века. Опасности, которые им предстояло разделять, сознание, что в походе
им  следует  быть  товарищами,  смягчающее  влияние  многолетней  дружбы   с
семейством Эсмондов, недавнее нежное прощание с хозяйкой Каслвуда - все  это
побуждало полковника забыть последние неприятные дни, и он  разговаривал  со
своим юным спутником даже более дружески, чем обычно. Джордж казался весел и
беззаботен - на этот раз мрачен был Гарри, который молча и угрюмо ехал рядом
с братом, держась от полковника Вашингтона на  расстоянии,  хотя  прежде  он
всегда настойчиво искал его общества. Если простодушный полковник и  заметил
непонятное поведение своего молодого друга, он, без сомнения,  объяснил  эту
странность всем  известной  привязанностью  Гарри  к  брату  и  естественным
желанием не расставаться с Джорджем теперь, когда близок был день разлуки.
     Они беседовали о войне и о возможном исходе кампании: никто из троих не
сомневался в победе. Две тысячи английских ветеранов под начальством  такого
генерала, если только не станут мешкать, несомненно, возьмут верх над любыми
силами, которые двинут против них французы. Молодой и пылкий виргинский воин
питал безграничное уважение  к  испытанной  храбрости  и  выучке  регулярных
войск. У короля Георга II не нашлось бы подданного более преданного,  нежели
новый адъютант мистера Брэддока.
     Маленькая кавалькада продолжала ехать вперед все так же дружески,  пока
не  приблизилась  к  бревенчатой  хижине,  принадлежавшей  некоему  Бенсону,
который, следуя обычаям времени и страны, не гнушался брать со своих  гостей
деньги за предложенное им гостеприимство. У него квартировали вербовщики,  и
в большой комнате сидели несколько офицеров  и  солдат  из  полка  Холкетта.
Полковник  Вашингтон  предполагал,  что  его  молодые  друзья  здесь  с  ним
простятся.
     Пока  их  лошадям  задавали  корм,  они  вошли  в   общую   залу,   где
проголодавшегося путника ждала незатейливая еда. Джордж  Уорингтон  вошел  в
трактир с особенно веселым и оживленным видом,  а  лицо  бедняги  Гарри  еще
более побледнело и омрачилось.
     - Можно подумать, мистер Гарри, что это вы идете драться с французами и
индейцами, а не мистер Джордж, - сказал Бенсон.
     - Я тревожусь за своего брата, - ответил Гарри, - хотя сам был  бы  рад
принять участие в кампании. Не моя вина, что я должен остаться дома.
     - Ну конечно, брат! - воскликнул Джордж.
     -  Мужество  Гарри  Уорингтона  не  нуждается  в   доказательствах,   -
воскликнул мистер Вашингтон.
     - Вы оказываете нашей семье большую честь, полковник, отзываясь  о  нас
столь лестно, - сказал мистер Джордж с низким поклоном. - Осмелюсь заметить,
в случае нужды мы умеем за себя постоять.
     Пока полковник Вашингтон превозносил его  мужество,  Гарри,  по  правде
говоря, выглядел скорее  испуганным.  В  глазах  своего  брата  привязчивый,
прямодушный юноша прочел твердую решимость, которая повергла его в отчаяние.
     - Неужели ты хочешь сделать это теперь? - шепнул он Джорджу.
     - Да, теперь, - неумолимо ответил мистер Джордж.
     - Во имя всего святого, уступи это мне. Ты идешь на войну  -  и  должен
хоть что-то уступить мне... И, может быть, все это не так, Джордж. Вдруг  мы
ошибаемся?
     - Пф! Ошибаться мы не можем. И заняться этим надо теперь  же...  но  не
тревожься! Никакие имена упомянуты не будут - я без труда найду какой-нибудь
предлог.
     На веранде перед чашей виргинского холодного пунша сидели  два  офицера
из полка Холкетта, знакомые наших молодых джентльменов.
     - Что вас сюда привело, господа? Не жажда ли?  -  осведомился  один  из
них.
     По их голосам и пылающим щекам легко было догадаться, что сами  офицеры
с утра уже не раз утоляли жажду.
     - Вот именно, сэр, - весело воскликнул Джордж. - Чистые стаканы, мистер
Бенсон! Как, у вас нет стаканов? Ну, так будем пить прямо из чаши.
     - Из нее пило немало хороших людей, - сообщил мистер Бенсон,  и  юноши,
поклонившись сперва знакомым, по  очереди  приложились  к  чаше.  Когда  они
кончили пить, пунша как будто почти не убыло, хотя Джордж тоном  заправского
гуляки и объявил, что после прогулки верхом нет ничего восхитительнее такого
напитка. Он окликнул полковника  Вашингтона,  стоявшего  в  дверях  веранды,
приглашая его присоединиться к ним и выпить.
