жинаешь?
   Тамара пожала плечами и покачала головой - какой еще ужин, когда на  душе
творится такое?!
   В гостиной она увидела Сперанского. Он поднялся ей навстречу  и  поспешил
взять ее руку в свою.
   - Мне надо сходить за хлебом, а вы поговорите, поговорите.  -  Перепелкин
засуетился в поисках неизвестно чего: несколько раз открыл  и  закрыл  ящики
шкафа, заглянул в сервант, затем умчался на кухню, а когда вернулся, взял со
стола рюмку, допил то, что оставалось на донышке,  и  наконец,  извинившись,
пулей вылетел из квартиры.
   Тамара  села  в  кресло  напротив  сильно   смущенного,   ставшего   вмиг
розовощеким Сперанского, и заставила себя посмотреть ему в глаза.
   - Тамара. - Игорь Сергеевич потянулся к ней всем телом и взял  ее  крепко
за обе руки; глаза его  изучали  ее  лицо,  взгляд  скользил  по  ее  векам,
ресницам, губам... - Понимаешь, так случилось, что твой отец выбрал меня...
   Она широко раскрыла глаза: что он этим собирался сказать?
   - Скажи, ты бы хотела уехать отсюда? Хотя бы на месяц? Куда-нибудь  очень
далеко, на море, например?
   - Зачем?
   - Чтобы сменить обстановку и забыть хотя бы на время свою школу, класс...
У вас слишком много страшных событий произошло за последние  две  недели,  и
никому не известно, чем все это может закончиться... Тебе опасно  оставаться
здесь, в любую минуту с тобой может произойти то же самое, что  и  с  твоими
одноклассницами... В городе,  судя  по  всему,  появился  очередной  маньяк,
который неравнодушен к девочкам почему-то именно из вашего класса.. Вот твой
отец и попросил меня отвезти тебя на море... Там ты отдохнешь,  позагораешь,
восстановишь свою нервную систему.
   - А почему вас? Разве он сам не в состоянии  поехать  со  мной?  Он  что,
заболел? - Тамара не хотела, чтобы Сперанский говорил ей о море и школе, она
ждала от него большего. Хотя кое-что, безусловно, в их отношениях изменилось
- он называл ее на "ты", а это резко сократило расстояние между ними.
   - Нет он не заболел... Это я заболел, и серьезно. - Сперанский и  сам  не
понял, как очутился возле нее и подхватил ее на руки,  опустился  с  нею  на
коленях в кресло и крепко прижал к себе, вдыхая аромат ее влажных от  дождя,
пропитанных запахами Ботанического сада волос. - Я  тебя  люблю,  Тамарочка,
понимаешь? И хоть ты совсем еще маленькая, я  бы  хотел  жить  с  тобой.  Ты
хочешь этого? Ты понимаешь, о чем я говорю?
   Тамара зажмурилась, и он сам нашел губами ее губы и поцеловал так, как ее
еще никто и никогда не целовал - проникновенно, дерзко, страстно...
   Она не смогла ответить на его поцелуй -  силы  покинули  ее,  и  даже  ее
жаркие  полураскрытые  губы  отказывались  подчиняться   ей,   они   жаждали
продолжения поцелуя.
   - Скажи, что ты  чувствуешь  по  отношению  ко  мне?  -  спрашивал  Игорь
Сергеевич, покрывая поцелуями ее лицо, шею,  грудь  и  снова  возвращаясь  к
губам.
   - Ты ведь понимаешь, что я едва владею собой, но все будет  так,  как  ты
скажешь... Я никогда не причиню тебе боли, и если у тебя ко мне нет  чувств,
то я исчезну из твоей жизни. Конечно, если у меня хватит сил для этого...
   Она так и не смогла ему ничего ответить. Ее мутило от переизбытка чувств,
от ощущения  нереальности  происходящего,  потому  что  слова,  которые  она
услышала от Сперанского, показались ей озвученным сном... "Такого  не  может
быть, - твердила она себе, - я люблю его, но он не может меня любить, потому
что я гадкая, грязная..."
   Раздался телефонный звонок, и Тамара, очнувшись от  сладкого  забытья,  в
которое была погружена  нежными  прикосновениями  Игоря  Сергеевича,  тотчас
взяла трубку. Мужской голос предлагал ей прийти к нему в гости прямо  сейчас
и удовлетворить его. Судя по всему, мужчина был пьян, а потому речь его была
грубой, как и то, что он предлагал ей  сделать.  Она  узнала  его,  это  был
Слава, тот самый неутомимый пенсионер, который приводил ее вчера  к  себе  в
коммуналку.
