едняжки?
     - Вам виднее, сэр, - ответил его  собеседник,  с  некоторым  удивлением
глядя на Гарри. - Или свет вас очернил?
     - Что мне виднее? Вот бедная французская танцовщица,  которая  приехала
сюда с матерью, потому что доктора прописали ей пить здешние воды.  Я  знаю,
что человек моего положения обычно не водит компанию с людьми ее  круга,  но
право же, полковник Вулф! Неужели вы так чопорны? Ведь вы же сами  говорили,
что не цените благородное происхождение и что все честные люди  должны  быть
равны между собой! Так почему же я не могу во время прогулки предложить руку
этой бедняжке? Ведь тут не  наберется  и  пяти  человек,  которые  умели  бы
говорить на ее родном языке. Я же немного  изъясняюсь  по-французски  и  рад
доставить ей такое удовольствие, а если полковник Вулф не  желает  кланяться
мне, когда я иду рядом с ней, то, черт подери, я обойдусь без его поклона! -
воскликнул Гарри, вновь покраснев.
     - Неужели вам правда  неизвестна  репутация  этой  женщины?  -  спросил
мистер Вулф, уставившись на Гарри.
     - Разумеется, известна, сэр. Она танцовщица, и, наверное, не лучше и не
хуже всех ей подобных. Но я имел в виду  другое:  будь  она  герцогиней  или
вашей бабушкой, я не мог бы обходиться с ней с большим уважением,
     - Вы что же, не выиграли ее в кости у лорда Марча?
     - Выиграл?
     - В кости. У лорда  Марча.  Эту  историю  знают  все.  В  Танбридже  не
найдется ни единого человека, который  бы  ее  не  слыхал.  Мне  только  что
рассказали ее в обществе почтенного мистера Ричардсона, и  дамы  утверждали,
что с вас можно было бы писать колониального Ловласа.
     - А что они еще про меня говорили? - спросил Гарри, и полковник поведал
ему все сплетни, которые знал. Перед ним развернулись чудовищные картины его
порочности и распутства. Он был губителем добродетели, закоренелым  пьяницей
и игроком, отъявленным богохульником и вольнодумцем  и,  наконец,  достойным
собутыльником лорда  Марча  и  прочих  прожигателей  жизни,  с  которыми  он
проводил время.
     - Я говорю вам все это, - объяснил мистер Вулф, - так как, мне кажется,
вам следует знать, что о вас говорят. К тому же ваше  возмущение  по  поводу
последней приписанной вам выходки убедило меня, что вы не виновны ни  в  чей
другом тоже. Я вижу, мистер Уорингтон, что думал о вас незаслуженно дурно, и
искренне прошу вас простить меня.
     Конечно, Гарри был рад принять извинения своего друга, и они обменялись
рукопожатием - на этот раз  искренним  и  сердечным.  Большинство  обвинений
Гарри опроверг без труда, но не отрицал, что играл много.  Он  полагал,  что
джентльмен не может отклонить честный вызов других джентльменов,  если  игра
ему по средствам, - а он никогда не будет вести игру не  по  средствам.  Так
как вначале он много выиграл, то и мог позволить себе крупные ставки, потому
что играл на чужие деньги. Игра, по его мнению, велась честно, а развлечение
это очень приятное. И ведь в Англии играют все, кроме методистов, не так ли?
Разве он сам не видел, как лучшее общество Танбриджа садится за карты - и  в
том числе его собственная тетка?
     Мистер Вулф ничего не сказал по адресу особ, которые, как считал Гарри,
составляли лучшее общество Танбриджа, но он откровенно побеседовал с молодым
человеком, чье прямодушие вновь завоевало его уважение, и  предостерег  его,
заметив, что его нынешняя жизнь, хотя, быть может, и очень  приятна,  однако
никак не может быть названа полезной.
     - Человек, сэр, - сказал полковник, - вряд ли  создан  для  того  лишь,
чтобы проводить свои дни на скачках или играя в теннис, а ночи - в  пирушках
или за карточным столом. Несомненно, на каждого человека  возложен  какой-то
долг, и джентльмену, которому нечего делать, следует подыскать себе занятие.