     Тон юноши был оскорбителен - он снова вернулся к той манере  держаться,
которая  в  последние  дни  так  раздражала  мистера  Вашингтона.  Полковник
поклонился и сказал, что ему не хочется пить.
     - Но ведь за пунш уже заплачено, - настаивал Джордж. - Вы  можете  быть
спокойны, полковник.
     - Я сказал, что не хочу пить. Я не говорил, что за пунш не заплачено, -
ответил тот, постукивая ногой.
     - Когда пьют за здоровье короля, офицеру не к лицу отказываться. Пью за
здоровье его величества, господа! - воскликнул Джордж. - Полковник Вашингтон
волен пить или не пить. Здоровье короля!
     Это был вопрос воинской чести.  Оба  холкеттовских  офицера  -  капитан
Грейс и капитан Уоринг - выпили за здоровье короля. Гарри Уорингтон выпил за
здоровье короля. Полковник Вашингтон, яростно сверкнув глазами, также  отпил
глоток из чаши.
     Затем капитан Грейс предложил выпить "за герцога и армию" - тост  столь
же обязательный. Полковнику Вашингтону пришлось проглотить герцога и армию.
     - Этот тост вам как будто не по вкусу, полковник, - сказал Джордж.
     - Я уже говорил вам, что не хочу  пить,  -  ответил  полковник.  -  Мне
кажется, герцог и армия только выиграли бы, если  бы  за  их  здоровье  пили
пореже.
     - Вы пока плохо знаете обычаи регулярных войск, - заявил капитан  Грейс
уже заметно осипшим голосом.
     - Возможно, сэр.
     - Британский офицер, - продолжал капитан Грейс с  большой  горячностью,
но довольно неразборчиво, - ни при  каких  обстоятельствах  не  пренебрегает
таким тостом, как и любым другим своим долгом. Человек, который отказывается
выпить за здоровье герцога... черт меня  побери,  да  такого  человека  надо
судить военно-полевым судом!
     - Как вы смеете разговаривать со мной подобным образом? Вы пьяны,  сэр!
- загремел полковник Вашингтон и, вскочив, стукнул кулаком по столу.
     -  Распроклятый  провинциальный  офицеришка  говорит,  что  я  пьян!  -
взвизгнул капитан Грейс. - Уоринг, вы слышали это?
     - Я слышал, сэр! - воскликнул Джордж Уорингтон. - Мы все  это  слышали.
Он здесь по моему приглашению, пунш заказал я, все вы были моими гостями - и
я возмущен, капитан Уоринг, что за моим столом были сказаны столь чудовищные
слова,  с  какими  полковник  Вашингтон  только  что   обратился   к   моему
благородному гостю.
     -  Черт  бы  побрал  вашу  наглость,  проклятый  мальчишка!  -  взревел
полковник Вашингтон. - Вы смеете оскорблять меня  в  присутствии  английских
офицеров и называть мои слова чудовищными? Это уже  далеко  не  первая  ваша
наглая выходка, и если бы я не любил вашу мать... да, сэр, и вашего деда,  и
вашего брата, я бы... я бы...  -  Тут  разгневанный  полковник  окончательно
лишился  дара  речи  и,  побагровев,  содрогаясь  от  бешенства,   несколько
мгновений безмолвно смотрел на своего юного врага сверкающими глазами.
     - Так что же вы сделали бы, сэр? - очень  спокойно  спросил  Джордж.  -
Если бы не любили моего деда, моего брата и мою мать?  Вы  прячетесь  за  ее
юбки, оправдывая этим какие-то свои намерения... так что же вы  сделали  бы,
сэр, могу я спросить еще раз?
     - Я положил бы вас поперек колена и выпорол бы, злобный щенок! Вот  что
я сделал бы! - воскликнул полковник, который к этому времени успел перевести
дух и снова дал волю ярости.
     - Вы знаете нас с рождения и приезжали к нам, как к себе домой, но  это
еще не причина, чтобы вы нас оскорбляли! - Это крикнул Гарри,  вскакивая  на
ноги. - То, что вы сказали, Джордж  Вашингтон,  это  оскорбление  не  только
моему брату, но и мне. Вы попросите у нас извинения, сэр!
     - Извинения?
     - Или дадите нам удовлетворение, как  принято  между  джентльменами,  -
продолжал Гарри.