   Она бросила  трубку  и  со  страхом  посмотрела  на  Сперанского,  словно
спрашивая его, услышал ли он слова,  которые  говорил  ей  Слава.  Но  Игорь
Сергеевич даже не придал значения звонку. Он ждал от нее ответа.
   "Вы мне очень нравитесь, Игорь Сергеевич, но вы слишком хороший для меня.
У нас с вами ничего не получится".
   Она подумала это, но не произнесла вслух.
   - Дело в том, - опомнившись, сказал он, - что  я  могу  поехать  с  тобой
только в качестве мужа, вот в чем дело... Иначе у нас могут  быть  серьезные
неприятности. И если ты не против, я  готов  все  это  оформить...  законным
образом.
   Снова телефонный звонок. На этот раз Слава говорил еще более  невозможные
вещи, услышав которые Сперанский умер бы на месте.
   - Вы ошиблись номером, - как можно спокойнее ответила Тамара и, чтобы  не
было заметно, что она волнуется, осторожно положила трубку на место.
   - Ты согласна?
   И кто-то вместо нее, там, внутри, другая Тамара,  смелая  и  решительная,
ответила:
   - Да. Я согласна.
   Она ждала в ответ на  ее  согласие  каких-то  более  смелых  действий  со
стороны Сперанского, ей так хотелось, чтобы его ласковые руки раздели  ее  и
уложили в постель, ей необходимо было ощутить рядом  с  собой  его  надежное
тепло, в котором она так нуждалась, но ничего этого  не  последовало.  Игорь
Сергеевич сидел в кресле напротив и продолжал держать  ее  за  руки.  Как  и
тогда, еще в начале их разговора, когда не было никаких поцелуев, объятий  и
предложения... И тогда она подумала: "А не приснилось ли мне все это?"
   -  Ты  ничего  не  хочешь  мне  рассказать?  -  вдруг  услышала   она   и
почувствовала, что краснеет.
   - А что вы хотите услышать? -  вопрос  прозвучал  вызывающе  громко.  Она
снова потеряла уверенность и  в  себе,  и  в  том,  что  рай  со  Сперанским
возможен. А раз так, пусть послушает...
   - Все. Расскажи мне о своем классе, о своих подругах и о том, что  же  на
самом деле произошло с девочкой, которая отравилась...
   - Вы что, издеваетесь надо мной? - возмутилась она до глубины души. -  Вы
только что ТАК целовали меня и  предлагали  мне  руку  и  сердце,  и  теперь
расспрашиваете меня  о  том,  что  не  имеет  отношения  к  предмету  нашего
разговора!
   Зачем вам это? Что вы от меня хотите?
   Он улыбнулся. Она была права, эта маленькая женщина с  молочной  кожей  и
ясными чистыми глазами... Но он не  мог  позволить  себе  доказать  ей  свою
любовь прямо сейчас, здесь, в этой  квартире,  куда  в  любую  минуту  может
вернуться ее отец... Он подождет, он привык ждать. А через  несколько  дней,
когда все формальности будут улажены и  он  увезет  свою  несовершеннолетнюю
жену подальше от этого проклятого города, кишащего убийцами и наркоманами, у
них обоих будет возможность любить открыто. Вот только как ей объяснить  это
сейчас, когда она, созревшая телом и душой, ждет от  него  ласки,  а  вместо
этого ей приходится выслушивать дежурные вопросы о школе,  классе,  погибшей
подружке?..
   В дверь позвонили, и очень вовремя -  вопрос,  заданный  сбитой  с  толку
Тамарой, повис в воздухе. Сперанский пошел открывать.
   - Тамара, это к тебе...
 
Глава 16 
 
   Шубин нашел уборщицу тетю Валю в подсобке, на  первом  этаже  школы.  Она
спала прямо в низком  продавленном  кресле,  положив  под  голову  свернутую
вязаную  кофту.  Во  сне  морщинки  ее   разгладились,   зато   обозначились
припухлости под глазами, какие  бывают  у  пьющих  людей.  В  сером  длинном
халатике, из-под которого торчали худые, в коричневых чулках, ноги, обутые в
резиновые калоши, тетя Валя представляла собой жалкое зрелище.
   -  Валентина  Ивановна?  -  Шубин  принялся  тормошить  ее  за  плечо.  -
Вставайте, школа горит...
   Она открыла глаза и тупо уставилась не незнакомого мужчину.
   - Кто вы? Что вам нужно?
   - Поговорить.
   - О чем? - Она окончательно  пришла  в  себя,  встала,  вся  подобралась,
подтянулась, и за какие-то несколько секунд глаза ее наполнились страхом.  -
Кого еще убили?
