но одно  я  должна  сказать:  более  бескорыстного
человека свет еще не видывал!
     После этого энергического заявления мисс  Нипер,  все  еще  пребывая  в
возбужденном состоянии, неудержимо расхохоталась, а затем сообщила  Флоренс,
что он ждет внизу, хочет ее повидать, и это послужит щедрой наградой за  все
его хлопоты во время последней экспедиции.
     Флоренс поручила Сьюзен попросить сюда мистера Тутса, чтобы  она  могла
поблагодарить его за доброе отношение, и через несколько секунд Сьюзен ввела
в комнату  этого  молодого  джентльмена,  все  еще  весьма  растрепанного  и
отчаянно заикающегося.
     - Мисс Домби, - сказал мистер  Тутс,  -  получить  разрешение  вновь...
ли...лицезреть... или нет, не лицезреть... я хорошенько не знаю, что я хотел
сказать, но это не имеет никакого значения.
     - Мне так часто приходится вас благодарить, что  у  меня  уже  слов  не
осталось, и я не знаю, как поблагодарить вас сейчас, -  отозвалась  Флоренс,
протягивая ему обе руки, и простодушная радость светилась на ее лице.
     - Мисс Домби, - зловещим голосом сказал мистер Тутс, - если бы  вы,  не
изменяя своей ангельской природы, могли проклясть меня, вы бы меня  повергли
-  разрешите  так  выразиться  -  в  меньшее  смущение,  чем  сейчас   этими
незаслуженными мною добрыми словами. Они на  меня  так  действуют...  но,  -
резко оборвал мистер Тутс, - я отвлекся в сторону,  и  это  не  имеет  ровно
никакого значения.
     Так  как  на  это  можно  было  ответить   только   новым   изъявлением
благодарности, то Флоренс снова его поблагодарила.
     - Я бы хотел, мисс Домби, - сказал мистер..  Тутс,  -  воспользоваться,
если можно, этим случаем  и  кое-что  разъяснить.  Я  бы  имел  удовольствие
вер...вернуться  с  Сьюзен  раньше.  Но,  во-первых,  мы  не  знали  фамилии
родственника, к которому она поехала, а во-вторых, от этого родственника она
уже успела переехать к другому, живущему довольно далеко. Потому вряд ли  мы
вообще нашли бы ее, если бы не прозорливость Петуха.
     Флоренс была в этом уверена.
     - Впрочем, суть дела не в этом! - сказал мистер  Тутс.  -  Уверяю  вас,
мисс Домби, общество Сьюзен было для меня радостью и утешением, если принять
во внимание мое душевное состояние, которое легче вообразить,  чем  описать.
Путешествие  уже  само  по  себе  являлось  наградой.  Впрочем,  суть   дела
опять-таки не в этом! Мисс Домби, как я уже сообщал  раньше,  мне  известно,
что я не из тех, кого считают людьми смышлеными. Я это прекрасно  знаю.  Мне
известно лучше, чем кому бы то ни было,  какой  я...  если  это  не  слишком
грубое выражение, я бы сказал - какой я... тупоголовый. Но, несмотря на это,
мисс  Домби,  я  угадываю,  каково  положение  дел  в  связи...  в  связи  с
лейтенантом Уолтерсом. Каких бы терзаний ни стоило  мне  это  положение  дел
(это не имеет ровно никакого значения),  я  обязан  сказать,  что  лейтенант
Уолтере - человек, по-видимому, достойный того блаженства,  которое  осенило
его... его чело. Пусть наслаждается он этим блаженством как можно  дольше  и
ценит его так, как его ценил бы совсем иной и в высшей  степени  недостойный
человек, чье имя не имеет никакого значения! Впрочем, суть  дела  опять-таки
не в этом! Мисс Домби, капитан Джилс - мой друг, и, мне кажется, он  был  бы
доволен, если бы я иногда заглядывал сюда.  Мне  бы  доставило  удовольствие
сюда заглядывать. Но я не могу забыть о том, что я однажды  учинил,  роковым
образом,  на  углу  площади  в  Брайтоне.  И  если  мое   присутствие   хоть
сколько-нибудь вам неприятно, прошу вас сказать мне это сейчас же, и  будьте
уверены, что я вас прекрасно пойму. Я отнюдь не сочту это несправедливым,  а
буду только счастлив тем, что вы удостоили меня своим доверием.