     Сердце доблестного полковника вдруг сжалось при мысли, что  смертельная
вражда неожиданно разделила его и юношей, которых он любил, и,  быть  может,
ему даже придется пролить кровь одного  из  них.  Глядя  на  Гарри,  на  его
белокурые волосы  и  пылающее  лицо,  слушая  его  дрожащий  голос,  старший
почувствовал, что сердце его исполнилось нежности: он был обезоружен.
     - Я... я ничего не понимаю, - сказал он. -  Возможно,  мои  слова  были
необдуманны. Но почему Джордж уже несколько месяцев ведет себя со  мной  так
странно? Скажи мне, и, может быть...
     Джордж Уорингтон был весь во власти  злобы;  его  черные  глаза  метали
молнии презрения и ненависти в стоявшего перед ним прямодушного  и  честного
человека.
     - Вы уклоняетесь от моего вопроса, сэр, как только  что  уклонились  от
тоста, - сказал он. - Я не мальчик и не желаю сносить ваше  высокомерие.  Вы
публично оскорбили меня в публичном месте, и я требую удовлетворения.
     -  Пусть  будет  так,  -  ответил  полковник  Вашингтон  с   выражением
глубочайшего горя на лице.
     - И вы оскорбили меня! - заявил капитан  Грейс,  который,  пошатываясь,
приблизился к нему. - Что он сказал? Какой-то проклятый  капитан  милиции...
полковник милиции, да кто он такой? Вы меня оскорбили!  Ах,  Уоринг!  Только
подумать, что меня оскорбил капитан милиции! - И  при  этой  душещипательной
мысли слезы оросили щеки благородного капитана.
     - Я оскорбил вас? Боров! -  опять  загремел  полковник,  не  наделенный
чувством юмора, а потому, в отличие от остальных, не увидевший в этой  сцене
ничего смешного. И тотчас перед ним оказался четвертый противник.
     - Силы небесные, сэр! - воскликнул капитан Уоринг. -  Неужто  вам  мало
троих и в эту ссору придется вмешаться еще, и мне? Вы  оскорбили  этих  двух
молодых людей...
     - Необдуманные слова, сэр! - воскликнул бедняга Гарри.
     - Необдуманные слова? - повторил капитан Уоринг. -  Джентльмен  говорит
другому джентльмену,  что  положит  его  поперек  колена  и  выпорет,  а  вы
называете это необдуманными словами? Позвольте сообщить вам, сэр, что  скажи
мне кто-нибудь: "Чарльз Уоринг" или "Капитан Уоринг, я  положу  вас  поперек
колена и выпорю", - я бы ответил: "Я проткну вас насквозь моим вертелом",  -
и проткнул бы, будь он ростом хоть с Голиафа. Следовательно, вы должны  дать
удовлетворение  мистеру  Джорджу  Уорингтону.  Мистер  Гарри,  как  подобает
мужественному юноше, поддержит брата. Это уже двое. Примирение между Грейсом
и полковником невозможно. И вот теперь... пусть меня проткнут насквозь! Вы в
моем присутствии назвали офицера  моего  полка  -  полка  Холкетта,  сэр!  -
боровом! Боже великий, сэр! Мистер Вашингтон, вы в Виргинии все такие? Прошу
извинения, я воздержусь от оскорбительных намеков, как - черт побери! -  сам
их ни от кого  не  потерплю!  Но,  клянусь  дьяволом,  полковник,  позвольте
сказать вам, что такого любителя ссор, как вы, я в жизни не видывал. Назвать
обессилевшего офицера моего полка... ведь он же обессилел... верно, Грейс? -
назвать его боровом в моем присутствии! Вы берете свои слова  назад,  сэр...
берете?
     - Это что, какой-то дьявольский заговор против меня  и  вы  все  в  нем
участвуете? - крикнул полковник. - Словно пьян я,  а  не  вы,  хоть  вы  все
пьяны. Я ничего не беру назад. Я ни в чем не извиняюсь. Черт побери! Я готов
драться, будь вас хоть дюжина - молодых и старых, пьяных и трезвых.
     - Я не желаю выслушивать новых оскорблений, - воскликнул мистер  Джордж
Уорингтон. - Мы можем обо всем условиться, сэр, и без дальнейших поношений с
вашей стороны. Когда вам угодно будет встретиться со мной?
     - Чем скорее, тем лучше, сэр, - вскричал полковник вне себя от ярости.
     - Чем скорее, тем лучше,  -  громко  икнув,  заявил  капитан  Грейс  и,
разразившись проклятиями, которые незачем здесь  воспроизводить  (в  те  дни
проклятия были необходимым украшением речи любого джентльмена), он с  трудом
встал со стула, шатаясь, побрел к своей шпаге,  которую  оставил  у  дверей,
взял ее и тут же упал навзничь.