   - А почему вы так решили?
   - Вы из милиции?
   - Предположим.
   - Я ничего не знаю. Мою себе полы, и все.
   - Квартира, которую вы сдавали Вадику Льдову, сейчас не занята?
   - Да вроде нет... - неуверенно ответила уборщица и сощурила глаза, словно
пытаясь вспомнить подлинный ход событий. - Так, иногда хожу  туда,  проверяю
окна, да чтоб краны не текли...
   Она говорила и глядела в это время куда-то в сторону, боясь встретиться с
Игорем взглядом. "И не хитрость это никакая, - подумал  Шубин,  -  а  водка,
которая отшибла ей память".
   - Я бы сам хотел снять эту квартиру, на месячишко. Как, договоримся?
   - А чего ж не  договориться-то?  Пятьдесят  рублей  -  а  я  тебе  ключи,
делов-то... Адрес знаешь?
   - Знаю. - Шубин достал деньги и протянул их тете Вале. -  Я  готов  прямо
сейчас...
   Та, не моргнув глазом, выхватила деньги и спрятала в карман халата.
   - А кто Льдова убил, не знаете? - спросила она уже перед тем, как  Шубину
выйти из подсобки.
   - Знаю.
   - И кто? - удивилась она. - А мы ничего не  знаем,  говорят,  что  убийцу
теперь никто не найдет...
   - А я знаю. Так я пойду?
   - Иди, конечно, иди...
   - Вы, Валентина Ивановна, только никому ничего не говорите, хорошо?
   - Как скажешь.
   Шубин вышел из подсобки и,  протопав,  стоя  на  месте,  чтобы  Валентина
поверила в то, что он  действительно  ушел,  спрятался  за  дверью,  которую
нарочно оставил  приоткрытой,  и  принялся  подслушивать,  кому  рна  сейчас
позвонит.  И  совсем  не  удивился,  когда   послышался   характерный   звук
набираемого номера, после чего тетя Валя довольно бодрым голосом попросила к
телефону Виктора. "Из школы", - пояснила она кому-то в трубку. "Витя? Это я.
Сейчас у меня тут из милиции мужчина был, про тебя спрашивал. Я сказала, что
ничего не знаю. Мне бы это... еще рублей сто - сто пятьдесят.  Чего?  Да  по
мне ты хоть коз туда води - главное, платить надо. Я ж не себе... Ты мне  не
груби,  он  еще  не  ушел,  вон,  под  окнами  стоит,  учителей   про   тебя
расспрашивает. А если это ты убил Вадьку? Кто вас знает?  Мы  договаривались
как? Чтобы чисто было, а вы окурки набросали, пустые бутылки... Ну,  бутылки
мне пригодились, я их сдала, а вот остальное убирать надо. Я в вашу жизнь не
вмешиваюсь, но если не заплатите - скажу, что вы без моего  ведома  квартиру
занимаете". Игорь слышал, что она сама, не дожидаясь ответа, быстро положила
трубку, после чего загремела ведрами.
   Он не ожидал,  что  можно  таким  вот  немыслимым,  прямо-таки  идиотским
образом снять квартиру. Эта старая пьяница даже не удосужилась ПОКАЗАТЬ  ее!
Это может говорить только об одном: в таком полупьяном состоянии  тетя  Валя
могла одновременно сдать квартиру сразу нескольким временным жильцам, только
бы ей за это заплатили.
   Шубин пошел на квартиру Иоффе. Он еще от директрисы узнал,  кто  является
истинным хозяином этой квартиры, и очень удивился тому, каким образом старый
школьный  сторож  распорядился  своей  недвижимостью.  Но  у  стариков  свои
причуды.
   Конечно, при такоц, пусть  и  временной,  хозяйке,  как  тетя  Валя,  эту
квартиру кто угодно мог превратить в притон, даже говорить нечего. Но  тогда
непонятна выжидательно-наплевательская позиция директрисы Галины Васильевны,
прекрасно знающей о существовании этой квартиры и  о  тех  слухах,  которыми
полнится школа...
   Грязный подъезд, обшарпанные стены, полуразбитая дверь, запах  сырости  и
плесени. Шубин сначала прислушался, не  слышно  ли  голосов  в  квартире,  и
только потом, когда убедился, что там тихо, осторожно открыл дверь.  В  лицо
ему сразу же пахнуло тошнотворным застарелым запахом табака, мочи  и  просто
грязи. Грязь была повсюду - под ногами, на стенах, на подлокотниках  старого
дивана и унылых венских стульях; но особенно много ее было на кухне,  где  в
раковине томилась покрытая налетом плесени посуда,  а  под  ней  в  мусорном
ведре разлагалась банановая кожура вперемешку с  окурками.  В  туалет  Шубин
войти не решился - с него и так было достаточно впечатлений...