Знаете ли вы законы своей страны, мистер Уорингтон? Вы крупный землевладелец
и, без сомнения, когда-нибудь станете мировым судьей у себя на родине. А  вы
поездили по стране, чтобы ознакомиться с ее ремеслами и  мануфактурами?  Это
предметы, вполне достойные внимания джентльмена - не  менее,  чем  петушиные
бои и крикетные состязания. А о моей профессии вам что-нибудь известно?  Что
это благородное занятие, вы, конечно,  согласитесь,  но  поверьте  мне,  для
того, чтобы стать хорошим солдатом,  нужно  многому  научиться,  и,  на  мой
взгляд, это призвание подходит для вас больше всего. Я  говорю  так  потому,
что, насколько я могу судить, книги и ученые занятия вас не влекут. Но целью
жизни должна быть честь! - воскликнул мистер Вулф. - И каждый человек  может
так или иначе послужить своей родине. Поверьте, сэр, нет хлеба опаснее хлеба
праздности, а карты и иные развлечения могут служить отдыхом  после  дневных
трудов, но заменять эти труды и занимать весь день они не должны. И  знаете,
мистер Уорингтон,  мне  кажется,  вы  вовсе  не  Юный  Счастливец,  как  вас
прозвали, но скорее Уорингтон Злополучный, так как вас ежедневно и  ежечасно
подстерегают праздность, лесть, соблазны, и могу только пожелать вам,  чтобы
господь избавил вас от подобного счастья.
     Однако, когда наш виргинец затем побывал у тетушки, ему  не  захотелось
объяснять ей, отчего у него такой мрачный вид. Он твердо решил, что не будет
больше пить, но в ресторации собралось очень  приятное  общество  и  бутылку
пустили по кругу; он твердо вознамерился не садиться в этот вечер играть, но
за  столиком  тетушки  не  хватало  одного  партнера,  так  как  же  он  мог
отказаться?  Несколько  раз  в  течение  вечера  он   оказывался   партнером
баронессы, и ему чрезвычайно везло, так что он  вновь  встретил  рассвет  на
ногах и позавтракал на заре цыплятами и шампанским.


        ^TГлава XXIX,^U
     в  которой  Гарри  продолжает   наслаждаться   otium   sine   dlgnitate
{Недостойной праздностью (лат.).}

     Пока у госпожи де Бернштейн не было недостатка  в  партнерах  и  у  нее
дома, и на вечерах в собрании, она с удовольствием жила в Танбридже, бранила
племянницу и играла в карты. В возрасте Гарри любое место кажется  приятным,
лишь бы там было веселое общество, свежий воздух и много всяческих  забав  и
развлечений. В двадцать лет нам нравится любое  удовольствие.  Мы  торопимся
познакомиться с ним, предвкушаем его, считаем дни до назначенной встречи.  А
как равнодушно и спокойно взираем мы на него в конце долгого  сезона  Жизни!
Сударыня, разве в те минуты, пока вы сидите, украшая  собой  стену,  а  ваши
дочери танцуют,  вам  не  вспоминается  ваш  первый  бал  и  ваши  мысли  не
обращаются к  счастливому  прошлому?  Я,  например,  помню  дни,  когда  мне
казалось, будто нет  ничего  приятнее,  чем  отобедать  у  старого  капитана
Джонса. А теперь - разве я был бы  теперь  рад  прошагать  три  мили,  чтобы
пообедать с Джонсом  и  выпить  его  портвейна?  Разумеется,  портвейн  этот
покупался у скромного виноторговца в соседнем городке и стоил  недорого,  но
потчевали им с великим радушием,  а  юность  пьющего  придавала  ему  букет,
которым никакой возраст ни вина, ни человека не одарит нынешнего портвейна!
     Viximus nuper {И  мы  жили  прежде  (лат.).}.  Я  не  склонен  осуждать
поведение юного Гарри и его праздность столь  же  строго,  как  его  суровый
друг, полковник  двадцатого  полка.  О,  благословенная  лень!  Божественная
нимфа-бездельница! Подай мне роман, когда в три часа дня я лежу на диване  в
халате, смешай для меня шерри-коблер и принеси мне сигару!  Милая  неряха...
улыбающаяся волшебница! Пусть осыпают тебя бранными  кличками,  чернят  твою
репутацию и называют тебя Матерью всех зол -  все  равно  сладостнее  твоего
общества нет ничего на свете!
     Лорд  Марч  уехал  на  север,  а  лорд  Честерфилд,   убедившись,   что
Танбриджские воды не исцелили его  глухоты,  вернулся  в  свое  уединение  в
Блекхите, но прочие джентльмены остались и развлекались по-прежнему, так что
у мистера Уорингтона всегда были веселые сотрапезники за его столом в "Белом
Коне".  Он  вскоре  научился   заказывать   французские   блюда   столь   же
непринужденно, как самый искушенный лондонский щеголь, болтал с мосье  Барбо
на родном языке этого последнего с большей легкостью, чем все его  приятели,
открыл в себе утонченный и разборчивый вкус к винам и отличал "кло вужо"  от
бургундского, как  настоящий  знаток.  Он  был  юным  королем  Танбриджа,  а
завсегдатаев вод,  светских  людей,  снисходительных  к  слабостям  ближних,
нисколько не пугала репутация волокиты и мота, которой пользовался  Гарри  и
которая привела в такой ужас мистера Вулфа.