     - Чем скорее, тем лучше! - провозгласил с пола злополучный  пьяница  и,
взмахнув своим оружием, нахлобучил шляпу себе на глаза.
     - Этот джентльмен, во всяком случае, может подождать до утра, -  сказал
полковник милиции, оборачиваясь ко второму королевскому офицеру. -  Едва  ли
вы будете настаивать, чтобы ваш друг дрался сегодня, капитан Уоринг?
     - Признаюсь, его рука, как и моя, сейчас не особенно тверда,  -  сказал
капитан Уоринг.
     - Зато моя тверда, - крикнул мистер Уорингтон, свирепо глядя на  своего
врага.
     Его былой друг был полон такой же злобы и нетерпения.
     - Хорошо! Какое оружие вы выбираете, сэр? - сурово спросил Вашингтон.
     - Только не шпагу,  полковник.  Фехтуем  мы  лучше,  чем  вы.  Это  вам
известно по нашим учебным поединкам. Лучше пусть будут пистолеты.
     - Как вам угодно, Джордж Уорингтон... И да простит вас бог, Джордж, бог
тебя прости, Гарри, за то, что  вы  втянули  меня  в  эту  ссору,  -  сказал
полковник мрачно и с глубокой печалью.
     Гарри понурил голову, но Джордж ответил с полной невозмутимостью:
     - Я, сэр? Но ведь не я сыпал оскорблениями, не я говорил о порке, не  я
оскорбил  джентльмена  в  публичном  месте  и  в  присутствии  офицеров  его
величества. И вы не в первый раз изволили считать меня негром и  говорить  о
порке.
     Полковник  вздрогнул   и   покраснел,   словно   пораженный   внезапным
воспоминанием.
     - Боже великий, Джордж! Неужели вы все еще не забыли эту детскую обиду?
     - Кто сделал вас каслвудским надсмотрщиком? - спросил  юноша,  скрежеща
зубами. - Я не ваш раб, Джордж Вашингтон, и никогда им не буду. Я  ненавидел
вас тогда и ненавижу теперь. Вы оскорбили меня, а я джентльмен,  и  вы  тоже
джентльмен. Разве этого недостаточно?
     - Более чем достаточно, -  сказал  полковник  с  выражением  искреннего
горя. - И ты тоже таил на меня злобу, Гарри? От тебя я этого не ждал.
     108
     - Я с братом, - ответил Гарри, отворачиваясь,  чтобы  избежать  взгляда
полковника, и крепко сжал руку Джорджа.
     Лицо их противника оставалось по-прежнему грустным.
     - Да смилуется над нами небо! Теперь все ясно, - пробормотал он как  бы
про себя. - Дайте мне время написать несколько писем, и я к  вашим  услугам,
мистер Уорингтон, - произнес он громко.
     - Ваши пистолеты у вас в седельной сумке. Я  своих  не  взял  и  сейчас
пошлю  за  ними  Сейди.  Этого  времени  вам  будет  достаточно,   полковник
Вашингтон?
     - О, вполне, сэр.
     Джентльмены низко поклонились друг другу,  и  Джордж,  взяв  брата  под
руку, удалился. Виргинский  полковник  посмотрел  на  злополучных  офицеров,
которые к этому времени оказались уже в полной власти винных паров.  Капитан
Бенсон, владелец харчевни, нагнувшись над одним из них,  накрывал  его  лицо
шляпой.
     - Их винить все же нельзя, полковник, -  сказал  трактирщик  с  угрюмой
усмешкой. - Сегодня утром Джек Файрбрейс  и  Том  Хамболд  из  Спотсильвании
пробовали  тут  продать  им  лошадей.  А  после  Джек  и  Том  уговорили  их
перекинуться в картишки - и они проиграли, английские капитаны то есть.  Тут
Джек и Том вызвали их на состязание - пить за Старую Англию; и в  этой  игре
они тоже нельзя сказать, чтобы победили. Люди они  добрые  и  щедрые,  когда
трезвые, но дураки, тут уж не поспоришь.
     - Капитан Бенсон, вы  сражались  с  индейцами  и  были  офицером  нашей
милиции, прежде чем стали фермером и завели трактир. Не  согласитесь  ли  вы
быть моим секундантом в этом деле с молодыми джентльменами?
     - Я пригляжу, чтобы все было по-честному, полковник. А сверх этого я ни
во что вмешиваться не хочу. Госпожа Эсмонд мне часто помогала, ухаживала  за
моей бедной женой во время родов и пользовала нашу Бетти  от  лихорадки.  Вы
ведь обойдетесь с этими бедными ребятками помягче? Оно правда, я видел,  как
они стреляют: белокурый, не мне вам говорить, хороший охотник, ну, а старший
без промаха попадает в туза пик.