   Судя по серым, в рыжих  пятнах,  простыням  и  одеревеневшим  заскорузлым
полотенцам, которые валялись в углах дивана и кровати (за которыми,  кстати,
пылились  в  огромном   количестве   разноцветные   колечки   использованных
презервативов), в этой квартире кто-то очень весело проводил время.  Возраст
обитателей или гостей этого жилища определить тоже  не  составляло  труда  -
картофельные чипсы,  пластиковые  стаканчики  из-под  йогуртов,  обертки  от
конфет и шоколада, яблочные огрызки и апельсиновые  корки...  Дети!  Девятый
"Б". И что-то не похоже, чтобы они здесь  ограничились  тогда  поминками  по
своим  погибшим  одноклассникам;  школьники  оказались   куда   взрослее   и
распущеннее, чем это можно было себе представить.
   Шубин собрался было уже уйти, как вдруг  услышал,  что  кто-то  открывает
дверь квартиры своим ключом. Этим  "кто-то"  оказался  Кравцов.  Заперев  за
собой дверь, он  обошел  квартиру,  заглянул  в  туалет,  и  Шубин,  который
спрятался за дверью и потому не всегда мог держать его в поле зрения,  вдруг
услышал булькающие звуки, после чего в нос ему ударил резкий запах  бензина.
Прежде чем по полу зазмеилась огненная  дорожка,  Шубин  выбежал  из  своего
укрытия и, чуть не сбив с ног Кравцова, возящегося с замком, рванул на  себя
дверь, после чего они оба оказались на лестничной клетке.
   - Идиот, что ты сделал? - Шубин дал  ему  такую  затрещину,  что  Кравцов
отлетел к стене. - Звони немедленно по 01, вызывай  пожарных...  Что,  решил
замести следы?  Тебе  крупно  не  повезло,  потому  что  я  все  видел,  это
во-первых,  во-вторых,  есть  еще  целая  куча  свидетелей,  которые   могут
подтвердить  твою  причастность  к  убийству  Льдова,  в-третьих,  жива  Оля
Драницына, которая тоже  много  чего  знает,  поэтому  не  вздумай  сбежать,
понятно? В твоих же интересах вести себя благоразумно. А  теперь  -  марш  к
таксофону!..
   Шубин понимал, что если Кравцов ни при чем, то все эти угрозы, весь  этот
довольно дурно пахнущий дешевый блеф, который он вылил  на  его  голову,  не
произведут никакого эффекта. Ну и  пусть,  тем  лучше!  Зато,  если  Кравцов
замешан в убийстве  своего  лучшего  дружка  или,  предположим,  Ларчиковой,
которую они фотографировали вместе с Льдовым, вот тогда редакция не заставит
себя долго ждать: страх порождает oшибки.
   Пока Кравцов звонил, Шубин  прислушивался  к  тому,  что  происходило  за
дверью (оттуда доносились треск и шипенье, а из щелей уже валил густой синий
дым), и спрашивал себя, правильно ли  он  сделал,  отпустив  поджигателя;  и
только когда  Виктор  вернулся  и,  как  преданный  пес,  взглянул  в  глаза
невозмутимого Шубина, Игорь предложил ему сесть в машину и поговорить.
   Через несколько минут во дворе дома появилась  пожарная  машина,  из  нее
выбежали сразу несколько человек в почти космических скафандрах, и  все  они
бросились в подъезд, где горела квартира Иоффе.
   - Нравится? - спросил Шубин, наблюдая за работой пожарных, которые тянули
через весь двор длинный толстый шланг, чтобы привернуть его к  водопроводной
трубе. - Ты вообще-то  соображал,  что  делаешь?  Вокруг  люди  живут...  Ты
знаешь, сколько тебе за это впаяют?
   - Это вы приходили к Вадьке?
   - Я. Дальше что?
   - А то, что я здесь ни при чем. Квартиру поджег я, это правда, тем  более
что вы сами все видели, но Вадьку я не убивал, я вообще никого не убивал,  и
что вы все от меня хотите? Он наломал дров,  а  мне  отвечай?  Это  при  нем
насиловали девчонку из интерната,  а  разбираться  пришлось  мне...  Это  он
устроил здесь бардак, а все свалят на  меня?!  Все  курили  травку,  а  меня
решили поставить крайним? Сюда, на  эту  квартиру,  ходили  все,  а  платить
только мне? Какая-то пропойца вздумала мне угрожать!