     - Мистер Тутс, - ответила Флоренс, - если бы вы, такой старый и  верный
мой друг, перестали приходить теперь  сюда,  я  чувствовала  бы  себя  очень
несчастной. Мне всегда, всегда приятно вас видеть!
     - Мисс Домби, - сказал мистер Тутс, доставая носовой платок, -  если  я
проливаю сейчас слезы, то это слезы радости. Это не имеет никакого значения,
и я вам глубоко признателен. Разрешите вам сказать, что после ваших ласковых
слов я не намерен более пренебрегать своей особой.
     Флоренс выслушала это сообщение с очаровательным недоумением.
     - Вот что я имею в виду, - сказал мистер Тутс, - как человек, живущий с
себе подобными,  я  буду  почитать  своим  долгом,  пока  меня  не  призовет
безмолвная могила, заботиться о своем внешнем  виде  и...  и  носить  хорошо
вычищенные башмаки, поскольку...  поскольку  это  позволяют  обстоятельства.
Мисс Домби, в последний раз я  осмелился  сделать  замечание,  так  сказать,
личного свойства. Я вам чрезвычайно признателен. Если  вообще  я  и  не  так
понятлив, как было бы желательно моим друзьям или мне  самому,  то,  клянусь
честью, я превосходно понимаю все, что великодушно и деликатно. Я  чувствую,
- с жаром, произнес мистер Тутс, - что сейчас я мог бы замечательным образом
выразить свои чувства, если бы... если бы только знал, с чего начать.
     Подождав минуту, не осенит ли его знание, и,  по-видимому,  убедившись,
что ждать бесполезно, мистер Тутс  поспешил  откланяться  и  спустился  вниз
поискать капитана, которого нашел в лавке.
     - Капитан Джилс, - обратился к нему мистер Тутс, - то, что я  имею  вам
сейчас сообщить, должно храниться в глубокой  тайне.  Это  вытекает  из  той
беседы, какую мы с мисс Домби вели там наверху.
     - На верхушке мачты, приятель? - пробормотал капитан.
     - Вот именно,  капитан  Джилс!  -  сказал  мистер  Тутс,  выражая  свое
согласие с большим жаром, ибо  ему  было  совершенно  непонятно,  что  хочет
капитан сказать. - Капитан Джилс, мне кажется, мисс Домби в  скором  времени
сочетается браком с лейтенантом Уолтерсом?
     - Совершенно верно, приятель. Мы  здесь  все  товарищи  по  плаванию...
Уольр и Отрада Сердца соединятся узами брака, как только будет  покончено  с
оглаской, - шепнул ему на ухо капитан Катль.
     - С оглаской, капитан Джилс? - повторил мистер Тутс.
     - Вон там, в той церкви, - сказал  капитан,  указывая  большим  пальцем
через плечо.
     - Ах, да! - отозвался мистер Тутс.
     - А что  за  этим  последует?  -  хриплым  шепотом  продолжал  капитан,
похлопав мистера Тутса по груди тыльной стороною ладони, отступив на  шаг  и
взирая на него с восторженной  физиономией.  -  Потом  это  милое  создание,
взлелеянное, как заморская птичка, отплывет вместе  с  Уольром  в  Китай  по
волнам ревущего океана.
     - Ах, боже мой, капитан Джилс! - сказал мистер Тутс.
     - Да! - кивнул головой капитан. - Корабль, подобравший  его,  когда  он
потерпел крушение во  время  урагана,  и  в  свою  очередь  отнесенный  этим
ураганом в сторону от курса, оказался торговым судном, совершающим  рейсы  в
Китай, и Уольр совершил на нем плавание и снискал всеобщее расположение  как
на борту, так и на суше, потому что он на  редкость  расторопный  и  славный
парень. И так как суперкарго * умер в Кантоне, Уольр получил это место (он и
раньше служил клерком), а теперь он назначен  суперкарго  на  другое  судно,
принадлежащее тем же хозяевам. И  вот,  как  видите,  -  задумчиво  повторил
капитан, - милое создание отплывает вместе  с  Уольром  в  Китай  по  волнам
ревущего океана.
     Мистер Тутс и капитан Катль дружно испустили вздох.
