же, не говоря уже о невозможности переносить холод. Казалось, все внутренности окаменели и застыли, обрели минусовую температуру.
     И в эту минуту Щукина услышала какой-то скрежет, звуки удара чем-то металлическим о землю, словно кто-то далеко копал мерзлый грунт... Должно быть, она сейчас выйдет на кладбище....
     Надя растерянно остановилась, увидев впереди голубоватый свет, и поняла, что плачет. От ненависти не осталось и следа. Была лишь острая жалость к себе. Внезапно вспомнились и мнимая беременность, и все те надежды, которые были с ней связаны, и странный брак с Чайкиным, этим извращенцем, который заставлял ее играть роль покойницы...
     И вдруг она увидела его, увидела, как если бы ей приснился кошмарный сон... Он шел к ней, раскинув руки, и смотрел на нее немигающими глазами... Он поймал ее, он заманил ее сюда, это все он, ОН, ЧАЙКИН!!! И никто во всем городе не догадывается, кто стоит за этими кровавыми убийствами, и никто НЕ УЗНАЕТ, потому что через несколько минут Надя действительно превратится в бездыханное тело, такое желанное для некрофила Чайкина. А Крымов?.. Крымов когда-нибудь узнает о том, на чьих руках кровь этих несчастных студенток?..
     Она остановилась перед Чайкиным и протянула руку.
     - Мне надо было раньше догадаться, - проговорила она посиневшими от холода губами и, закатив глаза, упала...

***

     - Так ты выращиваешь грибы?
     Юля стояла посреди ярко освещенной теплицы и смотрела, как растут шампиньоны. Вернее, она не могла, конечно, видеть сам рост, но их аккуратные белые шляпки на черной жирной земле вызывали странное чувство несвоевременности и нелепости этой экскурсии по Мишиному хозяйству.
     Но еще больше она была удивлена, когда в другой теплице, тоже наполненной светом, она увидела целые плантации земляники!
     - Кто бы мог подумать, что здесь, под землей, растут грибы и земляника? Мне это не снится? Только вот я никак не могу взять в толк, как же это ты умудрился все это построить, да еще сделать так, что этого никто не заметил...
     - Почему же? Заметили.
     Совершенно сбитая с толку, Юля пожала плечами:
     - Послушай, разве не ты мне сказал, что ты тоже от кого-то прячешься. Я из скромности не стала тебя расспрашивать, но тут получается, что ты меня обманул!
     Или ты работаешь на кого-то, кто тебя и укрывает?
     - Правильно. Ты умная девочка, и тебе очень идет мой свитер. Ты, кстати, не замерзла?
     - А ты, наверно, решил меня согреть? А заодно и изнасиловать меня среди кустов земляники или клубники?
     - Да не собираюсь я никого насиловать. Конечно, я не железный, но и не насильник, - Миша даже отошел от нее в сторону и теперь молча наблюдал за тем, как она, забывшись, склонилась и сорвала с грядки несколько спелых ягод.
     - Можно мне съесть прямо здесь и сейчас? Ведь они чистые? - И она, не дождавшись ответа, сунула в рот сразу две крупные земляничины, вымазав красным соком губы. - Вот это класс! Слушай, возьми меня к себе, а? Я тебе буду щи варить, а ты позволишь мне есть вот это чудо и грибы, их я тоже люблю... Хотя, честно говоря, я никак не привыкну к мысли, что все это мне не снится.
     Да, верно говорит Крым...
     Она запнулась, густо покраснела и с трудом сглотнула: проговорилась. Она проговорилась.
     Но, оглянувшись на стоящего сзади Мишу, Юля поняла, что он ничего не услышал. Ей просто повезло. Но впредь надо быть осторожнее и не говорить ничего лишнего.
     - Миша, все это, конечно, замечательно, но мне пора. Я не верю, что отсюда невозможно добраться до города...
     - А я такого и не говорил. Это первые дни все было настолько занесено снегом, что мне пришлось больше двух часов откапывать калитку. Как ты думаешь, если бы можно было дойти до города, до магазинов, стал бы я печь хлеб?
     - Скажи, ты кто, уголовник? Ты сбежал из тюрьмы?
     - Да ниоткуда я не сбежал. Просто мне надо было где-то отсидеться. Но это мое дело, понимаешь? Ты уйдешь и, быть может, все забудешь, а я постоянно буду думать о том, что ты кому-нибудь проговоришься обо мне...