   - Успокойся, не кипятись. Поедем сейчас ко мне  и  поговорим.  Понимаешь,
вокруг вашего класса происходят  очень  странные  вещи,  и  причина,  как  я
понимаю, кроется в вас самих. Если ты не поможешь мне сейчас и  не  ответишь
на некоторые вопросы, боюсь, что могут появиться новые жертвы...  Будешь  со
мной откровенен - я буду молчать. Тем более что пожарные приехали вовремя, и
квартира почти не пострадала... Ты согласен?
   - Согласен, - выдохнул Кравцов и впервые за последнее время  почувствовал
острое желание выговориться.
 
*** 
 
   Драницына-старшая открыла дверь и  без  слов  впустила  Земцову.  Как  ни
странно, но она была абсолютно трезва, умыта и чисто  одета.  Высокая  худая
женщина, в прошлом необыкновенно красивая той особенной  красотой,  что  так
привлекает к себе мужчин и  раздражает  женщин.  В  простой  черной  юбке  и
красной кофте, облегающих ее идеальную фигуру,  Ирина  Сергеевна  Драницына,
если бы не ее испитое одутловатое  лицо  и  поредевшие,  собранные  в  пучок
волосы, могла бы выглядеть лет на десять моложе своего возраста.
   Юля  без  слов  протянула  ей  свое  удостоверение,  по  которому   Ирина
скользнула равнодушным взглядом:
   - Проходите вон туда, в  комнату,  я  сейчас  согрею  чай...  -  и  ушла,
покачивая бедрами, как если бы она была на подиуме, а не в прихожей скромной
квартирки с потемневшим от времени вытертым паркетом.
   Бедность чувствовалась во всем, но соседствовала  с  чистотой,  что  тоже
бросалось в глаза: на  столе  появились  белоснежные  чашки,  промытые,  без
коричневого налета, как это обычно случается в  домах,  где  люди  пьют;  на
диване лежала подушка, а на ней - белая,  чистая  и  выглаженная  наволочка;
стекла окон прозрачны до невидимости.
   - Ко мне уже приходили из милиции, но я тогда была не в форме и не  могла
с ними говорить, - сказала Драницына, разливая по чашкам чай и  разговаривая
с Юлей так, словно они заранее договаривались о встрече и теперь  им  ничего
другого не оставалось, как вести задушевную беседу.
   - Вы видели Олю? Вы были у нее в больнице?
   - Конечно. Я только что оттуда вернулась. Она, слава богу, уже  пришла  в
себя, ее посетил один следователь, Корнилов, и задавал ей  вопросы,  а  она,
бедняжка, так устала, что пришлось ей сделать укол, и теперь она будет спать
до самого утра. Знаете,  я  больше  всего  боялась,  что  у  нее  необратимо
поврежден мозг, но она, представьте себе, узнала меня и даже  спросила,  где
она и что с ней случилось... Вам это все может показаться несущественным, но
я уже была готова к тому, что она вообще никак не будет  реагировать  ни  на
что... Хотя вспомнить, кто в нее стрелял, она пока не может. Врачи  говорят,
что память еще вернется. Но по мне - пусть лучше она ничего не помнит, живее
будет.
   - Вы извините меня за вопрос... Ее только ранили в голову, и все?
   - - Вы хотите, спросить, не изнасилована ли она? Судмедэксперт, с которым
я разговаривала, говорит, что ее изнасиловали, причем не один человек, но  я
ему не верю... У них свои интересы, ведь им куда проще будет свалить вину за
случившееся на саму потерпевшую...
   - Я что-то не совсем понимаю...
   - Да что там понимать. - Она махнула  рукой  и  отвернулась.  -  Они  мне
такого про нее наговорили, что я чуть со  стыда  не  сгорела...  Но  Оля  не
такая, у нее еще не было ни одного мужчины. Она хорошая девочка. Просто  она
рано сформировалась, но это же не ее вина. Безусловно, мужчины заглядывались
на нее, но это не не преступление, как вы считаете?
   - Конечно. Ирина Сергеевна,  я  расследую  убийство  Вадика  Льдова...  Я
понижаю, что мой визит к вам крайне несвоевремен, но Оля еще поправится, я в
этом уверена, а вот Вадика уже не вернешь. Мы  ведем  расследование,  и  нам
кажется, что эти преступления как-то связаны между собой... Вы же знаете про
Ларчикову?..
   - Ларчикову? Да, мне рассказали. Жалко ее, конечно, но  такие,  как  она,
или... я... Понимаете, такие, как мы с нею,  хорошо  не  заканчивают.  И  не
умирают своей смертью.
   - Что вы имеете в виду?
   - Таня пила. Она пришла в школу после двух лет лечения