     - Ну что ж, - сказал капитан. - Она крепко  его  любит.  Он  крепко  ее
любит. Те, кто бы должен был любить ее и лелеять, поступили с ней как  дикие
звери. Когда она, изгнанная из родного дома, пришла сюда ко мне и упала  вот
здесь, на полу, раненое ее сердце разбилось. Я это знаю.  Я,  Эдуард  Катль,
вижу это. И только искренняя, нежная, крепкая  любовь  может  его  исцелить.
Если бы я этого не знал, если бы, братец, я не знал, что она любит Уольра, а
Уольр - ее, я бы скорее отрубил вот эти руки и ноги, но не отпустил бы ее  в
плавание. Но я это знаю. Что же дальше? А вот дальше я  говорю:  господь  да
благословит их обоих, и да будет так! Аминь!
     - Капитан Джилс, - сказал мистер Тутс, -  доставьте  мне  удовольствие,
разрешите пожать вам руку. Вы умеете  говорить  так,  что  приятная  теплота
разливается у меня по спине. Я тоже скажу -  аминь.  Вам  известно,  капитан
Джилс, что и я обожал мисс Домби.
     - Не унывайте! - сказал капитан, положив руку на плечо мистера Тутса. -
Держитесь крепче, приятель!
     - Я и сам, капитан Джилс, - ответил, приободрившись, мистер Тутс, - я и
сам намерен не унывать. И по мере сил держаться крепче.  Когда  разверзнется
безмолвная могила, капитан Джилс, я буду готов к погребению, но все  в  свое
время. А теперь я не уверен в своей способности владеть  собою  и  хотел  бы
просить вас как об особом одолжении передать лейтенанту Уолтерсу... передать
следующее...
     - Передать следующее, - повторил капитан. - Смелей!
     - Мисс Домби была бесконечно добра, - продолжал мистер Тутс со  слезами
на глазах, - и сказала, что мое присутствие ей не только не неприятно, а как
раз наоборот. И вы и все здесь были не менее терпеливы и  снисходительны  по
отношению к тому, кто... кто, право же,  родился  как  будто  по  ошибке,  -
сказал мистер Тутс, на минуту  утратив  бодрость.  -  И...  поэтому  я  буду
заглядывать сюда по вечерам то недолгое время, пока мы  можем  посидеть  все
вместе. Но вот о чем я прошу. Если вдруг случится так, что я не в силах буду
созерцать блаженство лейтенанта Уолтера и сорвусь с места,  убегу,  надеюсь,
капитан Джилс, и вы и он будете это рассматривать как мое  несчастье,  а  не
как вину или нежелание бороться с самим собой. Я надеюсь, вы  будете  твердо
убеждены в том, что я ни к кому  не  питаю  зла  -  меньше  всего  к  самому
лейтенанту Уолтерсу, - и скажете вскользь,  что  я  вышел  прогуляться  или,
может быть, посмотреть, который час  по  часам  Королевской  биржи.  Капитан
Джилс, если вы можете заключить такое соглашение и поручиться за  лейтенанта
Уолтерса, мне это принесет великое облегчение, ради которого я бы с радостью
пожертвовал значительной частью своего состояния.
     - Ни слова больше, приятель! - ответил капитан. - Какой бы флаг  вы  ни
выбросили, мы с Уольром примем сигнал и ответим на него.
     - Капитан Джилс,  -  сказал  мистер  Тутс,  -  я  испытываю  величайшее
облегчение. Я хочу, чтобы здесь сохранилось обо мне доброе  мнение.  Честное
слово, у... у меня хорошие намерения, хотя бы я и не  умел  этого  показать.
Знаете ли, это точь-в-точь так  же,  как  если  бы  Берджес  и  Кo  пожелали
изготовить заказчику изумительную пару брюк и не  могли  бы  выкроить  их  в
соответствии со своими замыслами.
     Приведя  этот  удачный  пример,  казалось,  заставивший  его   немножко
возгордиться, мистер Тутс пожелал капитану Катлю всех благ и удалился.