     - И поэтому ты предпочтешь меня убить?
     - Слушай, ну сколько можно говорить о насилии и убийствах? Ты что, переела детективов? Не все же насильники и убийцы, в самом-то деле. Я - нормальный человек, и когда-нибудь, бог даст, ты сама сможешь убедиться в этом. Вон видишь белая миска? Набери туда клубники столько, сколько сможешь съесть, и я отвезу тебя в город. Ты куда хочешь сначала: в милицию или на автостанцию? Ну что ты так на меня смотришь? Не веришь, что я тебя отпускаю?
     Она действительно не верила. Кроме того, у нее не было денег на дорогу. Единственное, что она могла сделать, это постараться вернуться к Ерохину, в его дом. Но что, если он уехал? Навряд ли Игорь сидит там и ждет, пока Юля найдется сама. А оставаться на морозе у калитки ерохинского дома ей не хотелось.
     Вот как бы узнать, дома он или нет? А если назвать его фамилию этому Мише, откуда ей знать, какая будет реакция? Может, он и прячется-то от него? Хотя кто такой Ерохин, чтобы от него прятаться?..
     Она молча собирала ягоды, после чего они с Мишей вернулись в дом.
     - Скажи, а где ты был целое утро? Я проснулась, позвала тебя, а мне никто не ответил...
     Когда она произнесла эти слова, они уже вышли из теплицы во двор и Миша, вдруг резко повернув голову, сделал кому-то знак рукой. И она это заметила. Он надеялся на то, что она не заметит, а она...
     Сердце ее забилось, и под ложечкой засосало от страха. А ведь она чувствовала, что Миша здесь живет не один. Ну конечно, не один. Тогда с кем же? Их ДВОЕ?
     На снегу появилась чья-то тень, Юля бросилась в другой сарай и заперлась там изнутри.
     Через щель в грубо сколоченной двери она увидела медленно удалявшегося в сторону ворот Мишу. Он шел навстречу своему подельнику. А кому же еще?
     Какой-то неприятный запах стоял в сарае. Юля повернула голову и увидела нечто большое, приваленное к стене и прикрытое бурой тряпкой. Дрожащими руками она сорвала ее, и из горла ее вырвался крик: это было разрубленное на куски человеческое мясо!

***

     Графское озеро томилось под снегом. Оно напоминало присыпанное густым слоем белой пудры зеркало, обрамленное роскошной оправой из заснеженного соснового леса. Все здесь дышало таким покоем и тишиной, что казалось невероятным, чтобы где-то под землей таились призраки невинно убиенных девушек. Над озером сияло чистой голубизной высокое и холодное небо. Казалось, солнце еще не проснулось - лучи его были бледными, словно замороженными. Хотя золотистый свет его все равно играл на поверхности ровного снега, заставляя его искриться слюдяным радужным блеском.
     Несколько хмурых мужчин стояли возле черного прямоугольника, напоминающего большую разрытую могилу, и смотрели, как на дне его Шубин и Кречетов - оба в рабочих рукавицах - собирают и укладывают в большие полиэтиленовые мешки останки погибших девушек. То, что одно тело принадлежало когда-то Лене Сажиной, не вызывало никакого сомнения - места расчленения в области бедер совпадали с теми обрубками, которые находились сейчас в с-ском морге у Чайкина. Другие части тел необходимо было исследовать, чтобы доказать, что они действительно принадлежали Дине Кирилловой и Наташе Литвинец.
     Мешки погрузили сначала на один снегоход, затем, что не уместилось, на второй. Двое оперативников повезли этот страшный груз в город, с тем чтобы потом переправить его в областной центр для проведения судебно-медицинской экспертизы.
     Чайкин, приехавший в М.  вместе с Шубиным и Крымовым и не находивший себе места после того, как узнал об исчезновении жены, долго смотрел вслед удалявшимся по снежному полю снегоходам, не в силах выразить охватившие его чувства, главным из которых было некоторое облегчение: все-таки среди тел погибших он не обнаружил Надиных останков. Но это еще ни о чем не говорило.
     Еще одно чувство терзало его, когда он смотрел на стоявшего рядом Крымова. Он испытывал к нему ненависть и страдал при мысли о том, что это ПО ВИНЕ Крымова и именно ИЗ ЕГО ДОМА была похищена и увезена Надя.
