ься в С., а наши ребята зачем-то прикатили, да еще по такому бездорожью, на Графское озеро! Что они там забыли, и о какой яме идет речь?
     Ерохин, который никогда не был хорошим рассказчиком, понял, что не сообщил ей самого главного.
     - Да ведь там нашли останки девчонок... - И уже более подробно рассказал о страшной находке на Графском озере.
     - Теперь тебе понятно, как там оказались ваши коллеги?
     - А что говорит Щукина?
     - Да ничего она не говорит. Она бредит, у нее высокая температура... Все боятся, что у нее воспаление легких, потому что она вся промерзла, и непонятно вообще, откуда и сколько времени она шла, да еще в таком виде...
     - Отвезите меня немедленно к ней... Я не могу больше находиться здесь... Виктор, Эдик, поедемте скорее...

***

     Они шли уже больше часа, то и дело натыкаясь на резкие, под прямым углом, повороты, не зная, куда им свернуть, и понимая, что попали в запутанный и сильно разветвленный лабиринт, откуда, возможно, им и не удастся выбраться. Когда закончилась первая веревка, они много времени потратили на то, чтобы разъединить нити второй, и, удлинив ее таким образом раз в шестнадцать, пошли дальше, освещая себе путь тусклым и дрожащим светом керосиновой лампы. Вторую лампу они не зажигали из соображений экономии.
     - Мрачное место, не представляю, как могла она столько пройти, да еще раздетая... Найду эту скотину - убью собственными руками! - Крымов был настроен решительно, он и передвигался быстрее Шубина, словно боялся куда-то опоздать. - Ты посмотри только, какие ровные стены и углы, ты можешь себе представить, сколько понадобилось времени для того, чтобы прорыть этот гигантский подземный ход?
     - Крымов, хватит возмущаться... Ты мне лучше скажи, что ты от меня скрываешь. Почему приостановили операцию? И куда мы, по твоим словам, вляпались по самые уши?
     - Игорек, ты что, не знаешь, что за мельницей, там, где поля "отдыхают" уже лет десять-пятнадцать, находится ракетная точка? Разве ты не видел отдушины, когда проезжал мимо дома своего дружка Ерохина? Хотелось бы мне посмотреть в глаза тому кретину, по приказу которого ее разместили почти в черте города, да к тому же еще так близко к подземелью, в котором может случайно очутиться любой мальчишка... А ведь там стреляют без предупреждения. Приблизишься к секретному объекту на недозволенное расстояние - и все, тебе крышка. Мы вот с тобой сейчас идем, шумим и не знаем, в какой части подземелья находимся и как далеко от ракетной точки.
     Такие дела. Знаешь, Шубин, я вот разговариваю с тобой об этом, а ведь мысли у меня только о наших девчонках.
     Я чувствую себя последним мерзавцем, вспоминая, как часто я рисковал Юлькой, посылая ее в самое пекло... Ты помнишь Ломова? Он ведь мог прирезать ее. А эти женские бои? Хотя она тоже хороша - чего ей не сиделось дома? Ты думаешь, я не предлагал ей выйти за меня замуж? Да сто раз!..
     - Крымов, прекрати...
     - А чего "прекрати"? Вы же все меня скотиной считаете, циником и все такое прочее... Ну есть во мне это, куда деть? Но к Земцовой я всегда относился с нежностью, как к ребенку. Не будь она такой упрямой, давно бы сама родила ребенка, сидела бы дома и стирала пеленки.
     Но у нее, видите ли, проблемы с самолюбием, ей нужно самореализовываться... Господи, слово-то какое дурацкое. Как, впрочем, и все вокруг...
     - А Надя?
     - Надя? - Крымов произнес это имя фальцетом, высоко и как-то даже жалобно, всхлипнув, словно его задели за живое. - Надя? Да я вообще не знаю, что я здесь делаю, когда я должен сейчас находиться там, возле нее...
     Но, с другой стороны, ведь все, что мы сейчас с тобой делаем, я делаю ради нее... Жалко, что следов не разобрать.
     Холодно-то как, а, Шубин?! Ты не молчи, говори что-нибудь, думаешь, я не понимаю, что ты за каждым поворотом вздрагиваешь - боишься, что наткнешься еще на одно тело?
     Шубин промолчал. Да и что было говорить, когда нервы были на пределе, когда у него выстудилось не только тело, но и душа, а сердце превратилось в осколок льда. Был ли он готов увидеть в этой бесконечной и запутанной могиле труп Юли? Да, готов. И не готов одновременно.