     Хотя наш виргинец жил среди праздных гуляк и резвился в одной  воде  со
странными рыбками, природная сообразительность и честность спасали юношу  от
ловушек  и  приманок,  несущих  гибель  неосторожным  и  беспечным.  Он   не
соглашался держать неосмотрительные пари с веселыми  бездельниками,  которые
его окружали, и самые опытные обманщики не могли ничего с ним  поделать.  Он
играл во всяческие игры, как на вольном воздухе, так и в  помещении,  потому
что любил их, был в них искусен и мог потягаться с любым честным соперником.
При этом он играл и заключал пари только с теми, кого хорошо знал, и  всегда
щепетильно платил свой проигрыш тут же на  месте.  Хотя  на  университетских
экзаменах он явил бы собой печальную фигуру,  это  не  мешало  ему  обладать
благоразумием  и  верным   сердцем,   проницательностью,   благородством   и
величайшей храбростью.
     И ему не раз представлялся случай показать, что он  не  так  уж  прост.
Например, когда бедняжка Катарина, навлекшая на него столько  неприятностей,
переступила границу,  назначенную  Гарри  для  его  щедрости,  он  с  полным
спокойствием  и  хладнокровием  выпутался  из  сетей   балетной   сирены   и
предоставил ей очаровывать какую-нибудь  более  легковерную  добычу.  Тщетно
матушка морской девы, вся в слезах явившись к Гарри, клялась,  что  жестокий
судебный пристав наложил арест  на  имущество  ее  дочери  за  долги,  а  ее
почтенный батюшка  томится  в  лондонской  тюрьме.  Гарри  объявил,  что  не
собирается вступать ни в какие объяснения с судебным  приставом.  К  тому  ж
хотя  ему  и  выпало  счастье  познакомиться  с  мадемуазель   Катариной   и
преподнести ей несколько побрякушек и безделушек, которые ей понравились, он
все же не видит причин, почему ему следует платить старые долги ее семьи,  и
он не станет  вносить  залог  за  ее  батюшку  в  Лондоне  и  оплачивать  ее
колоссальные счета в Танбридж-Уэлзе. Матушка  Катарины  сперва  назвала  его
чудовищем и неблагодарным, а затем с  многоопытной  усмешкой  спросила  его,
почему он не взял платы за услуги, которые оказал  молодой  девице.  Сначала
мистер Уорижгтон не мог понять, о какой плате идет речь,  но  когда  старуха
растолковала ему это, честный юноша вскочил, пораженный  ужасом  при  мысли,
что есть женщины, способные торговать позором своего дитяти, сказал ей,  что
он приехал из страны, где даже дикари с  отвращением  отвергли  бы  подобную
сделку,  и,  церемонно  проводив  свою  гостью  до  дверей,  приказал  Гамбо
хорошенько запомнить эту даму и никогда больше не  пускать  ее  в  дом.  Она
удалилась, призывая на этого ирокеза громы небесные, -  ни  один  турок  или
перс, объявила она, не обошелся  бы  с  женщиной  столь  грубо.  После  чего
достойная матрона и ее дочь отбыли в Лондон, едва лишь бдительный домохозяин
перестал их удерживать.
     Затем  Гарри  обнаружил,  что  игра,  как  и  галантность,  таит   свои
опасности. Играя в шары, берегись синяков - гласит пословица.  Как-то  после
обеда в ресторации Гарри  наотрез  отказался  играть  в  пикет  с  капитаном
Бэтсом, а когда тот грубо потребовал объяснения, заявил  ему  напрямик,  что
играет только с теми джентльменами, которые, подобно ему самому, платят свои
проигрыши;  затем  он  с  таким  жаром  изъявил   полную   готовность   дать
удовлетворение капитану Бэтсу, как  только  тот  уплатит  свой  должок,  что
капитан объявил  себя  заранее  удовлетворенным  и  незамедлительно  покинул
Танбридж, не заплатив ни Гарри, ни другим своим кредиторам. Выпал ему случай
доказать и свое мужество: он избил  носильщика,  который  нагрубил  старушке
мисс Уифлер, когда она в портшезе отправлялась  в  собрание,  а  узнав,  что
гнусную сплетню о нем  и  злополучной  танцовщице  повторяет  мистер  Гектор
Баклер, усерднейший завсегдатай Танбриджских вод, мистер Уоринттен подошел к
мистеру Баклеру, когда последний  у  источника  за  стаканом  целебной  воды
развлекал компанию этой же самой сплетней, а при свидетелях сообщил ему, что
вся  история  -  ложь  от  первого  до  последнего  слова  и  он   потребует
удовлетворения от каждого, кто посмеет ее повторить.