     - Вот черт, кто бы мог подумать, что здесь вырыта такая огромная могила... - без конца повторял Кречетов, не веря своим глазам. - Да вы только поглядите, как ровно она сделана, а размеры, размеры-то?! Там же и вглубь можно пройти, если нагнуться... Подержите-ка меня, - он спрыгнул вниз и стал рассматривать дно действительно очень ровной прямоугольной ямы. - И стены глинистые, окаменевшие...
     - А это, случаем, не выход из подземелья? - спросил, заглядывая вниз и при этом морщась, словно яма источала зловоние, Крымов. - Дайте-ка я тоже спрыгну...
     И он спрыгнул. Чтобы выбраться оттуда, им пришлось бы карабкаться по выступам, сделанным оперативниками на одной из сторон ямы.
     - Да здесь же просто земля промерзла, а если ее немного подкопать, то проход расширится... Ну-ка киньте нам лопаты! - послышался голос Крымова.
     Им дали одну лопату, и Крымов принялся раскапывать проход.
     - Ты вот. Кречетов, сколько лет в М.  живешь?
     Кречетов, который стоял и смотрел, как Крымов копает, пожал плечами:
     - Да я всю жизнь здесь живу. А что? Вы, городские, только упрекать и умеете. А кому бы из вас в голову пришла мысль о том, что на берегу всем известного водоема может оказаться могила, да еще к тому же такая СТАРАЯ!
     Мы здесь все обследовали, каждый куст, каждый метр земли, а она - почти в воде...
     Между тем Крымов все копал и копал. Время от времени он вытирал пот со лба ладонью и давал себе время передохнуть.
     - Слушай, Кречетов, а разве ты не знал, что под вашим городом еще в начале века немцы вырыли подземелье? Что у твоих предков были большие проблемы с канализацией и прочими коммуникациями, и все из-за этого разветвленного подземного хода?
     - Да что это за ход? О чем ты?
     - А то, что у этого подземелья несколько выходов, и все к водоемам, к Волге, например... И что там оружие прятали, тоже никогда не слыхал? Что коренные жители - немцы, готовясь к войне, организовывали там склады с припасами, потому как знали - не оставят их в покое... Так ведь и случилось? Им, бедолагам, дали 24 часа, чтобы они освободили город, подогнали к берегу баржу, погрузили всех немцев и отправили на поселения в Сибирь и Казахстан...
     - Знаешь что, Крымов, может, там действительно и было подземелье, да только никакого отношения к Великой Отечественной оно иметь не могло... Может, когда раньше и прокопали какие-то стратегические подземные ходы, но скорее всего они имели отношение к местной тюрьме, которую разрушили уже в наше время, в шестидесятые годы... Но на том месте сейчас стоят мельница и водокачка... И навряд ли эти ходы сохранились...
     - На мельнице, между прочим, - подал голос Шубин, - должен стоять дом какого-то купца, он перенес его с того места, где сейчас находится дом Удачиной.
     - Так он и есть там. Крепкий добротный дом, сложенный из бревен, - отозвался из ямы Кречетов. - Ты же сам там недавно был!
     - Я? Когда?
     - Да это же теперь дом Ерохина, он его купил лет пять тому назад...
     - ..и собирался подарить Литвинец?
     - Вроде так, - пожал плечами Кречетов, который и сам-то знал об этой истории понаслышке. - Но что же за изверг такой мог так расправиться с девчонками? Ладно эта Литвинец, она со всеми мужиками в М.  гуляла, хотя и ее жалко... А остальных-то за что? Особенно жалко Дину, отец ведь с ума сойдет. Я вот только одного не пойму - а где же тогда Трубникова?
     Но ему никто не ответил.
     Чайкин, который стоял совсем рядом с ямой, вдруг понял, что она пуста, - Крымов с Кречетовым исчезли.
     И тут же появились вновь. Задрав головы, они молча смотрели на тех, кто оставался наверху.
     - Вы чего? - спросил Шубин. - Чего там увидели, что онемели? Еще нашли кого?
     И Чайкин, словно его кто толкнул в спину, тоже спрыгнул в яму.
     - Там Надя? - спросил он, чувствуя, что на него боятся смотреть и отводят взгляды. - Ну что вы молчите?