     - Смотри, Игорек, жизнь продолжается, - Крымов осветил лампой гнездо с маленькими крысятами. - Ну и гадость! Эти твари такие выносливые, им все нипочем: ни холод, ни отрава... Плодятся себе спокойно. А как пищат противно! Тьфу! Ты не помнишь, сколько раз мы свернули и куда?
     - Ты что, издеваешься? Мы же идем как бог на душу положит... Я только одного не могу понять, кто прорыл этот подземный ход и какую при этом преследовал цель?
     - Думаю, что мы этого никогда не узнаем. Стоп... - Крымов поднял лампу и посветил на преградившую путь серую бетонную стену:
     - Вот это да! Гляди-ка, ход-то замурован!
     ...Исходив несколько километров и потеряв счет времени и обрывок последней нити, они уже в третий раз пришли к бетонному ограждению. И все стены были разными, отличаясь друг от друга какими-то на первый взгляд незначительными приметами.
     - Пошли дальше, я думаю, что таким вот образом были замурованы лишь те входы и выходы подземелья, которые были известны. Но ты же сам видел, насколько бессистемно прорыт ход, очевидно, Надю бросили сюда с малоизвестного входа... Шубин, ты ничего не чувствуешь?
     - Кроме голода, холода и ощущения бесполезности нашей подземной прогулки - ничего, а что?
     - А то, что грибами пахнет. Или плесенью, не пойму я что-то...
     Керосин в первой лампе кончился, они зажгли фитиль второй. Свернули за поворот и увидели слабый свет.
     Точнее, светящийся прямоугольник, словно сам источник света находился за узкой дверью. Пройдя еще около пятнадцати метров, они увидели приоткрытую дверь, из-за которой струился голубоватый свет.
     Крымов первым перешагнул символический порог, состоящий из укрепленной между стенами доски, и оказался в нескольких шагах от длинного ряда деревянных ящиков с землей, в которых росли шампиньоны.
     - Ты видел? - Он ошалело рассматривал теплицу, в которой было достаточно тепло, а над головой простирался прозрачный потолок из толстого стекла, обрамленного металлическими рамами. Где-то высоко над землей светило скупое, бледное солнце. Но этого света было вполне достаточно для грибов. - Это кто же такой ушлый? Нет, Шубин, что ни говори, а русский мужик нигде не пропадет... И только ленивый не сумеет обмануть соседа. Уверен, что Надя здесь не была. Человек, который построил все это, НОРМАЛЬНЫЙ. Он любит деньги и делает их своим трудом. У него нет времени на мерзость, которой занимается тот, кто знает ДРУГОЙ ВЫХОД ИЗ ПОДЗЕМЕЛЬЯ... Думаю, что здесь мы только зря потратим время...
     - А я думаю, что нам надо хотя бы согреться, тем более что хозяин теплицы мог бы нам помочь разыскать другие "входы и выходы. Уж кто-кто, а он наверняка в курсе... Заодно позвоним, если у него есть телефон, в больницу и справимся о Щукиной, узнаем, не пришла ли она в себя...
     Они прошли всю теплицу и, минуя крутую лестницу, поднялись на подворье. Оглянувшись, Шубин, увидев уже знакомый ему дом, покачал головой:
     - Ну, Ерохин дает! А я все думал, откуда у него грибы. И ведь молчал все это время, представляешь?
     - Ты, я смотрю, так спокойно отзываешься о своем дружке, словно и не допускаешь мысли о том, что он может быть причастен к этим убийствам... Открой, вернее, разуй глаза, Игорек! Я не могу, конечно, утверждать, что это именно он, твой Ерохин, убил всех девушек, но посмотри, что получается... Он тебя вызвал, он обещал тебе заплатить за работу, он привел к тебе родителей девушек, он тебя поил-кормил у себя дома, пока ты вел следствие здесь, в М., и он же, выходит, был в курсе твоих дел, он знал каждый твой шаг, а потому мог с легкостью направлять тебя по ложному пути.
     - Но зачем ему было вообще вызывать меня и показывать вещи Литвинец? Ты что, думаешь, что он меня держит за идиота, который ни за что не догадается, кто убийца? Ты, Крымов, явно передергиваешь. Я понимаю, конечно, что тобой движет скорее интуиция, чем здравый смысл, и ты пытаешься найти убийцу из числа тех, на кого меньше всего можно было подумать, но Ерохину, в случае если бы он был убийцей, все-таки проще всего было бы затаиться и не высовывать носа, тем более что местная милиция уже давно махнула на это дело рукой...