     Итак, хотя наш друг, живя с волками, несомненно, выл по-волчьи, он  тем
не менее показал себя достойным и благородным волком,  и  hurlant  avec  les
loups {Воя с волками (франц.).}, был самим мистером Вулфом признан равным по
храбрости самым храбрым из волков.
     Если мистер  Вулф  сообщил  полковнику  Ламберту  истории,  причинившие
последнему такое огорчение, то мы можем не сомневаться, что, убедившись в их
лживости, он поспешил при первой же возможности очистить  молодого  виргинца
от возведенного на него  гнусного  поклепа.  Эта  новость  вызвала  в  семье
Ламберт восторг, по природе своей  схожий  с  той  радостью,  которую  дарит
существам более высоким,  чем  мы,  раскаяние  грешников.  Никогда  еще  эта
маленькая семья не испытывала такого счастья, - даже когда пришла весть, что
братец Том получил стипендию, они радовались  меньше,  чем  когда  полковник
Вулф прискакал рассказать о своем разговоре с Гарри Уорингтоном.
     - Джеймс, если бы ты привез приказ о том, что мне дают полк, я,  право,
был бы не так доволен, - сказал мистер Ламберт.
     Миссис Ламберт позвала из  сада  дочерей,  расцеловала  их,  когда  они
вошли, и со слезами поведала им  утешительную  новость.  Этти  запрыгала  от
радости, а Тео в этот вечер играла на клавесине с особенным чувством,  когда
же преподобный доктор Бойл, по своему обыкновению, зашел сыграть в  триктрак
с полковником, он сначала не мог понять, почему у них у всех  такие  сияющие
лица, но тут дамы хором объясняли ему, как он был прав в своей  проповеди  и
как непростительно обидели они бедного, милого, доброго мистера Уорингтона.
     - Что же мы будем делать, душа моя? - спросил полковник у жены. -  Сено
убрано, жатва начнется не  раньше,  чем  через  две  недели,  лошади  совсем
застоялись. Так может быть, мы... - И, наклонившись через  стол,  он  что-то
прошептал ему на ухо.
     - Мой милый Мартин! Ты не мог бы придумать ничего лучше! -  воскликнула
миссис Ламберт, нежно пожимая руку мужа.
     - Лучше, чем что, маменька? - полюбопытствовал юный Чарли,  вернувшийся
домой на августовские каникулы.
     - Чем пойти ужинать. Идемте, доктор! Мы сегодня откупорим  бутылочку  и
выпьем за то, чтобы все закаялись думать дурно о ближнем своем.
     - Аминь! - ответил священник. - С большим удовольствием.
     И с этим достойное семейство отправилось ужинать.


        ^TГлава XXX,^U
     которая содержит письмо в Виргинию

     Как-то раз, войдя  в  залу  "Белого  Коня",  где  он  имел  обыкновение
обедать, мистер  Уорингтон  с  радостью  узрел  за  общим  столом  красивую,
добродушную физиономию преподобного Сэмпсона, угощавшего своих сотрапезников
бесчисленными  анекдотами  и  mots  {Остротами  (франц.).},  так   что   они
покатывались от хохота. Хотя прошло уже несколько месяцев  с  тех  пор,  как
мистер Сэмпсон покинул Лондон, он знал все  последние  столичные  новости  -
или, во всяком случае, то,  что  могло  сойти  за  новости  для  посетителей
провинциальной ресторации: что происходит у короля в  Кенсингтоне  и  что  у
герцога на Пэл-Мэл, как ведет себя в  тюрьме  мистер  Бинг  и  кто  его  там
посещает, каковы ставки в Ньюмаркете  и  за  кого  теперь  пьют  завсегдатаи
Ковент-Гардена - обо  всем  этом  веселый  капеллан  мог  сообщить  компании
кое-что новенькое; пожалуй, его сведения  не  всегда  точно  соответствовали
истине, но  для  деревенских  джентльменов,  которые  его  слушали,  это  не
составляло ни  малейшей  разницы.  Пусть  виконт  Мотфилд  разоряется  из-за
красотки Полли, а Сэмпсон назвал ее красоткой Люси,  что  из  того?  Что  из
того, что в актера влюбилась леди Джейн, а не леди  Мэри?  Что  с  кавалером
Золингеном поссорился конногвардеец Гарри Хилтон,  а  не  Томми  Раффлер  из
пешей гвардии? Ну что такое имена и точные даты! Были бы  истории  смешны  и
пикантны, а правдивы ли они - разве это  важно?  Мистер  Сэмпсон  смеялся  и
болтал  без  умолку,  развлекая  деревенских  джентльменов,  очаровывал   их
остроумием и осведомленностью и выпивал свою  долю  из  все  новых  и  новых
бутылок, которые не уставали заказывать его восхищенные слушатели.  Сто  лет
назад светский священник, усердно посещавший театры, кабаки, скачки и  балы,
не был в Англии редкостью: на лисьей травле он кричал "ату ее" громче  всех,
он пел разудалые песенки в "Розе"  или  "Голове  Бедфорда",  когда  кончался
спектакль в "Ковент-Гардене", и выбрасывал кости из стаканчика  с  небрежной
ловкостью опытного игрока.