     - Будьте так любезны, капитан, скажите моему слуге, в  какую  свободную
комнату он может отнести мой чемодан. Я должен успеть написать  до  поединка
несколько писем. Молю бога, чтобы  все  кончилось  благополучно!  И  капитан
провел полковника в одну из  двух  комнат  своего  жилья,  с  ругательствами
выгнав из нее ораву чернокожих слуг, которые громко там  разговаривали,  без
сомнения, обсуждая недавнюю  ссору.  Эдвин,  слуга  полковника,  вернулся  с
портпледом своего господина, и тот, взглянув в окно, увидел, как Сейди, негр
Джорджа Уорингтона, поскакал в направлении Каслвуда, - несомненно,  выполняя
поручение  своего  юного  хозяина.  Полковник,  человек,  несмотря  на  свою
молодость  и  природную  вспыльчивость,   чрезвычайно   благовоспитанный   и
щепетильный,  привыкший  неизменно  сдерживать  свои  страсти,   с   большим
изумлением обдумывал положение, в котором он внезапно очутился, когда три, а
может быть, и четыре врага готовы были посягнуть на его жизнь. Каким образом
вспыхнули эти ссоры? Всего несколько часов назад он выехал  из  Каслвуда  со
своими юными спутниками, и между ними, казалось, царил дух дружбы. Внезапный
ливень заставляет их укрыться в трактире, где  они  оказываются  в  обществе
двух офицеров-вербовщиков,  и  не  проходит  и  получаса,  как  он  успевает
рассориться со всеми присутствующими,  оскорбляет  одного,  принимает  вызов
другого и грозит поркой третьему - сыну женщины, чья дружба ему так дорога!


        ^TГлава XI,^U
     в которой два Джорджа готовятся к кровопролитию

     Пока виргинский полковник был занят мрачными приготовлениями к поединку
в одной из двух комнат трактира, в  другой  его  противник,  также  решивший
сделать последние распоряжения, диктовал своему послушному брату и секретарю
чрезвычайно велеречивое письмо к их матери, с которой  он  в  этом  послании
торжественно  прощался.  Он  высказал  предположение,  что  она  навряд   ли
"осуществит свои нынешние планы" (в слова "нынешние планы" был вложен жгучий
сарказм) после того, что произойдет в это утро, если он падет  мертвым,  как
скорее всего и случится.
     - Милый,  милый  Джордж,  не  говори  так!  -  воскликнул  перепуганный
секретарь.
     - "Как скорее всего и случится", - величественно повторил Джордж. -  Ты
ведь знаешь, Гарри, что полковник Джордж - превосходный  стрелок.  И  я  сам
стреляю неплохо. Вот почему нам обоим - и уж  несомненно  одному  из  нас  -
наверное суждена гибель. "Я полагаю, что вы  откажетесь  от  своих  нынешних
намерений", - эту фразу  Джордж  произнес  с  еще  большей  горечью,  нежели
предыдущую. Гарри, пока писал ее, не мог удержаться от слез. - Как видишь, я
ничего не сказал. Имя госпожи Эсмонд в нашей  ссоре  никак  не  упоминалось.
Помнишь, в своем жизнеописании наш дед рассказывает, как лорд Каслвуд дрался
с лордом Мохэном  якобы  из-за  недоразумения  за  карточным  столом?  И  не
допустил ни малейшего намека на имя дамы,  которая  была  истинной  причиной
дуэли? Признаюсь, Гарри, я взял за образец именно  этот  случай.  Наша  мать
ничем не будет скомпрометирована... Дитя мое, что  ты  написал?  У  кого  ты
научился делать такие ошибки?
     Гарри  вместо  "планы"  написал  "нлаы",  а   мокрое   соленое   пятно,
оставленное слезой, капнувшей из его детских  простодушных  глаз,  возможно,
уничтожило и еще какие-нибудь погрешности правописания.
     - Не могу я,  Джордж,  думать  сейчас  о  том,  как  пишутся  слова,  -
всхлипывая, пробормотал писец Джорджа. - Мне слишком  тяжело.  И  я  начинаю
думать, что, может быть, все это чепуха, может быть, полковник Джордж  вовсе
и не помышлял...
     - Не помышлял стать хозяином Каслвуда, не держался с нами высокомерно и
снисходительно под нашим же кровом, не советовал  матушке  высечь  меня,  не
собирался жениться на ней,  не  оскорблял  меня