     Они разговаривали, стоя возле крыльца, и не могли не заметить множество следов, ведущих к калитке. И хотя следы уже успели покрыться тонким слоем снега, который продолжал медленно падать на землю, все же нетрудно было определить, что эти следы принадлежали двум мужчинам и одной женщине.
     - А я и не знал, что у Ерохина есть женщина, - сказал Шубин, разглядывая маленький след от явно женского ботинка или сапога.
     И тут его бросило в жар. Он повернул голову и посмотрел на Крымова совершенно безумным взглядом.
     - Ты хочешь сказать, что тебе этот след знаком?
     - Мне? Знаком? Да точно такие же следы остались тогда на ЕГО ЖЕ КРЫЛЬЦЕ там, в городе... Этого не может быть, не может быть...
     Игорь несколько раз повторил эту фразу и взбежал на крыльцо. Хотел было открыть дверь, но она оказалась запертой на несколько замков.
     - Да уж, было бы глупо предполагать, что такой хозяйственный мужик, как Ерохин, станет оставлять двери своего дома открытыми. Но, с другой стороны, если людей было трое и, смотри, следы ведут к калитке... - Шубин бросился в ту же сторону и остановился, как если бы налетел на невидимое препятствие, - значит, ОНИ уехали на снегоходе... Но троим там не уместиться... Правильно, подойди-ка сюда. Женя, видишь? Видишь, как исполосована дорога следами от снегохода? Думаю, что сначала на снегоходе уехали два человека, потом один вернулся и забрал третьего...
     - Игорь, ты только не волнуйся... - Крымов подошел к Шубину сзади и положил руку ему на плечо. - Ты мог ошибиться, и этот маленький след может принадлежать любой другой женщине...
     - Нет! Это ее следы! Я же знаю, я же помню рисунок ее подошвы! У нее хорошие ботинки... Понимаешь, не каждая местная женщина может позволить себе такую дорогую обувь... Видишь, крохотная снежинка? Этот узор невозможно спутать ни с каким другим... Постой-ка!
     Мне только показалось, или я действительно видел эти же следы возле сарая...
     Он вернулся во двор и по следу ботинок с узором снежинки на подошве пошел к сараю и открыл его. Первое, что он увидел, была гора мяса, прикрытая бурой от крови тряпкой. Шубина словно ударило током - в сознании замелькали картинки: обрубки женских ног, засунутые в резиновые сапоги; Чайкин, копошащийся во внутренностях трупа...
     Он сорвал тряпку и шумно выдохнул - это была гора свинины.
     - Игорек, я же тебе говорю - успокойся.
     - Смотри, видишь, окно разбито... - Шубин подошел, осторожно наступая на осколки, к окну и выглянул наружу. - Она пыталась убежать... Ты и сейчас будешь меня успокаивать? Разве ты не видишь, что она ПЫТАЛАСЬ сбежать, она шла, проваливаясь по уши в снег, но они перехватили ее... А потом она уже не шла своими ногами... Ее понесли. Крымов, зачем обманывать себя? Пожалуй, ты был прав...
     - С чего ты взял, что она не шла своими ногами? - Крымов вышел из сарая, обошел его и оказался как раз возле того места, где начинались следы, ведущие на пустырь. Там не было даже забора - сарай являлся границей между ерохинским подворьем и пустырем. Если судить по следам, то действительно выходило, что к следам, начинающимся от стены сарая, вели другие следы со стороны калитки. На месте встречи образовалось вытоптанное углубление, но ни к сараю, ни к калитке маленькие следы уже не вели... Да и как их можно было назвать маленькими, когда видно было, что человек шел по пояс в снегу.
     Но вот от вытоптанного места к калитке тоже, как ни странно, шел ОДИН человек, и действительно можно было предположить, что это мужчина, встретив здесь женщину, пытавшуюся убежать, поднял ее и понес к калитке...
     А где-то поблизости хрюкали свиньи, кудахтали куры, но звуки эти были приглушенными, как и все другие в этот снежный день.
     И вдруг они услышали сначала тихий, а потом становившийся все громче, явно приближавшийся рокот мотора.