     Он подошел к разлому, напоминающему полузаваленный лаз, и, пригнувшись, вошел в темноту. Первые несколько мгновений он ничего не видел, а только слышал, как позади него Крымов кому-то объясняет, что они нашли настоящий ход в подземелье высотой даже побольше, чем эта яма...
     И вдруг Чайкин увидел приближающееся к нему светлое пятно, которое постепенно приобрело очертания обнаженного женского тела. Он подумал о том, что видит перед собой подвешенный труп, но тот почему-то двигался, словно раскачивался от несуществующего ветра.
     - Мне надо было раньше догадаться, - услышал он тихий и очень знакомый голос и через мгновенье увидел уже распростертое возле его ног тело женщины с длинными темными волосами.
     Он, не ожидавший увидеть здесь ЖИВОГО ЧЕЛОВЕКА, тотчас нагнулся и поднял ледяное тело. Она, эта несчастная, могла быть еще жива.
     Прижимая ее к себе, он, пятясь, вышел из пролома и оказался на дне ямы. Кречетова с Крымовым там уже не было.
     - Надя! Господи... - услышал Чайкин голос сверху, и в яму спрыгнули сразу несколько человек. Они выхватили из его рук неподвижное, похожее на мертвое, тело Нади, и почему-то Крымов, скинув с себя шубу, завернул в нее девушку. - Она жива! Чайкин, где ты ее нашел? Мы же только что были там и ничего не видели! Она в обмороке, она замерзла... Господи, да как же она оказалась здесь, в этом подземелье? Она может умереть... Где снегоходы?
     Но они не могли вернуться так быстро. Надо было что-то делать. У Кречетова в кармане оказалась фляжка с разведенным спиртом. Мужчины поснимали с себя меховые куртки, шубы и устроили прямо на снегу ложе для Нади. А она действительно была похожа на покойницу: губы синие, лицо белое, и дышит едва-едва...
     Крымов сам вливал ей в рот спирт, растирал ей снегом щеки, пока они не порозовели, но в сознание она до приезда снегоходов так и не пришла.

***

     Надя весь день и вечер бредила, выкрикивая имя Чайкина, умоляя отпустить ее и не убивать... Несколько раз, приподнимаясь на подушках, мокрая от струящегося по ее лицу и заливающего глаза пота, она, выставив вперед руку, говорила вполне, казалось бы, осознанно и внятно, обращаясь к кому-то невидимому:
     - Это Чайкин, схватите его... Это он всех убил...
     И Юлю тоже он... - а потом падала, обессилев, и погружалась в забытье.
     Слова "кладбище", "извращенец" и тому подобные слетали с ее губ тоже только в связи с Чайкиным.
     И если бы не Крымов, который дежурил у постели больной, то Чайкина запросто могли бы арестовать по подозрению в убийстве Земцовой. Ведь только Крымов знал об интимной жизни Чайкиных, был в курсе Надиной проблемы, которая заключалась в том, что она подозревала своего мужа в некрофилии. Но подозрение - еще не есть сам грех. И Крымов понимал это. Окажись на его месте другой, более эгоистичный человек, он мог бы запросто воспользоваться ситуацией, чтобы устранить соперника. Безусловно, только Крымов и мог понять, что в Наде просто-напросто говорит ее уязвленное женское самолюбие, не желающее мириться с тем, что ее мужа не устраивает ЖИВАЯ ЖЕНЩИНА, что ей, молодой и полной сил, он предпочитает мертвых. И хотя Крымов в ответ на ее откровенный рассказ о некрофильских фантазиях мужа посоветовал ей поискать причины его такого странного поведения в ней самой, она даже не захотела его слушать, уверенная в своей правоте и в том, что Чайкину нет и не может быть никакого оправдания.
     Кречетов, который тоже, оказывается, был лично знаком с Чайкиным, глядя на несчастного судмедэксперта, слушая бред Щукиной, не мог взять в толк, о чем это она говорит и как можно связывать Лешу с какими-то убийствами? Хотя при других обстоятельствах он, быть может, и обратил внимание на слова подобной больной.
     Тем более что она, можно сказать, одной ногой была в могиле как в прямом, так и в переносном смысле. И никто до тех пор, пока она не придет в себя, не сможет узнать, как Надя оказалась в подземелье, да еще и в почти голом виде.