     Розовое лицо его преподобия совсем раскраснелось то ли от смущения,  то
ли от бордоского, но как бы  то  ни  было,  едва  увидев  в  дверях  мистера
Уорингтона, он шепнул "maxima debetur" {Начало стиха Ювенала ("Сатиры", XIV,
47), в котором  рекомендуется  оберегать  слух  юношей  от  непристойностей:
"Maxima debetur picrtis reberentia"  -  "к  мальчику  следует  относиться  с
величайшим уважением" (лат.).} своему хохочущему соседу,  помещику  в  рыжем
кафтане из толстого сукна и красном камзоле с  золотым  шнуром,  вскочил  и,
пошатываясь, побежал - нет,  опрометью  кинулся  навстречу  виргинцу,  чтобы
поскорее его приветствовать.
     - Любезный сэр, любезнейший сэр! Мой победитель в пиках и трефах...  да
и в червонных сердечках тоже! Я в восторге, что у вашей чести такой  свежий,
такой здоровый вид! - восклицал капеллан.
     Гарри с большим удовольствием  отвечал  на  приветствия  капеллана:  он
очень рад вновь свидеться  с  мистером  Сэмпсоном,  и  его  преподобие  тоже
выглядит очень бодрым и румяным.
     Помещик в рыжем кафтане был знаком с  мистером  Уорингтоном  и,  тотчас
подвинувшись, предложил ему стул возле себя, а затем громогласно потребовал,
чтобы капеллан вернулся на свое  место  рядом  с  ним  и  досказал,  что  же
произошло с лордом Бабни и женой бакалейщика в... он  не  успел  договорить,
где именно, и, вскрикнув, осыпал проклятиями  священника,  который  наступил
ему на подагрическую ногу.
     Капеллан  попросил  извинения  и,  поспешно  повернувшись   к   мистеру
Уорингтону, сообщил ему, а заодно и всему столу,  что  милорд  Каслвуд  шлет
сердечные приветы  кузену  и  нарочно  отправил  его  (мистера  Сэмпсона)  в
Танбридж-Уэлз, дабы он последил за благонравием молодого джентльмена, что ее
сиятельство графиня и леди Фанни отбыли на воды в Харрогет, что мистер  Уилл
порядочно выиграл в Ньюмаркете и теперь намерен  погостить  у  герцога,  что
Молли, горничная, все глаза проплакала в разлуке  с  Гамбо,  лакеем  мистера
Уорингтона  -  короче  говоря,  он  поведал  все  новости  Каслвуда  и   его
окрестностей. Мистер Уорингтон - любимец всей округи, объявил мистер Сэмпсон
обедающим и не преминул ввернуть в свою речь несколько горделивейших имен.
     - Весь Хэмишир слышал про его успехи в  Танбридже  -  успехи  на  самых
разных поприщах, - добавил мистер Сэмпсон с лукавым видом.
     Милорд и миледи даже немного опасаются, как бы  Гарри  не  стал  теперь
скучен его тихий хэмпширский приют.
     Обедающие понемногу расходились, и вскоре наш виргинец остался с  глазу
на глаз с капелланом и бутылкой, вина.
     - Хотя я выпил уже немало,  -  объявил  веселый  священник,  -  это  не
помешает мне выпить еще больше. - И он принялся предлагать тост за тостом  и
пить бо