     - Снегоход... - сказал Крымов и вернулся в сарай, где возле окна продолжал стоять ошарашенный не столько увиденным, сколько ПРЕДСТАВЛЕННЫМ Шубин. - Очнись, Игорек... К нам кто-то едет... А что, если это твой дружок Ерохин?
     И как бы в подтверждение его слов прямо за калиткой остановился новенький японский снегоход "Я маха".
     Ерохин, легко спрыгнув с него в снег, открыл калитку и, звеня ключами, поднялся на крыльцо. Открыл несколько замков, распахнул дверь и скрылся в доме. Не успели Крымов с Шубиным выбежать из сарая, чтобы войти следом за ним, как Ерохин сам показался на крыльце, только в руках его была трехлитровая банка с молоком. Не замечая, что за каждым его движением наблюдают, он поставил банку на крыльцо, достал ключи и хотел было уже запереть дом, как вдруг услышал:
     - Руки вверх!
     Он резко обернулся, но, увидев нацеленный на него пистолет в руках Шубина, сказал, перекрестясь:
     - Фу ты, черти, испугали...

***

     Надя выглядела как человек, которого с трудом удалось вернуть с того света. Похудевшая, с запавшими глазами и появившейся на коже желтизной и какими-то мертвенно-лиловыми пятнами под нижними веками, она смотрела на склонившуюся над ней плачущую Юлю, как на призрак, и даже пыталась, подняв руку, отогнать это назойливое видение от себя...
     - Надечка, господи, как же ты здесь оказалась? Что они с тобой сделали? - всхлипывала Юля, глядя на сильно изменившееся лицо подруги и не веря своим глазам. - Ты только ничего не говори, просто лежи и набирайся сил... Сейчас приедет Виктор, он привезет тебе молока, и ты очень скоро поправишься...
     Юля никак не могла остановить слезы. Они капали Наде на грудь и впитывались в тонкую хлопчатобумажную застиранную больничную сорочку, образуя на ней темно-голубое пятно.
     - Юля, это ты? - спросила Надя непослушными губами, которые запеклись и теперь казались тяжелыми и липкими. - Мне бы попить...
     Призрак не исчез. Юля поднесла к ее губам стакан и, слегка наклонив его, дала возможность Наде сделать несколько маленьких глотков.
     - Ты жива, слава богу... А у меня кончились силы.
     Мне было так холодно...
     - Надечка, дорогая, ты помнишь лицо этого человека? Ты знаешь его?
     Щукина замотала головой. Тяжелая копна спутанных потемневших волос, которые сейчас трудно было назвать рыжими, а скорее темно-серыми от грязи и пота, сбилась в одну сторону и рассыпалась большим темным пятном на подушке.
     - Совсем-совсем? А как ты оказалась в подземелье, тоже не помнишь?
     - Он приехал, когда я была одна, он был в светлой куртке с капюшоном, я бежала от него, но он все равно схватил меня... Завернул в одеяло, жесткое и колючее, связал, я даже не могла пошевелиться, и мы долго ехали...
     Где я?
     - В больнице. Но ты не волнуйся, тебя здесь хорошо лечат, мы с Ерохиным купили все необходимые лекарства и все для перевязок... У тебя порезаны ноги... Это о стекло, наверно...
     - А где Крымов? - Надя даже приподнялась на локте, словно только так могла бы увидеть присутствующего где-то здесь поблизости Крымова.
     - Не знаю, они работают с Шубиным на пару... Ты видела Лешу?
     И вдруг Надя вспомнила, занервничала, засучила руками по одеялу, заерзала, словно к ней в постель пустили ядовитую змею.
     - Юля, да это же он, Чайкин, всех убил... Я видела его в подвале, он шел ко мне, я тебе правду говорю... Ну почему вы не схватите его? Он же больной человек, он некрофил, ему доставляет удовольствие целовать мертвых женщин, он извращенец, это точно... Ну что же ты. стоишь, поди скажи всем, что он болен, что его надо изолировать от общества, от меня, я его боюсь! - закричала она и, тяжело дыша, замерла, уставившись в потолок.
     - Надечка, успокойся... Леша был в подвале вместе с Крымовым, он приехал в М.  за тобой, они все приехали вместе, никакой он не извращенец, ты все это придумала себе сама, как и то, что была беременна... Я не хочу, чтобы ты плохо думала о Леше, ведь он твой муж, он любит тебя, он всю ночь дежурил у твоей постели. Возьми себя в руки... Тем более что это у тебя не бред, что ты, похоже, действительно так считаешь... Просто ты долгое время находилась под землей, ты замерзла, к тому же еще испугалась, вот тебе и показалось, что во всех твоих бедах виноват Чайкин...