     Что касается самого подземелья, то по Надиному следу пустили служебную собаку, специально привезенную в М.  на снегоходе из областного центра. Такая экстренная мера была вызвана тем, что дороги еще не были расчищены и М.  был буквально отрезан от внешнего мира, а обнаруженное захоронение на берегу Графского озера требовало срочного расследования, и только служебная собака могла привести оперативников к тому месту, откуда пришла полумертвая Щукина.
     Однако примерно через четверть часа после того, как в подземелье спустились вооруженные оперативники, Кречетову по рации передали приказ о немедленном прекращении операции. Когда он сообщил об этом Крымову с Шубиным, которые в это время находились в больнице, дежурили в палате Щукиной, Крымов немедленно, из кабинета главного врача, связался с Сазоновым и попросил его узнать по своим каналам причину столь странного решения руководства М-ского ГОВД, но ответного звонка от Сазонова он так и не дождался: телефон отключился. Или же его отключили. И если последнее верно, то Кречетов со своей группой, выходит, спутал планы высшего руководства. Иначе как объяснить, что разработанный во всех подробностях план операции по обнаружению места нахождения преступника, подписанный соответствующими лицами, был ими же и отменен, причем в срочном порядке.
     Крымов, глядя на помертвевшую телефонную трубку, недоумевал. Кто-то невидимый поставил перед ними очередное препятствие. Но кто? Кому понадобилось вмешиваться в ход следствия, как не преступнику или его сообщнику? Неужели этот маньяк-убийца живет среди людей, маскируясь под работника ФСБ или прокуратуры, а то и вскарабкался на самый верх?.. Но ведь чтобы издать такой приказ, необходима поддержка С-ского УВД, и, быть может, Сазонов что-то уже узнал, но вот связаться с ним теперь невозможно... Неужели телефон в больнице прослушивался работниками ФСБ? А почему бы, собственно, и нет?
     - Игорек, ты что-нибудь понимаешь? - спросил Крымов стоявшего в дверях кабинета главного врача Шубина. - Тебе не кажется, что все происходящее с нами в последнее время попахивает ЧЕРТОВЩИНОЙ?
     - Кажется, Женя, кажется. Но мне сдается, что это орудуют местные черти, а потому нам надо действовать самостоятельно. Пусть кречетовские опера выходят из-под земли, а мы спустимся. И без собаки. Вот только возьмем фонари, спички. Пистолет у тебя есть?
     Шубин кивнул.
     - Вот и отлично. Пусть Чайкин подежурит у Нади, а мы поедем на Графское озеро. Я просто чую, что мы взяли след... Хорошо бы еще выпросить у ребят собачку... Ну что, поехали?
     - А если позвонит Кречетов?
     - НЕ ПОЗВОНИТ... - Крымов кивнул на телефон. - Эти ублюдки отключили телефон, а ведь это больница... Пусть берут все грехи на себя. Поехали быстрее, может, повезет, и мы встретим их прямо там, тепленькими... Главное сейчас - раздобыть фонари или, на худой конец, пару керосиновых ламп... Думаю, главврач нам в этом поможет.
     Над М.  висела огромная снежная туча. Казалось, еще немного, и город скроется с глаз, превратится в ровную белую снеговую пустыню, похоронившую под собой дома и жителей.
     Крымов с Шубиным летели по улицам на снегоходе в сторону Графского озера. Шум мотора был единственным звуком, свидетельствовавшим о том, что в этом городе еще кто-то жив...
     - Сейчас бы на охоту! - прокричал в ухо Шубину Крымов, сворачивая на центральную дорогу, ведущую к набережной. - Если все хорошо закончится, куплю себе снегоход, и будем с Надей ездить в лес охотиться на лосей... Ты видел, ей сегодня было уже намного лучше. Если бы не снотворное, она бы уже давно проснулась, пришла в себя и все рассказала... А ты не знаешь, что это за дом? Прямо как картинка из швейцарской курортной жизни...
     - Это дом Ерохина.
     - Он буржуй, этот твой Ерохин. Если честно, что-то он мне не понравился... Ты извини, я понимаю, он твой друг. А тебе не приходило в голову, что ЭТО ОН УБИЛ ЛИТВИНЕЦ? Ты думаешь, я ничего не понял? Думаешь, что я идиот и не догадался, что это ОН вызвал тебя в М., чтобы показать что-то, имевшее отношение к убийству его лю