     Честный капитан, видя у себя в доме Отраду Сердца и ухаживающую за  ней
Сьюзен, сиял и был счастливейшим человеком. По мере того как шли дни, он все
больше сиял и становился все более счастливым. После ряда совещаний с Сьюзен
(к ее уму  напитан  питал  глубокое  уважение,  а  доблестной  ее  решимости
противостоять миссис  Мак-Стинджер  он  не  мог  забыть)  капитан  предложил
Флоренс, чтобы временно приглашенная для всяких домашних работ дочь  пожилой
леди, обычно восседавшей под синим  зонтиком  на  Леднхоллском  рынке,  была
замещена, из благоразумия  и  ради  сохранения  тайны,  какой-нибудь  другой
знакомой им особой, которой бы они могли спокойно довериться. Тогда  Сьюзен,
присутствовавшая при этом  разговоре,  назвала  миссис  Ричардс,  о  которой
предварительно уже намекала капитану. Услышав это имя, Флоренс просияла. И в
тот же день Сьюзен отправилась в обитель Тудлей,  чтобы  выведать  намерения
миссис Ричардс, а вечером вернулась с триумфом  в  сопровождении  Поли,  все
такой же румяной, с лицом, похожим  на  яблоко,  которая  при  виде  Флоренс
выразила свои чувства едва ли с меньшей нежностью, чем сама мисс Нипер.
     Когда с этим делом государственной важности  было  покончено  -  а  это
доставило  капитану  необычайное  удовольствие  (впрочем,   ему   доставляло
удовольствие решительно все, что бы ни делалось), - Флоренс  оставалось  еще
подготовить Сьюзен к предстоящей разлуке. Это была значительно более трудная
задача, так как мисс Нипер отличалась непреклонным нравом и  твердо  решила,
что вернулась она для того, чтобы больше никогда не  расставаться  со  своей
хозяйкой.
     - Что касается жалованья, дорогая мисс Флой, - сказала она, - то  вы  о
нем и не заикайтесь и не обижайте меня; у меня есть сбережения,  и  в  такое
время, как сейчас, я бы не стала продавать свою любовь и услуги,  даже  если
бы никакого дела не имела со сберегательной кассой или  если  бы  все  кассы
пошли прахом. Но вы,  милочка,  с  той  поры,  как  скончалась  ваша  бедная
матушка, никогда не разлучались со мной, и хотя нет  у  меня  таких  заслуг,
которыми можно похвастаться, но вы, дорогая моя хозяйка, привыкли ко мне  за
столько лет, и вы даже и не думайте о  том,  чтобы  уехать  куда-нибудь  без
меня, потому что этого не может и не должно быть.
     - Дорогая Сьюзен, я отправляюсь в далекое-далекое путешествие.
     - Ну, так что ж, мисс Флой? Тем больше я  могу  вам  понадобиться.  Для
меня расстояние, слава богу, не служит препятствием! - сказала пылкая Сьюзен
Нипер.
     - Но я еду с Уолтером, Сьюзен, и с  Уолтером  я  поеду  куда  угодно  -
повсюду! Уолтер беден, и я очень бедна, и  мне  нужно  научиться  жить  так,
чтобы обходиться без посторонней помощи и помогать Уолтеру.
     - Дорогая мисс Флой! -  снова  вскричала  Сьюзен,  энергически  тряхнув
головой. - Вам нечего учиться тому, как обходиться без  посторонней  помощи,
помогать другим и быть самым терпеливым, преданным и благородным  созданием,
но позвольте мне, милочка, поговорить с  мистером  Уолтером  Гэем  и  решить
совместно с ним этот вопрос, потому что я не могу допустить, чтобы  вы  одна
отправились в такое путешествие. Не могу и не хочу.
     - Одна, Сьюзен? - возразила Флоренс. - Одна? Да ведь Уолтер берет  меня
с собою! - Ах, какая ясная,  удивленная,  восторженная  улыбка  осветила  ее
лицо! Жаль, что Уолтер ее не видел. - Я уверена, что вы не будете говорить с
Уолтером, если я попрошу вас не делать этого,  -  ласково  добавила  она.  -
Пожалуйста, не говорите с ним, дорогая! Сьюзен всхлипнула:
     - Почему не говорить, мисс Флой?
     - Потому что я выхожу за него замуж, чтобы отдать ему сердце и  жить  с
ним и умереть с ним! - ответила Флоренс. -  Если  вы  ему  скажете  то,  что
сказали мне,  он  может  подумать,  будто  я  боюсь  той  жизни,  какая  мне
предстоит, или