     - Я разбила Женино окно, там теперь будет холодно... Ты ему скажи, чтобы вставил стекло.
     - Какое окно? О чем ты? И при чем здесь вообще Женя?
     Надя посмотрела Юле в глаза и внезапно выкрикнула:
     - Да, я была там! Ну и что? Я жила у него, понимаешь, жила! И он был счастлив со мной, и если бы дверь была заперта, в дом бы никто не вошел...
     - Послушай, - Юле вдруг пришло в голову, что Надю НЕ МОГЛИ ПРИВЕЗТИ В М.  на машине. - Ты не помнишь, на чем тебя везли сюда?
     - Помню. На машине. Я видела его руки, держащие руль...
     - Но тебя привезли в М.! А на машине сейчас не проехать, как бы ни чистили трассу... Ты себе не представляешь, сколько снега выпало за последние десять дней. Ты не помнишь, например, снегоход? Тебя могли привезти только на нем.
     - Нет, я была в машине, на заднем сиденье...
     - Тебе было тепло? - От ответа на этот вопрос зависело, на самом ли деле Щукину везли на машине, или же ей это только показалось, и она лежала, связанная, в снегоходе.
     - Я не сумасшедшая. Я была в машине, повторяю, на заднем сиденье... Я даже помню обивку... Ну да, желтый грязный велюр... Но мне было тогда очень плохо и тошнило... Думаю, что этот скот сделал мне укол, потому что я потом уснула. Скажи, меня изнасиловали?
     Юля вспомнила, что еще совсем недавно она задавала этот вопрос СЕБЕ. Она отлично понимала Щукину, которая не могла разобраться в своих ощущениях и почти не чувствовала своего уставшего и истерзанного тела.
     - Нет, успокойся, я разговаривала с врачом... Тебя не изнасиловали. В твоей крови обнаружили наркотик.
     Быть может, это твое счастье... Иначе ты бы не вышла на ребят, у тебя бы не было сил...
     Юля говорила с ней о том, о чем и положено было говорить в таких случаях, хотя перед ее глазами стоял Крымов, обнимающий в постели Щукину. И эта картинка оказалась несмываемой. Она действовала на нервы и мешала сосредоточиться на главном: кто же и с какой целью похищал и Щукину, и ее?
     - Знаешь, а ведь я тоже была в этом подземелье...
     И тоже, как ты, простыла, меня нашел и вылечил один человек. Он сейчас у Ерохина дома, но, когда ты поправишься, я тебя с ним обязательно познакомлю.
     Но Надю это, похоже, нисколько не занимало. Она попросила Юлю помочь ей откинуть одеяло, чтобы осмотреть свое тело. Она НЕ ВЕРИЛА тому, что с ней ничего не сделали.
     - Вы скрываете это от меня, я понимаю, но мне лучше знать правду... Я же не предохранялась, у меня может быть ребенок от этого зверя... Юля, пожалуйста, скажи мне правду.
     - Ты можешь попросить показать тебе результаты экспертизы... Я не обманываю тебя, и если бы обнаружилось, что тебя изнасиловали, я бы первая рассказала тебе об этом. Ты напрасно не доверяешь мне... Вот, смотри сама, у тебя перебинтованы ноги, потому что они все расцарапаны и порезаны, в некоторых местах даже успели нагноиться. А еще, похоже, у тебя воспаление легких.
     Тело ломит, потому что высокая температура, а ты решила, что тебя изнасиловали... Просто ты болеешь, Надечка...
     - Не смей меня называть Надечкой! Какая я тебе Надечка! Я украла у тебя Крымова, просто взяла его крепко в свои руки и теперь никому не отдам, поняла? И не надо дежурить у моей постели, я сама как-нибудь выкарабкаюсь... Я вообще не понимаю, почему меня окружают только одни оборотни: ты и Чайкин! Да подите вы все прочь! Ненавижу!.. Что вы все из себя корчите?! Оставьте нас с Крымовым в покое, прошу вас, прошу вас... - Она закашлялась и стала задыхаться.
     Юля, перепугавшись, позвала медсестру, а та, в свою очередь, врача.